Владислав. Постскриптум

- ...Они когда-нибудь усвоят, что у нас своя собственная сторона? Сарданапал мерил шагами кабинет, старая богиня сидела на его диванчике и вязала очередной детский свитер. Медузия же с определенной долей интереса наблюдала, как эти двое старательно пытаются скрыть свое волнение. - Вы объясните, что случилось, или нет?! – не выдержала она. Академик остановился у клетки с любимыми черномагическими книгами. - Черные крылья Тьмы случились, - ответил он, - Лигул их не оставит просто так. - Но мы же... - Выиграли лишь одну схватку, а таковых будет много. Мы лишь элементарные маги. Не накрой Бейбарсов колпаком весь Тибидохс – были бы жертвы. То, что эти двое так легко раскидывали стражей, еще не говорит о том, что они всесильны... Возможно, карлик просто проверял их силы и не послал Авангард. - Таня и Глеб сильны, сильнее нас, сильнее всех тех, кто тогда был на площадке... Они – Крылья, но радоваться рано, - подтвердила Ягге. - И когда ждать очередного нападения? - Всегда, - покачал головой директор школы для трудновоспитуемых волшебников, - Канцелярия всегда будет пытаться переманить их к себе. Выигрыш оправдывает риск. - Они не смогут нападать вечно. - Пока они не убедятся, что Глеба с Таней им не получить, будут. За них я не волнуюсь – волнуюсь только за Владислава. Глеб – декан Темного отделения, владелец сил Тантала, Крыло Тьмы и мастер смерти, и если он говорит, что предел его сына – молодые силы Бейбарсова-старшего, значит, так оно и есть. Влад будет силен... Но тенью великого человека быть тяжело. Над ним вечно будет стоять его отец. Глебу всегда нужно будет защищать сына от тех же стражей, ибо вздумай они всерьез действовать через ребенка... будет плохо. Что меня откровенно радует – до Влада не было прецедента «некромаг от некромага». Так что, думаю, небольшая надежда с развитием сил у него, все же, есть... - А как же твои разговоры о том, что если человек – некромаг, он уже одной ногой в Тартаре? – хмыкнула доцент Горгонова. - Я уже наломал дров со своим неверием, и не хочу вновь это повторять. Не это ли говорит Свет? Верить и надеяться... Бейбарсов знал, что делает все правильно. Что его решение – верное. Что так будет лучше для Тани. И, быть может, он еще пожалеет о своей слабости – и об этом чертовом прощании, но... Иначе он бы не смог уйти. Таня была ЕГО. И хотелось напоследок оставить на ней клеймо его собственности – чтобы обоим было, что вспоминать. Он отпускает ее на свободу – пусть летит... Но хотя бы малая часть его души останется в сердце этой рыжеволосой ведьмы. Даже когда она будет счастлива с другим. Она первой сделала шаг навстречу. Это пьянило... Она его ждала – это грело душу. Ее поцелуи были робкими и неуверенными – Валялкин так и не научил ее целоваться, потому что, судя по всему, не умел сам. Что ж, даже в этом валенок был сама бездарность. Зато у них там с Таней великая любовь – как ему, некромагу, судить? Великая любовь великой любовью – плевать, чего эти двое там думали, но сейчас Таня была ЕГО. И горечь и неизбежность расставания, соль на ее щеках добавляли пикантный привкус в происходящее в Таниной комнате. Глеб не считал себя черствым или эгоистичным, когда в голове возникали все эти мысли. Он был истинным некромагом, во всем смысле этого слова, со всеми присущими ему качествами. И он просто не мог мыслить иначе. Сейчас он просто наслаждался моментом, старался запомнить каждую секунду, каждую мысль, каждый вздох, каждое прикосновение. Некромаг любит лишь однажды. И со своей избранницей он проведет лишь одну ночь. Раздеваясь, она немного смущалась своего тела, которое было для него произведением искусства. Ее мягкая бархатистая кожа пахла яблоками – божественный аромат; а еще была сладкой на вкус. Нежные осторожные прикосновения Таниных рук, ее тонкие пальцы, зарывающиеся в его волосах, были точно Манна Небесная. Сейчас она отдавалась ему всей душой. Перед тем, как он в нее вошел, она прошептала, что любит – и это добавило поленьев в и без того полыхающий костер. А потом она неожиданно вскрикнула и от растерянности подалась вперед – хотя хотела отшатнуться. После этого сознание точно окутала призрачная дымка – некромаг чувствовал себя пьяным и до одури счастливым. Она действительно была ЕГО. ТОЛЬКО его. Валялкин не успел оставить на ней свой след – и радость единоличного обладания затопила все существо. Некромаг на мгновение замер, давая ей привыкнуть. Осыпал мягкими, медленными поцелуями тонкую шею, осторожно