Сердце Века

Некоторое время спустя, мы улетели на Антарктиду: Арман и Луи захотели увидеть наши лаборатории. Дэниэл остался, он был очень слаб после сильной кровопотери. Наши сейфы-гробы перенеслись на самолете Империи Лемона прямо в подземные ангары антарктических лабораторий. Увлеченные, мы не следили за новостями в людском мире, а между тем, ураган, грозящий Новому Орлеану, вплотную подошел к побережью США. Громадные волны набежали на берег, множество речек, питающих болота Луизианы, вышли из берегов. Ураган разрушил дамбы и они уже не могли держать напор воды. Старинный и прекрасный город был обречен. Случайно я услышал обрывки радиопередачи. Взволнованный голос диктора рассказывал о потоках воды, которые смывали целые городские кварталы, о сотнях горожан, не успевших или не сумевших эвакуироваться и теперь оставшихся без помощи в заложниках у водной стихии. Дэниэл! Я набрал номер его телефона, но телефон не ответил. Я с трудом дождался утра и мы полетели домой. Но самолет не смог сесть в аэропорту Нового Орлеана, пилот посадил его в Хьюстоне. Сознание отказывало мне в восприятии реальности. Волнение и ужас, каких я не испытывал даже будучи смертным, владели мной безраздельно. Арман и Луи сняли с меня заботу нашем путешествии — я так и не осознал, как мы оказались в оцепленном войсками Новом Орлеане. К дому нам пришлось добираться на лодке: наша улица оказалась затоплена. Деревья и шпалеры розария нелепо торчали в звездном небе, отраженном в стоячей воде, среди них плавали садовые стулья и шезлонг, в котором Дэниэл любил лежать, отдыхая после купания в бассейне. Крыша нашего дома была разрушена, часть ее провалилась внутрь. — Дэниэл, мой Дэниэл!— закричал я. Луи обнял меня: — Пойдем отсюда, Лес! Его здесь нет! — Сэр! Вы ищите мистера писателя? – раздался старушечий голос. Старуха подбрела к нам по пояс в воде. Она была тощей, в красной бейсболке, лихо торчащей на седых кудрях. — Его увезли еще вчера! Вообще-то, мистер Маллой очень болезненный господин, не смотрите, что молод, то и дело в постели отлеживается. Мне Сара, его горничная говорит, что мистер Маллой иногда неделями лежит, все свои книжки там пишет, только кушает хорошо, Сара говорит… — Леди, прошу вас, — перебил ее Луи нетерпеливо, я молчал, не в силах проронить и звука. — Скажите, кто и куда увез мистера Маллоя? — Так я и говорю! Увезла карета Скорой помощи. Когда крыша рухнула, мистера Маллоя и зашибло, а он и так слаб был. Сара успела Скорую вызвать и отправить его в госпиталь, а потом вода пришла… Сара мне сказала: Миссис Донахью, (это я — Донахью, Джейн Донахью!) Так вот, мне Сара и говорит… — Боже, миссис Донахью! Прошу вас! – почти зарычал Луи и мы с Арманом услышали вампирское шипение в его словах от прорезывающихся клыков. К счастью, словоохотливая миссис Донахью была подслеповата, иначе бы утратила дар речи. — Миссис Донахью, в какой госпиталь увезли мистера Маллоя?— вступил в разговор Арман. Его спокойный голос с сильным французским акцентом повлиял на старуху. Она повернулась к нему и внятно произнесла: — Мемориальная больница Джефферсона, мистер Маллой сам туда захотел поехать и упросил Сару дождаться его друга. Только Сара побежала домой, я за нее осталась. А вы, стало быть, и есть его друг?— вдруг остро глянула она на Армана. — Мы все его друзья! Благодарю вас, мадам! – церемонно поклонился старухе Арман Та довольно кивнула и побрела к соседнему особняку, пострадавшему значительно меньше нашего. К Мемориальной больнице мы подъехали на автомобиле: эта часть города избежала затопления. Но хаос царил и здесь. Электричества не было, здание, погруженное во тьму, казалось безлюдным, только несколько фигур бродило в темном холле среди брошенных каталок и мебели. — Сэр, вы из Красного Креста?