***
Упрямый Тор отчасти разозлил, а отчасти восхитил короля Сурта. Ради разговора с ним он даже воплотился на время и смотрел на аса с удивлением. Огненный король был «чтецом», все мысли Тора он видел как на ладони, и решил сыграть весёлую шутку с Одинсоном. — Я дам тебе частицы Муспелля, — глумясь сказал Сурт, — но понесёшь ты их голыми руками. — Уронишь, и всё. Они прогорят. Согласен? Тор помертвел. Нести голыми руками раскалённые частицы Огненного Сердца было безумием. А Сурт ждал, когда Тор откажется. Да и Громовержец понимал, что вряд ли выживет после такого. Ему стало страшно. Кто бы что не считал, но он не был настолько бесстрашным. Одно дело принять смерть в бою, другое — по прихоти огненного демона. Тор зажмурился, и перед глазами вдруг ясно встало бледное лицо Наташи. А потом он увидел целый мир, населённый отвратительными полиморфными созданиями. Некогда прекрасные города и парки наполнились не детским смехом, а влажным, холодным туманом в котором будут бродить мииты. А потом они прорвутся и в другие обитаемые миры, потому что из Мидгарда есть тропы. Великий Ясень мог погибнуть, если не отсечь зараженные ветки. И если плата за их отсечение — жизнь Тора, значит, так тому и быть. — Согласен! — и Тор сам поразился, насколько твёрдо звучал его голос. Сурт ухмыльнулся. Он знал, что для того, чтобы наложить печати на разрыв хватит всего одного осколка, но Тор этого не знал. Громовержец отшвырнул перчатки и протянул руки вперёд: — Я готов. Сутур улыбнулся своими острыми, как иглы зубами, поднял от подножия трона россыпь мелких осколков Муспелля и медленно стал ссыпать их в подставленные горстью ладони.***
Тор взвыл раненым зверем. Кожа чернела и лопалась, как сухая пергаментная бумага. Подкожный жир начинал гореть, поджаривая мышцы и сухожилия. Плоть обугливалась и отделялась от кости. Усиленная регенерация пыталась восстановить повреждения, и эта пытка начиналась по новой. — Теперь иди, и помни, если ты уронишь их, то новых шансов у тебя не будет. Живым ты не уйдёшь. И Тор пошёл. Он старался смотреть только вперёд. Слёзы боли разъедали и без того изъеденные пеплом глаза. Губы распухли от жажды, и язык скрёб пересохшее нёбо. Железные, скованные лучшими мастерами наручи, раскалились и намертво вварились в «мясо». Тор чувствовал, как плоть пытается восстановить себя, и снова лопается от пламени Муспелля. Ему хотелось бросить осколки, воззвать к Хеймдаллю и всё забыть, но, выходит, не зря он мог поднять Мьёльнир. Он просто не мог бросить несколько миллиардов человек на растерзание нежити. Он проваливался в горячий пепел по колено, едва не падал, но всё же упрямо шёл. Муспелль жадно пил его боль, отчаяние, кровь и силу. Это был последний поход Тора, и он это понимал. Больше ничего не будет. Ни язвительного Локи, ни бесшабашного Фандрала, ни вредной Сиф и добряка Вольштагга. Огун больше не выскажет своё осторожное мнение. Он никогда не узнает, что случилось с Локи после падения с Радужного Моста. Да и неважно уже, важно только то, что он дойдёт, потому что так надо, а потом просто исчезнет. Станет пылью, памятью и ветром. И ничего не изменится в Девяти Мирах, потому что все здесь муравьи под сапогом времени.***
До этого момента мы рассматривали асов только с одной стороны. Во всём девятимирье считалось, что асы — это сильные, смелые, благородные воины, и воплощённые души тех, кто пал в бою. Возродившиеся в Трудхейме, пирующие в залах Вальхаллы. На самом деле это было не совсем так. Точнее совсем не так. Асы были прирождённые маги воздуха. Вот только магия настолько крепко сплелась с их физическими телами, что вот уже много веков все, да и сами асы, думали, что ловкость, гибкость, быстрота и точность ударов — это всё от физической силы и упорных тренировок. Не без этого, конечно, но