Ветер над мутной рекой

      - Дождись меня… - эти слова, словно призрак, летали по камере, отталкиваясь от каменных холодных стен.       Каменаши снова остался в темнице один. Тело еще помнило тепло и ласку другого тела, волнующий шепот и прикосновения длинных пальцев. Каме взялся за голову, сдавливая ее, будто пытаясь вытеснить из черепа мысли, которым там не было места. Эти темные, глубокие глаза, этот взгляд… Когда Казуя успел из убийцы Джина превратиться в его любовника?       - Черт! – выругался Каменаши, и пнул клозет, крышка его распахнулась, и зловоние заполнило темницу. Каме пришлось закрыть лицо рукавом, чтобы сдержать порывы тошноты. Он снова пнул деревянный ящик, и крышка с грохотом захлопнулась. Аканиши просил его подождать, но сколько времени займет это ожидание? Дни? Недели? Месяцы? Каменаши вздрогнул. Он даже думать не хотел, что будет снова и снова подвергаться пыткам до тех пор, пока, ослабевший, сам не будет готов сознаться в чем угодно, лишь бы прекратить истязания.       Каме натянул на плечи кимоно и улегся на футон. Сил почти не оставалось, но сон не хотел приходить. Будто разум чувствовал, что ночью что-то произойдет. Казуя подтянул колени к груди. Раны по-прежнему ныли, но с этой болью мужчине удавалось бороться. Тем не менее, Каме понемногу охватывал озноб, он дрожал, замерзая в холодной камере.       Собирался ли Джин спасать его, или то были пустые слова? Каменаши мучили сомнения: признал ли Аканиши в нем убийцу? Хотя Каме был надежно замаскирован, оставалась маленькая вероятность, что Джин узнает его по голосу. «Хорошо, что в ту ночь я ранил… Что меня не… Что я успел убежать, - мысли мужчины путались, одна сменялась другой так быстро, что Каме не успевал хватать их за хвосты. – Он бы узнал тогда меня по шрамам… шрамы… Но он не видел мои татуировки в ту ночь… ночь», - Каме сглотнул. В горле вдруг пересохло, а голова словно стала свинцовой. «Даже если он лжет… даже если это ложь… Дождаться… Ждать… надо», - лоб Казуи покрылся испариной, его лихорадило, но в темной камере лишь голодные крысы были свидетелями происходящего. Каменаши начал бредить.       - Думаете, всё так просто организовать, Аканиши-сама? – усмехнулся следователь, бросив взгляд на Джина.       Они сидели в кабинете следователя Мурасаки, который присутствовал при допросе Каменаши. Он медленно и лениво раскуривал трубку, будто не замечая посетителя. Джин молчал, сверля взглядом хитрого чиновника.       - Я призвал стражу схватить его, значит, я же и могу отклонить это прошение! Зачем же усложнять?       - Обвиненный однажды свободным быть не может. Вы и сами прекрасно знаете законы, не так ли?       Джин вздрогнул. Действительно, такой судебный порядок существовал, но Аканиши сдаваться не собирался. Перед глазами появился образ избитого Каменаши, вкрадчивый шепот, его пленяющий взгляд и нежные руки… Джин прикрыл глаза и отвернулся. «Этот ублюдок не должен видеть моих слабостей!» - приказал себе Джин и, немного успокоившись, снова посмотрел на Мурасаки.       - Вам следует не забывать о своем положении, уважаемый следователь! – вскинул бровь Аканиши.       - Пытаетесь запугать меня армией своего отца? – следователь вынул трубку изо рта и расхохотался. – Не смешите меня, Аканиши-сама, - улыбнулся он так мерзко и ядовито, что Джин скорчился от отвращения. – Ваш отец пока еще не сёгун и не в силах менять законы. Не сегодня, так завтра его армии придёт конец. Вы не слыхали новостей о своем отце?       - Замолчи! – прошипел Аканиши и ударил кулаком о стол. – Меня не волнуют глупые слухи горожан и продажных девок! – цедил он каждое слово сквозь зубы, горячим дыханием обдавая бесстрастное лицо следователя.       - А зря! Очень даже зря! – заметил ему Мурасаки. – Иногда шлюхи могут рассказать много чего интересного!       - Я приказываю вам освободить Каменаши Казую из-под стражи! – взревел Джин и, вскочив на ноги, отпихнул столик в сторону, но следователь, казалось, даже бровью не повел.       - Кто вы такой, чтобы мне приказывать? – сощурил глаза чиновник. – Зазнавшийся сыночек вояки? – Джин едва сдерживался, чтобы не воспользоваться катаной и не отрубить следователю его паршивую башку. – Не стоит этого делать, - посоветовал Мурасаки, заметив движение руки Аканиши. – Вам лучше уйти! Разговор окончен.       Джин замер, будто его окатили холодной водой. Он считал, что сможет вытащить Каменаши своими силами. Он считал, что будучи инициатором заключения, сможет с легкостью отменить приговор, но он ошибался, жестоко ошибался. «Если всё произойдет так, как говорит эта мразь, то Казуе не миновать виселицы!» - Аканиши вспомнил их разговор в камере.       «Дождись меня», - прошептал Джин на прощание прежде, чем оставил его одного. «Я не могу предать Каме, я ведь обещал спасти его. Без этого обещания я не узнал бы ничего о Казуе… Какой же я самурай, если даже любовь свою не могу защитить! Любовь?.. - поймал себя на мысли Джин. -Неужели я влюбился в него?!»       – Стража! Проводите господина до ворот! – отдал приказ следователь и обернулся к Джину. – Полагаю, я довольно ясно разъяснил вам картину происходящего, - вежливо улыбнулся Мурасаки. – Вам лучше уйти.       «Думай! Думай! Думай! – приказывал себе Аканиши, лихорадочно пытаясь найти решение, но в голову не приходило ни одной идеи. – Неужели я потеряю его вот так, только обретя? Нет-нет, - замотал он головой. – Я должен увидеться с ним, должен успокоить его, придать ему сил до тех пор, пока я не найду лазейку».       - Могу я хотя бы проститься с ним? – тихо спросил Джин, но Мурасаки услышал его.       - Разве вы только что не были на свидании с ним? – приподнял бровь следователь.       - Вы правы, - согласился Аканиши. – Но поскольку вы не можете отменить приговор, - он говорил медленно, подбирая слова. – Я хотел бы проститься с заключенным и больше не присутствовать на пытках…       - Вы можете прийти сразу на казнь, - пожал плечами блюститель порядка.       - … и на казни тоже, - закончил Джин. – Просто проститься - это-то вы можете устроить? – Аканиши поднял голову и прямо посмотрел в глаза следователю.       - Разумеется, Аканиши-сама, - улыбнулся Мурасаки и отдал приказ одному из появившихся в дверях стражников проводить Джина до камеры Каменаши. – Проследите за ним, - прошептал следователь остальным, когда Аканиши отошел на десяток метров от них. Стража кивнула и последовала за Джином и охранником на некотором отдалении, стараясь двигаться бесшумно.       «Что же мне делать! – мучился Джин. – Ведь я обещал спасти его, а что в итоге? Поджал хвост перед каким-то служакой? Я полное ничтожество! Трус! Подонок! – корил себя Аканиши. – Хватит ли мне сил сказать ему это? Смогу ли я придумать новый план?»       - Заходите! – произнес стражник, выводя мужчину из задумчивости.        Джин ступил за порог и, только когда дверь за ним закрылась, понял, что не попросил свечу.       - Каменаши, - позвал Джин, пытаясь по памяти добраться до заключенного.       Крысы, потревоженные чужаком, разбежались. В камере было темно, хоть глаз выколи. Аканиши боялся оступиться, а потому просто звал Каменаши по имени, вытянув руки вперед и пытаясь нащупать его в темноте.       «Кто-то зовет… - зашевелилась мысль в уголке сознания. – Но я будто бы и не слышу голоса. Вправду ли кто-то зовет меня? – Казуя приоткрыл глаза, но реальность будто бы раскачивалась перед ним каждый раз, как он пытался пошевелить головой, его по-прежнему знобило. – Вот опять! – Каме замер, прислушиваясь. – А ведь точно зовут! Может, на пытки?.. Может, на казнь?.. Где Аканиши? Где стражник-мразь?..» - Каменаши сам не заметил, как начал напевать придуманную им самим песенку. Именно благодаря этой песенке Аканиши удалось обнаружить Каме.       