Хождение по мукам

       — Лисьи огни, найдите мне Юкидзи, — не помня себя от злости, заорал Томоэ, выпуская на волю три шара синего пламени. Сзади послышались шаги, по его пятам медленно следовал Акура. Лису хотелось крушить всё в округе, сжечь дотла весь этот лес и найти её обожженное тело под каким-нибудь полусгоревшим деревом. От этой мысли у него закружилась голова и вспотели ладони.« Пхах...я не то что совершить подобное, я даже подумать о её боли не могу. Одна мысль заставляет испытывать тысячи разрядов по всему телу. Так и свихнутся не долго. Она сбежала, значит боится, видит во мне только демона» Завершив свои размышления, он громко рассмеялся каким-то припадочным смехом. В таком состоянии его застал Кровавый Король. — Че, братец, крыша совсем попрощалась с башней и свалила на юга? Уж никак не мог предположить, что ты променяешь меня, своего лучшего друга на девчонку, которая в итоге тебя ещё и вокруг пальца обведёт, какая жалость, — мужчина состроил обиженную мордаху, надув губы как малое дитя и уставился в ожидании ответа на объект своих претензий. Его слова, как лезвием ножа полоснули сердце кицунэ, хотелось вырвать грязный язык Акуры и выбросить на съедение псам, но останавливало лишь то, что этот засранец был прав. Она свалила от него, к своему будущему муженьку. От жгучей ревности, лис сжал руку в кулак и со всей дури врезал им в рядом стоявшее дерево, вложив в этот удар если не всю, то большую часть своей силы и злости, с верхушки начали осыпаться ветви, а в стволе от основания и до середины образовалась трещина. Стоявшего рядом напарника забавляло это зрелище, и он в предвкушении продолжения шоу весь насторожился, даже два багровых полушария цвета лунного заката, сейчас наблюдали с неподдельным интересом за происходящим, выдавая своего хозяина за мальчишку, впервые попавшего в цирк. — Че пялишься, дурень? Просмотр спектакля под названием «Ушастый лопух» окончен, — Томоэ встретился глазами с названным братом, и улыбнулся ему хищной улыбкой, от которой по спине и рукам братца побежали мураши. — Ну, и хрен с ней, правильно, брат, хотя эта куколка даже во мне пробудила зверя, есть в ней что-то такое, от чего сердце внутри начинает выписывать виражи со скоростью света, — Кровавый Король, похлопывая по плечу лиса, замер, будто вспоминая свои ощущения от близости с этой девчушкой. На его лице появилось мечтательное выражение, что не укрылось от пристального взгляда стоявшего рядом. И опять эта волна обжигающей ревности, которая накрывает с головой и затаскивает на дно глубокого океана, чтобы утопить в ярости. «Она только моя, и я никому не позволю ни то что касаться её, но и думать о ней» — Мне пора, буду через пару дней, — бросил небрежно лис. — Ты куда? Пойдёшь искать свою ненаглядную? — ехидным с ноткой разочарования голосом, поинтересовался, ёкай. — Пойду искать, а как найду, научу любить жизнь, я думаю, содрать с её муженька и с неё кожу заживо будет самое то, — он в предвкушении расплаты облизнул пересохшие губы и охваченный синим пламенем скрылся во тьме образовавшейся вокруг ауры.