любой ас в бою направлял воздушные потоки. Мог подпрыгивать в драке и зависать на несколько секунд, и направлять воздушную волну через оружие, отбрасывая противников от себя. Тор был очень сильным магом, и пусть он не учился, как тот же Локи, который потом и кровью выработал в себе то, что каждый ас получил по праву наследственности, его молот был грозным оружием. Естественно, Громовержец пытался приказать молоту перенести его к тому месту, откуда можно будет вызвать Хеймдалля, но не смог. Он чувствовал, как что-то изменилось. Руки будто бы свинцом налились, а под доспехи вползал нестерпимый жар огненных осколков. И как любому магу воздуха, Тору требовалась вода. Вода в атмосфере, источниках, облаках. Её не обязательно нужно было пить. Главным было, чтобы она была, а здесь, в Муспелльхейме, её не было ни в каком виде. Этот мир тянул влагу из всего, что сюда попадало. Испарял, иссушал, выпивал. Поэтому Тор не только заживо горел, держа в руках ненавистные, но такие нужные куски Огненного Сердца, он ещё и растворялся здесь. Он понимал, что уже не жилец, но принял это с достоинством воина.***
Так он и шёл к тому месту, откуда можно вызвать Хеймдалля. Каждое движение отдавалось болью. Он шёл, и его руки заживо тлели. Тор прекрасно понимал, что даже если он и выживет, то воином больше быть не сможет. Он и не хотел выживать. Быть калекой, которого асы жалеют, пусть и уважают, он считал унизительным для себя. Двое суток кромешного ада. Его жизнь не проносилась перед его глазами. О Локи он тоже не думал. Он боялся упасть, рассыпать свою драгоценную ношу и погубить всё дело. Он не помнил как дошёл до того места, где можно было вызвать Хеймдалля. Стража Радужного моста было невозможно смутить, напугать или шокировать, так, во всяком случае, думали все, но Тору это удалось. Четыре дня назад в Муспельхейм отправился молодой, полный сил, внутреннего света воин, а сейчас он был близок к помешательству. Седые, это потом стало понятно, что из-за пепла, спутанные волосы, горящие безумием глаза и запах палёного мяса. — Ваше высочество…. — Открой мост в Мидгард, — выцедил Тор сквозь зубы. Он уже едва-едва стоял на ногах. По лицу струились слёзы, прочерчивая светлые дорожки на сером пепле. Страж смотрел так, будто бы хотел запомнить Тора навсегда. Да так оно и было. Тор Одинсон отдал свою жизнь для благополучия других миров.***
Когда на стартовой площадке появился Тор — сработала пожарная тревога. Старк обомлел, увидев Тора. — Боже, что это? — глаза Тони расширились, когда он увидел, что стало с руками Громовержца. — Брось их! — Н-не могу! Это осколки Муспелля. Позови Л-локи, — он тяжело сполз по стене, но осколки не уронил. Тор уже не видел, как суетится Стивен, он не видел, что Локи смотрит на него с неприкрытым восхищением. Сознания он не потерял, но замкнулся в собственной боли. Локи сотворил прочную сферу и поместил туда частицы, но Тор, похоже, и не заметил, что пламя изъяли из его рук. На глазах мстителей и Локи страшные ожоги начали заживать, кожа становилась чистой и здоровой, а потом вдруг чернела, рассыпалась пеплом, обнажая сожженную и потрескавшуюся плоть, сочащуюся кровью и лимфой. Регенерация не спасала. Громовержец сидел, прислонившись к стене, тяжело дышал и смотрел куда-то перед собой. — Тор, — Локи осторожно коснулся плеча брата. Нужно было помочь. То, что сделал Тор, было страшно, невероятно и так нужно. Дыру в пространстве можно было заделать сразу двумя способами. Какие бы отношения не были у него с Громовержцем теперь, нужно было поблагодарить. Только Локи думал не об этом, он пытался помочь. — Посмотри на меня. — Ручки болят, — кому-то пожаловался Одинсон, но на Локи так и не глянул. Это было страшно. Именно ручки. Совсем как маленький ребёнок потерявший маму и пытающийся