Закрой глаза и я покажу тебе мир

      Маринетт крутится в кресле, напевая мелодию одной из только что найденных песен. Голубые глаза смотрят на мелькание света, несмотря на то, что за окном двенадцать утра и солнце яркое как никогда. Темно — светло. Темно и снова светло. Глаза начало печь, но девушка не закрывается и не отворачивается, она просто моргнула и снова продолжила свою «игру». — Я устала-ла-ла, ла-ла, ла-ла, — отрывки песни разносятся по пустой комнате. Тишина переполняет ее, но так кажется только на первый взгляд. Если внимательно прислушаться, то легко можно уловить звуки скрипки, звучащие из окна, звук колокольчика на двери пекарни и голоса за стеной.       Маринетт переводит глаза в сторону люка и встает со своего места. Дюпен-Чен хорошо знает, что сейчас ее снова будет осматривать врач и психолог, будут задавать надоедливые вопросы, такие как: «Сколько пальцев я показываю?», или «Как ты себя чувствуешь?». Тупо, очень тупо. Как они не ленятся приходить через день и делать одно и то же, как по давно заученной схеме. Все равно изменения не наступают. — Доброе утро, Маринетт, — голос грубый, получается, принадлежит врачу. За ним можно расслышать еще топот нескольких ног. Удивительно, что их три, потому что обычно четыре, наверное, психолог сегодня не придет. — Доброе, месье Дюпуа. — Давай осмотрим твои глаза. Изменения есть? — мужчина подходит к девушке и сажает ее на кресло.       В глаза резко ударяет яркий луч света и начинает очень сильно печь. Такое впечатление, что светят не фонариком, а солнцем, которое на расстоянии десять сантиметров от лица. — На свет-то твои глаза реагируют. Это хорошо, но ты замечала какие-то изменения, возможно, когда-то были какие-то моменты, которые попадали в поле твоего зрения, — доктор делает еще несколько движений перед холодным взглядом Маринетт,щелкает пальцами перед глазами, но они так и продолжают смотреть в одну точку. — Ничего. Пустая тьма, ну и иногда проскакивают пятна света.

***

      Пусто, тихо и глухо.       Маринетт лежит, укутанная в одеяло, пряча голову в мягких подушках. Иногда по телу проскакивает холодок, заставляя девушку укутаться все сильнее. Она не знает, сколько сейчас времени, какое сейчас время дня. Мари просто лежит с закрытыми глазами и смотрит на мир. Да, звучит странно, но голубоглазая видит все, как когда-то. Перед глазами пробегают разные части города, дороги и магазины, автомобили. Хотя картинка не очень четкая и с препятствиями в виде мерцания, но она есть и это главное.       Соулмейт Маринетт шел с работы. Вероятно, сегодня решил прогуляться, а не ехать на автомобиле. Чен была невероятно рада, когда после двух лет слепоты снова могла увидеть мир, но какое было разочарование, когда поняла, что не своими глазами. Она наблюдает в течение восьми лет за жизнью родственной души. Через ее глаза видит город, но к сожалению совсем незнакомый, потому что после ужасной трагедии родители переехали в Париж, а это Франция, а не Китай, где все родное.       Резко мир пропадает, оставляя после себя темноту, что так давно надоела Маринетт. — А? — девушка поднимает голову и оглядывается вокруг.       Пусто       В голове вдруг образовалась пустота. Мозг опустел, и это было совершенно обычное явление, потому что после так называемых «снов» Маринетт выпадала из реальности.       Тихо       Так тихо, что музыку надо, как чьё-то лицо, вспоминать. Потому-то она полностью угасла в доме. Нет ни голоса нежного за дверью комнаты, ни звона колокольчика на двери пекарни.       Холодно       Одеяло слетело с плеч, позволяя холодному ветру окутать девушку. Окно так и осталось открытым. Целый день оно запускало солнечных зайчиков, но на ночь ничего приветливого кроме мороза впустить не может. — Опять все исчезло, — Маринетт опускает голову на подушку и прикрывает глаза в надежде увидеть мир снова, но ничего не происходит. Темнота остается, а вечерний Париж исчезает. — Надоело, — Дюпен-Чен переворачивается с одного бока на другой и снова закрывает глаза в попытке увидеть хоть что-то. — Конверсионная слепота. Результат сильного эмоционального потрясения. Она скоро пройдет, главное лечиться и посещать психолога, — девушка улыбается собственным словам, что навеки засели в воспоминаниях десятилетней давности.       Из головы никогда не выйдет ужасная картина, которая случилась ровно десять лет назад. Хотя она не помнит всего, что происходило в тот день, но смерть тети, которая случилась на глазах ребенка, навсегда осталась в воспоминаниях. Никто не ожидал, что в обычный солнечный день в одном из кварталов Пекина взорвется жилой дом. Трудно было предугадать, что тогда умрут сотни людей, что кровь будет стекать по улицам, оставляя после себя лужи так же, как оставляет дождь. Десятилетней Маринетт «повезло» увидеть эту картину своими глазами, а потом потерять силу голубых омутов.       Она до сих пор помнит отрывок из смерти тети, то как она оттолкнула племянницу в сторону, чтобы на нее не свалился кусок балкона, если его так можно назвать. Маринетт разодрала колготки, и на колени медленно начала стекать красная жидкость, такая же картина происходила и на руках девочки. Слезы падали на асфальт, взгляд затуманился и именно из-за такой мелочи Дюпен-Чен не смогла разглядеть, как на перепуганную сестру Сабины рухнул балкон.       Вот вам эмоциональный срыв и причины к потере зрения. Вот только всю семью Дюпен-Чэн, особенно врача, который осматривает ее почти каждый день, интересует один вопрос. Он давит на родителей Мари, приносит боль, заставляет принимать мнение, что их дочь никогда не сможет видеть. Они не могут поверить, принять всего стресса девочки, поэтому каждый день задают себе один и тот же вопрос.       Почему после десяти лет реабилитации зрение до сих пор не вернулось?