Он не для тебя

Чон Чонгук появился в жизни Пак Чимина внезапно. Просто в один прекрасный день Хосок, учившийся вместе с Чимином в колледже искусств на кафедра теории танца, а по совместительству являющийся его близким другом, сообщил, что его двоюродный брат хочет перейти на обучение в здешнюю старшую школу. Чонгук, а именно так звали его брата, решительно настроился получить хорошее образование в столице, поскольку по уровню оно было престижнее образования, предлагаемого в его родном городе, и, соответственно, способствовало увеличению шансов на наиболее удачное трудоустройство в будущем. Сначала Чон-младший регулярно ездил в гости к брату и гулял по городу, привыкая к атмосфере мегаполиса, а потом, поступив в сеульскую школу искусств, переехал к брату в съёмную двухкомнатную квартиру. Чон Хосок любил сводить своих друзей вместе и проводить время одной большой компанией. Даже неразговорчивый Мин Юнги, которому, казалось, вовсе не нужно было общение, влился в компанию Хосока после того, как их познакомил общий друг Намджун. Ким Намджуна Хосок знал благодаря знакомству с его братом - Сокджином, а того в свою очередь благодаря Ким Тэхёну, который учился с Джином актёрскому мастерству. Они были на разных курсах, но каким-то невероятным образом умудрились познакомиться и развить общение. Хосок подробностей не знал, но был уверен, что сдружились парни благодаря одинаково сильной тяге к профессии. Тэхёна Хосок знал давно, потому что познакомился с ним тогда же, когда и встретился с Чимином. В то время Тэхён ещё не мог определиться куда ему поступить. Его привлекала сфера искусства, но он не мог выбрать куда ему стоит пойти, поэтому за год до окончания школы он решил посетить интересующие учебные заведения и выбрать наиболее понравившееся. В круг его интересов входило рисование, фотография, актёрство и танцы. Обдумывая как раз последний вариант Тэхён посетил кафедру, куда собирался поступить Чимин, который приехал туда в тот же день. Там они и познакомились. Хосок был на тот момент лучшем студентом, который являлся гордостью отделения, поэтому с удовольствием провёл будущим студентам экскурсию. После общения с ним Чимин загорелся ещё больше, а Тэхён наоборот, решил, что танцы это всё же не его стихия. Однако общение с Чимином и Хосоком ему очень понравилось и ему совсем не хотелось с ними расставаться. Чон это понял, и даже после того, как Тэхён объявил о своём решении выбрать другое направление, предложил обменяться номерами и продолжить общение. С того момента они часто стали проводить время втроём. А потом их компания быстро выросла до шести человек. Поэтому и приехавший на учёбу Чонгук не стал исключением, обретя в итоге ещё пять хёнов. Первое время Чимин не обращал много внимания на Чона-младшего, тот был слишком зажатым и не шёл на контакт. Чимин вспоминал как когда-то пытался расшевелить такого же замкнутого Юнги-хёна. Поначалу было интересно поддразнивать Мина, но потом это быстро надоело. Чимину казалось, что его усилия тратятся впустую. Вкладывать силы и не получать ничего взамен его никогда не прельщало, поэтому Чимин, наученный этим опытом, на Чонгука с общением не напирал. Но после пары месяцев знакомства ситуация начала кардинально меняться. Первые изменения появились с того момента, как Пак начал помогать с учёбой младшему, который искренне благодарил его за это. Занятия, щедро оплаченные вкусными ужинами от Хосока, длились всего неделю, но уже после них Чонгук заметно изменил поведение. Чимин не знал, благодаря ли это тому, что он понятно и хорошо объяснял материал, и Чон хотел воспользоваться его помощью в будущем, или найденным общим интересам, о которых они разговаривали за ужином и во время перерывов между выполнением заданий (Чимину сначала пришлось перебрать массу тем, нащупывая цепляющие Чонгука, ради появления возможности начать и поддержать разговор). Как бы то ни было, но Чимин стал всё чаще ловить на себе взгляды макнэ и замечать лёгкие улыбки в ответ на свои. А потом Чонгук осмелел и, находясь к компании хёнов, начал вставлять в разговор много смешных комментариев и шуток, которые Чимину пришлись по душе. Почувствовав заинтересованность в общении, Пак стал целенаправленно обращаться к Чонгуку, получая с каждым днём всё больше ответной реакции от него. "Это совсем не Юнги-хён", — подумал как-то Чимин, увидев, как Чонгук пародирует старших, после чего согнулся и повалился на пол от смеха. Чимин, воспринимавший Чона изначально только как милого донсэна с которым приятно поболтать о ерунде, сам не заметил, как за короткий срок стал видеть в Чонгуке замену своего младшего брата, оставшегося с родителями в Пусане, и проводить с ним всё больше времени. С занятиями Пак помогал теперь на постоянной основе, приходя перед каждым важным тестом. Вскоре Чонгук всерьёз заинтересовался работой над телом, сказав, что хочет иметь мускулы больше, чем у Чимини-хёна, и просил ему с этим помочь, что снова только способствовало увеличению количества их общения. Чимин начал ходить с младшим в тренажёрный зал, а также в магазины со спортивным питанием. И чем больше Чонгук двигался к заветной цели "обогнать хёна в физической форме", тем больше хёну нравился. И однажды Чимин поймал себя на мысли, что смотрит на Чона уже вовсе не как на брата. Осознание этого ударило быстро и неожиданно, когда Чимин наблюдал за очередной тренировкой младшего. Пак засмотрелся на его руки, которые стали заметно рельефней за месяцы занятий, внимательно следя за тем, как капли пота текут по перекатывающимся под кожей мышцам, по шее Чонгука, прокатываясь по очертаниям вздувшихся вен, а под конец его внимание захватило лицо макнэ, выражавшее напряжение и сосредоточенность. Чон хмурился, сводя брови, и с усилием делал связку завершающих тренировку упражнений. Чимин скользнул взглядом по приоткрытым губам младшего, а затем облизал свои. От непотребных мыслей, стремительно приходивших одна за другой, у Пака запылали щёки и уши, а в паху почувствовалось напряжение. - Я в душ, а ты заканчивай без меня! - сказал он Гуку и быстро выскользнул из зала. Чон был так увлечён тренировкой, что до него не сразу дошёл смысл услышанного, а когда через пару секунд он поднял голову чтобы ответить, то Чимина уже и след простыл. "Мог бы подождать", — недовольно подумал макнэ, ведь он ещё хотел похвастаться старшему своими плодами упражнений на пресс. Чонгуку с Чимином было необычайно комфортно. Сначала он смотрел на Пака как на диковинку, и задавался вопросами: что не так с этим хёном? Почему у него такие маленькие ладошки, такие странные глаза-щелочки и такие красивые пухлые губы? Почему его лицо кажется настолько милым? Почему он заметно ниже и компактней Чона? И почему Чимин такой добрый и заботливый? Он ведь хён, и это не с него, а с Чонгука нужно умиляться. Не то чтобы Чонгуку нравилось, когда его называли милым, но он привык, что старшие всегда так относились к нему. И совсем не привык чувствовать себя мужественным рядом с кем-то старше себя, и уж тем более с этого кого-то умиляться. "Здесь должен быть какой-то подвох", — думал Чон, но ничего не находил. Искал ответы он тщательно и долго, проводя много времени с подозрительным хёном вместе, и сам не заметил, как начал непроизвольно рисовать его в своём любимом скетчбуке. Чимин давно определился со своей ориентацией: ему ещё со школьной скамьи нравились представители своего пола. Но он совсем не ожидал, что сейчас его может привлечь ученик первого (а теперь уже