Прокричи мое имя!

Каково это, узнать самым последним, что твой лучший друг мертв? Порой взрослые люди ведут себя совсем как маленькие. Как можно было не рассказать Салу о случившемся? В какой-то момент Джонсоны просто перестали появляться на территории апартаментов Эддисона. Сколько бы парень ни звонил, ни писал – итог один. Их квартира в подвале теперь всегда заперта. Никто в нее не входил, и никто не выходил. Прежде чем осознать всю безнадежность, Фишер несколько дней подряд ночевал под этой самой дверью, за которой когда-то раздавались тяжелые гитарные басы и порядком надоевшая Смысловая Фальсификация. Сейчас хотелось отдать все на свете, только чтобы подскочить от резкого громкого звука у самых ушей, и убедиться, что друг дома. Все стали избегать разговоров и любого контакта. Никого не хватало больше, чем на минуту повседневного разговора. Постояльцы находили любую избитую причину, чтобы побыстрее избавиться от общества надоедливого паренька и прошмыгнуть в свою квартиру. Сал снова остался один, будто опять вернулся в город, где с семьей жил до переезда в апартаменты. С самого первого дня это место стало родным, даже несмотря на случившееся. Теперь серые будни сгустились и здесь… Тодд был единственным, кто хоть как-то пытался поддержать. Он тоже вел себя странно: неожиданно замирал, будто обдумывал что-то, прятал временами дрожащие руки, часто бросал одно дело и брался за другое, все больше вызывая негодование. Но говорил, хотя его компания со временем стала сплошным мучением. Свет дисплея телефона, звонок, один продолжительный гудок, сброс и снова темнота. Сал много плакал, зажав телефон и новую рацию, которую он так и не отдал другу. Ларри не мог уехать, ничего не сказав. Нет, только не он, не лучший друг. Дни никогда не казались такими долгими и унылыми, а штука, именуемая душой, никогда так не болела. Казалось, что такой сын не нужен даже собственному отцу. Тот не звал его домой, ни разу не спросил, что происходит, будто бы знал, в чем дело, всего один раз сказав: «Ты уже взрослый. Сам знаешь, что делать». Ему хватало того, что пару раз парень забредал домой, чтобы перехватить что-то из еды и смыть с лица жрущие воспалившиеся шрамы слезы. Если бы Сал знал, что отец придет, чтобы рассказать ему о том, что на самом деле случилось, он бы пробрался к Эддисону и спер у него запасные ключи от квартиры Джонсонов и ждал их там, вдали ото всех. - Ты спишь? – мужчина сам спустился в подвал. Фишер даже сначала и не осознал, что обращаются к нему, но поднял голову, признав перед собой отца. - Нет, - он двинулся в сторону, пытаясь размять затекшую шею. Сидеть долгое время в одном положении всегда было трудно. – Откуда у тебя ключ-карта? - Сал, - начал Генри. Впервые за долгое время он подошел к сыну и присел на корточки, чтобы быть с ним приблизительно на одном уровне. – Они не вернутся. - Откуда ты знаешь? Тот замялся. Ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и продолжить. Он глубоко выдохнул и потер руки. Уже тогда Сал понял, что все плохо. Когда отец долго подбирает слова, значит, что дела действительно обстоят хреново. - Ларри мертв, - он поджал губы и опустил глаза на сына. – Завтра похороны. После них уедет его мама. Идем домой. Парень покосился на мужчину, как на идиота. Он уверенно покачал головой. Не верит. Этот засранец слишком хитрый, чтобы просто взять и умереть. Генри повторил еще раз, а сын только наигранно рассмеялся, но быстро затух, осознав услышанное. Уже пару лет у него не случалось приступов, но сейчас… Фишер заскулил и забился в истерике, пытался схватиться за дверную ручку, пока отец пытался перекинуть его через плечо и отнести к лифту. Рация. Он оставил новые рации на лежанке перед дверью! Парень старался схватить отца как можно больнее, пинал его по спине ногами, чтобы только он остановился и позволил их поднять. Ведь друг расстроится, если не получит одну из них. Сал не переставал кричать и затихал только чтобы вдохнуть каплю воздуха и снова продолжить. Наверно все жители апартаментов услышали, что Генри наконец рассказал сыну страшную правду, и теперь им не нужно прятаться от парня, боясь посмотреть ему в глаза. Сегодня мужчине пришлось вспомнить былые времена. Словно маленького ребенка, не желающего идти мыться, он усадил сына в ванну. Ни раздеваться, ни снимать протез, ни, тем более, мыться он не хотел. Поэтому нужно было разобраться и с этим. На этот раз пришлось наплевать на побочные эффекты, противопоказания и впихнуть в парня сразу четыре таблетки снотворного, которое до этого момента было строго запрещено даже трогать. Если бы не они – всему дому бы пришлось слушать плач, пока его источник сам не отрубится от усталости. После ванной у него хватило сил только ответить на звонок Тодда и упасть на кровать, снова почувствовав, как по щекам на подушку катятся слезы. Из разговора мало что удалось понять, но Сал, кажется, и вправду перебудил весь дом. Друг что-то неуверенно брякнул, вскользь упоминая, что все думали, мол, Генри расскажет ему только после похорон. Ведь все решили, что парень зациклится на смерти Ларри, но право рассказать ему правду оставалось только за отцом, который решил прислушаться к мнению окружающих. А стало лучше, что рассказали в последний момент? Нет. Все равно, что плевок в лицо. Фишер даже не успел предположить, какой смертью умер лучший друг, как почувствовал действие снотворного во всей своей красе и заснул, так и не стянув с себя мокрое полотенце. Вставать после препарата куда тяжелее. Не удивительно, что Генри так ужасно