Флюоресценция

      От дыма болели глаза. Черные непроглядные клубы были повсюду и, медленно поднимаясь вверх, врезались в покрытый трещинами потолок. Некогда светлые обои на стенах обуглились, сажа покрывала пока еще не разлетевшиеся вдребезги стекла.       Изуку не задохнулся только благодаря новой маске, что Академия выдала ему вместе с улучшенным костюмом, но и оставаться в горящем доме он дальше просто не мог. Лежа навзничь на облупившемся от огня полу, герой пытался собрать все мысли и раздробленную память воедино.       Что случилось? Как долго он лежит здесь и давится горячим смогом? А те монстры... Они мертвы или все еще тут, где-то на одном из этажей горящей высотки?       Не должно было пройти слишком много времени, иначе Изуку попросту бы не выжил. Он попробовал пошевелись ногами и руками и тут же почувствовал, как указательный и средний пальцы на правой руке сковала нестерпимая, но знакомая боль. Сломаны. Значит, по пути сюда он ранил двоих. После последнего взрыва, который устроил, видимо, самый сильный из врагов парой этажей выше, по всему зданию прошла мощная взрывная волна, сотрясшая не только злополучную башню, но и ближайшие окрестности. Чего было говорить об Изуку. Он хорошенько приложился обо что-то головой и некоторое время был в отключке. Что монстрам здесь понадобилось, никто точно сказать не мог, потому что и ребята оказались здесь случайно. Их класс тренировался неподалеку вместе с Айзавой, когда на соседней улице прогремел первый взрыв.       Насколько Изуку помнил, в горящую башню вошли далеко не все. Быть может, человек семь, а то и меньше. Точно был Киришима, который остался на этажах ниже; Токоями и Шото атаковали злодеев на шестом этаже, а учитель, сам Изуку и кто-то еще рванули к самой крыше.       В памяти вдруг промелькнули чья-то удаляющаяся вверх по лестнице широкая спина и покрытые сажей светлые волосы, и мальчик сразу же, не обращая внимания на острейшую боль в позвоночнике и руке, вскочил на ноги.       — Каччан!.. — воскликнул он в удушающий мрак и закашлялся, чувствуя, как дым, все-таки проникший в маску, теперь саднит горло. — Каччан...       Раз во время последнего взрыва учитель Айзава точно был ниже, значит, к крыше добрался только Кацуки. Прямо в лапы главаря злодейской банды.       На лице юноши осталась лишь маска с респиратором, а покрывающая голову ткань совсем изорвалась. Скрипнув зубами и перемотав сломанные пальцы черным налокотником, Изуку стал пробираться к лестнице сквозь дым и обломки. Чуть сгорбившись от ноющей в позвонках боли, он делал аккуратные шаги к выходу из заволоченного чернотой помещения. Здание трещало по швам, железные балки и опоры едва не шатались от нахлынувшего на верхние этажи пожара. Деку оставалось только надеяться, что гражданских в башне не было, а все те, кто и оказался в огненном плену, уже успели эвакуироваться, пока он валялся здесь без сознания.       Он переступил порог, попадая прямиком на лестничную клетку, и еле-еле успел укрыться от летящей откуда-то сверху арматуры. Несколько ступеней за секунду превратились в бетонную крошку, и Изуку тихо заскулил, представив, что бы случилось, окажись он здесь секундой раньше. Деку сглотнул, перешагнул через оплавленный кусок металла и рванул вверх, стараясь быть как можно более осторожным и внимательным.       От жара неистового пламени и тлеющих стен температура воздуха вокруг достигла точки кипения. Изуку казалось, что все внутри него плавится и тает; он ощущал, как с каждым вдохом мутнеет в глазах, а новые шаги становятся все медленнее и медленнее. Позади остались двенадцатый и тринадцатый этажи; еще немного, и будет крыша. Деку, из последних сил превозмогая навалившуюся от недостатка воздуха слабость, перебирал ногами ступени и метнулся дальше, мимо входа на четырнадцатый, как вдруг из коридора донеслось низкое, утробное рычание, напоминающее стенание погибающего хищника.       Герой замер как вкопанный, а затем, прижав раненую руку к груди, заглянул в дверной проем, из которого страшные звуки доносились вместе со скрежетом и ревом горящей башни.       