второго, благодаря своевременной помощи Пака с учёбой) класса старшей школы. Сам Чимин хоть и закончил школу недавно, но считал себя уже взрослым студентом и обычно заглядывался только на своих сверстников. Хоть Пак и пытался встречаться с девушками в школьные годы, но кроме созданной благодаря этому видимости "нормального" для посторонних, в этом не было никакого смысла. После окончания школы он решил не сопротивляться своим чувствам, а спокойно плыть по течению, больше не вступая ни в какие фиктивные отношения и мечтая о появлении единственного принца в своей жизни. Школьник в роли принца смотрелся странно. Чимин мучился, доказывая себе, что его симпатии к Чону пустая трата времени, всё это несерьёзно и надо перестать о нём думать, но выходило из рук вон плохо. И даже отбросив все свои низменные похотливые мыслишки (в отношении несовершеннолетнего!), Пак понимал, что испытывает насыщенную гамму чувств, одним из которых является восхищение. Восхищение невероятным упорством Чонгука. Несмотря на то, что Чон был для него по большей части милым ребёнком, в то же время Пак видел в нём и сильную волевую личность. Ведь этот ребёнок самостоятельно решил покинуть дом и жить в незнакомом городе, будучи оторванным от семьи, ради получения качественного образования. Чимин в комнате Чонгука ждал, пока младший закончит возиться с разогревом еды на кухне, и разглядывал окружающее пространство. Обычно они занимались уроками на кухне, так как там был большой стол, подходящий для размещения на нём сразу нескольких открытых книг, и другие удобства вроде еды и чая под рукой. Но в последнее время Чонгук был настолько расслаблен рядом с Паком, что даже предложил перейти заниматься и ужинать в его комнату, чтобы им не мешал часто снующий по кухне Хосок. Чон-старший был крайне активен 24/7, поэтому влезал со своими комментариями не только в процесс учёбы, но и постоянно надоедал во время перерывов. Парни его любили и уважали, но иногда уставали от такой напористости или просто хотели пообщаться между собой. Чимин с любопытством изучал комнату, внимательно оценивая обстановку и пытаясь узнать как можно больше из неё о Чонгуке. Каждую крупицу информации он бережно сохранял в памяти и надеялся, что собранные воедино сведения помогут определить, есть ли у него шанс добиться взаимной любви. Пока прогресса не наблюдалось, Чон всегда, даже в компании, увиливал от обсуждения романтических тем. Единственное, о чём удалось узнать Чимину, так это о том, что у младшего в средней школе была подружка, с которой он, вроде как, даже несколько раз держался за руки, но после расставания Чон даже не был уверен в том, что они по-настоящему встречались. В любом случае девушка осталась в Пусане, а Чимин с Чонгуком здесь, в Сеуле. С этими мыслями Чимин ехидно ухмыльнулся и протянул руку под кровать макнэ, надеясь найти там что-нибудь компрометирующие, такое, о чём бывшая девушка Чона узнать уже не сможет, а он узнает. И не важно какая это будет мелочь, пусть даже всего лишь журнал для взрослых. Пак чувствовал нездоровый интерес, желая выведать что Чонгук смотрит на ночь, и какие у него могут быть тайные пристрастия. Но, к большому разочарованию старшего, под кроватью обнаружились только пыль и скомканная одежда, явно спрятанная Чонгуком в спешке для придания комнате благоприличного вида. — Ну и грязнуля же ты, Чон Чонгук, — хихикнул Чимин. Правда, открытием это утверждение не было, поскольку Хосок часто жаловался, что Гук не любит убираться в своей комнате, и заставлять его прибираться приходиться буквально шантажом, грозясь пожаловаться родителям, или, если Чон-старший в хорошем настроении, мотивировать уборку вознаграждением в виде порции жареного мяса. "В его возрасте я прятал журналы