Мой врач (В другом мире) - Fairytale

Ему никогда не было свойственно низкопоклонство перед вышестоящими, но уважение к президенту было слишком велико, и поэтому он не оборвал этого разговора сразу. Кроме того, президент была слишком мила: из-за её непринуждённости и доброжелательности обижаться было просто невозможно. Хотя, может быть, и мил — он был настолько старомоден, что не мог заставить себя употреблять местоимения нейтрального рода, когда речь шла о модифицированных людях. Но как можно называть «он» особу, которая ждёт ребёнка? — Подумайте о синтетической возлюбленной или возлюбленном, профессор. Конечно, это чуждо вашей романтической натуре, но по себе скажу, секс очень успокаивает. И я почему-то уверен, что вам на самом деле хочется иметь детей. Если вам понравится модель условно мужского пола, её можно модифицировать. Хотите такой подарок от меня? Никто не узнает об этом, не бойтесь. Он замялся, хотел что-то возразить, но возражений почему-то не находилось. — Я понимаю, вам не хочется обращаться в коммерческие лаборатории. Я бы и сам не стал. Ассортимент может быть безвкусный или стандартный, вам в первую очередь предложат какую-нибудь модель для порносъёмок, да ещё и захотят в рекламе вас снять или упомянуть. Хуже ничего быть не может! Но давайте я вам дам ссылку на базу государственного агентства; там могут быть очень привлекательные некоммерческие или экспериментальные модели. Только скиньте мне официальный номер по каталогу — и я сразу переведу этот экземпляр на ваше имя и вам его доставят. — Некоторые считают, что мне полезно одиночество, — сказал он, не глядя президенту в глаза. — Чушь какая! — ответила она. — Вы уже достаточно пострадали. Позвоните мне завтра с двух до трёх, хорошо? Я дам вам ссылку. Просто у меня под рукой её сейчас нет. Он держал руку над экраном коммуникатора; сейчас было уже 3:07 и он был уверен, что номер будет занят. Политики — люди деловые и готовы общаться только в строго определённое время. Но она сразу ответила и воскликнула радостно: -А, это вы! Я пришлю на адрес, с которого вы пишете издателю. Скиньте мне завтра номер, ладно? Ну это я так, простите за нетерпение, мне приходится всё время сдерживать страсть всех облагодетельствовать, на моей работе это лишнее… Пишите хоть через полгода, хоть через год, я только обрадуюсь. Ему стыдно было признаваться в этом, но на сайты коммерческих лабораторий биоматериала и синтетических существ он заходил и раньше. Система поиска в государственной базе данных оказалась намного сложнее: он никак не мог понять, как задать нужные параметры и потом его сразу занесло в строго секретный раздел, принадлежавший ГАКРП — Государственному агентству космической разведки и промышленности. Перелистывая досье, он натыкался на действительно странные образцы: двухголовые особи, четырёхглазые существа, создания, наоборот, почти без головы и без глаз, но с семью пальцами — для сортировки и сборки определённых технических узлов. Кроме того, съёмки здесь были не рекламные — без кукольных улыбок, выгодных поз и без одежды. Просто голые тела, пустые лица, полные томограммы организмов с отдельными сканами скелетов, проекции зрительного восприятия (для тех, у кого был изменён спектр зрения), половые органы — опять же для тех, у кого они были: некоторым существам, чьё назначение было чисто утилитарным, их не делали. Ему стало не по себе, но он не мог сообразить, как выйти из этого раздела базы. Наконец, он случайно ткнул на «расширенный поиск» — старомодный интерфейс, который употреблялся, когда ему было лет двадцать. Он отметил чёрные волосы и синие глаза, рост (не выше его самого), цвет кожи, выбрал обычные пальцы, ноги и руки и нажал на «поиск». Это оказалось пятое или шестое досье. Оно — точнее, «он» — лежал на спине, на холодной серой клеёнке (общий снимок был сделан на панели томографа) глядя в пространство огромными синими глазами; пышные волосы были забраны в синюю лабораторную сетку, такую, в которые археологи упаковывают хрупкие деревянные артефакты. На других фото чёрные волосы ниже бёдер были распущены. Почему-то узкие ступни и ладони показались ему особенно трогательными: захотелось забрать его, защитить, одеть. Он понимал, что синтетическое существо, скорее всего, не боится, не чувствует себя одиноким, даже не очень мёрзнет, что