Прокричи мое имя!

Страшно предположить, что бы случилось, не решив он отправиться на кладбище. Квартира и не изменилась за эти недели, даже выглядела чище обычного: больше нет разбросанных вещей, нет мусора ни в углах, ни в урне под раковиной, и в комнате Ларри больше ничего не разбросано. Все покрывал лишь небольшой слой пыли. Первым делом Сал потянулся к телефону, чтобы позвонить Лизе. - Не надо, - друг спокойно остановил руку, когда та только легла на гладкую трубку стационарного телефона. – Давай просто подождем ее вместе? - Ты такой холодный! – Фишер вмиг позабыл, о чем они только что говорили. Он обеими руками обхватил ладони парня, хоть как-то согревая. – Я найду обогреватель. В комнате стало куда уютнее и, чтобы не выпускать драгоценное тепло, ребята заперли дверь и позатыкали щели на окнах. Все совсем как той зимой… Они на спор решили перейти местное озеро, еще и по тонкому льду. Затея с самого начала была сомнительной, но Чак заявил о том, что, если они осмелятся это сделать, он отдаст свою рождественскую посылку с разными прикольными мелочами, которую ему каждый год отправляла бабушка. Всю посылку. Парни чуть ли не вприпрыжку заскочили на лед. Даже удивительно, что он проломился почти в конце пути. Толстяку пришлось отдать обещанное хотя бы за те страдания, полностью промокших бегущих в апартаменты друзей. И совсем как сейчас они незаметно пробрались в подвал и заперлись в комнате, надеясь, что Лиза не надумает зайти к ним. Тогда бы от скандала точно не удалось отвертеться. Они разделись и забрались под одеяло. - Я так по тебе скучал… - Сал прижался протезом к плоской груди друга. Ларри все еще не до конца согрелся, но уже не был таким ледяным, да и Фишер пытался коснуться всех участков своей горячей кожей, желая лишь помочь. Тепло, разливающееся по комнате, полная темнота и тихий шепот Джонсона его разморили, и он наконец-то уснул с действительно спокойной душой. Через несколько дней все станет на свои места: приедет Лиза, увидит их и расскажет остальным, что произошла страшная ошибка. А через год или два жители апартаментов Эддисона забудут все как страшный сон, оставив очередную легенду для новых жильцов. В этот раз Сал выспался. Он проснулся и почувствовал наконец согревшееся тело рядом с собой. - Ты очень долго спал, - Ларри чуть двинулся. Все-таки эта кровать не была предназначена для двоих. - Я устал. Из-за лучей, пробившихся через маленькие подвальные окна, в комнате стало чуть светлее. Должно быть, уже давно за полдень, но всем глубоко плевать. Желания вставать совершенно не было. Сал прислушался. На улице покапывал дождь, и завывал ветер, заставлявший сучья стучать по стеклу. Такая погода всегда нравилась Джонсону, потому он и улыбается, глядя в потолок, одной рукой едва ощутимо поглаживая синие волосы. За следующие несколько дней, что они провели в этой комнате, Фишер стал загибаться сам. Он не брал с собой ни обезболивающего, ни других препаратов, которые принимал ежедневно. Даже не особо чистоплотный Ларри учуял гуляющую вонь после того, как пальцами наткнулся на потеки чего-то липкого на шее друга. Воняло гнилью и тухлятиной, а жижа из-под протеза была мутно-желтоватой, вперемешку с крошечными кусочками отслаивающейся кожи. - Его нужно снять, - Ларри брезгливо вытер руку об ковер. – Быстро. Пришлось долго уговаривать. Сал вертел головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть чужие руки и стараясь объяснить, что такое иногда случается, и потом само проходит. В итоге, пришлось сдаться. Косясь на друга, он медленно завел руки за голову и расстегнул ремешки. Конструкция выглядела так, будто предполагалось, что протез должен был отходить без особых проблем. Но как бы Сал не старался, ему не удавалось отлепить его от себя. Потревоженное содержимое мигом закапало из щелей, пачкая постель и пол. Пришлось бежать из комнаты и усаживать парня в ванную, чтобы тот не перепачкал весь дом. - Нужно попробовать намочить. Ларри кивнул и подал ему полотенце. Сал намочил его теплой водой, принявшись смачивать края протеза и позволяя влаге просочиться глубже. Через пару минут протез таки удалось отцепить. От грязного пластика потянулись ниточки слизи, и вонь стала просто невыносимой. Хуже было только то, что под протезом также находилась марлевая повязка, местами покрывшаяся черными пятнами, больше похожими на плесень с небольшими красными разводами от крови. Без этой штуки Фишер словно голый. Он пытается отвернуться, но друг не дает ему этого сделать. Терпя вонь, помогает отодрать от лица приклеившуюся марлю. Сал снова плачет, но на этот раз от ужасной боли и чувства