под подушкой", — догадался Чимин и, воровато прислушавшись не раздаются ли за дверью шаги, полез рукой под подушку. Пальцы нащупали плотную книгу, и Чимин даже вздрогнул от неожиданности, ведь он всерьёз и не надеялся что-то там найти. Чонгук казался ему умнее себя в этом возрасте, а если и не умнее, то хотя бы не настолько глупым, чтобы прятать журнал с эротикой под подушку. Пак опасливо вытянул книгу, одновременно обостряя слух ещё больше — неудобно ведь будет, если его поймают за таким делом. При осмотре книги Чимин понял, что это вовсе никакой не журнал, отчего почувствовал некоторое облегчение и поймал себя на мысли, что мог бы расстроиться, увидев у Чона припрятанные фотографии грудастых красоток. Ему не хотелось думать о заинтересованности младшего в женщинах. Оказалось, что в руки к Чимину попал скетчбук. Так как Пак с самого начала знал, что донсэн учится в художественной школе, то с первого же дня знакомства просил его показывать свои рисунки, тот не отказывал. Поэтому Чимин примерно помнил, как выглядели те альбомы, которые ему демонстрировали, и с уверенностью мог сказать, что этот он видит впервые. "В нём, должно быть, спонтанные зарисовки, пришедшие в голову перед сном, и ничего секретного. — подумал Чимин и уже собрался положить скетчбук на место, но любопытство всё же пересилило. — А вдруг там записаны какие-нибудь тайные фантазии?". Он всё же открыл альбом и начал торопливо листать страницы. На листах Чимин увидел несколько зарисовок бабочек, цветов и фрагментов пейзажей, но самое интересное началось с середины, когда он вдруг увидел эскизы тела. Мужского тела. Оно было нарисовано в одежде и обнажённым, и в обоих случаях фигура напоминала Чимину его собственную. На последующих страницах Пак узнал свои глаза, обозначенные так же в виде зарисовок, с которыми соседствовали наброски его же сочных губ и небольших ладоней с маленькими пальчиками, украшенными множеством колец. А ещё через несколько страниц сердце Чимина, кажется, остановилось, потому что он увидел собственный портрет. Красивый такой портрет, детально проработанный... "Нарисованный с любовью", — подумал Пак и резко захлопнул скетчбук, после чего подсунул его под подушку, где тот лежал изначально. Щёки Чимина пылали, и он совсем не знал, что с этим делать. Он что, так сильно нравится Чонгуку? Или нет? Может быть хён привлекает его лишь в качестве модели? Нельзя отрицать, что Чимин был для Гука особенным. В компании Пака уже давно шутливо называли "мамой" Чонгука, а сам Чимин чувствовал свою исключительность из-за доверительного отношения младшего к себе, ведь макнэ старался не показывать свои слабости никому, и только Чимин видел его слёзы и слышал о том, как он скучает по семье и дому. Возможно, Чон выбрал в качестве опоры Пака потому, что они оба были родом из одного города, и могли вместе поддаться ностальгии и вспомнить прекрасное пусанское море. Но Чимин чувствовал, что это было нечто иное, большее, чем солидарность с земляком. Чонгук однажды даже обмолвился, что Чимин стал ему ближе родного брата. Пусть это было сказано и в порыве эмоций, когда младший с грустью вспоминал дом, но Пак эти слова хорошо запомнил. И чем больше он об этом думал, тем больше ему казалось, что его чувства к Чону взаимны. Однако червь сомнения всё ещё грыз Пака изнутри: "Не может же быть всё так гладко и хорошо, здесь, определённо, должен быть подвох". Раздумья Чимина были прерваны вошедшим в комнату младшим. Пак пытался справиться с эмоциями и хоть на время отогнать мысли о возможной обоюдной влюбленности и дурацком скетчбуке, окончательно выведшим его из равновесия, но, судя по жару, который он продолжал чувствовать на щеках, выходило это не очень успешно. Тем временем макнэ нахмурился, начав обеспокоенно вглядываться в лицо хёна. — С тобой всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался он, но тут же с ехидством добавил, — лицо краснее, чем обычно. — Всё отлично! — резко ответил Чимин и попытался как можно скорее сменить тему. Ему совсем не хотелось, чтобы Чон догадался, что минуту назад он рыскал здесь в поисках его секретов. И даже кое-что нашёл. — Я хочу есть. Когда там ужин? — Сейчас будет, - довольно ответил Чон. Судя по улыбке, у него было припасено нечто вкусное. Повернувшись к открытой двери и принюхавшись, Пак почувствовал запах жареного мяса и ароматных специй. Неужели будет что-то вроде любимого Чоном барбекю из баранины? Очень кстати, ведь вкусная еда, а тем более хорошо приготовленное мясо, способна отвлечь от посторонних мыслей. Хотя бы на время трапезы. Ели парни в тишине, и до конца вечера Пак старался как можно больше молчать, дабы не сболтнуть лишнего. Чон то и дело бросал на него удивлённые взгляды, его беспокоил непривычно тихий хён. Иногда последний, казалось, погружался в собственный мир, думая о чём-то важном, но причины этой задумчивости Чонгуку никто рассказывать не собирался. "Может быть его так сильно впечатлило барбекю из баранины?" — предположил Чон единственное, что пришло ему в голову. Чимин почти неделю мучился, думая о рисунках Чона и копаясь в собственных чувствах, пока не пришёл к выводу, что этот вопрос надо срочно решить, в противном случае навязчивые мысли грозились полностью лишить его сна и довести до психоза. Хосок, будучи человеком крайне чутким и чувствительным к эмоциям окружающих людей, первым заметил изменение душевного равновесия Пака. — Ты можешь рассказать мне, если тебя что-то беспокоит, — неожиданно сказал он в один из вечеров, когда Чимин снова ужинал в доме Чонов. Пак даже поперхнулся от услышанного, так как в этот момент как раз жевал салат и пялился исподтишка на Чонгука, который тут же поднял голову и впился внимательным взглядам в Чимина, после чего быстро протянул ему стакан с водой. — Спасибо, — отпив произнёс Пак. И уточнил с улыбкой, — и за воду спасибо, Чонгук, и за беспокойство спасибо тоже, Хоби-хён. Я тебе обязательно скажу, если мне понадобится помощь. — Ну хорошо, — согласился Хосок, но мысленно сделал пометку, что Чимин явно что-то не договаривает. Чонгук же весь вечер смотрел на Чимина пристальнее обычного, отчего паника Пака только усиливалась, а пропорционально ей росло желание выложить всё младшему и, при удачном исходе, жить с ним счастливо вместе до конца своих дней. Да, Чимин был романтичной и нежной натурой, грезящей о большой и чистой любви на всю жизнь, что не мешало ему держать в плейлисте чрезмерно большое количество песен про секс и такое же количество жёсткого гей-порно на винчестере. Готовясь ко сну после тяжёлого вечера, Пак размышлял о том, что Чону совсем скоро исполнится 18*, поэтому их союз вовсе не будет считаться аморальным или выходящим за рамки закона, и можно будет со временем даже рассказать о нём друзьям. Только вот лежать и думать о возрасте Чонгука на ночь было не лучшей идеей, ведь в голову Чимину начинали лезть разные лишние мысли относительно взрослости донсэна. Чимин снова вспомнил о больших переменах во внешности Чона: преобразившиеся черты лица, ставшие гораздо более гармоничными и пропорциональными, сделали его ещё более привлекательным и мужественным, а тело, приобретя объёмную мускулатуру, стало мощным и жилистым. Вместе в тренажёрный зал они ходили реже, поскольку Пак устроился на подработку, а младшему, который там хорошо успел освоился, уже не нужна была помощь с упражнениями. Но когда Чимину выпадала возможность поглазеть на тренировки Чонгука, во время редких совместных походов, он пользовался