***
— Ну, вот и всё. Я сделаю это. Я спрошу его. Барри расхаживал взад и вперёд по гостиной, думая, как бы лучше спросить. Из-под его ног уже вылетели маленькие золотые искры при каждом шаге, пока он пытался набраться смелости. Он проигрывал предстоящий разговор уже в пятый раз, когда знакомый голос — единственный знакомый ему голос — раздался снаружи. — Барри, я дома. Ноги Барри резко прекратили движение, и он на секунду задержал дыхание. Его отец, Эобард, вернулся. — Иду! — Через секунду он уже был у окна. Он с лёгкостью схватил руку своего отца, как только подошёл к окну, и втянул его в комнату. — Добро пожаловать домой, папа. Эобард хотел привести одежду в порядок, но Барри снова начал двигаться. В одно мгновение Эобард был сметён с ног и усажен на стул около камина. Когда его, наконец, оставили в покое, он вздохнул и стал наблюдать, как Барри во вспышке жёлтого наворачивал круги по башне, раскладывая вещи, которые Эобард только что принёс домой, по местам. Он прикрыл глаза на мгновение. Заботиться о Барри было утомительно, особенно потому что решение растить его было импульсивным и принятым в последнюю минуту. Мальчик не переставал делать всё со скоростью света, по крайней мере, так казалось Эобарду. — Барри, — позвал он, и мальчик с вопросом во взгляде проскользил перед отцом, взметая в воздух листы бумаги. Он остановился, сел на пол, скрестив ноги. И хотя Барри не двигался, он выглядел так, будто в любой момент был готов снова взлететь. — Теперь ты можешь расслабиться, сынок. — Извини, я просто хотел, чтобы ничего не мешало! Итак! На самом деле мне нужно кое-что спросить, и я знаю, что ты только вернулся, и это было долгое путешествие, но я очень-очень-очень… — Барри. — Тот остановился на середине предложения и постарался не сказать больше ни слова. Он и не понимал, как громко говорит, пока его отец не ответил тихо: — Ты говоришь слишком быстро. — Извини, — сказал Барри слишком медленно и неловко. — Мне нужно кое-что у тебя спросить… — Барри, — снова прервал его отец, — я плохо себя чувствую. Не мог бы ты… — О! Конечно! — Он уже знал, что его отец попросит. Это было обычным делом для них, но Барри часто так быстро перескакивал с одной мысли на другую, что не всегда помнил об этом. Он сделал вздох и постарался вернуться к нормальной скорости и в движениях, и в мыслях. Успокоившись, Барри взял ладонь отца в свои и закрыл глаза. Несмотря на то, что он любил силы скорости, он также использовал и свои целебные способности. Барри даже не раздумывал, когда его отец попросил помочь ему оставаться молодым: чтобы поспевать за сыном-спидстером нужно много энергии. И это не было сложно. Всё, что ему было нужно сделать — спеть. — Солнца яркий луч, путь найди во мгле, я прошу, верни, что так желанно мне. Раны исцели, жизни свет пролей, я прошу, верни, что так желанно мне. Желанно мне. Когда он начал петь, магия в его жилах стала проявляться. От его рук начал идти мерцающий свет, освещая комнату и кончики его пальцев. Исцеляющее волшебство передавалось его отцу, чью руку он держал. Эта сила потекла по венам, вызывая прилив сил, как глоток воздуха после его острой нехватки. Серые волоски на голове его отца становились золотыми, а цвет его лица выравнивался. Он не только лечился этой магией, но и становился моложе. Когда песня Барри закончилась, Эобард попытался насладиться моментом, но мальчик снова начал говорить, правда, гораздо осторожнее в этот раз. — Итак, отец. Я собирался сказать… — Он знал, что именно он хотел спросить, но почему-то слова застряли в горле. Негромкий голосок в его голове говорил, что ответом будет твёрдое «нет». И всё же, он должен был спросить, хоть и не мог заставить себя сказать это. — У меня скоро день рождения. Эобард вздохнул. Он надеялся, что это всё, что хотел сказать Барри. — Я в курсе, Барри. Тебе не нужно напоминать мне об этом. Я не забуду. Он встал и начал проходиться мимо зеркала в комнате, чтобы убедиться, что магия делала свою работу. Барри так и остался сидеть на полу и открыл рот, чтобы заговорить, но снова закрыл его, думая, как лучше спросить. Он сделал это ещё несколько раз, пока его отец пропускал волосы через пальцы, а потом закусил губу. У него была возможность спросить, и он будет корить себя, если не сделает это. В конце концов он сжал кулаки и заговорил: — Я хочу увидеть летающие огоньки. Эобард застыл у