Джин осторожно приподнял Каменаши за плечи и, ощупывая его, добрался до головы и обхватил лицо ладонями.       - Казуя, - прошептал Аканиши и пылко поцеловал мужчину, столкнувшись с его губами. Джин почувствовал, как горят щёки у Каменаши. «Это от поцелуев?» - смутился Джин и медленно отстранился. – Казуя, это я. Это Джин, - Аканиши встряхнул мужчину, будто тот не хотел просыпаться от сладкого сна.       - Джин, - прошептал, но скорее повторил за ним Каменаши. Он дрожал в руках Аканиши и едва ли был в состоянии здраво мыслить.       - Я не смог выпросить твою свободу у следователя, - признался Джин, опустив голову. – Нужно подождать еще немного…       - Джин… - прошептал Казуя, немного придя в себя от голоса мужчины, но мысли по-прежнему разбегались, а голова была все такой же тяжелой и вот-вот готова была разорваться от боли. – Как же мы выберемся теперь?.. – обреченно произнес Каме, уткнувшись Джину в шею, опаляя жаром его кожу. – Я ведь так рассчитывал на тебя…       - Я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю! – успокаивал Аканиши, поглаживая Казую по спине, но тот лишь вздрагивал от прикосновений Джина. – Прости! – он отдернул руку. – Твои раны! Я забыл…       - Давай сбежим, - неожиданно предложил Казуя и сжал кимоно Аканиши на спине, собрав все свои силы в это движение. – Тебя они не тронут, а я и так умру…       - Что ты несешь?- вздрогнул Джин и осторожно отстранил от себя Каме, желая заглянуть тому в глаза, но в кромешной тьме он едва мог разобрать черты лица.       - Меня лихорадит, Джин… - пожаловался Казуя, презирая себя за слабость. – Если я и протяну до завтра, меня замучают пытками…       - Я не позволю им! – воскликнул Аканиши и неосознанно схватился за рукоять катаны. «Точно! Катана!» - мелькнула мысль в голове Джина. – Каме! – Аканиши снова взял в ладони лицо мужчины. – Ты действительно готов совершить побег? – он был уверен в положительном ответе, но хотел услышать это лично из уст Казуи.       - Я готов на все, лишь бы не быть съеденным крысами, - горько усмехнулся Каменаши и дрожащей рукой накрыл ладонь Джина.       - Хорошо, - прошептал Аканиши. – Что бы ни случилось, я защищу тебя! – пылко прошептал Джин, поглаживая щеку Казуи и спускаясь ниже по шее. – Я буду рядом! – шепнул он в губы мужчины и, похитив взволнованный вздох, накрыл губы нежным и долгим поцелуем.       Каменаши не был ни в чем уверен, но слова Джина, его ласковые, успокаивающие прикосновения и поцелуи будто бы придавали ему сил. Он чувствовал слабость во всем теле, необработанные раны воспалились, и лихорадка давала о себе знать. Опершись о плечо Джина, он крепко сжимал катану в руке, пряча ее в складках распахнутого кимоно. Аканиши постучал в дверь, сообщая тем самым, что свидание окончено. Закрывая широкой спиной Каме от чужих глаз, Джин сделал шаг навстречу тусклому свету тюремного коридора и был встречен охранником.       - Я провожу вас до ворот, - произнес он и лишь успел заметить полет стального клинка прежде, чем оказался насаженным на катану.       - Не стоит, - ядовито улыбнулся Джин и, вытащив меч, таким же резким движением отрубил стражнику голову. Та, слетев с плеча, покатилась по полу и остановилась у босых ног Каменаши. Заключенный грубо пнул ее, и голова, подпрыгивая, исчезла в темноте камеры.       - Поспешим! – посоветовал Казуя, заметив, как дюжина стражников направляется к ним.       - Сможешь устоять? – с тревогой спросил Джин, бегло оглядев Каменаши. Тот слегка дрожал, но все же держался на ногах.       - Постараюсь! – усмехнулся Каме; свежий воздух слегка привел его в чувства, но сражаться в полную силу он сейчас не мог, оставалось только отбиваться.       - Я защищу тебя! – кивнул Джин. – Добивай тех, кто будет еще дергаться! –велел Аканиши и, закричав, как дикий зверь, бросился в толпу стражников.       Каме, сжав в ладони катану, почувствовал, насколько клинок стал для него тяжел. Перед глазами мелькали цветные круги, и Казуя, часто моргая, пытался прояснить картинку. Он видел, как стражники бросились на Джина, стараясь нанести удар или сбить с ног, но Аканиши не давал себя ранить: подскакивая, увертываясь и уклоняясь, он двигался, словно ветер. «Похоже, его тренировки после того ночного нападения не прошли даром», - усмехнулся про себя Каме и последовал за Джином.       Аканиши рубил врагов без разбору, разящая сталь мелькала в воздухе, будто вспышка молнии. Головы, конечности и люди падали на пол, багровой кровью орошая стены. Действительность покачивалась и кружилась в глазах Каменаши. Он просто махал катаной направо и налево, стараясь уложить как можно больше стражников. На мгновение Каме решил, что победа уже в их руках, пока мутным взглядом не заметил подмогу.       «Дьявол!» - выругался он. Настолько быстро, насколько смог, Каменаши подобрался к Джину, вставая позади него и упираясь в его спину.       - Я вытащу тебя! – воскликнул Аканиши, утирая пот со лба. – Ты только держись!       Джин бросился в толпу. Каменаши, пошатнувшись, едва устоял на ногах. Аканиши в толпе стражников был похож на ангела смерти, поражавшего всех и вся вокруг себя. Он рычал и кричал, превращаясь в настоящего воина. «Так странно, - подумал тогда Каме. – Той ночью он не смог даже толком ранить меня, а сейчас сражается, будто родился с катаной в руках». Казуя заметил, что кто-то ранил Джина, и, наугад взмахнув катаной, серьезно ранил нападавшего. Врагов перед Аканиши становилось все меньше и меньше. Раненые и убитые, они беспомощно распластались на полу, заливая своей кровью всё вокруг. Каменаши услышал радостный вопль Джина и хотел поддержать его радость, но кто-то неожиданно схватил его за ногу. Посмотрев вниз, Казуя увидел одного из стражников. Его окровавленные зубы оголились в усмешке, а залитое кровью лицо смотрело на Казую и готово было в любой момент расхохотаться. Каменаши крепче сжал катану, намереваясь уничтожить врага, но почувствовал вспышку боли в голове, а после все потемнело.       Джин, услышав звук падения чьего-то тела, решил, что Каме сразил последнего из преследователей, но ошибся. Обернувшись на звук, чтобы подбодрить Каменаши, он обнаружил возлюбленного у своих ног. Над ним, замахнувшись дубинкой, стоял один из тех, кто участвовал в пытке. На полу возле Казуи гоготал его соратник. Человек с окровавленным лицом с презрением сбросил с себя Каменаши, а тот грузным мешком скатился со стражника и замер у стены. Тип с дубинкой скалил зубы, будто сумасшедший, и хотел нанести Каме решающий удар, но Аканиши отточенным движением отсек его запястья. Отрубленные кисти шмякнулись на пол, а дубинка угодила его напарнику в голову. Толстые пальцы несколько секунд корчились, а затем замерли навсегда. Стражник завопил от боли, и Джину не оставалось ничего, кроме как заставить его замолчать, замолчать навсегда – отточенным движением Аканиши обезглавил и его.       Подхватив Казую на руки, Джин отпихнул ногой голову стражника, мешавшую ему пройти, и бросился на выход. Увидев у ворот тюрьмы задремавшего рикшу, он прикрикнул на него. Распахнув глаза и оценив ситуацию, тот вскочил на ноги. Увидев раненого Казую у господина на руках, рикша побледнел, но ничего не сказал. Осторожно усадив Каменаши, Джин забрался на сиденье сам и велел слуге как можно быстрее бежать в усадьбу. Аканиши прижимал к себе Казую, будто кто-то мог забрать его у него. Джин дрожал от страха и холода. Он похитил алмаз из сокровищницы и теперь, несомненно, владельцы придут за ним. Рано или поздно возмездие свершится.       - Казуя, - прошептал Аканиши и поцеловал Каменаши в макушку. Каме сгорал в его руках, пребывая в темноте и неведении.       Казуя чувствовал мороз на своих щеках, чувствовал, как Джин бережно прижимает его к груди, чтобы тот не упал, но мысли путались. Он забывался в дреме на некоторое время, а потом, выплывая из забытья, видел только насыпную дорогу и хмурые деревья по ее краям. Он чувствовал горячее дыхание Джина, слышал его беспокойно бившееся сердце. Аканиши порой замечал, что Казуя просыпался. В такие моменты он внимательно вглядывался в его лицо, шептал что-то ободряющее и прижимал к себе. Осень была в самом разгаре, деревья давно пожелтели. Сухие листья, рассыпаясь пылью, хрустели под ногами рикши. Казуя не был на воле всего лишь несколько дней, но будто прошла целая вечность, прежде, чем он снова смог вдохнуть свежий воздух. Он почувствовал взгляд Джина на себе, но веки, будто налившись свинцом, не желали открываться. Каменаши просто приник щекой к груди мужчины и перестал сопротивляться охватывавшей его лихорадке. Казуя смог выбраться из темницы, и теперь, даже если ему суждено было погибнуть, то он погибнет на руках человека, которому он не безразличен. "Ты же хотел убить его, Каме?" - усмехнулся внутренний голос на краю сознания, но Каменаши отмахнулся от него, погружаясь в вязкую темноту.       Стражники помогли Джину выбраться из рикши и распахнули ворота, пропуская господина. Аканиши знал, что все эти люди скоро распространят слухи о случившемся, но ему было наплевать. Несомненно, произошедшее не сойдет Джину с рук, но сейчас он не хотел думать об этом. Единственное, что его сейчас волновало, - это жизнь Казуи, которого он крепко держал на руках, боясь уронить.       - Вызовите лекаря! – приказал Аканиши, едва переступив порог родного дома.       В коридоре было темно и не видно ни души. В такой поздний час, видимо, не спали только дворовые стражники.       - Позовите лекаря! – заорал на весь дом Джин. – Где все слуги, черт подери!       В темноте тут же появилась заспанная служанка со свечой. Увидев господина в окровавленных одеждах с Каменаши на руках, она вскрикнула и со страхом посмотрела на Аканиши.       - Чего пялишься?! Зови лекаря! – заорал Джин и, в конце концов, разбудил весь дом.       Госпожа Аканиши покинула свои покои, желая узнать, кто поднял тревогу среди ночи. В руке она держала фонарь со свечой и медленно приближалась к сыну.       - Джин? – удивленно спросила она. – Где ты был всё это время?       Хотя госпожа Аканиши и хотела дождаться возвращения сына, возраст и сон сказывались на ней: она задремала у столика, положив голову на сложенные руки. На ее щеке был заметен красный след.       - Нужен лекарь! – спокойнее, но всё так же нетерпеливо, обратился Джин к матери, и та только тогда заметила состояние сына и человека у него на руках.       - Что произошло? – встревоженно спросила она и, отодвинув служанку, приблизилась к сыну, направив фонарь на лицо Каменаши. – Откуда?.. – прошептала она, приложив ладонь ко рту. Несомненно, она узнала в мужчине Казую, но Джин лишь покачал головой и ничего не ответил, прошептав едва слышное «потом».       Когда Каменаши очнулся, он не сразу понял, где оказался. Около него собралось несколько человек. Среди них он отыскал взглядом Джина, тот смотрел на него с тревогой. Едва Каме открыл глаза, он поближе подобрался к нему. Кроме Джина Каме заметил слуг и незнакомца. Тот раскладывал какие-то инструменты на шерстяном платке. По его просьбе слуги поставили фонари поближе к постели Каменаши, что совсем не понравилось Казуе.       - Тебе нужна помощь, - пояснил Джин, заметив непонимание во взгляде Каме. – Это Нишигава-сенсей, - объяснял Аканиши. – Ему нужно обработать твои раны, - он старался говорить медленно и ласково, чтобы Казуя не запаниковал, однако картины обработки инструментов над пламенем свечи его нисколько не радовали. Каменаши понимал, что его раны, должно быть, загноились и нуждаются в скорейшем лечении, поэтому старался не думать о боли.       - Нужно перевернуть его, - сухо скомандовал лекарь.       - Потерпи, - попросил Аканиши и махнул слугам, чтобы те помогли перевернуть Казую на живот, но тот поднял руку, останавливая их.       - Я сам, - произнес он и, опершись о плечо, медленно перевернулся. Джин отвел взгляд – ему стало дурно от открывшегося вида.       - Полагаюсь на вас, сенсей, - произнес Аканиши.       - Дайте ему это. Пусть зажмет зубами, - велел Нишигава, протянув Аканиши небольшой и твердый кожаный валик. – Будет больно, - пояснил лекарь.       - Казуя… - позвал Джин возлюбленного, но тот покачал головой.       - Я справлюсь, - обещал Каменаши.       - Я бы не был так уверен на вашем месте, - с сомнением произнес лекарь.       - Я справлюсь, - увереннее произнес Казуя и приготовился к худшему.       - Как будет угодно, - сдался Нишигава-сенсей и принялся обрабатывать раны, некоторые из которых начали гноиться.       Джин сжал ладонь Казуи, с тревогой следя за выражением его лица. Каменаши хмурился, стискивал зубы, вгрызался зубами в подушку, но всё же не смог сдержать болезненных стонов. Аканиши пришлось придавить плечи Каме к постели, чтобы тот не дергался.       - Прости меня, прости, - едва слышно шептал Джин. – Всё будет хорошо! Ты справишься!       Каменаши слышал Джина, но не мог стерпеть боли. Не сдержавшись, он закричал.       Крики Каменаши разносились по всему дому. Разбуженные ночным возвращением, госпожа Аканиши и Аямэ уже не смогли снова лечь в постель. Муж Аямэ старался поддержать супругу, как мог, но все его попытки были тщетными. Тогда он приказал служанке принести чаю и свеч – ожидание могло затянуться. Госпожа Аканиши молчала и на вопросы дочери отвечала отговорками. Она сама должна была осмыслить произошедшее и лишь потом рассказать всё Аямэ. «Он совершенно не изменился с тех пор. Почему же я не узнала его в тот момент, когда Джин позвал стражу? Белила ли тому виной или кимоно? Ведь черты лица остались прежними даже спустя восемь лет, - вздохнула она. – Что же я скажу Уэсуги, который всеми силами пытался избавиться от мальчика? Ведь он наследник усадьбы и армии, которые он отобрал…» - Аканиши-сан сделала глоток уже порядком остывшего чая и уронила голову на руки.       - Матушка, - прошептала Аямэ и дотронулась до плеча матери.       - Оставь меня, - покачала та головой и, спешно поднявшись, вышла на веранду.       Каменаши смог перевести дыхание, только когда последняя повязка была закреплена. Аканиши ни на минуту не покидал возлюбленного. Джин не сердился на Каме за то, что тот поднял столько шуму, что, крича от боли, случайно укусил его за руку, что впивался пальцами в его плечи, когда лекарь, забинтовывая Каме торс, случайно касался ран. И даже когда Казуя попросил Джина остаться с ним рядом, тот не ушел, хотя сам едва стоял на ногах. Аканиши был всё в том же окровавленном кимоно, волосы спутались и прилипли ко лбу, глаза то и дело закрывались от усталости, но мужчина решил остаться рядом с любимым.       - Джин… - позвал Казуя, когда они остались одни.       - Да?       - Как думаешь, как скоро они придут за нами? – горько усмехнулся он, посмотрев на Джина, тот вздрогнул и отвел взгляд.       - Тебе лучше пока не думать об этом, - покачал головой Аканиши. – Тебе нужно отдыхать и поправляться, - он выдавил из себя улыбку и положил ладонь на макушку Каме. – Мы разберемся с этим позже…       - Не нужно врать мне, Джин, - спокойно отозвался Каменаши. – Думаю, не пройдёт и нескольких дней, как они заявятся сюда, - ослабевший Казуя с трудом шевелил языком; глаза закрывались, но он упрямо их открывал, чтобы не сводить взгляда с Джина. Каме хотел услышать слова утешения от Аканиши, хотя сам прекрасно понимал, что подобную бойню им не спустят с рук, даже беря во внимание положение семьи Аканиши.       - Поспи, Казуя, - посоветовал Джин и, наклонившись, поцеловал Каме в макушку. О плохом думать совершенно не хотелось. Аканиши был рад, что ему удалось спасти Каменаши, а остальное не имело значения. Они справятся с этим. Человек, друг, любимый, которого он хотел увидеть столько лет, лежал сейчас около него. Пусть раненый, пусть уставший, пусть их встреча произошла совсем не так, как он планировал, но он был рад, что этот день настал. Накрыв любимого одеялом, он вышел из комнаты.       Сколько Казуя проспал, он и сам не знал. Когда Каменаши проснулся, в комнате по-прежнему было темно. Мужчина попытался пошевелиться и сесть, но раны всё ещё причиняли боль, поэтому он сдался и огляделся. Аканиши не было рядом с ним.       «Наверное, ушёл отдыхать, - подумал Казуя. – Я подставил его», – Каме вздохнул и уткнулся в подушку.       «Разве не ты хотел уничтожить его?» - усмехнулся внутренний голос и был прав. Каменаши пришел в этот дом, переполненный чувством ненависти к отцу Аканиши и жаждой мести. Он воспользовался лучшим другом Джина, он заставил Аямэ сочувствовать ему, он сжег дом Миямото и его самого вместе с женой. «Но ведь ты поступал так и раньше! – напомнил ему внутренний голосок. – Неужели тебя совесть замучила?» Каменаши задумался.       «А ведь так всё и было. Поначалу всё так и было, но… - Казуя закрыл глаза. – Неужели, благодарный за спасение, я сам не заметил, как влюбился?»       - В этом нет ничего плохого, - услышал он чей-то знакомый голос.       - А? Кто здесь? – Каменаши приподнялся на локтях и осмотрелся, но никого рядом с собой не обнаружил.       - Самое главное то, что ты делаешь и о чем думаешь сейчас, - назидательно произнес Голос где-то слева от Каме.       Каменаши повернул голову влево и замер. В метре от себя он увидел скользивший над полом призрак. Дух сидел на коленях и улыбался Каме, будто они были старыми друзьями.       - Кто ты?! – испуганно воскликнул Казуя и попятился подальше от призрака.       - Балда ты, Казуя! – призрак сокрушенно хлопнул ладонью по лбу и покачал головой. Каменаши нахмурился, пытаясь понять, откуда привидение знает его имя, но в голове не было никаких идей. – Ладно, - сдался призрак. – Поступим по-другому.       Привидение закружилось в воздухе, превращаясь в воронку. Казуя, защищаясь от вдруг возникшего яркого света, выставил руку вперед, однако вскоре все закончилось. Теперь призрак имел совершенно другие очертания. Он сидел всё в той же позе, но сейчас выглядел моложе на несколько десятков лет. Тело его покрыто было латами и броней, на поясе висели катаны, а волосы были убраны на затылке. На Казую теперь смотрел юноша лет шестнадцати-семнадцати. В мутных призрачных чертах Каменаши узнал черты своего лица, такой же разрез глаз и нос с горбинкой, лицо было спокойно, и лишь задорная улыбка нарушала гармонию.       - Кодзи? – прошептал Каме, не веря своим глазам.       - Так проще узнать братца, правда?       - Но… почему?       - Я подумал, что если предстану пред тобой более взрослым, так будет правильнее, но, кажется, ты совсем меня не узнал…       - Почему ты здесь? – перебил его Каменаши. – У меня бред?       - Нет, - покачал головой Кодзи. – Просто я хотел, чтобы ты перестал терзать себя. Я ведь уже давно наблюдаю за тобой…       - Тогда почему сейчас? Почему ты пришел только сейчас?       Призрак опустил взгляд и ненадолго замолчал, подбирая слова.       - Я не могу ответить на твой вопрос. Просто так произошло, - привидение пожало плечами.       - Я не понимаю…       - Казуя, послушай, - тон призрака стал серьезным. – Я благодарен вам с отцом за вашу любовь, - начал он. – И я никогда не забуду вашей доброты и ласки ко мне, но… Но в тот день виноват был только я. Уэсуги-сама останавливал меня, он приказывал мне быть с ним рядом и не отходить ни на шаг, - призрак сокрушенно покачал головой. – Но я бросился в бой, решив доказать служакам Уэсуги, что тоже на кое-что способен, - призрак усмехнулся. – Я был таким наивным и глупым. Я не проехал и десятка метров, как меня пронзили мечом.       - Кодзи… - Каме даже не заметил, как слеза скатилась по его щеке.       - Ты хотел отомстить Уэсуги за меня. Твоё сердце было наполнено жаждой мести. Ты стольких людей убил понапрасну, - покачал головой призрак. – Глупыш Казу… Ты наломал дров…       - Прекрати, Кодзи, - взмолился Каме. – Уже поздно…       - Верно, - согласился тот. – Единственное, что ты можешь сейчас исправить – ответить должным на чувства Аканиши.       - Откуда?.. – всполошился Каме.       - Я многое знаю, - заговорщически прошептал Кодзи. – Он любил тебя с самого детства, просто понял это слишком поздно, - улыбнулся призрак.       - Кодзи…       - Не оплошай хотя бы в этом, - усмехнулся Кодзи и растворился в темноте комнаты. Пламя свечи, потревоженное случайным ветром, погасло.       Каменаши под присмотром Джина и лекаря быстро поправлялся. Лечебные отвары, мази и сон пошли ему на пользу. Раны его были неглубокие, а потому вскоре начали заживать. Через несколько дней он пожелал встать с постели и поприветствовать семью Аканиши, которые были так добры к нему и позаботились о нем.       - Тебе не за чем просить прощения или говорить какие-то торжественные речи, - с улыбкой убеждал его Джин, наблюдая за тем, как переодевали Казую. Он сидел неподалеку в напряженной позе и то и дело украдкой поглядывал на Каме: то мелькнет его обнаженное плечо, то он увидит не покрытое одеждой бедро, или кто-то из слуг случайно коснётся шеи Казуи. Джин сжал губы, стараясь не зарычать от возмущения, ведь он сам так хотел коснуться Каменаши.       - Ты меня слушаешь? – голос Каме вырвал Джина из его собственных мыслей.       - Прости… Задумался, - Аканиши сжал переносицу пальцами и театрально вздохнул; разве мог он признаться Каменаши, что так беззастенчиво любовался его телом.       - Думаю, мне стоит сказать правду госпоже Аканиши и Аямэ-сан, - задумчиво произнес Казуя и сел напротив Джина. Аканиши жестом велел слугам оставить их.       - Послушай, - начал Джин и замолчал ненадолго. – В ту ночь, когда пришёл лекарь… Я с ней переговорил обо всём…       - Матушка?.. Что вы здесь делаете в такой час? – Аканиши хотел прогуляться по саду и всё обдумать, но застал мать на веранде.       - А? – не сразу откликнулась она и взглянула на сына. – Не тревожься за меня, - мягко произнесла она и подошла к сыну. – Я ни в чем тебя не упрекаю, Джин, но… - она с силой сжала его плечо, но Аканиши сделал вид, что не почувствовал боли: его матери сейчас, пожалуй, было в сотни раз больнее. – Расскажи мне, что произошло?       - Мама…       - Расскажи мне честно… - попросила она. – Расскажи мне всю правду без утайки.       - Пойдемте в дом, матушка, - произнес он и положил ладони ей на плечи.       - Не уводи разговор в сторону, - покачала головой госпожа Аканиши. – Правда всплывет на поверхность рано или поздно. Ты и сам об этом знаешь. Я просто хочу узнать всё от тебя, а не слушать речи чужаков, которые будут обвинять моего сына.       Джин тяжело вздохнул, убрал руки с плеч матери и отошел на несколько шагов. Госпожа Аканиши была права, и Джин это понимал. Однако раскрыть свою душу, пусть и родному человеку, было очень тяжело. Джин открывал рот, чтобы что-то сказать, но закрывал его, не произнеся ни слова.       - Что же ты наделал, Джин? – прошептала она, и Аканиши услышал в её голосе слезы.       