ею максимально. Пак жадно разглядывал Чона, на котором была надета белая футболка, обычно сильно намокавшая от пота во время тренировки, и прилипающая к груди, торсу и спине, тем самым выдавая развитую форму тела, и представлял в своих ночных грёзах, как он трогает все эти рельефы. Он воображал как младший, разгорячённый и часто дышащий, вклинивает своё мощное колено между его бёдер или разводит его ноги, сжимая ляжки сильными руками. Чимину было немного совестно и стыдно думать о подобном и дрочить на школьника, но это было одновременно и так приятно, что он не мог ничего с собой поделать. Тем более, что младший сам провоцировал его на фантазии, пусть и не умышленно. Чонгук поднимал низ футболки и демонстрировал пресс со словами: "Смотри, хён, какие кубики я накачал! — Напрягал руки, хвастаясь очерченными мышцами, — как тебе, хён? — Задирал штанину, показывая накаченные икры, или задирал шорты и, оголяя крепкие бёдра, с гордостью говорил: — Смотри, хён, мои бёдра уже не хуже твоих!". Чон был обычно так увлечён, описывая свои достижения и оценивая их в зеркале, что даже не замечал стремительно краснеющего лица Чимина и его учащённого дыхания. А ещё Паку до безумия нравились губы Чонгука. Если сначала Чимин только умилялся кроличьей улыбке, с того как смешно у Гука торчат вперёд передние зубки, то потом он переключил внимание и на губы, на их красивую форму и на то, как часто в последнее время Чон призывно облизывает их. "Он точно делает это специально!" — возмущённо думал Пак. К тому же, Чонгук сам не так давно признался, что считает губы самой привлекательной чертой в своём лице. "Раньше он подобного не говорил. Откуда только понабрался?! - снова негодовал Чимин. А потом сам же себе отвечал: — От одного очень развратного хёна, не иначе". И вспоминал рисунки Чонгука на которых были изображены собственные пухлые губы и язык, пошло проводящий по ним, во множестве вариаций. И Пак точно знал, что на бумаге была хорошо запечатлена его дурная привычка, а не плоды воображения макнэ. Чон внимательно подмечал мельчайшие детали во внешности старшего, и от осознания этого хотелось буквально взвыть. Если это не явный знак заинтересованности, то что? О степени возможного влечения Чонгука к себе Чимин старался не думать, чтобы не подливать масло в огонь. После того, как Чимин увидел тот скетчбук, количество его шуток с двусмысленным подтекстом в адрес Чонгука стало расти в геометрической прогрессии. Так же Чимин продолжал смущать младшего называя его зайчиком, милашкой, а то и вовсе своим малышом. Правда, макнэ всё меньше стеснялся подобных обращений и даже сам начал называть Чимина странными кличками вроде "моти". Страдая почти неделю, Чимин решил, что настало время признаться в чувствах. Представляя каким должно быть идеальное признание, он задумался о распределении ролей в их паре. Сначала, когда Чимин видел Чонгука исключительно милым подростком, ему казалось очевидным, что инициатива в отношениях будет по большей части в его руках. И Паку это нравилось. Ему льстило чувствовать себя взрослым и покровительственным рядом с Чонгуком (Чимин даже начал покупать одежду в классическом стиле, чтобы ощущать себя старше), и это же являлось поводом для признания первым. Но. Подросший Чонгук иногда вводил в ступор не только своей изменившейся внешностью, но и характером. Вместе с появившейся мужественностью во внешности, у Чона стало прослеживаться и больше волевых черт в поведении. И по мере того, как он раскрывался в общении, Чимин начал чувствовать буквально его физическое присутствие рядом. Чонгук не был "тактильным маньяком", в отличие от Чимина, к которому это прозвище приклеилось намертво из-за его любви к сокращению дистанции объятиями, но