Под ногой что-то неприятно хлюпнуло, но Изуку и ухом не повел.       Распахнутые в ужасе зеленые глаза не видели ни разрушенных по всему периметру стен, ни покореженных оконных рам, ни сине-желтого, флюоресцентного пламени, раскаленными языками лижущего заваленный осколками и кусками бетона пол. Не видели насыщенно-алой, бордовой, почти черной крови, которая была здесь повсюду. Она капала с потолка, красными брызгами были измазаны развалины, совсем недавно зовущиеся стенами. Какие-то кровавые ошметки валялись у самых ног остолбеневшего героя.       Изуку не видел ничего вокруг, потому что смотрел лишь на него.       На разбитого, поломанного Кацуки.       — Каччан...       Недвижимое тело Бакуго рукой огромного монстра было прижато лицом к обгоревшему полу, а сам враг — искореженный, с пробитыми до мяса плечом и туловищем, лишенный половины внутренностей — нависал прямо над ним. Его мощное, истерзанное тело кое-где покрывала черная чешуя, и сам он походил на змею. Схватив Кацуки за пропитанные кровью волосы, злодей вдавливал его голову прямо в пол.       Изуку затрясло. К горлу подступила тошнота, и он едва успел сорвать с лица респиратор, прежде чем его вырвало. Тугие, обжигающие желчью вперемешку с угарным газом спазмы терзали горло, а на глазах тут же выступили слезы. Мальчишка откашлялся и вытер рот рукавом, снова переводя взгляд на крупного монстра, чье изувеченное тело буквально хрипело от хлестающей из ран крови.       Дьявольская краснота глаз убийцы встретилась с блестящим от слез изумрудом в глазах Изуку. Мальчик стиснул зубы, буквально чувствуя, как те заскрежетали друг о друга.       — Ты пришел спасти своего друга? — низким, напоминающим тяжелое эхо голосом спросил злодей, оскалив зубы. Кровавая слюна тут же побежала вниз по острому подбородку. — Или решил присоединиться к нему?!       Прорычав это, враг стиснул чужие волосы в пальцах и с силой дернул Бакуго на себя.       Деку всхлипнул. Лицо Каччана покрывали грязь и кровь, которые были здесь абсолютно везде. По рукам его, где прежде находились Гренадерские Наручи, теперь текли густые алые струйки; они очерчивали ладони и частыми каплями врезались в пол.       — Прекрати... — обессиленно прошептал Изуку, глядя на то, как монстр, словно с тряпичной куклой, обращается с Кацуки.       Оскал на обезображенном лице стал лишь шире.       — Прекратить? Ты хочешь, чтобы я прекратил?! Смотри, что этот сученыш сделал! — проревел злодей, поворачиваясь к герою и выпячивая вперед располосованную грудь. Только сейчас Изуку заметил — чуть выше сердца из груди монстра торчал небольшой, заостренный кусок арматуры. — Я сдохну, и этот поганый щенок отправится в ад вместе со мной!       От хриплого смеха затрещали бренные стены, а вместе с ними и барабанные перепонки Мидории. А может быть, это рушатся несущие конструкции и совсем скоро они погибнут. Изуку не знал. Изуку не понимал. Ничего больше не имело значение, и важным стало лишь только одно.       Спасти жизнь Кацуки Бакуго.       Треск пламени и злобное рычание слились воедино. От нехватки кислорода темнело перед глазами и шумело в ушах. Сломанные, стиснутые в кулак пальцы совсем опухли, и ноющей болью, проходившейся изнутри прямо по костям, сковало все правое предплечье. По правде говоря, Изуку из последних сил держался на ногах.       Но стоило ему взглянуть на Кацуки, как усталость и бессилие тут же отходили куда-то на второй план. Деку сделал твердый шаг навстречу врагу.       — Я сказал, хватит.       Мальчик не узнавал своего голоса. Попросту не слышал. Зато во взгляде монстра что-то заметно поменялось. Окровавленный оскал пропал, а горящие алым пламенем глаза сузились.       — Значит, все-таки хочешь сдохнуть вместе с ним?       — Сегодня здесь умрешь только ты.       Чувствовал ли Изуку раньше ярость подобную этой? Вряд ли. Злость — да. Ведь она — всего-лишь отголосок, эхо ослепляющего разум гнева. Злость дурманит, а ярость сводит с ума. Направляет к самой смерти.       