***

       Так называемый храм, о котором говорил Микоси, находился в чаще деревьев, от постороннего взгляда, его скрывали широкие ветви деревьев, и огромные кустарники с золотисто-желтыми махровыми едва распустившимися бутонами цветов, что покрывали гроздями всю площадь растения. Вокруг «храма» было прибрано, девушке подумалось, что раз здесь такой порядок то есть и хранитель, который ухаживает за флорой в округе. И её сердце больно кольнуло, когда она вспомнила о том, как Томоэ прибирается каждый день в храме Микаге и прилежно выполняет всю работу по дому. Лицо девушки заметно погрустнело, это не укрылось от цепкого взгляда хозяина дома. — Цветы, которыми ты только что с таким интересом любовалась, называются Керрия*, они цветут всего лишь два месяца. Есть старая японская притча об этом растении, — загадочным голосом, мужчина буквально пропел эту повествовательную песнь. — Микоси-сама, расскажите, пожалуйста, эту историю, — переминаясь с ноги на ногу, пролепетала девчушка. Цветы буквально завораживали её всем своим видом, казалось, что капли желтого золота, разливались по всем ветвям этого чудесного куста. — Тебе, правда, интересно? — Угу, — кивнула Нанами, присаживаясь поудобнее, на выступ порога у «храма» и вся обратилась во внимание к рассказчику. — Несколько веков назад, на месте не только этого храма, но и этого леса были владения влиятельного императора. По своей натуре, он был человеком мерзким, с подданными не считался, и как людей их не воспринимал, для него они были низшим сословием, всё равно, что стадо скота. И обращался он с ними подобающим образом, тех кто высказывал своё недовольство, император казнил, а остальных гнобил по чем свет стоит. « По мере погружения в атмосферу рассказа, богиня не заметила, как над „храмом“ начали сгущаться тучи миазмов, постепенно повергая реальность во мрак» Но была у владыки, одна светлая сторона, его захудалая душонка, искренне любила свою единственную дочь. Девушка была настолько хороша собой, как внешне, так и внутренне, вся её сущность светилась теплом и добротой. Её длинные цвета утреннего солнца волосы, струились подобно его лучам по спине красавицы, а голубые как дно мелкого, чистого озера глаза, излучали столько ласки и чистоты, что не было в округе ни души, кто не был, бы очарован её красотой. « В голове слушающей начало мутится, и многие предметы стали терять свои очертания, Нанами свалила вину на возможную усталость и не придала этому должного значения» Однажды во владения императора пришел странствующий монах, и попросил руки его дочери, он клялся в вечной любви и верности своей избраннице, а также пообещал что нужды в чем-либо она знать не будет, так как он в силах обеспечить им безбедную и беззаботную жизнь. На что её отец лишь рассмеялся в лицо страннику и сказал, что, мол, если он хочет заполучить в жены его дочь, ему придётся сражаться за неё с самураем, который по праву также может стать её мужем, за победившего в битве, он и отдаст девушку. На том и порешили, на следующий день в честном поединке монаху удалось вырвать победу у самурая, разрубив его тело пополам катаной. « Состояние внятности плавно ухудшалось, становилось трудно дышать и ноги с руками отказывались слушаться» Но богачу стало жаль отдавать свою единственную родную кровь за странствующего монаха, и он приказал прогнать его с императорских владений. На это, претендент на сердце прелестной девы лишь усмехнулся, и взмахнув рукой, тихо сказал — Коль не достанется она мне, так пускай же все ваши угодья, отправляются в оный свет*, а краса девицы пусть расцветает в конце весны и радует глаз, моим гостям два месяца подряд опадая величавыми гроздьями золотисто-желтых слёз на ветвях пышных кустов. « Услышав последние слова до размытого сознания девчушки стал со скоростью улитки доходить смысл происходящего, мысли становились ватными и окутывали рассудок мягкими клубнями, ноги и руки окончательно перестали слушаться подаваемых им цепью нейронных сетей сигналов, распространившиеся по всему периметру миазмы являли собою размытые картины из прошлого, двор о котором шел рассказ, необыкновенная девичья красота, которая пленяла своей чистотой. Лучистая аура которая обволакивала весь силуэт девушки, казалось, находилась всего в полуметре от Нанами, первая наклонила голову и горько заплакала, а её слёзы попадая на ковёр травы прорастали зелёными ветвями Керии обвитыми золотисто-желтыми бутонами бархатных цветов.» — Не бойся, я не причиню тебе вреда, ты станешь украшением моего дома при жизни, и будешь радовать моих гостей своим цветущим видом в нынешнем теле, — он протянул руку к белой как стена щеке, и провёл тыльной стороной ладони по ней. — Ещё тёплая, твоё тело искусно сопротивляется образовавшимся вокруг храма миазмам, — она попыталась отстраниться, но тело не слушалось, будто фарфоровый сосуд сковал её всю. — Вы — падшее божество? — силой огромного труда она едва прошептала, ему эти слова. — Хах, я — божество? Глупая, ты бы ведь не согласилась пойти со мной, узнав, что я ёкай. А тащить тебя силой, означало трансформироваться в свою истинную сущность, тем самым потерять контроль над собой и навредить тебе, сожрав тебя заживо или же подпортить шкурку. А ты мне нужна живая и целёхонькая. Тепло твоего пышущего жизнью тела согревает моё сердце, будто из жерла вулкана растекается по жилам раскалённая лава, оставляя за собой выжженный горячий след, — мужчина нагнулся над её лицом, чтобы поприветствовать своими губами её пухлые лепестки роз. Как девчонка что есть сил, заорала на весь лес, собрав последние силы в кулак: — Томоэээээээээ!!!!!!