зеркала. Барри говорил быстро, и он понадеялся, что неправильно его понял. Он повернулся к мальчику, сидящему на полу, смотрящему на него с такой наивной надеждой в глазах. — Извини? — Ну. — Барри специально стал говорить медленно. Он понемногу поднимал одну руку, слабо указывая на стену над собой. Глаза Эобарда проследили за рукой мальчика, и он увидел фонарики, нарисованные над камином. — Я надеялся, что на мой день рождения ты сможешь отвести меня посмотреть на огоньки. Эобард посмотрел на картину, затем на возбуждённую улыбку на лице Барри и вздохнул. Мальчик всегда был очарован ими, что раздражало Эобарда. Каждый год эти огоньки поднимались в небо, как символ правды, правды, которую Барри никогда не должен был узнать. Он нацепил на лицо фальшивую улыбку. — Это просто звёзды, Барр. — Но они другие, папа! Эти появляются только на мой день рождения. — Он подошёл к отцу обычным шагом, надеясь, что эта осторожность заставит его согласиться с этой идеей. — Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я выходил наружу, но я не могу перестать думать, что эти огоньки особые. Я должен узнать, что это такое. Он остановился перед Эобардом, надеясь, что тот скажет да. Пока его отец обдумывал эту идею, Барри изо всех сил старался оставаться терпеливым, покачиваясь на пятках, чтобы не стоять совсем без движения. В конце концов он больше не смог молчать. — Пожалуйста… — Барри, — вздохнул Эобард и опустил ладони на плечи мальчика. Уводить Барри из башни было плохим вариантом. Слишком велик был риск, учитывая, что даже просто прятать его было тяжело. Чем старше становился Барри, тем больше ему хотелось выйти наружу и поставить под угрозу всё, что Эобард планировал годами. Он постарался разочаровать мальчика как можно аккуратнее: — Я знаю, что эти… огоньки много значат для тебя, но мы не можем рисковать и выходить из башни. Снаружи есть люди, которые не будут такими добрыми, как я. Барри перестал улыбаться, но всё ещё был настроен решительно. — Но я готов! Я смогу постоять за себя. Будто бы стараясь доказать собственную правоту, Барри выпятил грудь и приподнял подбородок, чтобы казаться выше. Это не сильно повлияло на его отца, который посмотрел на него так же холодно, как смотрел уже много раз, когда Барри просил его выйти наружу. Эобард осмотрел мальчика с головы до ног и мягко спросил: — Ты готов, Барри? Первым порывом было ответить да, но грустный голос отца заставил его приостановиться. Он опустил взгляд. Его ноги были босыми, под ногтями на руках была засохшая краска, на предплечье были синяки из-за того, что он просто бегал слишком быстро и врезался в мебель. Как он сможет справиться с людьми снаружи, если он умудрялся калечиться там, где никого не было? Чем больше он думал об этом, тем меньше он становился, как будто из него выкачивали воздух. Его плечи расслабились, и он сжимался, становясь уже не в такую уверенную позу, возвращаясь к своему обычному росту. Может быть, Эобард был прав, и он не был готов. Когда его отец смотрел на него, Барри чувствовал себя ребёнком. Хотя он им больше не был. — То есть… — Барри запнулся. Он должен был спросить ещё раз. Может, он и не был готов к миру, но он был готов к огонькам, к своей мечте. — То есть ты точно не позволишь мне пойти? Эобард видел, как часть огонька погасла в Барри, и знал, что пора было полностью потушить его. Если он сможет убедить Барри остаться сейчас, возможно, он больше не будет просить этого. Он врал Барри так много раз, что ещё одна ложь не навредит, и если его силы будут в безопасности, это будет того стоить. — Барри, — постарался он говорить мягко, чтобы не испугать мальчика. Тот должен оставаться в башне для его собственного блага или, по крайней мере, ему должно так казаться. — Я не хотел говорить тебе об этом, но ты должен знать. Ты видишь отметины на своей руке? Этот вопрос сбил Барри с толку. Он кивнул и закатал левый рукав, чтобы посмотреть на отметины на руке. Две кроваво-красные линии, похожие на молнии, пробегали по внутренней стороне предплечья. Он не обращал на них особого внимания раньше, потому что они были у него столько, сколько он себя помнит. Барри не знал, почему его отец решил поговорить сейчас о них. — Ты знаешь, как ты получил эти отметины? — Я… Ты сказал, что это растяжки. Эобард посмотрел на пол, чтобы изобразить вину из-за того, что ему пришлось солгать. Это было несравнимо