просто попросить о жалости, а Локи даже не мог помочь. Не сейчас. Сейчас нужно было запечатать разрыв, ибо без молота Тора Мидгард бы пал. Нужно было всё сделать быстро. — Джарвис, готовь медблок, — Тони уже достал аптечку, разыскал обезболивающие и уже хотел сделать укол, как был перехвачен Локи. — Не поможет, раны, нанесённые пламенем Муспелля, может излечить только маг-целитель. И то не сразу. Сейчас надо заняться прорывом, это — Локи кивнул на изуродованные руки Тора, — подождёт. — А ты жесток, — вмешался Клинт Бартон, — ведь Тор каялся до последнего, и ты не уделишь ему и минуты? Хоть из жалости помоги ему. Локи разозлился. Его бесили попытки Мстителей играть в участие. Они не играли, но не выслушанный один раз тем, кого считал своей семьёй, он естественно не пытался наладить отношения с чужими, недолговечными смертными. — Нет, жесток ты. Одинсон только что голыми руками принёс Муспелль, в таком количестве, что хватит запечатать не только дыру в Нифльхейм, но ещё обеспечить энергией всю вашу планетёнку на несколько миллионов лет вперёд. Не обесценивай его поступок и не приписывай мне того, о чём понятия не имеешь! Локи не был жесток. Он видел, что искры Муспелля могут погаснуть в любой момент и хотел сделать всё быстро. Единственное, что он сделал, так обернул искалеченные руки Тора магическим коконом. Слабым, ибо лечение требовало много сил, поэтому Локи отложил его на потом, но достаточным, чтобы утишить боль.***
Мы бессовестно соврём, если скажем, что мииты ничего не заметили. Привлечённые теплом живых они собирались в стаи, тянули отвратительные конечности к людям, но подойти близко не могли. Осколки Огненного Сердца их пугали. Самые прожорливые, рискнувшие поддаться соблазну сгорели, поэтому остальные белёсые твари просто ждали, когда можно будет напасть. Локи возился часа три. Изготовленные рунные камни он прихватил с собой и решил сделать два кольца обороны. Первое будет удерживать миит вдалеке от разрыва, второе сжигать их вечным пламенем. Они вернулись в башню усталые и злые. Ещё не скоро смогут забыть тех тварей, хотелось отдыхать, но было нельзя. Тор сидел в том же углу и так же смотрел вдаль. Сил у него ни на что не осталось. Наташа, которую на миссию не взяли, опасаясь ненужных воспоминаний, притулилась рядом. На полу лежали перепачканные пеплом салфетки. Сама Романофф посмотрела на друзей и тихо прошептала: — Он не пьёт. Я пыталась напоить его водой, но он только кашляет и не пьёт. На меня не реагирует. Локи вздохнул и присел рядом. Осторожно взял одну руку Тора в свою: — Наручи надо снять, приварились совсем. Тони, поможешь? — Лучше врача пришлю, иначе помрёт от болевого шока. Почему ты сразу ничего не сделал? — Магия целительства отнимает слишком много сил. Если бы я начал помогать Тору, то не смог бы наложить печати. Ещё какие вопросы есть? Локи поднырнул под Тора и попытался заставить его встать. Наташа кинулась помогать, но была деликатно отодвинута Стивеном. Громовержец как-то слишком сонно захлопал глазами, будто только что осознал, что он в Мидгарде. — Локи…. Муспель…. Он…. — Уже всё сделано, — в голосе была какая-то холодность, но взгляд Локи немного изменился. — Сейчас будем тебя лечить. Тони, Стив, держите его за плечи как можно крепче. Сейчас такое будет. Джарвис, систему пожаротушения в боевую готовность.***