Что-то щелкнуло в его голове.       Этот миг растянулся на долгие минуты. По охваченному пламенем помещению пронеслась яркая вспышка. Балки за спиной монстра лопнули, взрывной волной их разнесло вдребезги. Было похоже, что позади него просто-напросто разверзлась черная дыра, поглощающая все на своем пути. Огонь потух от сильнейшего потока воздуха, потолок и часть верхнего этажа превратились в пыль, открывая над их головами посеревшее мрачное небо.       Враг и глазом не успел моргнуть, а мальчишки в его руках уже не было. Был только грохот разлетающихся на части конструкций и оглушающий рев железа.       Еще была боль. Обоюдная, затмевающая все мысли боль.       Боль от переломанных, раздробленных костей. И боль пронзаемой насквозь плоти.       Чужая кровь брызнула на лицо, волосы и рваный костюм Деку, и только тогда он пришел в себя. Герой с головы до ног был покрыт густой, вязкой кровью. Правая рука, онемевшая от боли, по локоть вонзилась в грудь чешуйчатого монстра. В кулаке его трепыхались ошметки бьющегося всего секунду назад сердца.       Широко распахнутые красные глаза медленно закрылись, тело чудовища обмякло и рухнуло на пол. Покрытая кровью рука Изуку дрогнула и неподвижно повисла вдоль туловища. Опустошенным, стеклянным взглядом он смотрел вниз на мертвого врага. В носу стоял запах бетона вперемешку с металлическим привкусом крови.       На волосы что-то капнуло. Изуку поднял голову. Вместо потолка над ним серело от туч небо. Моросил неприятный, остужающий разгоряченное тело дождь.       Позади послышался хриплый кашель, и Изуку вздрогнул. Прежде чем ударить врага, Деку отбросил Бакуго назад, чтобы того не задело обломками. Боязливо обернувшись, Деку увидел лежащего на боку Каччана. Грудная клетка того едва заметно поднималась и опускалась, а дождь не спеша смывал кровь с бледной кожи.       Еле передвигая ногами, Мидория подошел к изможденному другу и обессиленно рухнул возле него на колени. Здоровой рукой он подтянул его ближе к себе, будто стараясь укрыть от холодного дождя.       — Я никогда прежде не убивал.       Тихий шепот слился со звуками сирен, доносящихся далеко с улицы.       — Но ради тебя я способен даже на это.       Одними пальцами Изуку коснулся белых волос и провел по влажным прядям. Он поднял голову и снова взглянул на небо. Оно было единственным свидетелем кровавого ужаса и одной смерти.       — Пожалуйста, давай забудем этот день.       Герой закрыл глаза, пряча сверкающий изумруд от разгневанных небес. Капли дождя казались теплыми, и он позволил им смыть запекшуюся кровь с лица. Когда с чудом уцелевшей позади лестницы послышались чьи-то крики и знакомый голос учителя, сознание Изуку уже уволокла в плен кромешная тьма.

***

      Они не разговаривали. Ни на следующий день, когда Бакуго пришел в себя, ни через неделю, когда их обоих выписали из госпиталя, ни через месяц, когда жизнь снова пошла своим чередом.       На все вопросы о том, кто напал на ту башню и зачем, Всемогущий всячески отнекивался, а учитель Айзава говорил не лезть не в свои дела. В геройском мире расползались разные слухи, но кому верить можно, кому — нет, Изуку не представлял, да и своих догадок у него было достаточно.       Стоял тихий вечер четверга. Деку задержался у Всемогущего, поэтому в раздевалке из их класса переодевался только он. Набросив на плечи рюкзак, он печально вздохнул и направился к выходу.       Он до сих пор не знал, помнит ли Каччан то, что произошло в тот день, а если и помнит, то что именно. Изуку не раз мельком слышал, как Эйджиро и Ханта спрашивали у того о случившемся, но Кацуки лишь раздраженно мотал головой и посылал тех куда подальше. Когда этот же вопрос Мидории задали Очако с Тэньей, мальчик ответил только, что до верхних этажей так и не добрался, а кто справился с главарем банды, он себе даже не представляет.       Почему он лгал своим друзьям, Изуку не понимал. Чтобы не прослыть в их глазах убийцей? Так ведь он герой, который должен сражаться со злом, и без смертей обойтись невозможно. В чем же дело? Что мешало ему сказать правду?..       