собственной беспомощности, из-за которой Джонсону приходится смотреть на него в таком свете. Страшно от того, что сейчас может произойти что-то ужасное, после чего Ларри просто встанет и уйдет. Но ничего не случилось: он лишь делал, что должен был и молчал, хотя уже были видны некоторые оголенные участки. В его глазах не было ни капли отвращения. - Еще немного… - ему пришлось дернуть за край, чтобы уже наконец закончить. - Бля-ять, - протянул Сал, цепляясь пальцами в бортики ванной. Боль сильная, но нельзя трогать лицо необработанными руками, а делать хуже, в его то состоянии, совершенно не хотелось. Сморщившись, друг мизинцем подцепил марлю и докинул ее до мусорного ведра. Больше она не была пригодна. - Чем ты обычно обрабатываешь? – Ларри не отрывал взгляда от открывшегося ему безобразия, но комментировать не стал, и обоих это более чем устроило. Местами ороговевшая кожица на щеках потрескалась, и из воспаленных щелей сочилась та странная жидкость, больше похожая на смесь гноя и сукровицы. На некоторых участках кожа выглядела куда тоньше. Наверняка, приходится использовать огромное количество увлажняющего крема, чтобы содержать лицо в относительном порядке. Но за эти дни у него не было такой роскоши. Под правым глазом сияла огромная выбоина, так и оставшаяся незаполненной и рубцеватой по бокам. Чуть ниже – широкая белая полоса. Увенчанная аккуратными белыми точками, оставшимися после медицинской иглы, она начиналась от подбородка и вела по переносице вверх. Этот шрам зацепил и верхнюю губу, неровно разделив ее на два совершенно непохожих друг на друга куска. И еще куча небольших царапин на щеках, подбородке, лбу. Все красные и воспаленные. - Любой заживляющей мазью, - Сал потянулся к крану и настроил едва теплую воду. Ну а Ларри побрел искать хоть что-нибудь подходящее. Фишер набрал в ладони воду и осторожно поднес к лицу, пытаясь умыться. Он поскуливал, но продолжал надавливать на красные участки, стараясь выдавить из них накопившийся гной. Если не убрать весь, то лучше ему не станет, температура тоже не спадет. - Я нашел только перекись, - вернулся Джонсон, - пойдет? - Нет. Эта хрень во мне дыры проест. Ларри и не мог подумать, что подобное может произойти с другом за такой небольшой промежуток времени. Все случилось так быстро, потому что парень не снимал протез и даже спал в нем, сильнее растирая раны? Перекись не поможет. Оставалось только подольше помучить себя, а потом идти на второй заход. Но вонять стало действительно меньше. Не сказать, что она полностью исчезла, но дышать определенно легче. - У тебя жар, - Ларри позволил себе едва коснуться лба. – Нужны антибиотики. Вот они-то в доме как раз и нашлись. Джонсон притащил коробку с лекарствами, и все, по его словам, подходили для такого случая. Даже странно, что среди такого количества пластинок с таблетками не нашлось какой-нибудь мази. Обычно их хранят на отдельных полочках холодильника. А холодильник в квартире Джонсонов был давно отключен от сети и не содержал в себе ничего съедобного. Кроме предложенных антибиотиков пришлось принять и обезболивающее. Головные боли так и не проходили после неудачного приземления. Стало лучше, и за это Сал благодарен всему живому. - А помнишь прошлое рождество? – Ларри поправил прядь, упавшую на лицо друга. Надевать протез было нельзя, поэтому оба решили, что лучше дать шрамам подышать свежим воздухом и подсохнуть от выделений. - Когда нас отправили за выпивкой в два часа ночи? - Не-ет! Мы с тобой это уже обсуждали! – Джонсон наигранно нахмурился. – Мы «ходили за подснежниками». Называй вещи своими именами. Сал улыбнулся и тихо засмеялся. Друг повторил тоже самое. - Мы не нашли ничего, кроме бутылки персикового шнапса в шкафу Лизы, - он прикрыл глаза и продолжил рассказ, пока его не опередил другой: - Нам стало неудобно возвращаться, поэтому мы сами выпили эту дрянь и пошли спать. - Мое лучшее рождество, - добавил Ларри. - И мое тоже. Кажется, они понимали друг друга с полуслова. Нет. Они думали об одном и том же, были как единое целое. Воспоминания – это единственное, что у них сейчас было, и единственное, что сейчас было нужно. Они потеряли счет времени, даже не чувствовали смену суток. При определенном стечении обстоятельств выбирали время для сна и просто лежали, обнявшись и чувствуя тепло обогревателя возле кровати. - А та омела? – усмехнулся Джонсон. – Помнишь, как Тодд заставил нас поцеловаться на глазах у всех? - Помню. До этого момента я думал, что Тодд не такой отбитый как мы. - Ребята тоже думали, - он подвинулся чуть ближе, аккуратно прижавшись ко лбу друга своим, как всегда