с тем, что ещё он скрывал от Барри. Его руки опустились с плеч мальчика к его ладоням, чтобы сжать их. Он усадил Барри на подоконник, который использовал, чтобы покидать башню и возвращаться в неё, держа его ладони в своих. — Когда ты был маленьким — младше, чем ты себя помнишь — кто-то пытался забрать тебя из-за твоих сил. Они проникли ночью и попытались украсть тебя у меня. К счастью, я смог остановить их, но… немного твоей силы ушло, оставив отметину там, где они пытались схватить тебя. Сердце Барри сжалось. Его глаза остановились на красном шраме, и он не мог оторваться от него. — Я должен был рассказать тебе, но я не хотел пугать тебя. Тебе всегда был так интересен внешний мир, и я думал, что если ты узнаешь, какие люди там, снаружи, то… этот интерес угаснет. Барри наконец перевёл взгляд с отметины на своего отца, не зная, что сказать. То, как отец описывал внешний мир, когда он был маленьким, всегда казалось преувеличением. Но были люди, которые старались ранить его и его семью из-за его сил, даже когда он был ребёнком. Он не хотел даже представлять, что бы случилось, если бы кто-то забрал его. Эобард посмотрел на него безо всякого выражения; Барри часто видел своего отца таким. Мальчик не мог не почувствовать лёгкий укол вины из-за того, что хотел уйти, теперь, когда знал, чего его отец так сильно боялся. — Я понимаю, почему ты не сказал мне. — Барри обнял отца за шею, надеясь таким образом напомнить, что его не забрали, что он был именно там, где должен был быть. — Если есть что-то, что я могу сделать… Эобард прижал Барри ближе к себе, с облегчением заметив, что тот, кажется, поверил ему. Это не было совсем ложью, но это было всё, что мальчику следовало знать. Барри должен оставаться в башне. Его источник сил должен оставаться с ним. — Есть что-то, что ты можешь сделать. — Барри сделал вздох, чтобы сдержать эмоции, и отдалился, чтобы посмотреть отцу в глаза. Он нешироко улыбнулся, готовый сделать всё, о чём попросит его отец. Но когда Барри улыбнулся, на лице Эобарда застыла ледяная маска. — Больше никогда не проси покинуть башню. Это было ужасно. В груди появилась тяжесть от этой команды, потому что Барри знал, что неважно, насколько больно это будет, ему придётся согласиться. И всё же он выглянул из окна рядом с ними, чтобы увидеть небольшой клочок зелени, на котором стояла их башня, и серые горы, которые окружали их. Это был единственный маленький кусочек внешнего мира, который он когда-либо увидит. Он не мог уйти и причинить боль своему отцу, не теперь, когда он знал, что тот практически потерял его однажды. И всё же мысль об огоньках, светящихся, как маяк, манящих его, причиняла боль. Возможно, однажды он доберётся до них. Но сейчас он постарается подчиниться и больше не просить. — Хорошо, папа.***
Как только ноги Леонарда Снарта коснулись грязи в лесу, он побежал, спасаясь от королевской стражи, которая преследовала его по пятам. Ветер проносился мимо него, и, мчась к свободе, Лен обнаружил лес. Чувство погони с королевской стражей, хоть и не запланированной, всегда заставляло адреналин бушевать в крови. В его сумке была корона пропавшего принца, одна из самых дорогих вещей во всём королевстве. Она была сделана из золота и таких редких жемчужин, что тот, у кого она была, получит столько денег, что ему хватит на всю оставшуюся жизни. Многие пытались забрать её, просто ожидающую возвращения владельца, но никто не смог до этого дня. Лен гордился своими способностями вора и не стеснялся того, что был лучшим в их краях в этом деле. В конце концов он усердно трудился на благо своей репутации. Он не тратил время на то, чтобы обернуться, но он мог слышать братьев Мардонов, бегущих рядом с ним. Они были полезны сегодня, но больше он в них не нуждался. Теперь пора было вернуться в их укрытие, вернуться к Лизе. Она захочет хотя бы померить корону перед тем, как продавать её. Лен прорывался через деревья в лесу за пределами Короны и услышал звук лошадиных копыт, который становился всё громче и громче. И несмотря на то, что опасность было так велика, он не смог не рассмеяться. Братья сказали бы ему относиться к ситуации серьёзно, если бы не спасали сейчас свои жизни, но Лен всё равно не обратил бы внимания. Из-за короны в сумке, деревьев, окружающих его, королевской стражи, преследующей его, Снарта охватило чувство, что сегодня будет важный день.