The Great Nothing

Он находит её с бутылкой вина, почти допитой, спиной ко всем и лицом к рассвету в полях. Как ни странно, она не выглядит побитой жизнью и заброшенной как обычно — жалкое зрелище; наоборот, Ася улыбается уголками рта, как всегда делает, когда больно, но врождённый цинизм не даёт в боли раствориться. Эрнест мог бы пройти мимо, но присаживается, также вникуда глядя. — Тогда не буду тянуть, — через затянувшееся молчание хмыкает девушка. — Спасибо, что дал возможность говорить. — Ты говори и не тяни, рано благодарить. — Так я и говорю. На этом повисла пауза, только ветер шелестел да птицы просыпались. — Ничего не сказал? — Нарушил тишину Эрнест спустя добрых минут десять. Ася мотнула головой. Отпила ещё вина. — Будешь? Тот с горла прямо — кого стесняться? — У него своя жизнь. Захотел — поменял. Молодец. Все бы так делали. — А сестре хоть слово сказать? — Рычит та. Она не столько злится, сколько обидно до жути. — Мы сколько лет вместе? Бок о бок. Душа, блять, в душу, а потом уйти по-английски без объяснения причин. Прямо как… — Ты. — Да. — Девушка вздыхает. — Прямо как я от многих… Бумеранг. — Зато теперь ты должна многое осознать, переосмыслить и начать жить по-новому, — дразнится Эрнест, скалит зубы и хитро, с прищуром смотрит на мрачную Асю. — Ты веришь, что люди меняются? Разве не тебе первому выбили эти мысли из головы? — Я знаю, что они меняются, а не верю. Если захотят, конечно. Это исключительно их выбор. На самом деле Эрнест думал найти девчонку в соплях, с очередной жизненной драмой, неразделённой любовью — а это не секрет ни для кого, что та к брату питала — ненавистью к себе и прочей хуйнёй, которой она периодически страдала, однако приятно удивился, когда та лишь укрепилась в своих позициях на счёт людей. Просто единственные два человека, которым она могла доверять взяли и… Не совсем испарились, но Ханне когда-то сделала больно она, а теперь Харальд… Впрочем, Ася почему-то искренне верит, что тот тоже скучает. Ну, по крайней мере надеется — в конце концов не чужие люди. Эрнест слушает с отеческой улыбкой её сбивчивый, скачущий рассказ, возмущения, наезды, обещания, что если когда-нибудь они ещё пересекутся, то по роже кирпичом заедет, но это не точно. Слушает и прямо чувствует ту самую пустоту, когда кто-то вдруг уходит, прихватив кусок твоей жизни. Это проходит. — Да знаю я, — отмахивается Ася. Залпом допивает остатки. — Я забывать просто ничего не хочу. И тату когда-нибудь тоже слелаю. Как мы хотели. Захотел уйти — хорошо; я не буду, как и обещала, преследовать. Мне просто одно интересно, — она прищуривается, глядя на розовый горизонт, — как ему там без меня? Он встретит лучше меня в сотню раз, и хуже тоже, но не меня. Эрнест тихо смеётся. — Что я слышу — кто-то поверил в собственную исключительность? Ася плечами жмёт. — Я знаю себе цену. Наверное. Неважно. Я не об этом. Я к тому, что… Ай, ладно. Они снова замолкают на неопределённое время, и Эрнест с живым интересом на девчонку смотрит — не нарадуется. А девочка-то выросла. Не только много умных слов знает и не путает их, а ещё и жизни учится. — Сильнее стала, — как бы не в похвалу говорит он. — Не. Твой брат сказал мне как-то: «Не можешь стать стльнее — стань умнее». Вот. — Она помедлила, неторопливо размышляя. — Я просто перестала доверять людям вообще. Нет, Харальду я доверять не перестала — он не предал меня в прямом смысле, — Ася вдруг улыбнулась. — Я всё равно буду ему рада. Очень сильно. Не, кирпичом ёбну, конечно, но после обниму. Гад такой. И… И всё. Столько всего высказать хочется, что точно промолчу. — Умнее ты не стала, увы, — заключает Эрнест. Закуривает. — Злее, тем не менее, тоже. Мне тут пророчили злое будущее, но я по-прежнему людей люблю. — Забавно получается: ты неприветливый, дружелюбный, злой хороший человек. Неудивительно, что всё у тебя через жопу. — Сказал тот, у кого вообще всё по пизде катится. Брови Эрнеста поползли вверх — впервые ей удалось уколоть в точку. По делу. — Удобно быть параноиком и ждать отовсюду подставы, — тихо говорит Ася. — Ты никогда не удивлён, но, чёрт, неприятно, когда твои страхи оказываются правдивыми… Я, короче, не жду его, но порадуюсь, если явится. — Она забирает бутылку, наливает себе больше половины, а остальное Эрнесту отдаёт. Поднимает стакан с косой ухмылкой, как обычно. — За его здоровье. Чтоб всё у него было так, как ему надо. И до дна выпивает. Эрнест думает, что без капельки так любимого этими двумя пафоса всё равно не обошлось, и тут Ася добавляет: — А, нет — пусть скучает и страдает без меня. Я ведь такая дохуя уникальная и всё такое. Чего только мне переосмысливать всё постоянно? Эрнест хлопает её по плечу и уходит, внутренне понимая эти чувства. Не сопереживая, ни разу, нет, но такие простые человеческие желания вроде просто выговориться так легко читать, а ещё проще осуществить… Ася оставалась ждать рассвет — она ведь их так обожает.