отчаяние во взгляде, в расширенных зрачках ему только чудится. В соответствующих графах снизу было отмечено «послушание: полностью обеспечено» и «подготовка для сексуального удовлетворения: имеется, полная». Он списал в записную книжку номер и, то и дело снова поглядывая на экран, вписал его в поле ответа на письмо со ссылкой. «Что я делаю? — подумал он. — Зачем? Наверно, его можно будет как-то отправить обратно? Надо написать, что это не нужно… неудобно, но придётся» — но тут в почте уже появился ответ: «Спасибо, что всё-таки решились! Сейчас написал в ГАКРП, судя по досье, образец нигде не задействован, а если бы даже и задействован, ну их на хрен. Привезут к Вам 25-го, это через три недели, нужно время на полную модификацию. Доплата за неё не нужна». Он хотел было усомниться по поводу модификации, да ещё и «полной», но ему опять стало неудобно — после того, как ему сказали, что это будет бесплатно. Сейчас денег у него хватало, но отказываться от того, чтобы дополнительную услугу сделали бесплатно, он всё равно не умел. Подарок привезли в большой коробке, похожей на коробку от дорогого холодильника; в ней скрывался другой большой ящик, «биологическая упаковка», в которой перевозили синтетических существ и которая, честно говоря, всегда вызывала у него неприязненные чувства. Сотрудники агентства выгрузили эту коробку и ещё одну: здесь, сказали они, необходимые аксессуары: комплекты одежды — рубашки, нижнее бельё, халатики (уличной одежды не было — да и зачем она тому, кто должен только удовлетворять владельца в постели?), два недельных комплекта стандартного корма. Почему-то слово «корм» в применении к тому, кого он приобрёл, показалось ему особенно отвратительным. Он полусидел, полулежал в ящике на подушках, руки и ноги были закованы в пластмассовые кольца (это транспортировочные колодки, мы их сейчас уберём — сказали сотрудники агентства). Временную, транспортировочную одежду из чего-то вроде бумаги они убрали, давая ему рассмотреть его целиком; он почти сразу сказал — «хватит». — К сожалению, эта модель не разговаривает, голосовые связки отключены, — пояснил один из тех, кто его привёз. — Вот тут есть физический переключатель встроенного электронного переводчика, чтобы он понимал ваши команды: стандартный словарь и набор команд, насколько я понимаю, отсутствует. Переключатель можно отключить, если вы сейчас не даёте команд и не хотите, чтобы он принял ваши слова за команду. Перед перевозкой на всякий случай проведена полная дезинфекция, так что достаточно будет, если вы прикажете ему помыться. Вот, собственно, и всё. Ах, да ещё вот контроллер здоровья, используйте хотя бы раз в неделю. …Волосы, длинные, прекрасные, как на фото, были ещё влажными; он лежал рядом и чувствовал, что беззвучно, без слёз, плачет. Ему пришлось сломать что-то и в себе, чтобы овладеть этим прекрасным, беззащитным существом; он был одновременно безумно счастлив от того, что оно лежит в его объятиях, тёплое, послушное, готовое, наверное, выполнить любой приказ — и было в этом что-то невозможно горестное. — Садись, — сказал он, усаживая его к себе на колени. Его окружило облако тёплых, душных прядей, которые пахли ягодами и чем-то вроде пенки от варенья; ему показалось, что он сейчас в маленьком домике, бывшей голубятне, где дед позволял ему играть, когда он приезжал к нему в далёкий угол другого, дикого материка, где не было ни телевизора, ни электронных игр. Он не мог понять, откуда этот запах, потом вспомнил, что дал ему, своей игрушке, жидкое мыло, которое купил потому, что в минуту сентиментальности ему понравился забавный розовый флакон с бабочками, но, конечно, сам никогда не использовал. Он отпустил его и уложил на постель; сам выбежал из спальни и ушёл в маленькую угловую комнату с эркером, странную, где стояли горшки с цветами и было кресло, где он иногда читал что-нибудь совсем глупое и ненужное. В кресле лежала глупая фэнтэзийная книжка в сиренево-золотой обложке под названием, кажется, «Моя сиреневая сказка» или что-то вроде этого, которую он купил вчера на вокзале вместе с шоколадкой и стаканом с горячим кофе — тогда ему невыносимо, физически хотелось полистать бумажную книгу, чтобы успокоиться. Принцесса Финнвэг, существо из иного мира с нежными глазами и тонкими птичьими косточками. Биолог Ален не может