Беги, крыса, беги!

— Шах и мат! — довольно выкрикнул Хайд, завершая шестую подряд партию в шахматы. — У меня в голове уже только мат… — ухмыльнулся Лихт, собирая шахматные фигурки. Светлые волосы пианиста в очередной раз небрежно упали на лицо, и сервамп легким движением руки убрал их за ухо. Конечно же, такое проявление заботы осталось незамеченным уставшим музыкантом. И тут еще спорный вопрос, хорошо это или плохо. — Ты проиграл. С тебя одно желание, был уговор. Я не виноват, что ты проигрываешь пятую партию подряд, ангелок. Беззаконие откинулся на диван, довольно прикрыв глаза. Часы вот-вот пробьют полночь, а Кранца всё еще нет. Палка тут была в двух концах. Лихта злило отсутствие возможности уйти спать до прихода менеджера, так как его величество не соизволило прихватить с собой ключ, а Хайд был только рад на пару лишних часов остаться в компании своего хозяина и изрядно поиздеваться над ним. По крайней мере таковыми казались его мотивы. — Ты виноват уже в том, что появился на свет, — с ангельской улыбкой заметил пианист, вставая с дивана. Протянув руку к стене, Тодороки выключил свет лампы, от которой так уставали и без того сонные глаза. Он не торопясь подошел к окну, открывая шторы и впуская в комнату лунных свет.  — Ммм, будем сидеть в полумраке, как романтично! — засмеялся Хайд, и уже спустя секунду в него полетели те самые легендарные тапочки Кранца в форме зайчиков. Привыкшему к подобным выходкам со стороны хозяина, ему не составило труда увернуться. — Кранц не одобрит! — сквозь смех проговорил вампир, скатываясь с дивана на пол. — Кранца тут нет, так что… — развел руками голубоглазый и запустил в наглого вампира второй тапок. Снаряд попал точно в цель, миновав диван и лампу, и удачно прилетел в глаз блондина. — Зря ты, ой зря! — шутя сказал Лоулесс, поднимаясь с пола как последняя маньячина направляясь к Тодороки. Лихт едва сдержал усмешку, выбегая из комнаты и скатываясь по перилам вниз. Самопровозглашенному маньяку удалось нагнать его лишь у комнаты Кранца. Бережно, но в то же время цепко схватив ангела за запястья, вампир развернул его к себе и легко улыбнулся, рассматривая черты лица своего хозяина. — Вот ты и попался, ангелок, — как-то издевательски протянул сервамп, не отводя от Ива взгляда. — Пусти, крыса! Чего уставился? — возразил пианист, пиная сервампа и тут же сматываясь наверх. Он не любил, когда его рассматривают. А тем более, когда это делает Хайд. Так пристальный взгляд заставлял чувствовать себя в чьей-то власти, а этого пианист не любил. Лоулесс не успел и не успеть глазом не моргнуть! не успел глазом моргнуть, как ангелок поднялся по ступенькам и уселся на диване, делая вид полной заинтересованности в идущей программе о разновидностях бетона. Сервамп вскоре поднялся наверх и хмыкнул: — Ты называешь меня крысой, ха, а сам сбегаешь, как крыса. Медленно и спокойно, пианист перевел взгляд с экрана на вампира и поднял бровь. — Я ангел! — использовал он аргумент, что помогал в любой ситуации и являлся решающим в заключении любого спора. А так же в заключении врачей психиатрии, но это мы оставим на потом. — Да-да, конечно, ангел, — усмехнулся Хайд и сделал пару шагов к Иву. Лихт с неким недоверием смотрел на него, тем не менее продолжал молчать. Гостиная освещалась лишь только светом луны, при котором вампир чувствовал себя особо комфортно, и бликами телевизора. Подойдя к Лихту, Лоулесс замер. Остановился в паре шагов от него, словно сомневаясь, подойти или нет. В эти минуты можно было услышать тиканье часов, движение штор от ветра, шум редко проезжающих машин на улице. — Смотри на меня. Это моё желание, — тихо, почти шепотом проговорил сервамп, вплотную подходя к хозяину. Он не сводил взгляда с его глаз, синих, как ночное небо. И холодных, таких неземных и недоступных. В них читалось легкое недоумение. Наклонившись, Беззаконие легко провел по шее пианиста тыльной стороной ладони, заставляя вздрогнуть. Тело Лихта на долю секунду покрылось мелкими мурашками. — Руки не распускай! — уверенным тоном сказал Тодороки, нарушая эту тишину. — Помолчи хоть сейчас, Лихт, — прошептал Лоулесс и, наклонившись, коснулся губами его щеки. Тут же отстраняясь, вампир перевел взгляд на потерянного пианиста. Он ошеломленно смотрел на Хайда, словно не понимая, что это было. Этот детский и даже трепетный поцелуй в щеку заставил музыканта на пару секунд лишиться дара речи, и еще на несколько способности связно говорить. — Хайд, ты умеешь быстро бегать? — едва шевеля губами спросил парень, делая глубокий вздох. — Лучше беги. Беги как можно дальше. Три… Два…  — Доброй ночи, мой ангелочек! — усмехнулся Лоулесс, выпрыгивая в открытое окно и теряясь в свете луны. — Заткнись, жалкая крыса! — крикнул ему вдогонку пианист, невольно кусая сухие от волнения и растерянности губы. Признаться честно, он и не понимал, что сейчас произошло. Да и не хотелось понимать. Столько вопросов крутилось в голове и главный из них — «зачем?». Очередное издевательства Хайда, которое он забудет уже завтра. Не так ли?  — Когда-нибудь, я придушу его… — проворчал Лихт себе под нос, откинувшись на спинку дивана и переводя взгляд в окно, откуда пару секунд назад выпрыгнул его сервамп.