прикосновений со времени их знакомства от Чонгука становилось всё больше. Сначала это были только дружеские хлопки в ладоши и соприкосновения рук во время армрестлинга, но потом Чон стал позволять себе больше вольностей. Он часто клал Чимину руку на плечо и иногда пытался в шутку обнять его со спины. Когда Пак вспоминал все эти неловкие попытки Чона быть ближе, то по его телу разливалось приятное тепло, и ему хотелось, чтобы таких инициированных младшим прикосновений стало как можно больше. Со временем Чимин даже начал представлять, как было бы хорошо, если бы Чонгук поднял его на руки или вообще закинул на плечо, громко объявив, что с этого момента Пак будет принадлежать только ему. Случай для внесения определённости в отношениях представился уже к пятнице, когда Чимин в очередной раз пришёл помогать младшему с уроками. Занимались они не долго, потому что Чонгук уже успел подтянуть учёбу и мог самостоятельно справиться с материалом, и Пак приходил в дом к Чонам больше по привычке. Чонгук попросил Чимина поиграть с ним в приставку и тот согласился, отложив в сторону уже не нужные учебники. Однако Чимину, проигрывающему каждый раунд, быстро надоело играть, поэтому он решил отвлечь от игры и Чона. Оправдываясь за очередной проигрыш, Пак в шутку упрекнул Гука в том, что тот слишком много времени тратит на приставку, из-за чего играет лучше, чем учится, и легонько ударил его кулачком в плечо. Чон незамедлительно напомнил, что его учёба с момента перевода давно успела улучшиться, и он может позволить себе отдохнуть, а Чимин за это игриво ткнул его ладонью под ребро. Младший решил не уступать хёну и предотвратить следующее нападение, перехватив его руки за запястья. Чимин сдаваться макнэ не собирался, и у них завязалась лёгкая борьба. Сначала выигрывал Чон, используя против хёна щекотку, но тот решил схитрить и сделал лёгкую подсечку. Чимин был хорош в подобных приёмах, но младший об этом не знал, поэтому растерялся и, не успев среагировать, упал. На полу он перевернулся на спину и со смехом поймал руки Пака, который, смеясь в ответ, пытался его скрутить. Справиться с выросшим донсэном, ставшим заметно выше и шире в плечах самого Чимина, было крайне сложно, поэтому Паку ничего не оставалось, кроме как обездвижить Чонгука, придавив его собственным весом. Что он и сделал, усевшись Чону на бёдра. Чонгук в это время продолжал искренне заливаться смехом, а его глаза буквально сияли от озорства. И Чимин, глядя сверху вниз на распластавшегося под ним такого весёлого младшего, решил, что сейчас самое удачное время для разговора о чувствах. В том, что исход будет счастливым, Пак был почти уверен. Не спроста же ладони Чона легли на его бёдра сейчас? Ощущение тёплых рук казалось таким приятным и правильным, как будто эти руки были созданы для того, чтобы трогать его тело, а память услужливо подкинула наброски из скетчбука Чонгука, ещё больше подталкивая к действиям. С этими мыслями Чимин положил свои небольшие ладони на кисти Чона, всё ещё лежавшие на его бёдрах, и, хитро сузив глаза, заговорил. — Чонгук-и, — нежно протянул он, — я тебе нравлюсь? Вопрос в разгар веселья оказался для Чона настолько неожиданным, что он даже замер. — Так нравлюсь или нет? — уже настойчивее спросил Пак. Чонгук, понявший, что от него действительно ждут ответа, перестал улыбаться и ответил односложным "да". — Как сильно? — не унимался Чимин, начав от волнения слегка ёрзать на бёдрах Чона и неловко улыбаться. — Мм... просто нравишься, — макнэ пожал плечами и с подозрением покосился на хёна. — А по шкале от единицы до десяти, как сильно я тебе нравлюсь? Чонгуку была не ясна причина внезапной смены настроения хёна, но очень хотелось поскорее закончить этот странный разговор и спихнуть