***
— Что это за огоньки? — спросила маленькая девочка, сидя на колене у своего брата, глядя в темноту, расчерченную вспышками света. — Это фонарики, — ответил мальчик, прижимая сестру ближе к себе. — Каждый год они освещают небо. — Зачем? Он посмотрел в небо и решил, что сейчас им подойдёт что угодно, лишь бы немного отвлечься. — Ну, однажды был особенный цветок, который мог исцелять больных. Королева Короны* должна была вот-вот родить ребёнка, но заболела, поэтому все жители королевства искали цветок. В конце концов они нашли его и спасли королеву; она родила сына. Он должен был стать принцем, но исчез. Поэтому каждый год на его день рождения они выпускают в небо фонарики. Таким образом, где бы принц ни был, он знает, что его любят, и сможет найти путь домой. — Он нашёл путь домой? — спросила она, всё ещё зачарованная небом, как и любой ребёнок пяти лет. Мальчик запнулся. Он не хотел говорить своей сестре горькую правду о том, что у этой истории не было счастливого конца. Она была ещё маленькой и заслуживала услышать что-то хорошее. Он растянул губы в фальшивой улыбке. — Нет, но это лучшая часть. История ещё не закончена. Мы сможет наблюдать за её развитием. Мы сможем быть частью её счастливого конца. Несколько секунд она казалась удовлетворённой таким ответом, кивая головой с каштановыми кудряшками, но потом остановилась. — Поэтому мы ушли. Чтобы у нашей истории был счастливый конец. Правильно, Ленни? Он почувствовал тяжесть в груди, но кивнул. Они сидели в деревянной повозке, глядя на дорогу, которая уводила их дальше от родного дома и их отца, и ближе прижимаясь друг к другу. Мальчик посмотрел в небо между деревьями и увидел свет от фонариков, освещающих их путь. Их становилось всё больше и больше по мере их приближения к Короне и удаления от прошлой жизни. Он бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что водитель повозки не заметил их, — двенадцатилетнего «зайца» и его сестру — и повернулся обратно к девочке, сидящей на его колене. Фонарики отражались в её глазах, отвлекая от синяков на лице. Может, огни приведут домой и их тоже. — Правильно, Лиза. Чтобы у нашей истории был счастливый конец.годы спустя
Жёлтая вспышка света пронеслась через гостиную башни, когда Барри проскользнул к середине комнаты. Он начал махать руками, чтобы сохранить равновесие, возвращаясь к нормальной скорости, и на секунду замер, вытянув руки, чтобы убедиться, что больше не собирался двигаться. Решив, что он принял достаточно устойчивую позицию, Барри расслабился и оглядел небольшое пространство вокруг него, называемое домом. В башне было всего три комнаты, две из которых были спальнями, и Барри убрал их уже трижды за это утро. Он ещё раз обвёл глазами гостиную, надеясь, что тут ещё было что-нибудь, чем он мог заняться, но всё было идеально чистым. Барри шумно выдохнул и перевёл глаза на книжную полку. Он прочитал все книги несколько раз. Барри уже вычистил всю одежду в шкафу и множество раз перешил её за эти годы. У него было недостаточно ингредиентов, чтобы приготовить что-нибудь, потому что весь вчерашний день он был занят тем, что пёк столько разных пирогов, сколько умел. Барри мог поиграть на одном из инструментов, которые у него были, или мог научиться играть на новом, но он в идеале исполнял каждую мелодию, которую он знал, а их было очень немного. Он сам научился играть в шахматы, но ему было не с кем играть. Барри не мог найти в этой башне ничего, что уже не утомило его. Наконец его глаза перешли на стены башни. Каждый дюйм был изрисован. Разнообразные трепещущие узоры окружали его; годы деликатной работы. Он научился рисовать и решил, что, раз ему не на чем рисовать, стены этой башни станут его полотном. Когда ты застреваешь в башне на всю свою жизнь, у тебя есть много времени, чтобы научиться рисовать. Он пробовал рисовать карандашом, пальцами, лишь бы убить время, но краски Барри любил больше всего. Большая часть стен была изрисована жёлтым и фиолетовым, розовым и красным. Обычно он использовал любые краски, которые его отец мог достать, но всё-таки старался, чтобы получалась красивая картинка, а не мешанина разных цветов. Барри не нашёл ни одного места, не покрытого узорами. Он уже собирался сдаться, когда наткнулся взглядом на занавески над камином. Они висели, чтобы закрывать стену над камином, где, как он предположил, раньше висел гобелен. С волной света и нечеловеческой скоростью он оказался на каминной полке. Барри отодвинул одну плисовую красную занавеску в сторону и с облегчением увидел то, на что надеялся: чистую стену. Башня практически пошатнулась и засияла благодаря свету, который появился, когда Барри метнулся от камина в свою комнату и обратно, потратив на всё не больше секунды, оставляя искры за собой. В одно мгновение занавески были сняты со стены, и он стоял на узкой каминной полке, а около его ног лежал его сундучок с красками и кистями. Барри обожал двигаться, используя свою суперскорость, но некоторые вещи нужно было делать с обычной скоростью или даже медленнее, просто для того, чтобы они занимали хоть какое-то время. Теперь, когда он снова мог рисовать, кисточка в его руках как будто бы порхала сама по себе. Барри двигался с лёгкостью, нарисовав уже так много всего до этого. Через, как ему показалось, мгновение всё пространство перед ним было разрисовано. С улыбкой Барри спрыгнул на пол, чтобы рассмотреть свою картину, и, когда он сделал это, ему показалось, что сердце сжалось. Глаза не отрывались от картины, а тело будто бы двигалось само по себе, и он оказался на полу в середине гостиной, прижимая колени к груди. Он нарисовал огоньки. Жёлтые круги с тенями на тёмном фоне, представляющие собой шары света, которые заполняли небо в его день рождения. Это был не первый раз, когда он рисовал то, что видел из окна, но Барри никогда не рисовал это. Он обернул руки вокруг ног, прижатых к груди, и, сидя в центре гостиной, Барри не знал, стала ли башня казаться такой огромной, или он, находясь в одиночестве в этой комнате, стал казаться таким маленьким.