даже обнять свою единственную. Вся Вселенная против их любви… — говорилось в аннотации. «Кукла, — думал он. — Влюбиться в куклу — это на меня похоже. К этому я и должен был прийти. Нет, невозможно, это просто страсть. Это пройдёт». Он смотрел в окно, как будто ожидая ответа от огромного пустого утреннего неба, под которым светились городские огни. Он вспомнил своё детство, свою маленькую тайну — мысль, о которой он не рассказывал никому. Он держал на ладони белую игрушечную лошадку с голубой гривой, и вдруг ему пришло в голову, что все игрушки на самом деле живые, только они не могут показать этого, не имеют права — потому, что они игрушки. И когда дети отвинчивают им головы или разрывают надвое, они убивают их, даже если потом головы им приставляют обратно или сшивают их, плюшевых: с этого момента они мертвы и дети играют уже с мёртвыми. Но он никогда, никогда такого не сделает; все его игрушки будут живыми, всегда. И эта прекрасная, самая лучшая в мире кукла всегда будет живой. И он будет обращаться с ней, как с живой. Сжимая в руке книжку, он вышел в коридор и увидел упаковку и коробку и вдруг с ужасом вспомнил — ведь с ней привезли корм. Когда же это было — кажется, вчера утром?! Существо вряд ли кормили во время перевозки: это получается, почти больше суток без еды… Он развернул упаковку и прошёл в спальню, погладил по длинным волосам. Кажется, спит. — Проснись, — сказал он, — нужно поесть. Утренняя порция корма была похожа на застывший мармелад — полупрозрачные оранжево-жёлтые бруски. Может быть, надо было положить их на тарелку. «Корм, — подумал он. — Нет, нет, корм — это отвратительно. Он будет есть со мной». Живая игрушка. Он снова напомнил себе, что следы слёз на висках, мокрая прядь в уже высохших волосах — наверное, какая-то ошибка, запрограммированное физиологическое проявление, может быть, сигнал голода. И то, как щёки заливались краской, как тот краснел и отворачивался — это тоже запрограммировано: в конце концов, полная модификация включает в себя и сексуальные ощущения — или их имитацию — применительно к женским половым органам… Нет, она живая. Для него. — Поспи ещё, — сказал он. Он велел существу пообедать вместе с собой: еды хватило, но на завтра теперь нужно было заказывать ещё. Сначала он собрался заказать двойную порцию, но потом задумался: кто-нибудь в фирме — поставщике продуктов обратит на это внимание, могут пойти слухи. «Сделаю для него заказ в другом месте, ладно, пусть будет два комплекта», — вздохнул он. Он прижался лицом к пахнущей ягодами и сливками коже, и спросил: — Как тебя зовут? У тебя есть имя? Кто ты? Тот молчал. — Как мне тебя называть? «Глупость какая», подумал он и вспомнил сиреневую книжку с принцессой на обложке. — Финнвэг, — сказал он. — Так я тебя буду называть. — И, коснувшись головы за розовым ушком, отключил переводчик. — Принцесса Финнвэг, — шепнул он. На следующее утро после завтрака он вспомнил про контроллер здоровья и в первый момент даже перепугался: вдруг что-то не в порядке? Вдруг еда не подходит, вдруг плохо сказалась перевозка? Он долго рассматривал инструкцию, запоминал, как должна выглядеть панель, что означают те или иные значки. Поставил аппарат на стол. — Не бойся, — сказал он ласково, как только мог. — Не бойся. Он твёрдо решил попробовать научить её — его? — разговаривать. Достаточно было вложить в аппарат кисть руки; прошло несколько секунд. Аппарат издал сначала ровный писк, обозначавший, что всё хорошо, а потом ещё один звук, сигнал-звоночек. Он с ужасом уставился на экран; значок, загоревшийся в левом нижнем углу, там, где ничего загораться было не должно, был понятен и без инструкции. «Беременность, двое суток, течение нормальное, предполагаемая дата родов…» У него перед глазами всё помутилось. Конечно, он знал, что полная модификация означает возможность получения потомства от синтетического существа, знал, что у людей и биологически синтезированных существ получаются нормальные человеческие дети, догадывался — или даже вспомнил — что в комплекте с «кормом», аппаратом, одеждой должны были быть и разнообразные противозачаточные средства. Он об этом просто не подумал. Он сказал себе ещё раз, что испуг в глазах его «Финнвэг» ему, наверно, просто чудится. Хотя кто его знает, может быть, они и понимают, что такое беременность и роды.