выглядит поутру. Пытались заставить поесть, но парень отказался. Последние годы в этой семье было не принято спрашивать дважды, поэтому тема быстро замялась. Сал с трудом осознавал, что происходит вокруг. Этого места словно никогда и не было в его голове. Он постоянно вертелся, то разглядывал обои, то потолок. Если бы отец спросил о чем-то совершенно простом, то ответ был бы «ладно», спустя время, когда бы сын сообразил, что от него что-то хотят. Никто бы и не посмел заикнуться про похороны, если бы не Тодд, пришедший проверить обстановку в семье. Так и выяснилось, что Генри не собирался ни идти сам, ни отпускать сына, даже в сопровождении такого ответственного человека. Но, едва успокоившись, Сал напрямую стал угрожать еще одной такой истерикой, заставив родителя моментально поменять решение. Идти не так далеко. Как только Фишеры обосновались в апартаментах, первым делом Ларри показал старое, всеми брошенное кладбище вблизи их дома. Кто бы мог подумать, что через каких-то пару лет он окажется там. Парень остановился на середине пути, опустился на землю и снова мелко затрясся, силясь сдержать слезы, вызванные дурацкими воспоминаниями. - Черт. Давай, еще немного осталось, - рыжий тут же подскочил и помог ему подняться. – Сам подумай: он бы точно не хотел видеть тебя таким. Произносить сейчас Его имя – почти также больно, как и тревожить только что полученную рану. Только одно оно могло заставить сорваться снова. Тодд чувствовал это, поэтому и старался говорить общими фразами, да и вообще молчать по возможности. На церемонии было мало людей. От силы человек двенадцать. Неужели у Него так мало друзей? Неужели всем наплевать, даже узнав, что Он больше не ходит среди людей? Лиза сейчас совсем как Сал, только ее впадины под глазами и посеревшее лицо было на виду у всех. Заметив Фишера, она потянулась к нему, крепко обняла, после чего они вместе тихо дали волю разрывающим нутро эмоциям. Самые близкие люди, да и те скоро расстанутся. Женщина не сможет жить на месте, где когда-то беззаботно бегал ее сын и вспоминать, что она больше не сможет его увидеть. Все это прекрасно знают и не могут осуждать. Даже Сал. Он просто хочет, чтобы она забрала его с собой, чтобы они вдвоем хранили память о патлатом худощавом парне, который так рано ушел. Лиза лишь задыхается и успевает вытирать руками тоненькие ручейки на щеках. Двое крепких мужчин стали опускать гроб в яму, когда Фишер только опомнился. - Стойте. П-пожалуйста! – он дернулся из крепких объятий и, мелко трясясь, стал приближаться к ним. – Я хочу увидеть Ларри. Под… ож… дит…т-те! – он стал глотать слоги, теряясь в мыслях, не имея возможности избавиться от кома в горле. - Нет. Не нужно смотреть. Все будет хорошо, - Лиза обратно дернула парня к себе и снова обняла его, пытаясь отвлечь от происходящего. Ее шепот не успокаивал даже ее саму. – Мы справимся. Он так и не узнал, что за напасть забрала его лучшего друга. Лиза поцеловала его в макушку, как привыкла это делать, взяла обещание, что он не будет влезать в неприятности, что он будет осторожным и уехала, чтобы вернуться только через девять ужасных дней. Тот только кивал и соглашался, пообещал следить за могилой и приносить на нее свежие цветы. Те самые маргаритки с клумбы миссис Гиббсон, которые они вдвоем рвали время от времени, заставляя старую каргу краснеть от злости. На могиле еще нет и фотографии - одна плетеная оградка вокруг. Сал бы просидел тут допоздна, но Тодд, что-то сказав и похлопав рыхлую землю, повел его домой. Он считал своим долгом провести с ним остаток вечера, но Фишеру до этого не было совершенно никакого дела. Он сверлил друга взглядом, и только думал о том, как тот мог знать и ни слова не сказать. Не это ли называется предательством, прикрытым благими намерениями? Хотелось снова остаться одному и уставиться в стену, увешенную плакатами. Некоторые из них принадлежали… Отец запретил даже покидать квартиру. Теперь он заперт в этой чертовой комнате, не может добраться до раций. Чтобы спровадить Тодда домой, пришлось даже притвориться спящим. Хотя притворяться особо не пришлось. От всех пролитых слез и переживаний голова будто налилась свинцом, да и в целом организм страшно мутило. Стоило футболке друга, лежавшей в комнате на случай неожиданной ночевки, оказаться в руках, как она начала пропитываться слезами, которых с каждым разом оставалось все меньше. Но знакомый запах помог немного расслабиться и уснуть. Всю неделю ему ничего не снилось. Ночь проносилась за считанные секунды, только сейчас Сал на заднем дворе, в том самом домике на дереве, который когда-то Джим построил для своего единственного сына. Солнечный день и несвойственный ему холодный ветер. В такие дни ребята подолгу лазали по широким ветвям, соревнуясь, кто сможет забраться выше. Помнится, как-то раз они наткнулись на гнездо с птенцами. Именно его фото красуется на первой странице одного из альбомов с воспоминаниями, надежно припрятанном от дождя в домике. Именно здесь летние ночи превращались во что-то поистине сказочное: мечты о будущем, постыдные секреты… Это место особенное для обоих. И только спустя какое-то время приходит осознание, что парень здесь не один. - Чувак! – Ларри появился прямо перед его лицом, заслоняя солнечный свет. – Не верь им! Я жив! Эй, ты меня вообще слышишь? - О чем ты говоришь? – тот открыто негодует, но не пытается стряхнуть трясущие его руки. - Помоги, Салли! – он тянется ближе и уже хватает его за протез, тряся из стороны в сторону. – Я жив, я здесь с тобой! Помоги мне, ебаный свет!!!