Вонь горелой плоти затмила собой белый свет. Тор дёрнулся, раз, другой, но магия Муспелля повредила его. Исцелить сам себя он не сможет. От освобождённых рук прокатилась волна жара, сирена взывыла, и это вывело Тора из оцепенения. — Локи, ты успел? Ты запечатал? — Да, да, — нетерпеливо бросил Локи, — ты только не суетись, а то тяжело сосредоточиться. — Осколков хватило? — Тор пытался дёргаться чисто на инстинктах. Теперь и Старк помогал держать его. — Хватило, в обрез, но хватило. Ты спас их всех, — снова повисла тишина, сопровождаемая только тяжёлым сопением капитана, силящегося удержать Тора на месте. Локи стремительно бледнел, но, наконец, закончил с «лечением». — Я погасил пламя, но чтобы лечить такие ожоги — нужен хороший сейд. — Стоунхендж пойдёт? — Старк уже прикидывал, как добраться до Лондона как можно быстрее. — Нет. Пойми ты, на Земле нет магии. Вообще никакой, а у Тора все магические каналы выжжены Муспеллем. — Но ведь он же воин, — с сомнением протянул Старк. — Ага, конечно, — фыркнул Локи. — Так, это надо пить, — Локи добыл, чуть ли не из воздуха маленький фиал и попытался напоить Тора каким-то зельем. Судя по тому, как скривился Тор, оно было донельзя отвратительным. — Так вот, все асы маги воздуха, поэтому так легко двигаются, быстрые и сокрушительно сильные. Тор тоже очень сильный маг, был…. И не выплёвывай! А сейчас…. — Локи махнул рукой. — Сам видишь.***
Тор не обращал внимания. Он грустно смотрел перед собой и думал. Нет, ни о Локи, ни о ситуации в целом. Он думал о том, что у него холодеет сердце, что Муспелль выжег его дотла. Оставалось совсем немного, он просто прикрыл глаза. — Тони, снимаем нагрудник. Тор, похоже, собрался избавить Девять Миров от своего присутствия. Блестящий, сработанный лучшими мастерами Асгарда нагрудник не приварился, но когда Тони, который работал в асбестовых перчатках, помог Локи расстегнуть заклёпки, всё ещё удивляясь, как Бог Обмана не сжёг себе руки, повалил горячий пар, и только через три минуты стало видно состояние Громовержца в целом. — Что это? — с каким-то ужасом выдохнул Тони. На молочно-белой, мускулистой груди Громовержца появились изящные, тёмно-синие линии. Они переливались, светились и медленно расползались от сердца к горлу, и вниз по венам. — Знаешь, если ас пал не в бою, а просто умер, то становится воздухом, — Локи вздохнул, — он просто распадается. — Это можно остановить? — Роджерс напрягся. Тор снова рванулся из его хватки. — Я постараюсь, но не гарантирую. Нужна вода. Много проточной воды. Тор уже ничего толком не слышал. Гореть заживо он перестал, но боль его не отпустила. — Тор, — Тони ещё пытался хоть как-то ободрить его, — держись. Локи что-нибудь придумает. — Опускай его в ванну, — Локи нахмурился, и как только вода покрыла тело Громовержца, Локи превратил её в прочный лёд. Бога Обмана теперь шатало, а Тор был в ловушке. Вылечить его в Мидгарде сейчас было нельзя, а перехода в Йотунхейм Тор бы точно не выдержал. — На сегодня всё, — устало сказал Локи. — Что мог, я сделал. Теперь можешь попробовать его обезболить. Да, и можете его не уговаривать. Он нас даже не слышит.***
Тор, вмёрзший в лёд, производил поистине великолепное впечатление. Древний исполин в оплавленных доспехах, с молотом на поясе. Любой бы археолог или историк дорого бы дал, чтобы посмотреть на это зрелище. Сейчас Громовержец был без сознания, что ничуть не облегчало его участи. Боль не отступила, а ставший жестоким Локи не позволил ему уйти с ветром. Он бы, наверное, плакал, но слёз уже не было. Муспелль сжёг его влагу. Так он и лежал безмолвной, ледяной куклой. Тело пыталось взять ещё немного жизни изо льда, окружавшего его, из воздуха, но ничего не получалось. Всё уже прогорело, и сейчас, страдая от дикой боли, он хотел просить, чтобы его убили, но не мог. Он был один, остальные покинули помещение. Конечно, Тони и Капитан пытались протестовать, но Локи доходчиво объяснил, что ему надо спать, чтобы восстановить силы, а Тору они помочь не могут, поэтому как только тот очнётся, будет просить добить его, а такие идиоты как Мстители могут и не отказать. Отношение Локи к Земле не изменилось ни на йоту. Оно просто вернулось к состоянию до падения с Радужного Моста. Нафиг не нужны, и всё.