Он повернулся к ней и сжал губы, по его щекам катились слезы. Он быстро отвел взгляд и смахнул их ладонью, но за ними подступали новые, и Джин не в силах был их остановить.       - Я помог ему сбежать… - негромко произнес он, но его услышали.       - Хочешь сказать… Что он тот самый самозва…       - Да, - перебил ее Джин. – Это был тот человек, что проникнул в наш дом в женском платье, это тот же человек, который столько лет скрывал свое имя, это тот же человек, чей дом обманом прибрал к своим рукам отец, - госпожа Аканиши накрыла рот рукой, догадавшись о ком говорит сын. – Это тот человек, которого я столько лет искал…       - Почему ты отправил его в тюрьму? – растерянно прошептала она. – И почему решил помочь ему?       - Наверное, гнев сыграл со мной злую шутку. Быть может, годы изменили его внешность… - схватился за голову Джин. – Или злые духи затуманили мою голову! Я сам уже ничего не понимаю…       - Ты ходил к нему?       - Да… Ходил…       - Зачем?       - Я хотел узнать правду. Я хотел соединить кусочки мозаики и понять, почему он поступал именно так, а не иначе.       - Я полагаю, его объяснения заставили тебя принять такое решение?       - Да. Всё было именно так, - признался Джин.       - Но почему ты помог ему сбежать? Ты ведь просто мог узнать истину и вернуться домой! – воскликнула она. – Ты сам заключил его в темницу! Ты же помог ему сбежать! – ломала руки женщина. – Твои одежды окровавлены, я заметила! – Джин сжал в руке край кимоно. – Я не желаю даже представлять, что произошло в тюрьме сегодня вечером! – госпожа Аканиши кричала, не в силах сдержать охватившего ее ужаса. – Кто этот человек?       - Это сын старого товарища отца. Он часто приходил играть к нам в детстве, - госпожа Аканиши вздрогнула. Она догадывалась, кто это, но боялась сделать предположения, решив дождаться ответа сына. – Его зовут Каменаши Казуя…       - Каменаши… - едва слышно повторила за ним мать и задрожала. – Ты же понимаешь, что тебя казнят? Тебя казнят, Джин!       - Я понимаю, мама…       - Почему тогда?.. Почему ты так поступил, Джин?! – рыдала госпожа Аканиши, не в силах сдерживать своих чувств.       - Я люблю его, мама… - прошептал Аканиши и взглянул на звезды. – Пусть я совершил необдуманный поступок… Но…       - Что же будет с нашей семьей? – плакала мать. – Кто будет нашей опорой в старости?.. Подумал ли ты о наших чувствах, Джин? Моё сердце разрывается, Джин!       - Прости… мама… - прошептал он и проследил за полетом падающей звезды. – Я буду любить его до конца дней своих… Сколько бы это не продлилось, я буду любить его…       Госпожа Аканиши закрыла лицо руками и, осев на пол веранды, горько и безутешно заплакала.       - Тем не менее… - с сомнением отозвался Каме. – Я доставил вам столько хлопот…       - Тебе не стоит беспокоиться об этом, - покачал головой Аканиши и приблизился к Казуе. – Оставь все заботы мне.       - Не стоит всё взваливать на себя, - возразил Каменаши. – В конечном счете, вся вина лежит на мне.       - Ты ничего так и не понял, Казуя? – улыбнулся Джин.       - Это ты ничего не знаешь, - сокрушенно отозвался Каме.       - Помолчи, - потребовал Аканиши, накрывая рот Казуи своими губами и следя за выражением глаз Каменаши, пока тот не закрыл их. Джин положил руку на затылок мужчины и притянул к себе. «Ты тоже многого не знаешь, Казуя… За нами скоро придут… За нами непременно придут, а потому я не хочу упускать ни единого мгновения с тобой», - Джин ласкал губы Каменаши, пьянея от их поцелуев, сходя с ума от близости Каме, от его внимательных пальцев, что ласкали его шею и плечи. Джин готов был спокойно принять смерть, если Казуя будет рядом. Лишь одно он хотел успеть совершить: отдать Каме всю свою любовь. «Сегодня же… Сегодня же, - решил Джин. – Я сделаю тебя своим и подарю своё сердце всё без остатка… Лишь бы дожить до заката». Джин с отчаянием впился в губы Каме и порывисто прижал к себе. Каменаши удивленно распахнул глаза и уставился на Джина. В глазах Аканиши он заметил слёзы.       - Доброе утро, - Каменаши окинул взглядом семью Аканиши и поклонился.       - Доброе утро, - отозвалась Аямэ, её муж поприветствовал Каме поклоном, и лишь госпожа Аканиши была мрачнее тучи и не сразу отреагировала на появление мужчины.       - Доброе утро, - произнесла она, выдавив вымученную улыбку.       Каменаши сделал вид, что не заметил мрачного настроения женщины и сел около Джина. Аямэ старалась оживить завтрак беседой, а госпожа Аканиши отмалчивалась, лишь иногда вежливо кивая. В изменившихся чертах повзрослевшего Казуи, при дневном свете она узнала того мальчика, что когда-то приходил к ним играть. Она помнила, как грустил без своего нового товарища Джин, как ждал его, как плакал и кричал, когда его вернули домой тем зимним утром. Она и представить не могла, что всё так обернется. Наверное, не стоило брать Джина на поминальную службу в день смерти господина Каменаши. Быть может, если бы они не встретились тогда, Каме стал бы лишь детским воспоминанием и не причинил им столько хлопот. Сейчас жизнь сына висела на волоске, и госпожа Аканиши не могла простить этого Каменаши, не могла принять чувства Джина к этому человеку. Возможно, встреться они при других обстоятельствах, она бы благословила их, но теперь, когда стражники могли заявиться в любую минуту, лишь ненависть к этому мужчине заполняла её сердце. Но таков был выбор ее сына, и она была вынуждена подчиниться.       - Благодарю за еду, - сказала она, сложив руки, и поднялась из-за стола.       - Вы уже покидаете нас? – удивилась Аямэ, заметив, что мать почти не притронулась к еде.       - Да, - с вежливой улыбкой ответила она. – У меня есть кое-какое дело, которое не требует отлагательств.       - Ладно, - отозвалась дочь, с трудом скрыв свое удивление.       Присутствие Каменаши тяготило её. Она не могла учинять препятствия сыну, но и понять поступок Джина она была не в силах. Покинув комнату и закрыв за собой сёдзи, госпожа Аканиши едва успела сделать и шаг в сторону своих покоев, как ее остановил посыльный мальчик.       - Госпожа Аканиши! – закричал он. – Госпожа Аканиши! – повторил он, заметив, что та обернулась. – Беда! Случилась беда! – закричал он, и присутствующие в столовой услышали его звонкий голос. Джин незаметно сжал руку Казуи в своей, сердце Каме гулко застучало в груди. Аямэ переводила взгляд с Каменаши на Джина и обратно, считывая страх на их лицах. – Тюремная стража и следователь требуют открыть ворота!       «Всё кончено!» - подумал Джин.       «Они всё-таки пришли…» - вздрогнул Каме.       - Братик… - всхлипнула Аямэ, а супруг обнял ее за плечи.       - Джин… - прошептала госпожа Аканиши; ноги ее ослабли. Сама того не заметив, она оказалась сидящей на полу перед мальчишкой-слугой. – Джин… - прошептала она, ладонями скрывая текущие по щекам слезы.       - Пусть проходят, - произнес Аканиши, распахнув сёдзи. – Впусти их в дом и вели Норико приготовить приёмную.       - Слушаюсь! – воскликнул мальчишка и выбежал во двор.       - Аямэ! – повернулся он к сестре. – Иди к себе и не высовывайся, пока они не уйдут!       - Я бы попросил повежливее обращаться к моей супруге, - поднялся с пола её муж и озлобленно глянул на Джина.       - У нас нет времени на споры такого толка, - возразил Аканиши. – Я лишь хочу защитить ее.       - Что происходит, Джин? – встрепенулась сестра. – Почему тюремная стража пришла к нам?       - Потому что он помог Каменаши сбежать, - отозвалась из коридора мать, по-прежнему сидящая на полу.       - Что?! – воскликнула Аямэ.       - Матушка, вам тоже лучше отдохнуть в своих покоях, - посоветовал Джин.       - Нет, - покачала она головой и медленно поднялась с колен, Аканиши подошел к ней, чтобы помочь подняться, но та отмахнулась от его руки. – Я хочу присутствовать, - заявила госпожа Аканиши. – Я имею право знать, что произойдёт с моим сыном.       - Я тоже! – добавила Аямэ, шагнув к брату. – И ты не остановишь нас.       Аканиши сидел напротив следователя, смотря ему прямо в глаза, гордо выпрямив спину и положив руки на бедра. Каменаши сидел в полуметре от него и внимательно изучал лица стражников. Никого из тех людей среди них не было, хотя Каме не мог этого утверждать. В ту ночь он едва соображал, что делает. Следователь не сводил взгляда с Джина. Лицо чиновника было непроницаемым, как и в день пыток, лишь легкая усмешка застыла в уголке губ. Госпожа Аканиши, Аямэ и её супруг сидели позади них, с тревогой ожидая, что скажет следователь Мурасаки.       - Полагаю, вы понимаете, почему я оказался сегодня здесь? – ледяным тоном произнес следователь.       - Не имею представления, - отозвался Аканиши, и не один мускул не дрогнул на его лице.       - Вот как, - усмехнулся следователь. – Тогда я вам напомню, - снисходительно улыбнулся он. – Вы помогли совершить побег преступнику…       - Ошибаетесь! – перебил его Джин. – Он не преступник!       - Хм, - ухмыльнулся Мурасаки. – Вы лично привели его к нам в управление, заявив, что он мошенник.       - Не припоминаю такого, - сухо ответил Джин. Каменаши молчал, с восхищением наблюдая за хладнокровием Аканиши.       - Тогда, быть может, вы сможете припомнить бойню, которую вы устроили ночью несколько дней назад? В тот день, когда помогли ему, - ткнул он пальцем в Каме, – сбежать из тюрьмы? – госпожа Аканиши вскрикнула и поспешно зажала рот. – Вы убили и ранили порядка двадцати человек. И вам бы сошло это с рук, - злорадно улыбнулся следователь, - если бы вы не оставили свидетеля, - Аканиши беглым взглядом окинул каждого из стражников, но не заметил ни у кого среди них повязок или шрамов. – Его здесь нет, - предупредил мысли Джина Мурасаки. – А потому мы пришли, чтобы забрать вас.       - Что вы хотите сказать? – воскликнула Аямэ.       - Вас казнят завтра утром, - будто не расслышав вопрос молодой женщины, сказал следователь. – Прошу следовать за нами! – чиновник поднялся с колен, за ним последовали и стражники. Мурасаки заметил, что Джин отчаянно пытается найти лазейку, чтобы уклониться от неизбежного, и внутренне злорадствовал. Он смог поймать крупную рыбку и вовсе не собирался спускать ее с крючка.       - Нет! – закричала госпожа Аканиши и бросилась к следователю, но зять оказался проворнее и схватил ее за плечи.       - Бесполезно лить слезы, - холодно заметил ей Мурасаки. – Даже ваше положение не спасет его от казни. Убийство служащих императора, пособничество в побеге не сойдёт с рук даже сыну полководца. Схватить их! – велел следователь.       - Подождите! – воскликнул Джин, и стража остановилась. Аканиши поднял глаза на чиновника и встретился с ним взглядом. – Я согласен принять наказание, которое на меня возложит тюремная комиссия…       - Джин? – Каме впервые подал голос с момента начала собрания и с беспокойством посмотрел на мужчину. «Что ты задумал?»       - Как быстро сдался! – расхохотался Мурасаки. – Чего ждать-то?       - Дайте нам день! – попросил Джин и согнулся в низком поклоне.       - День? Что изменит один день? – усмехнулся следователь.       - Просто дайте мне день, - повторил Аканиши и выпрямился. – Я хочу попрощаться с родными…       - Вот как? – хмыкнул Мурасаки и обвел взглядом заплаканные и бледные лица семьи Аканиши. – Хорошо, - согласился он, скривив губы. – Но учти, что если удумаешь сбежать, то лишь отсрочишь свою казнь…       - Я не собираюсь сбегать! – заявил Аканиши, устремив на следователя полный решимости взгляд.       - Пусть так, - сдался следователь. – Мы придем до рассвета. Успейте завершить свои дела, - он перевел взгляд с Джина на Казую и прочел на лице последнего полную растерянность.       Когда стража покинула дом, никто из домочадцев не посмел произнести ни слова. Напуганные и растерянные, мать и дочь остались в приёмной. Супруг Аямэ, почувствовав себя лишним, решил оставить их вдвоем. Дом окутала тягостная атмосфера, никто не смел смотреть друг на друга, боясь встретиться с парой испуганных глаз.       - Что ты задумал, Джин? – спросил Казуя, когда они остались наедине в покоях Аканиши. Они сидели друг напротив друга на татами, где не так давно лежал Джин, сбитый с ног ночным убийцей. Каме тряхнул головой, отгоняя воспоминания.       - У меня нет идей, - признался Джин и взглянул на Каме. – Я просто хотел немного отсрочить нашу смерть…       Каменаши вздрогнул и опустил взгляд. Смерть была не тем, с чем он хотел бы столкнуться в своей жизни, тем более сейчас. Джин взял руки Каменаши в свои ладони и нежно сжал их. Казуя почувствовал, какими ледяными они были. Джин нервничал, его потряхивало, а ладони быстро начинали потеть. Аканиши опустил взгляд, боясь, что беспокойство передастся любимому.       «Тебе не о чем жалеть, - ехидно заметил внутренний голос. – Ты же хотел его убить? Вот он и умрёт завтра утром! Ты же так этого хотел!»       «Замолчи! – велел ему Казуя. – Сейчас всё изменилось…»       «Изменилось? Хочешь сказать, что полюбил его?»       «Наверное…» - отозвался Каменаши, рассматривая свои руки в руках Джина.       «Если не уверен, зачем умирать? – вопрошал внутренний голос. – Глупо как-то».       «Ты ничего не понимаешь!» - внутренне закричал Каме, отгоняя назойливый голос прочь.       Каменаши осторожно вытянул свои руки из ладоней Джина, тот вскинул голову, с тревогой глядя на мужчину. Каме поспешил взять руки любимого в свои и ласково их сжал. Аканиши немного расслабился и едва заметно улыбнулся.       - Я готов… - прошептал Казуя.       - А?       - Я готов принять смерть, - пояснил Каменаши, а Джин приоткрыл рот от изумления. – Если с тобой, то я согласен…       - Казуя… Ты боишься?..       - Наверное, - признался Каме и заметил, как дрогнул его голос. – Я люблю тебя, Джин, - твердо произнес он. – И да, мне страшно…       Джин сорвался с места и порывисто прижал к себе Каменаши. Уткнувшись ему в шею, он закрыл глаза, стараясь запомнить запах возлюбленного, стараясь запечатлеть все ощущения, связанные с Каменаши, глубоко в сердце, чтобы никто не смог отобрать их у него. Джин обвил спину Казуи руками, от чего тот невольно скривился, почувствовав неприятное жжение в затягивающихся ранах.       - Казуя, - прошептал Джин. – Я буду рядом… Обещаю тебе…       - Угу, - отозвался Каме и сглотнул. Слезы застилали глаза, и комната расплывалась перед ним. Каменаши стиснул юкату на спине Джина, в кулаке сжимая ткань так, что та едва не рвалась от натяжения. – Спасибо тебе… Джин… - прошептал Казуя, чувствуя, как сдавливает горло.       Аканиши мягко отстранил от себя возлюбленного и ласково погладил по щеке. Губы Каме скривились, лицо едва могло удержать на себе непроницаемую маску. Слезы хлынули из глаз мужчины, одна за одной стекая по бледным щекам. Каменаши отвернулся в сторону, чтобы не показывать своей слабости, но, когда Аканиши с усилием заставил его повернуться к нему, Каме заметил на лице Джина мокрые дорожки.       - Я люблю тебя, Казуя… - прошептал он и с трудом сделал судорожный вдох. – Пусть так, но остаток своей жизни я хочу дарить тебе свою любовь…       - Джин…       - Разреши мне сделать тебя своим, - попросил Джин, касаясь мокрых губ Казуи своими. – Позволь мне быть твоим… - шептал он, нежно целуя Каме.       