Гувернантка

POV Егор        Перекатившись на другую сторону кровати, я, сквозь сон, пошаркал рукой по белым простыням и не почувствовав ровным счётом ничего, распахнул свои глаза. Маша. Где её чёрт возьми носит?       Потянувшись, я привстал с кровати, натягивая боксеры и вновь стараясь оглядеть номер, но Плехановой так и нигде не было. Почесав затылок, я повернулся к письменному столу, который, почему-то, в номере выполнял роль обеденного и увидев там листок, немедля развернул его. Пробегая по чистому белому кусочку бумаги, я вчитывался в строки и с каждой буквой понимал, какой я мудак. Переспав по пьяни, я окончательно понял, что возможно всё-таки, я что-то чувствую к Маше. Её искренность жутко подкупает, а с её жуткой наивностью мне только и хочется её оберегать. Привязать к себе и никуда не отпускать.  — Твоя М. — Произнеся в слух последнюю строчку её такого незамысловатого письмеца, я откинул его в сторону и мигом побежал одеваться, попутно хватая телефон и набираю маму. — Алло, Мам, ты посидишь с малым ещё немного?  — Да, сынок, конечно. Что-то случилось? — Голос моей самой любимой женщины был очень встревоженным. Ну, а что я хотел? Сын шлялся где-то всё ночь оставив на неё своего сына, когда жена схуярила трахаться с другим.  — Да так… — Я вздохнул. — Сильно накосячил перед одной девушкой, Ма. — Сев на кровать, я провёл рукой по волосам. — Очень сильно накосячил.  — Знаешь, Йогурт, ты как всегда! Может, ты сейчас приедешь домой, мы с тобой поговорим, а потом поедешь к той девушке? — Я горько улыбнулся. — Йогурт, ты только не кипятись, давай, заезжай и мы всё решим.       Сбросив вызов, я направился к выходу из номера, не забыв прихватить эту записку. Голова после вчерашнего побаливала, но не до умопомрачения, наоборот, если бы меня спросили, хочу ли я этого повторить, то я бы незамедлительно согласился. Маша. Она же совсем другая. Она чистая, непорочная, начитанная и до жути сладкая. Её кожа, как бархат, её всё время хочется касаться, целовать, массировать. Господи, какой же я дурак.       В холле гостиницы, я вызвал такси и уже буквально через считанные минуты отправился домой к сыну и маме. Переступив порог квартиры, я учуял вкусный запах яблочного штруделя, который умеет готовить только моя мама. И под словом «только», поверьте, мне есть с чем сравнивать. Я ел этот десерт практически в любой точки мира, он там назывался по-разному, стоил бешенные бабки, но всё было не то и не так. У мамы же был свой, особенный пряный вкус и пока ни одному повару с Мишленовской звездой не удалось это повторить.        Сняв обувь, я тихонько прошёл в детскую комнатку, чтобы посмотреть на сына, который слишком сладко спал. Его курносый носик и губки бантиком — это самая сильная вакцина от самой страшной болезни. Он сейчас лежит такой маленький и беззащитный, такой весь мой. Возможно, я слишком сантиментальный для мужика, но чёрт, родите себе такое чудо, а потом посмотрите. Ведь, даже самый суровый папа в объятиях дочки становится размазнёй, то, что можно говорит о желанном ребёнке?  — О, сынок, ты уже вошёл, а я тебя не услышала. — Мама улыбнулась, вытирая руки о передник. — Не мешай сыну спать, потом потискаешь, а сейчас прошли в кухню, чай пить, твою любимый штрудель уже почти готов и за одно всё расскажешь.  — Да, мам, конечно. — Пройдя на кухню, я сел на стул, обитый кожзамом, а мама подала мне кофе, таблетку от головы и стакан воды. — Ма, я её очень обидел. — Вздохнув, я продолжил говорить. — Это Маша, няня Максима… Она очень хорошая, добрая, честная и жутко искренняя и… знаешь, это всё жутко подкупает в ней.  — И что дальше? — Спросила она меня и через пару секунд передо мной возникла белое блюдце с ароматной шарлоткой, посыпанной сахарной пудрой. Выпив таблетку, я придвинул к себе кофе и взяв вилку, отломал себе кусочек, дуя на него и кладя в рот. Сейчас многим может показаться, что мне плевать на ситуацию, которая сложилась на сегодняшний день, но нет, знаете такое ощущение, что на душе кошки скребут и делают это будто специально назло.  — Мам, я понял, что она мне нравится. — Я опустил голову вниз, как нашкодивший ребёнок. — А потом с Катиного номера мне пришла фотография, где она спит с другим, я напился, а Маша оказалась рядом, выпила со мной и… Мам, в общем, мы переспали.  — Егор? — Мама выдохнула. — Тебе она понравилась?  — Да, мам, очень. — Выдохнув, я вновь отправил кусок штруделя в рот. — И это было по обоюдному согласию, потом она попросила меня, чтобы мы проснулись вместе, а в итоге я проснулся один. — Встав со стула, я облокотился на стол, запуская руки в волосы. — И я нравлюсь ей, она вчера мне об этом сказала.  — Сынок, ну и наломал ты дров. — Она вздохнула. — Я не знаю почему Маша ушла, но я знаю, что она теперь к тебе и на пушечный выстрел не подойдёт. — Она, так же как и я встала со стула подходя ближе ко мне. — Егор, ты изменил своей жене. Ты изменил матери своего ребёнка, Егор. — В её голосе чётко слышались нотки отчаяния. — И знаешь, сынок, я, может быть и хотела бы тебя поддержат тебя, но не могу.  — Мама, мы с Катей уже давным давно живём как соседи, если тебя это успокоит. — Я остановил её, когда та побежала прочь из кухни. — Она изменяет мне уже давно, а я изменил ей вчера впервые. Да, это подло, да ничтожно, но мама, я сейчас скажу как в детской поговорке, она первая начала ещё тогда, когда я любил её, а сейчас всё изменилось. — Мама отошла в сторону, открывая мне выход к коридору. — Я люблю другую, и сейчас поеду к ней и всеми правдами и неправдами буду стараться вернуть прежнее доверие. — Покинув квартиру, я, сев за руль своей машины, ринулся к Плехановой.

Ринуться, то ринулся, а вот адреса не узнал…