Погрузившись в раздумья, Изуку вышел через главные двери академии и вдруг замер. Знакомая фигура, чуть сгорбившись, сидела на ступеньках. Белые волосы переливались желтым светом в лучах заходящего за горизонт солнца.       Наверное, Каччан кого-то ждет, подумал Деку и, как можно ниже склонив голову, решил пройти мимо. По-прежнему молча, как делал весь этот месяц.       Он вздрогнул, когда большая ладонь сомкнулась вокруг его руки. Мальчишка остановился как вкопанный, боясь повернуть голову.       — Останься.       Изумрудные глаза мгновенно распахнулись, и Изуку обернулся, не вырывая своей руки из крепкой хватки.       Кацуки отвел глаза в сторону. Его лицо закрывала взлохмаченная легким ветром челка. Изуку прикусил губу.       — Каччан, у тебя... что-то случилось?       Но Кацуки не ответил. Лишь пальцы сомкнулись на чужой руке чуть сильнее, отчего Деку слегка зашипел, а Бакуго наконец поднял на него взгляд.       — Не дави так сильно, рука все еще немного болит, — неловко улыбнувшись, прошептал мальчик.       Карие, с маленькими красными огоньками на самом их дне глаза остановились на грубых, уродливых шрамах, покрывающих всю правую руку Мидории. Его взгляд, на миг полыхнувший гневом, почти сразу смягчился.       — Прости, — ответил Кацуки и, выпустив из цепкой хватки тонкую, исцарапанную кисть, дотронулся до самых кончиков пальцев Изуку.       Откуда-то неподалеку раздалось воронье карканье — единственное, что нарушило повисшую между ними тишину. Теплый ветер перебирал волосы и щекотал шею, проходился по шелестящим кустам и зеленой траве.       — Ты просил забыть, но я все помню, Деку.       Изуку показалось, что сердце на какое-то мгновение перестало биться, а затем ощутил, как то бешено застучало прямо в горле. Он всхлипнул.       — Изви...       — Молчи, Деку! — рявкнул Кацуки, и Мидория поспешил прикусить себе язык, чтобы не сболтнуть лишнего. — Черт побери, поверить не могу, что я это делаю! — закрыв руками лицо, куда-то в ладони проговорил парень, а затем, резко вскочив, прижал Изуку к себе.       Деку забыл и о боли, сковавшей руку, и о вопросах, витающих в голове так много времени, и даже о страхе, с которым поглядывал на Бакуго последние пару недель. Были только сильные руки, сжимающие его в объятиях, и непривычно мягкий голос возле самого уха:       — Спасибо тебе.       В уголках глаз собралась влага, и Изуку часто заморгал, прогоняя слезы прочь. Он неловко поднял руки, желая обнять Каччана в ответ, но, испугавшись, замер. Его голос, чуть охрипший и совсем тихий, слился с шелестом листьев вокруг:       — Кацуки, можно, я...       — Все можно.       Покрытые шрамами руки сомкнулись на широкой спине, и Изуку зарылся лицом в рубашку на груди друга.       — Мне было так страшно тогда... — прошептал мальчик, зная, что его дрожащие от сдерживаемых слез слова будут услышаны лишь одним человеком. — Увидел тебя и так разозлился... Я убил его, Каччан. Потому что он ранил тебя. И я бы никогда себя не простил, не успей я вовремя...       Большая ладонь легко погладила его по черным волосам.       — Я знаю, поэтому спасибо, Деку. — Изуку мог поклясться, что слышит в мягких словах улыбку. — Как ты там говорил? «Деку» — не тот, кто ничего не может. Твое «Деку» — это тот, кто может все.       — Точно, — широко улыбнувшись, пролепетал герой и сильнее стиснул в пальцах рубашку на спине Кацуки.       В сторону дома они пошли, когда небо почти окрасилось в темно-бордовые тона. Парни молчали, но это было ласковое, спокойное молчание, а не то, что терзало их на протяжение четырех недель после инцидента в башне.       Они шли рядом. Их плечи слегка задевали друг друга, а ладонь Кацуки то и дело легко проходилась по шраму на запястье Изуку.       В следующий раз, когда они столкнутся с очередным монстром, Деку и Бакуго будут сражаться вместе, чтобы точно так же вместе победить.       Чтобы ничего не бояться и никогда не забывать.       Чтобы они оба стали теми, кто сможет все.