Маскарад Вампиров: Противостояние.

Боже, до чего это было противно. Окунаться во все эти подковерные игры всегда ассоциировалось с маканием башки в дерьмо. Перед отцом ее трясло от злости, что он просто не хочет ее слышать, все вещая про Камарилью, неправильный курс, надежду «всех умеющих мыслить Сородичей» на смену власти и бла-бла-бла. Она ему про то, что Цимици решили подточить Маскарад по-другому — он ей про одержимость Ля Круа саркофагом. Она ему про необходимость оказать содействие — он ей про Анархов и их нежелание принять факт власти Камарильи. Разговор глухого со слепым, в самом деле. Отец никогда ее не слышал. То ли не считал нужным, то ли просто не хотел — любые ее попытки хоть как-то противиться его воле всегда безжалостно сметались хроническим: «Я сказал», и если раньше ее это всегда расстраивало, доводило до слез, ломало — сейчас она познала такое чувство, как гнев. При жизни ей не позволялось его испытывать, да и вообще любые попытки проявить свой характер пресекались на корню. Наверное, она по привычке ему не перечила, по впаянной в мозг намертво науке мирилась с мнением отца, даже когда он был откровенно неправ. Но каждый год своей не-жизни она его ненавидела все больше. Вспоминать свое Обращение она тоже ненавидела, а он был его причиной и неотъемлемой частью — каждый раз, встречаясь с отцом глазами, она вспоминала, как кричала, пыталась убежать от него, бессильно пытаясь спрятать наготу за полотенцем: он принял решение обратить ее внезапно, без подготовки, не дожидаясь никаких положенных сроков и возраста, превратив церемонию, к которой она должна была готовиться, как наследница клана, в насильственное, унизительное действие. Она только вышла из ванной после тренировки, сушила волосы, сидя на кровати в их старом доме, как он без стука ворвался к ней, полыхая бешенством, оглядев ее с ног до головы, коротко кивнув своим мыслям; он только сделал к ней шаг, как она поняла — все. Это — конец. Она выбежала из комнаты так быстро, что он сам не ожидал; кинулся следом, пока она пыталась позвать на помощь, точно зная, что в доме есть прислуга; беда в том, что уже тогда им прислуживали его упыри. Она встретила всего двух человек, повара и садовника, и они оба, когда она хваталась за их плечи, трясла, умоляя спрятать ее, защитить, хоть как-то образумить отца, лишь отворачивались, душа жалость на своих лицах, и просили ее прикрыться — полотенце уже спало окончательно где-то по пути от ее комнаты до обеденной, где она всегда ела одна, их графики с сестрой практически не пересекались. Она понимала, что если отец принял решение, то оно обжалованию не подлежит, но было одно, всего одно, что могло заставить его передумать. Ханаби. Ее любимая младшая сестра. И она, больше не пытаясь воззвать к глухим к ее мольбам упырям, бросилась прямо в ее комнату, совершенно забыв, что у Ханаби скрипка, и ее не будет еще полчаса, и там, на кровати ее сестры, отец практически распял ее, прижав собой, чтобы она перестала отталкивать руками его рот и вырываться, и без жалости впился ей в шею — так глубоко, что порвал до мяса от уха до ключицы. Она сопротивлялась до последнего удара сердца, беспомощно трепыхаясь под ним, а потом, когда глаза застлала черная пелена, подернутая влажной пленкой, сердце встало, тело парализовала боль смерти, — вместе с телом умерли последние попытки Хинаты любить своего отца. А он, если вообще был способен на любовь, то только спустя месяц после ее Обращения, когда при представлении Максимиллиану Штраусу она впала в Безумие, убив бессменного регента капеллы тремер, проявил к ней хоть какое-то тепло: обнял. Обнял, прижав к себе, пока ее била истерика от содеянного. Только стоило ей отстраниться, в поисках сочувствия и понимания, она увидела бешеное свечение триумфа в его глазах: он любил не ее. Он воспылал нежностью к монстру, которого создал из собственной дочери. Монстру, что своей силой смог разорвать каждую клетку крови в жилах Старейшины, возраст которого перевалил за семь сотен лет. Больше она не позволяла ему трогать себя. А он не особо стремился. Стоило огромных усилий не показать свое бешенство остальным; благо, подвернулась Дамзел со своим хроническим хамством и ненавистью ко всем «камми», как она называла любых членов Камарильи, и получилось