коснулся устами ее губ, заглушая болезненный стон. У нее было ощущение, что ее режут изнутри, но Глеб не стал убирать эту боль магией: на немой вопрос она качнула головой и доверчиво прижалась к нему. И некромаг продолжил. Сколько часов это длилось? Сколько вообще могло длиться, учитывая, что организм некромага много выносливее организма обычного человека? Они были вместе долго. Иногда останавливались на мягкие поцелуи и тихие разговоры, потом – вновь. Таня окончательно обессилела с первыми лучами солнца. Бейбарсов вообще удивился, как она продержалась так долго – учитывая усталость, нервное напряжение, боль... Какое-то время Глеб смотрел на мирно спящую, счастливую девушку, запоминая каждую ее черточку. Как же, оказывается, много крови было на этих простынях... Крови и слез. Еще один поцелуй. Осторожно сдвинул ее голову со своего плеча и убрал тонкую руку с груди – Таня будто не хотела отпускать... Некромаг быстро оделся, вновь окинул прощальным взором свою любовь, вышел из комнаты и телепортировал прямо из Тибидохса. Едва дверь хлопнула, Гроттер рывком села в кровати, прижимая к груди испорченную ткань – все это время она не спала, только притворялась. Села, откинулась спиной к стене и тяжело вздохнула. Кажется, потом – плакала. Не пошла ни на завтрак, ни на обед. Не помнила, что отвечала через дверь тем, кто стучался... - Мне не понятно это вечное противостояние, - покачала головой Таня. Они с Глебом стояли на Башне Привидений и смотрели на ночной Буян. - Что же тебе не понятно, любовь моя? - Без солнца нет тени, а без тени солнце все спалит. На этой истине зиждется все мирозданье. Свет не мыслим без мрака, а мрак без света, сотри одно – все сольется в единый хаос. Уничтожь мрак – и исчезнет грань, отделяющая пагубное от блага: во имя добра будут творить черные дела. Так будет – мы ведь не сможем иначе... Уничтожь свет – и тьма потеряет свою подкормку. Не станет эйдосов, не станет жизни, - и в Тартаре воцарится анархия и пустота. Свет и тьма не могут друг без друга, они – равновесие и взаимное дополнение. Так почему не может прекратиться эта борьба? Почему должны быть жертвы во имя «правды»? Бейбарсов присел на край парапета и посмотрел на Таню. - Потому, что у каждого – своя правда. Каждый убежден, что прав именно он... У каждого свое представление о благе... и власти. Слуги света лучше понимают прописные истины, которые ты озвучила. Многим из них действительно важно сохранить равновесие и сохранить жизни тех, кто живет на земле... Даже отпустив их на темную сторону. А некоторым, и правда, важно лишь выкосить зло, чтобы «сделать мир чище». Даже ценой разрушений. Не все стражи мрака довольны своей зависимостью от дархов – но они зависимы от власти, которую они дают. Иначе им уже просто нельзя: потеряешь власть – потеряешь себя. Знаешь, по сути – это всеобщая битва за желание властвовать над миром, и мы все – лишь солдаты в этой битве. На той или иной стороне. - Я не хочу ни на чью сторону, - покачала головой Таня. - Я тоже, какую бы силу она не давала. Ведьма с удивлением смотрела на некромага. - Куда ушло твое прежнее честолюбие, Глеб? - Оно со мной. Но я многое переосмыслил за те месяцы, что сидел без магии, - ответил Бейбарсов. - Глеб... Сможем ли мы сохранить собственную сторону?.. Сохранить себя? - Мы попытаемся. Вместе. Да... ВМЕСТЕ. Владислав подозрительно созерцал то, что Таня именовала завтраком. Котлеты она умудрилась спалить. Лапшу-гнезда – сварить таким образом, что внутри они слиплись, а снаружи разварились. И вдобавок пересолить. - Мам, а может, больше не будешь экспериментировать и просто положишься на самобранку? Глядя на страдающее лицо пятилетнего сына, Гроттер только кивнула. - Не дано мне это, - вздохнула девушка, потянувшись за скатертью. - А зачем тогда? - Положено, - покачала головой Таня. - Что положено? - Кормить ребенка здоровой пищей. - Мам, без обид, но здоровой пищей пусть нас кормит скатерть. А ты меня будешь просто любить, ругать и воспитывать. «За себя и за отца. Узнать бы еще, кто он». Таня не подала виду, что подзеркалила мысли мальчика. В последнее время она подозрительно легко читала мысли окружающих. Может, все дело было в том, что они были сплошь лопухоидами, а Влад... Влад просто еще не умел защищать себя. - Хорошо, дорогой. Хочешь, почитаем? - Если только про драконбол. И читать будешь ты. - Вот как? А ты что будешь делать? - Слушать и восхищаться твоим голосом, - ответил мальчик и нагло ухмыльнулся. И Таню проняло...