Пака со своих бёдер, которые будто жгло от настолько плотного соприкосновения с чужим телом, поэтому он ответил: — Десять. Пусть будет десять. Тебя устроит такой ответ? — Да, Чонгук-и, - тут же счастливо просиял хён. — И какая награда за правильный ответ? Ты угостишь меня в кафе? — Да нет же. Я хотел сказать, что ты мне тоже очень нравишься. Давай встречаться? Чимин внимательно изучал лицо макнэ, и то, что он видел, совсем не радовало: глаза Чонгука потухли, озорной огонёк в миг исчез, а улыбка полностью сползла с его лица. Чимину на секунду даже показалось, что лицо Чона побелело. — Встречаться? — настороженно переспросил он. — Да... — уже несколько неуверенно заговорил Чимин, немного склонившись к лицу младшего, чтобы ещё лучше видеть его реакцию. — Ну, знаешь — ходить на свидания, кормить друг друга картошкой фри, держаться за руки, целоваться и много чего ещё, — заливаясь краской от смущения, закончил Пак. Чон тут же резко вытащил свои руки из-под лежащих на них ладоней старшего, от чего полуулыбка того совсем погасла. — Ох, хён... - неуверенно промямлил Чонгук, затравленно посмотрев на Чимина. — Я не могу с тобой встречаться... Младший впервые так сильно напоминал испуганного кролика, что было довольно комично, и Чимин бы обязательно посмеялся, если бы в этот момент его сердце не разбивалось вдребезги. — Не можешь? — ещё раз решил уточнить он, отказываясь принимать услышанное. — Нет, — приглушённо выдавил из себя младший. Они смотрели в глаза друг другу, пытаясь найти ответы на свои безмолвные вопросы, ещё несколько секунд, затем Чимин резко вскочил на ноги и снова обратился к Чонгуку: — Не можешь, значит? Ясно. Тогда сделаем вид, что я пошутил. Я пойду. Последние слова он договаривал, направляясь к двери, а после сказанного поспешно вылетел из комнаты. Оказавшись дома, Чимин со злостью ударил кулаком в кухонную дверь, выступившую единственной попавшейся на глаза альтернативой боксёрской груши. Хлипкую деревянную поверхность Пак проломил насквозь, сделав в двери дыру и разбив костяшки правой руки в кровь. Он постарался вложить в этот удар весь гнев, но не чувствовал сильного облегчения, продолжая раздражаться, а сердце защемила такая обида, что слёзы хлынули из глаз против его воли. Чимин знал, что злиться или плакать бесполезно, но не мог держать в себе нахлынувшие эмоции. Вдоволь наревевшись, Пак принял душ и перебинтовал руку. Когда его мысли более-менее пришли в порядок, Чимин стал думать о том, что Чонгук вовсе не был обязан его любить, а с выводами и признанием он напрасно поторопился, в чём только сам был виноват. Близкое общение? Что если Чон просто видел в нём подходящего человека на роль лучшего друга. Чимин ему хён, но младший вёл себя с ним как с ровесником, это и минимизировало дистанцию в их отношениях. А как же множество рисунков, на которых Пак увидел себя? Зачем Чону понадобилось так часто рисовать его? Неужели Чимин настолько хорош в качестве модели? Возможно, его тело и годилось для позирования, так как Чимин работал над ним уже несколько лет, доводя до идеала, но лицо своё он подходящим для этого не считал. Лицо Чонгука казалось ему более достойным звания идеала: оно было достаточно миловидным, с большими блестящими глазами и аккуратными губами, но в то же время и вполне мужественным за счёт крупного носа и очерченной линии челюсти. Таким образом, размышляя о том, что собственное лицо не лучший вариант образца художественного изображения, Чимин снова незаметно вернулся к мыслям о Чоне. Пак злился на себя из-за того, что благодаря своей неуёмной фантазии вообразил то, чего нет, и в итоге испортил тонкие доверительные отношения с любимым донсэном. В том, что у них уже не будет прежнего общения, Чимин не сомневался.