делал это раньше, но через протез. – Даже не знаю, что бы было, если бы не эта его шутка, Салли-Кромсали. Ларри улыбнулся и тоже прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Он просто счастлив и мечтает о том, чтобы их пребывание в этой комнате никогда не закончилось. Все так, как должно быть, как ему хотелось. Мешало, разве что, громкое урчание животов. В квартире не осталось ничего из еды, поэтому в распоряжении парней была только вода. Оба хотели есть, но один из них не афишировал этого вслух, считая, что такие разговоры сделают только хуже. Да и это сейчас не так важно. Подумаешь, похудеют на пару килограммов. Вес все равно быстро вернется. Люди обходятся без еды около месяца. А этим двоим есть на что отвлекаться – полные надежды глаза с едва различимым блеском отчаяния, желанные касания, моментами причиняющие боль и голоса, шевелящиеся в темноте. Ларри заметил их первым, но на секунду задумался и сказал, что это был его собственный голос. Что бы то ни значило. Они мешали боль и страдания с нежными поцелуями. В этом успокоении нуждался Сал, и ему не отказывали. С несвойственным трепетом он касался друга, целовал его рассеченными губами, чего сделать раньше никак не мог. - Ах, чувак… - снова замерзшие руки Джонсона легли на спину нависшего над ним друга. Наверное, они оба сошли с ума. Но теперь безумием можно насладиться сполна. Сал целует, а другу не противно, он не сопротивляется и отвечает, лишь больше подставляясь и позволяя делась с собой все, чего только ни пожелает душа. Им не нужно избавляться от одежды. Ее просто нет – валяется в углу комнаты уже который день подряд. Фишер пристраивается между разведенных ног и закидывает одну из них себе на поясницу. По какой-то причине, Ларри нравится изображать из себя бревно. Но ему удается компенсировать это томными стонами и мольбами остаться с ним как можно дольше. Он откидывает голову на подушку, разбрасывая длинные волосы и прижимаясь к чужому телу так близко, как только мог. Сал всегда смотрит на его лицо, на эти прикрытые глаза и сухие губы, пока по комнате разносятся пошлые скрипы старой кровати и голос Ларри. - Ах-ха! – Джонсон цепляется за тонкую шею друга, выдыхая ему в ухо. Сал всегда увлечен процессом и полностью ему отдается, порой переходя границы дозволенного. В такт толчкам плечо Ларри подрагивает у его подбородка. Нежный поцелуй. Еще один. На прохладной коже не остается следов от засосов. Что-то не так… Сал в ярости, его зубы плотно сжимаются на плече, и до ушей обоих доносится звук рвущейся плоти. - Салли? – тот в панике смотрит на друга, но он даже не разжал рук, которыми сжимал и придерживал его бедра. Он продолжает удерживать партнера, не обращая внимания ни на что. Во рту привкус крови, но ее самой не видно. Сал не получает отдачи, ему всегда приходится все делать самому. Поэтому продолжает перемалывать плоть, начиная с плеч, и заканчивая шеей. А Ларри словно не против. Снова откидывает голову назад, только болезненно стонет и шепчет едва различимое «люблю тебя». Это последнее, что они оба помнят. После заветных слов по комнате разносится душераздирающий вопль. Сал не признал ни Лизу, ни ворвавшихся через какое-то время копов, ни даже родного отца. Все в ужасе наблюдают за тем, как парень нависает над изуродованным телом Ларри. - Сал? – закрыв нос и рот ладонью, тихо зовет Генри. Невообразимая вонь повсюду. Парень поворачивается и пытается сосредоточить взгляд на тенях, которые стоят перед ним, показав вновь сочившиеся шрамы всем присутствующим. Это последняя капля. Лиза не выдерживает и выбегает прочь. - Сал, как ты себя чувствуешь? – отец осторожно ступает ближе, стараясь не напугать сына. Тот не понимает, ни того, что от него хотят, ни того, что здесь происходит. Но одно ясно - у него собираются отнять друга, но больше он не отдаст его. Полицейские тоже не стоят на месте и осторожно следуют за Генри. - Сал, пошли домой, пожалуйста, – он протягивает руку. – Тебе нужно умыться, а потом мы сядем и все обсудим. Кажется, парень должен был что-то вспомнить, но сейчас он не доверяет никому, кроме Него. Оскалившись, Сал бросается вперед, хватая отца за руку. Теперь здесь точно не будет хорошего конца. Он сам это выбрал. Один полицейский хватает его, а второй отталкивает в сторону Генри. - Держи его крепче! Сумев искусать мужчину, Сал попадает в руки его напарника и уже не может вырваться. - Этого нельзя будет оставить просто так. Надеюсь, Вы понимаете. - Да, сэр… Я понимаю. Чужие голоса перемешиваются в один, решая его судьбу. Но в голове только Его имя. - Ларри… - парень снова пытается вырваться. - Ларри! ЛАРРИ