немного — крошечную долю — гнева сорвать на ней. И повезло, что она не представила на ее месте отца, иначе для бедной бруха все закончилось бы очень быстро и очень мучительно — о, Хината умела делать больно. Не любила. Но умела. И равных ей в пытках нужно было еще поискать. Как все это уживалось с ее высокой человечностью, даже для нее было загадкой. Она любила животных, и тех же крыс пить ей давалось довольно сложно, потому что крыса — слишком маленькая, крови в ней не больше чем на глоток, и для нее это точно смерть. То ли дело люди — ими можно было кормиться без риска для их здоровья и жизни, особенно если попадались хорошие, качественные сосуды — нечасто, но среди смертных такие периодически мелькали. Наруто отодвинул в сторону люк, заглянув в темноту под ним. Оставшись с ней один на один, он стал вести себя более скованно, но Хината, слишком на эмоциях после встречи с отцом, не обращала на это внимание, больше сил отдавая на то, чтобы не убить кого-нибудь ненароком случайной вспышкой Тауматургии. Но, видимо, судьбе было угодно другое: стоило Наруто буквально две ступеньки вниз преодолеть, как у нее зазвонил телефон, голосом Саске отрапортовав, что через пятнадцать минут они будут в Даунтауне.  — А кто остался в доме? — у нее похолодел голос, и Наруто замер на ступеньках, пытаясь по ее лицу понять, что пошло не так.  — Только упыри. Охрана больше не нужна — Сасори к нам уже наведался.  — Он жив?  — Нет. Сакура убила его. Он напал неожиданно, пробрался в дом через шпиона, и напал конкретно на Сакуру. Наверное, решил, что именно она виновата, что Дейдару поймали, и решил отомстить.  — Где ты был в этот момент? — она злилась. Сильно. Сасори мог быть просто кладезю информации.  — На нашей половине дома. Я случайно услышал запах крови и пошел посмотреть, в чем дело. От Сасори уже остался только прах.  — Я поняла, — мягко, тихо — а ее аж трясло. — И зачем вы едете в Даунтаун? Нам помощь не нужна.  — Позвонил Суйгецу. Саркофаг исчез с Элизабет Дейн, а Ля Круа решил, что хочет познакомиться с оборотнями. У Суйгецу было видение, что эта встреча должна произойти.  — Я буду у Башни Вентру через десять минут, — отчеканила она, тут же сбросив звонок и посмотрев на Наруто, сатанея с каждой секундой все больше, — планы изменились. Мы идем на встречу с князем.  — Хината? — Наруто выбрался из тоннеля, пристально на нее посмотрев. — С тобой все нормально?  — Разумеется, — так же мягко и тихо. — Просто я не понимаю, зачем Ля Круа решил встретиться с оборотнями, еще и не с тобой, вожаком, а с вашими женщинами, не понимаю, почему Суйгецу выдает очередное безумное пророчество, не понимаю, какого черта вообще Ля Круа решил что-то подобное, не ставя меня в известность, а решая все через Суйгецу! — Сама не заметила, как сорвалась на крик. — Не понимаю, какого черта опять творится какая-то чушь, что они опять задумали между собой, безумные хреновы старики, никак не могущие поделить сферы влияния, и почему опять я должна быть пешкой в этой идиотской шахматной партии! — Ее буквально рвало словами. И надо бы остановиться — но она уже не могла. — Не понимаю, почему Саске везет твоих сюда, не согласовав со мной, не понимаю, почему он не поймал Сасори живым, а дал Сакуре его убить, не понимаю, когда все это закончится уже!.. У нее как будто отрубило звук, когда Наруто неожиданно, как-то резко и крепко прижал ее к себе, от чего ее лицо мягко уперлось ему в грудь.  — Дыши носом, — сказал он. — Вдох-выдох. Дыши. Его рука мягко прошлась по ее волосам, лаская; это было мучительно похоже на прикосновение из детства, когда мама, после очередной выволочки от отца, успокаивала ее, маленькую, поглаживая по голове, перебирая ее волосы и слабым голосом повторяя, что все пройдет, нужно просто успокоиться. Его рука была больше, тяжелее и гладила иначе, но одинаковой была нежность, с которой он водил по ее волосам, безостановочно повторяя ритм дыхания, и она невольно начала прислушиваться, дыша в такт его голосу и биению сердца — ровному, спокойному, гулкому. Она настолько зажалась, пытаясь сдерживать рвущийся наружу Тауматургией гнев, что когда начало немного отпускать оцепенение, стало страшно, что малейшая вспышка эмоций — и Наруто разлетится кровавой кашей по переулку, а это точно последнее, чего бы она хотела; осторожно, со всей силы сдерживая себя, что стало на порядок легче после его требования ритмично дышать, она отстранилась, и он тут же покорно разжал руки, не пытаясь удержать, и мягко, вкрадчиво попросил:  — А теперь, пожалуйста, объясни, что значит твое заявление про встречу вашего князя с моими женщинами. Моими женщинами. В этом заявлении не было ничего интимного, он говорил, как вожак, и все же это неприятно резануло по ушам.  — Саске с Карин и Сакурой едут сейчас в Башню Вентру на встречу с Ля Круа.  — И мы, конечно, тоже.  — Да. Я не знаю, что он задумал, но все это дурно пахнет. До этого он ни разу не изъявлял желания встретиться с вами лично, так что его порыв мне, как минимум, непонятен. Как максимум — я должна понимать, во что он решил втянуть вас, помимо уже оговоренного. Наруто плотно сжал губы, и, нахмурившись, кивнул, задумавшись о чем-то своем. Вернув крышку люка на место, он отряхнул руки о штаны и последовал за ней, обратно к светящемуся вдалеке небоскребу, возвышающемуся стеклом и металлом над нищим засранным районом. Его вопрос резанул по нервам опасной бритвой:  — Почему Сакура?  — Что? — она обернулась, сначала не поверив своим ушам. Но нет, не показалось — он смотрел прямо ей в глаза, будто игнорируя темные стекла модных круглых очков:  — Почему первой, на кого ты захотела напасть, когда впала в безумие, была Сакура? — она растерялась. — Ты смотрела только на нее. И взгляд у тебя будто приклеился к ней. Почему не я, не Сай, не Карин? Не ваш упырь?  — Только от Сакуры… — как это правильно выразить? — шел… запах… съедобный.  — Съедобный? — медленно повторил он.  — Саске сказал, что он, как вентру, всегда его ощущает, — попыталась объяснить она, — но я-то тремер, мой нюх совсем не такой острый… — она осеклась. И понимание мелькнуло в ее сознании стремительной молнией, как только Наруто поменялся в лице.  — Геенна его побери. Ля Круа — тоже вентру, — страшная догадка прошила мозг, тут же строя самые отвратительные картины в своем мозгу — Ля Круа, внезапно приказавший Саске явиться в Даунтаун в компании двух женщин-оборотней; возможно ли вообще представить себе подобную любезность к барону Санта-Моники, которого князь терпит исключительно потому, что он нареченный дочери регента тремер, еще и вкупе с внезапным порывом поприветствовать лично прибывших в качестве дипломатов оборотней, еще и не их лидера? Нет. Тут точно что-то другое.  — У нас есть еще около пяти минут, — сказал Наруто; они уже подходили к капелле тремер, и он коротко дернул головой в сторону двора, — пошли за Ино и Саем, мне может он понадобиться.  — Я не думаю, что Ля Круа решит напасть, — честно сказала она, видя, как с Наруто что-то происходит; она уже видела такое один раз, но мельком — его голубые глаза потемнели, шрамы на щеках будто стали четче, но больше пока никаких изменений не было.  — Речь идет о моей семье, и тут я не могу полагаться на случай, — коротко ответил он, уже широким шагом направившись к переулку; Хината поспешила за ним, проклиная свою физическую слабость и неспособность хотя бы нормально бегать, и прислонила телефон к уху, уже набрав номер Саске:  — Саске, как приедете — ждите нас у входа. Ни под каким предлогом не заходите внутрь без меня и Наруто. А лучше — остановите машину подальше.  — Понял, — он тоже был взволнован. Невнимательный слушатель не смог бы уловить эти тонкие нотки напряжения, звеневшие в его, казалось бы, спокойном и ровном голосе, но Хината была внимательна к таким деталям. Всю жизнь училась по малейшим полутонам в голосе отца определять, как далеко ей прятаться и как долго не попадаться ему на глаза. Наруто дернул на себя дверь с такой силой, что верхняя петля сломалась, и дверь криво повисла, жалобно хрустнув; отбросив в сторону вырванную ручку, он зашел и уверенно рявкнул на мужчину за стеклом:  — Сюда только что приходили мужчина и женщина, где они?  — Спокойно, брат, — удивленно воскликнул мужчина за толстым стеклом, — никого тут не было.  — Были, — Наруто прижался почти вплотную к стеклу, раздув ноздри, и Хината вздрогнула — над ними раздался отчетливый выстрел дробовика. И еще один. Наруто тут же кинулся к дальней двери, но мужчина за кассой нехорошим тоном сказал:  — Непросвещенным туда нет входа… Хината не выдержала. Правда, может, он и не был виноват в чем-то, но все же — весь его силуэт заволокло кроваво-красной пленкой — и резкий всплеск кровавой каши окрасил стекло с той стороны. Наруто даже не оглянулся; дверь, запертая, по всей видимости, магией, тут же поддалась, и они прошли внутрь, быстро взбираясь по ступенькам, а им навстречу рванула какая-то женщина, но стоило Хинате сделать шаг в сторону, как она тут же выскочила за дверь и скрылась в неизвестном направлении — всего лишь смертная, спасавшая свою жизнь. И было, от чего. Наруто отшвырнул от себя какое-то зомбиподобное тело, попав четко в другое тело; по полу повсюду валялись отстрелянные части, уже мертвые тела без голов — да, Ино со своим дробовиком тут точно побывала, не иначе — гильзы были видны по всему полу, они явно проредили этих тварей. Только их самих видно не было нигде.  — Туда, — Наруто проломил хлипкую стену, как картон, и оттуда высыпало еще с десяток таких же тел; Хината тут же стала отбиваться Тауматургией, стараясь экономить кровь, уничтожая только тех, кто мог напасть на него со спины, и вдруг ее пронзила боль; что-то впилось сзади в шею, с такой силой, что у нее подкосились ноги и она рухнула на колени, пытаясь отбиться. Из нее вытягивали кровь. Жизненную силу, дающую вампиру подобие жизни — и много. Она только сдавленно пискнула, ощущая, как темнеет в глазах, как сосущее нечто от нее буквально отодрали и отбросили, тут же рывком поднимая ее на ноги, и она растерянно подняла глаза, тут встретившись с полыхающим кроваво-красным огнем, рассеченным вертикальными, злыми зрачками — глаза Наруто стали такими же, как тогда, в доме; в них была ярость, гнев и страх, и еще что-то — дикое, темное, не поддающееся объяснению и логике, устрашающее сильнее ходячих трупов и жутких конструктов Цимици. Пожалуй, она впервые была так близко к тому, о чем Наруто говорил, утверждая, что сдерживать себя ему стоит больших волевых усилий. Он смотрел на нее недолго, секунды три, может, даже две — скользнул по ней взглядом, увидев, что она относительно жива, и буквально забросил ее к себе за спину, совершенно неприлично задирая ее длинную юбку и давая ей возможность обхватить себя ногами, практически пряча за собой.  — Держись крепче, — рыкнул он низким, чужим голосом, тут же освободившимися руками схватив еще одно тело, пытающееся напасть, и им безжалостно протаранил остальных, расчищая путь. На его руках сильнее выступили вены, и пальцы, державшие зомби, будто покрылись короткой, заметной шерстью, длинными черными когтями с сильным изгибом впиваясь прямо в зловонную серую плоть; он так же отшвырнул этого, следующих просто раскидывая в стороны, пробираясь глубже по этажу, тяжело дыша, вынюхивая Сая. А Хината сильнее сжала его плечи, прижимаясь всем телом, чтобы не мешать ему; рана на шее затягивалась медленно, зараженная неведомой заразой, и она не ощущала себя способной на прицельные удары кровью, зато четко ощущала неожиданно гибкое при таких габаритах тело под собой; он делал короткие, быстрые перебежки, тут и там успевая уклоняться, несмотря на ее вес вдобавок к своему, удержаться было тяжело, настолько он весь ходил ходуном, и тут добавилось еще кое-что, от чего удержаться было вдвойне сложнее. Жар. От него шел жар, но не обычный, а гораздо, гораздо сильнее, как будто под его кожей полыхало пламя, грозившее вот-вот воспламенить его. Касаться его руками и ногами, там, где между ними было меньше всего ткани, становилось все сложнее, ее практически обжигало — в какой-то момент она поняла, что больше не может к нему прикасаться, и, улучив момент, она осторожно опустила ноги на пол и отшатнулась, удивившись, что высота стала как будто больше, но стоило ей взглянуть на него — нет, не как будто. Наруто на самом деле стал выше. И крупнее. И от него медленно поднимался пар — ей не показалось, что стало слишком горячо, он буквально дымился. Он повернул голову в ее сторону, и она едва не вскрикнула — его лицо было изуродовано огромными зубами, растянувшими губы настолько, что они превратились в две надорванные нитки вокруг сочащейся слюной пасти, а шрамы на щеках стали толще и четче, превращая привлекательное мужественное лицо в подобие вытянутой лисьей морды, очень страшной морды.  — Вниз, — не размыкая зубов, рыкнул он, и Хината послушно спрыгнула в зияющую перед ним дыру, ведущую на два этажа вниз, не очень ловко приземлившись и тут же Тауматургией разорвав еще два тела, бросившихся в ее сторону, будто только ее и поджидали. Он рухнул рядом, пол под ним жалобно подался вниз и с хрустом треснул, вздыбив деревянные перекрытия. Они были у цели. Уже было видно неприлично нарядные для общей обстановки двери, и Наруто схватился за металлические поручни, раскрывая их, почти цепляя головой перекрытие наверху, и Хината тут же увидела Ино, держащуюся за бок, со стиснутыми зубами перезаряжающую дробовик одной рукой, пока огромная черная тень в другом конце помещения отбивалась от полчищ таких же тел, что и наверху, явно перетягивая внимание на себя. Ино испуганно вскинула голову, увидев их, и тут же закричала:  — Осторожно! У него дро… Раздался выстрел, и Наруто яростно зарычал; пуля попала ему в плечо, и он с бешеной скоростью рванул в сторону выстрела; Хината тоже бросилась на подмогу, поняв, что Сай, несмотря на успешность отбивания от зараженных, уже вымотан, и в несколько коротких прицельных снарядов крови освободила его от вгрызавшихся в толстую шкуру тварей, дав ему возможность тоже кинуться за Наруто. Эти зомби лезли как будто из-под пола, настолько много их было. Ино, уже исцелившаяся и перезарядившая дробовик, стреляла по ним без промаха, прямо в голову, выбирая тех, кто проявлял интерес к углу помещения с оборотнями, встав спиной к Хинате; Хината ощущала, что кровь на минимуме, ее хватит всего на пару Кровавых Ударов, и быстро извлекла запасной пакет, впившись в него зубами и яростно глотая кровь, тяжелым большим комом скользящую по пищеводу, и снова — удар за ударом, по бесконечным полчищам, под рычание и рев оборотней, выстрелы дробовика, и внезапно — все. Больше ни одного тела ни осталось. Осталось только рычание из угла; Хината тут же бросилась туда вместе с Ино, застав картину, как Сай, уже в человеческом облике, пытается скрутить Наруто, вырывающегося и рычащего, приговаривая:  — Тихо, брат, тихо, не надо дальше, успокойся… Наруто выл и бился, и Саю явно не хватало сил совладать с ним; Наруто теперь был на голову его выше, в два раза шире и на порядок агрессивнее, будто потерял связь с реальностью, не осознавая, что все закончилось.  — Дыши, брат, дыши, ДЫШИ! ВСЕ, БЛЯТЬ! ДЫШАТЬ, СЛЫШИШЬ! — Сай орал ему в ухо, захватив в болевой, выломав ему руку по самый затылок, с трудом удерживая вожака мордой в пол, — дышать, только дышать! Тихо-тихо, все, возвращайся, слышишь!  — Са… Сааа… — Наруто завыл, но уже больше жалобно, не зло; Сай не ослаблял хватку, но голос сильно изменился, стал мягче и сострадательней:  — Нет тут Сакуры, брат, самому надо, да… Дыши, давай, молодец, еще дыши… Кажется, это и правда действенная техника; губы Наруто были черными, обводя контуром выпирающие за пределы челюсти зубы, кожа покраснела, и он стал дымиться сильнее, зажмурившись; на глазах выступила влага, и Хинате так хотелось подойти и успокоить, утешить, понимая, что ему наверняка очень больно, но она не решилась; понимание, что повреждения от оборотня будут иметь сверхъестественную природу, а, следовательно, дольше и хуже заживать, если вообще останется, чему заживать, удерживало ее на месте; все, что ей оставалось — беспомощно смотреть, как один оборотень жестоко успокаивает другого, казалось бы, самого сдержанного и спокойного из них всех.  — Сааку…  — Она уже рядом, Наруто, — вдруг громко выдала она, схватившись за мобильник, — надо немного потерпеть, и она будет тут. Ино, встреть на улице, — Ино тут же кивнула и растворилась в воздухе, не выразив ни малейшего удивления, с максимально возможной для тореадора скоростью покинув опустевший зал, оставив их втроем. — Саске, срочно к капелле. Там встретит Ино, нужна Сакура.  — Будем там через минуту, — без лишних вопросов отрапортовал он, нажав на отбой первым. Они были на месте меньше, чем через пять минут. И это были, наверное, одни из худших минут ее не-жизни, полные бессилия и желания помочь, пока Наруто — один из немногих, к кому она смогла проникнуться в своем проклятом существовании, бился в конвульсиях в жесткой хватке Сая, захлебываясь красной пеной изо рта, пока с него кусками слазила обожженная кожа, обуглившаяся прямо на его теле. И дышал, дышал, дышал…