Каменаши с волнением наблюдал, как Джин расстилает на полу футон, как запирает все двери и натягивает простыни. Решив оставить слуг в неведении, Джин отдал приказ не беспокоить их до утра. Казуя не мог усмирить свое быстро бьющееся и готовое выпрыгнуть наружу сердце. Страха не было, лишь любовь и признательность растекалась в груди Каменаши, заставляя глубоко дышать и то и дело задерживать дыхание.       - Подойди ко мне, - попросил Джин, протягивая руку, и Каме без лишних слов поднялся с татами и приблизился к любимому. – Я хочу задать тебе лишь один вопрос…       - Думаю, нет смысла спрашивать, - лукаво улыбнулся Казуя и, приобняв Джина, развязал оби на его юкате. Пояс с тихим шелестом упал к ногам мужчины, а домашнее кимоно распахнулось, обнажая тело.       - Смысл есть во всем, - возразил Аканиши, оставляя легкий поцелуй на подбородке Каме. – Всё в этом мире имеет значение, - шептал Джин, раздевая Казую.       - Наверное, - сдался Каменаши и прикрыл глаза, почувствовав ласковые прикосновения пальцев мужчины на своих бедрах.       Аканиши оторвался от бедер любимого и кончиками пальцев скользнул по рукам, поднялся к плечам, а затем, остановившись у основания шеи, притянул Каменаши к себе, опаляя губы мужчины горячим дыханием, пленяя его губы, заставляя забыться в страстном поцелуе. Дыхание молодых людей сбивалось, а колени подкашивались. Джин пьянел от их поцелуев. Закрывая глаза, он чувствовал жар, исходивший от любимого, чувствовал его руки на своем животе, его ласкающие пальцы на пояснице и спине. Голова кружилась от ощущений, а происходящее казалось помутнением рассудка.       Каме отстранился от Джина, почувствовав, как тот развязывает бинты и повязки, стянувшие его грудь и спину.       - Что ты делаешь? – удивился Казуя.       - Я хочу чувствовать тебя, - пояснил Аканиши. – Твоим ранам не суждено затянуться… А потому…       - Я не против, - согласился Каме и принялся помогать Джину. Вся эта идея казалась безумной и вместе с тем волнующей. Тело горело и поддавалось всякой ласке Джина. Казуя никогда не испытывал ничего подобного, а оттого ощущал всё во сто крат сильнее.       Мужчина не заметил, как оказался на футоне. Юкаты и оби остались валяться на полу, а бинты стали неприятным воспоминанием нескольких злосчастных дней.       - Казуя… - шептал Джин, исследуя губами каждый сантиметр тела любимого, целуя висок, скулы, подбородок и шею мужчины. Запечатлевая горячие, влажные поцелуи на белоснежной коже, Аканиши улавливал каждый вздох и полустон, слетавший с губ возлюбленного, и жалел о том, что не успевает ловить эти сладкие звуки губами. Каменаши положил руки на плечи Джина и запрокинул голову. Дыхание перехватывало, а стоны наполняли комнату. Ощущая горячий рот своей плотью, он мысленно усмехнулся, вспоминая расплату с Ямашитой. Было ли ему так же хорошо тогда, как сейчас хорошо с Джином было Казуе? Стянув ленту с волос Аканиши, Каме запустил пальцы в черные густые волосы, лаская любимого, покуда хватало сил.       Мог ли Джин представить, что когда-нибудь с ним произойдет нечто подобное? Похититель женских сердец вот так внезапно влюбился в мужчину. Однако для Джина это не имело никакого значения. Он хотел дарить Каме наслаждение, любовь, радость и спокойствие. У них было так мало времени, что было бы напрасным откладывать признания. Аканиши сжал член Каме у основания, отсрочивая разрядку. Каменаши прикусил губу и заскулил. Джин усмехнулся и нежно прикусил затвердевший и совсем крохотный сосок Казуи, вызвав новый стон.       - Любовь моя… - шепнул Джин Каме на ушко и, обхватив член любимого рукой, продолжил ласки.       Каменаши наблюдал за Аканиши из-под ресниц. Его смущали и волновали действия Джина. Пожалуй, на теле Казуи не осталось местечка, которое бы не пылало огнем. Тело его вспотело, а простыни липли к коже. Всё, на что Каме сейчас был способен, это лишь откликаться на ласки любимого. Голова шла кругом. Почувствовав, как тугой узел распускается внизу живота, Казуя откинулся на подушки и вскрикнул, вязкая сперма густыми каплями осталась на животе и груди мужчины.       - Казуя… - позвал Джин, лаская мочку уха Каменаши губами.       - Джин…- отозвался Каме, открывая глаза и поворачиваясь к Аканиши.       Джин склонился над любимым, целуя, играя с его языком и прислушиваясь к его дыханию, забываясь в поцелуях, растворяясь в своей любви к Каменаши. Казуя обнял Джина и, что было сил, прижал к себе.       - Я сделаю тебя своим, - шепнул Аканиши, отстраняясь.       - Я полагаюсь на тебя, - отозвался Казуя и погладил Джина по щеке. – Для меня это впервые.       - Не бойся, - мужчина кончиками пальцев коснулся лица любимого и обвел контур губ. Надавив на нижнюю губу, он заставил Каме приоткрыть рот, и тот без лишних слов впустил пальцы Джина. Посасывая и лаская их языком, Каме увлажнял их, догадываясь, для чего это нужно. Когда Аканиши потянул руку вверх, Казуя послушно открыл рот. Однако ощущение пальцев между ягодиц заставило его нервничать.       - Расслабься, Казуя, - попросил Джин, целуя низ живота мужчины, медленно раздвигая бедра и поглаживая их свободной рукой. Каме застонал, а Аканиши легко ввел пальцы внутрь. Немного согнув их, он принялся ласкать, внимательно наблюдая за Каменаши. Тот заерзал на постели и еще шире распахнул бедра.       Джин встал на колени и, продолжая растягивать Казую, обхватил свой член рукой, лаская, пока тот не стал достаточно твердым. Каменаши не знал, чего ему ждать: манипуляции Джина сводили его с ума, а страх неизвестности тревожными молоточками стучал в голове. Каме никогда не видел Джина столь прекрасным, как сейчас: обнаженное, вспотевшее тело, крепкие мышцы рельефно очерчивали его руки, торс и бедра. Рассыпавшиеся по плечам длинные волосы придавали ему дикий и похотливый вид, распухшие от поцелуев губы выглядели как никогда чувственно.       Приставив головку ко входу, Джин стремительно проник внутрь Казуи. Каме вскрикнул от неожиданности и боли и прикусил губу. Их могли услышать домочадцы и слуги. «Не всё ли равно?» - говорил взгляд Джина, осторожно двигавшегося внутри Каменаши. «Пожалуй, ты прав», - мысленно согласился с ним Казуя и обхватил поясницу Джина ногами.       Футон скомкался под ногами Аканиши, простынь сбилась, подушки разлетелись по комнате, а Джин, прижав руки Казуи к татами, ускорил движения бедрами. Стоны их обоих заглушали прочие звуки, наполняя спальню Джина любовью, страстью и наслаждением. Два мокрых тела во что бы то ни стало хотели быть еще ближе, двигаться как можно быстрее в их собственном едином ритме. Джин прижался к губам Каменаши коротким нетерпеливым поцелуем и вскрикнул, наполняя Казую семенем. Каме, с небольшим опозданием последовал за любимым, протяжно застонав и задрожав всем телом. Аканиши, расслабив руки, рухнул на любимого, тяжело дыша и чувствуя щекой биение горячего сердца.       Они занялись любовью еще несколько раз, растворяясь друг в друге, крича от наслаждения и отчаяния. Вконец ослабев, они прижались друг к другу. Джин чувствовал горячее дыхание Каме у себя на шее, ловил взглядом каждое его движение, любовался его телом и лениво поглаживал по спине и бедрам, но разморенный любовью Казуя лишь лежал рядом, тяжело дыша.       - Джин… - позвал Казуя.       - Да?       - Как думаешь, сколько времени у нас еще осталось?       Джин глянул на сёдзи, за которыми скрывался сад, и заметил, что снаружи начинало темнеть.       - Похоже, уже наступает вечер, - отозвался Аканиши.       - Значит, немного, - прошептал Каме и прижался к груди Джина.       - Тебе страшно? – спросил он, перебирая прядки волос любимого.       - Да, - признался Каме. – Никогда бы не подумал, что закончу свою жизнь вот так, - он горько усмехнулся и приподнялся на локте. Джин позволил ему выскользнуть из его объятий и внимательно посмотрел на Казую. – Это так странно… Будто я уснул, и мне снится страшный сон, - Аканиши сел на футоне и повернулся к Каменаши.       - Мы можем завершить этот сон, если ты захочешь, - предложил Аканиши, серьезно посмотрев на Каме.       - Завершить этот кошмар? – будто раздумывая, произнес Каменаши.       Они ненадолго замолчали, обдумывая предложение Джина. В комнате царил полумрак, придавая их разговору таинственности. Двери были плотно закрыты, и никто не мог их увидеть, но то, о чем они думали сейчас, было не так сложно осуществить. У них было время до рассвета, всего лишь ночь на прощание. Джин не хотел отпускать Казую и не хотел больше видеть его мучений, но если они поступят так, то, возможно, их души больше никто и никогда не сможет разлучить. Этим холодным осенним вечером они сделали свой выбор.       Футон был убран в стенной шкаф, а мужчины оделись в юкаты, считая постыдным совершать это, не прикрыв своих тел. Они сидели друг напротив друга на расстоянии чуть меньше метра. В лучах заходящего солнца они в последний раз видели друг друга. Джин потянулся к Казуе, запечатывая губы любимого последним поцелуем. Прикусив губу Джина на прощание, Каменаши почувствовал солоноватый вкус крови на своих губах. Первая капля крови была пролита. Влюбленные отстранились друг от друга. Казуя тяжело вздохнул, нервно сглотнул и Джин. Подняв голову, Аканиши прямым взглядом посмотрел Каменаши в глаза.       - Ты уверен в своем решении? – спросил он, надеясь услышать утвердительный ответ и тревожась, что Каменаши будет колебаться.       - Уверен, - спокойно ответил Каме. – Я не отступлюсь, - пообещал он.       - Хорошо, - кивнул Джин. – Мы больше не должны колебаться.       Не сговариваясь, они обнажились по пояс, ловким движением стянув с плеч юкаты. Переглянувшись, они едва заметно кивнули друг другу и обнажили кинжалы. Собрав всё своё мужество и заключив всю свою смелость в эти клинки, Джин и Казуя пронзили себя и, стиснув зубы, склонили головы, чтобы не выдать собственной слабости. Они провели холодным металлом слева направо, чувствуя, как разрывается нутро. Перед глазами заплясали темные пятна, кровь стекала с живота на юкату, пропитывая собой одежду и татами. Преодолевая жуткую боль, всеми силами стараясь не закричать, Казуя поднял взгляд на Аканиши и увидел, что тот уже делает второй надрез, завершая ритуал.       Каменаши не был трусом, но в такой момент секундная слабость могла сыграть злую шутку. Зарычав, как дикий зверь, Каме резко выдернул кинжал из тела и вонзил его снова, прочерчивая смертельный путь от путка до груди. Его трясло от кровопотери и страха, в голове мутилось. Он даже подумать не мог, что для него это будет так трудно. Каме с досадой подумал, что если бы у него хватило сил, он бы пронзил свое горло клинком и избавил себя от страданий, но сил не хватило. Каменаши завалился на бок, мутным взглядом пытаясь следить за Джином, но темнота застилала глаза.       Аканиши оказался крепче, чем он предполагал. И хотя разрезанные мышцы кровоточили и ныли, Джину хватило духу сделать последний рывок до того, как он начал терять сознание, а вот Каме нет. Джин видел, как любимый грузно завалился на бок, невидящим взглядом уставившись в пустоту в том месте, где сидел Джин. Не сводя глаз с любимого, Аканиши пытался понять, что чувствует сейчас его возлюбленный, обрел ли он свободу или остался пленником своей несчастливой судьбы?       - Казуя, - позвал Джин, захлебываясь собственной кровью. Ресницы Каме дрогнули, но он, казалось, ничего уже не видел перед собой. – Каме… - снова попытался позвать Джин, но из горла вырывалось лишь клокотание.       Аканиши отбросил клинок в сторону и подполз к Казуе, постоянно останавливаясь, чтобы сморгнуть наступавшую темноту. Он дотронулся до щеки Каменаши окровавленной рукой, но тот не откликнулся на ласку. Покачнувшись, мужчина упал на пол лицом к лицу с возлюбленным. В стеклянных глазах Казуи больше не было жизни. Джин потянулся к еще розовым губам Каменаши, желая в последний раз его поцеловать, но почувствовал, как темная мгла окутывает его и лишает последних чувств. Затянутый в вечную темноту, Джин рухнул рядом с возлюбленным и больше никогда не поднялся.

***

      - Я могу проводить вас, - предложила госпожа Аканиши, прижимая к груди края меховой накидки.       Сад был припорошен снегом, небо было затянуто грузными серыми облаками. Ветер качал тонкие ветви деревьев. Приближалась зима. В этом году она наступила раньше обычного, заставляя горожан укутываться в теплые одежды, а модницы, бродившие по торговым улицам, выбирали кимоно к новому сезону. Пронизывающий ветер дул в спину, и молодой мужчина то и дело кутался в шерстяную накидку.       - Думаю, вам не стоит беспокоиться, - покачал он головой. – Я как никто другой знаю этот сад.       - Верно, - улыбнулась женщина. – Полагаю, вам есть о чем поговорить.       - Пожалуй, - согласился он.       - Возвращайся к ужину, Ямашита-кун, - гостеприимно попросила госпожа Аканиши. – Мы будем рады видеть тебя за нашим столом.       - Спасибо, - ответил Ямашита, склонив голову. – Вы очень добры ко мне.       Ямашита дождался, когда Аканиши-сама вернется в дом, и лишь тогда отправился в самый конец сада, где под раскидистым кленом в тени была сокрыта могила его лучшего друга. Ступая по шуршащему песку, Томохиса о многом раздумывал. Пожалуй, больше всего он жалел о том, что позволил Джину выставить себя вон из дома. Если бы Ямашита был тогда с ним, быть может, всё бы обошлось. Узнав о том, что самозванцем был Каменаши, Ямашита не мог поверить своим ушам. Ямашита помнил этого любопытного мальчугана, с которым они играли в детстве, но по рассказам Джина тот пропал уже много лет назад, так почему же он так внезапно появился в жизни его друга, Ямашита не знал.       Госпожа Аканиши сообщила, что их нашли мертвыми в день казни в комнате Джина. Их тела и татами вокруг них были залиты кровью. Желая избежать позорной казни, они выбрали смерть от собственной руки.       Ямашита смахнул снег с могильного камня и поставил палочку с благовониями. Немного подумав, он установил вторую на могиле Казуи. Сложив руки в молитвенном жесте, Томо просил богов и духов предков позаботиться о беспокойных душах этих двоих. Ямашита любил Джина всем сердцем, и эта потеря разрывала его. Каменаши постоянно говорил о своей любви к Джину, но была ли то истинная любовь, Ямашита не знал. Опустив руки, он некоторое время смотрел на могилы Аканиши и Каменаши, пытаясь представить, о чем те думали в последний миг своей жизни, но так и не смог вообразить их последний диалог. Постояв немного под кружащимся снегом, Ямашита, смахнув выступившие на глазах слезы, повернул обратно к дому. Томохиса сожалел, что в последнюю их с Джином встречу они расстались врагами. Он всем сердцем надеялся, что Аканиши не держал на него обиду. Они так и не успели попрощаться.       Мужчина ступал по насыпной дорожке, головой задевая низкие ветки. Снег, застывший на них, сыпался на голову Томохисы. Кутаясь в теплую накидку, он то и дело поглядывал на большой дом, в котором горел свет, и думал о том, что стоит поблагодарить семью Аканиши за их теплый прием и горячий ужин. А потом… Потом он покинет этот дом и спрячет глубоко в сердце тайный ларец, в котором сохранит воспоминания о Джине и тех веселых днях, что провели они вместе в этой усадьбе, в этом саду, в этом небольшом городе, который он намеревался покинуть, чтобы воспоминания, разрывавшие его душу и сердце, больше не смогли его потревожить.

Конец