— бросился к нам бородатый парень в грязном голубом халате. — Наконец-то, у нас нет лекарств, нет электричества, не работают приборы. Да что я говорю! У нас нет даже воды! У нас осталось около сотни тяжелых больных и они умирают! Больные умирают, а я ничем, ничем не могу им помочь! – он отвернулся и неумело, сдавленно зарыдал. — Ну-ну, сэр, не стоит плакать. Мы – комиссия Конгресса, Красный Крест будет здесь с минуты на минуту! — Луи успокаивающе похлопал парня по спине и прошел в глубину холла. Лифты не работали и мы стали методично обходить палату за палатой, перелетая в вампирских прыжках лестничные пролеты между этажами. Почти все палаты были пусты, в некоторых лежали больные, кое-где около них были сестры и врачи. Измученные, изнемогающие от жажды, они пытались хоть как-то помочь больным. Стоны, просьбы, проклятия в адрес правительства, бросившего своих граждан на произвол стихии, раздавались со всех сторон. — Пожалуй, не стоит представляться комиссией Конгресса, — пробормотал Луи со смехом. Ему явно нравилась увиденная картина. Дэниэла в палатах мы не нашли. Я остановился посередине коридора на последнем этаже, в который выходили двери операционных. — Лес, почему Дэниэл захотел поехать в эту больницу? – спросил меня Арман. — Эта больница финансируется Империей Лемона, и тут работают наши люди. Многие исследования проводятся здесь, — ответил я задумчиво. В конце коридора раздались скользящие, почти неслышные шаги. Шел вампир. Молодой, черноволосый, в чистом голубом халате персонала больницы, незнакомый. — Братья, что вы здесь делаете? — холодный голос не вязался с улыбкой на губах. Клыки и окровавленный рот недвусмысленно говорили о его недавнем занятии. -Это больница нашего Ордена! А что вы здесь делаете, брат?— в свою очередь спросил я. — Я чту Орден и его законы! — вампир, склонив голову, произнес обязательную формулу. — Здесь я питаюсь, ведь этим больным уже не помочь. — Мы ищем спутника одного из нас. Это человек, которого готовили к обращению!— Арман опять взял инициативу. Пока мы разговаривали, Луи скользнул в дверь, из которой вышел вампир. Предчувствие, усиленное страшным волнением, охватило меня. Я побежал вслед за Луи. Среди лабиринта стерильных боксов я не сразу заметил двоих. Дэниэл, с головой, обмотанной окровавленным бинтом, лежал на каталке. Луи, наклонившись над ним, капля за каплей цедил ему в рот кровь из своей прокушенной руки. — Что ты делаешь, Луи, остановись! — гнев в мгновение вытолкнул из меня все прочие эмоции, я прыжком подлетел к каталке и уже хотел оттолкнуть Луи, но замер: Дэниэл был неузнаваем. Зеленоватое бледное лицо в синяках и кровоподтеках, закатившиеся глаза, в вороте разорванной пижамы виднелась рана-укус, не похожая на мои нежные поцелуи. Это сделали клыки убивающие, немилосердные. Вампир, укусивший моего мальчика, желал его выпить до капли. Убить. И ему это почти удалось, почти: кровь Луи уже попала Дэниэлу в рот и его синие губы слегка пошевелились. Раз, другой, вот он стал пить жадно, и не открывая глаз, потянулся к источнику тяжелых капель. Луи сосредоточенно следил, как на лицо Дэниэла возвращается жизнь. Другая жизнь. На наших глазах бархатная кожа моего возлюбленного приобрела стеклянную гладкость полированного мрамора, черты лица заострились и начались неминуемые судороги умирания тела. Некоторое время мы с Луи и подошедшим Арманом с болью смотрели, как Дэниэл корчится в ломких конвульсиях. Не в силах выносить это зрелище, я отвернулся. Слезы хлынули из моих глаз. Не кровавые, а прозрачные — слезы человека, теряющего все, что составляло его Вселенную. — Лестат, я не мог видеть, как он умирает, это должен был сделать ты, но ты мог не успеть, — прошептал Луи, обнимая меня сзади и упираясь лбом в затылок. -Я понимаю, и благодарен тебе, — прорыдал я. Невыносимая боль разрывала душу. Душу, которой у меня давно не было — я думал так, но ошибался. Это не Дэниэл в муках расставался с миром живых, это я прощался со своим счастьем. Когда муки рождения вампира утихли, Дэниэл оглядел нас новым взглядом. Его глаза были уже не того, любимого мной цвета небесной синевы. Они были как торосы на кромке ледяной горы, оторвавшейся от берега Антарктиды. Такие же светлые и холодные. Самые страшные мои предчувствия оправдались! Став вампиром, Дэниэл перестал быть тем, кого я любил – перестал быть нежным воплощением света. — Так это он!— удовлетворенно сказал подошедший вампир. — Оттого этот парень не испугался, а сразу подставил шею. — Ты лжешь! Не мог Дэниэл так просто отдаться незнакомцу! — закричал я и схватил вампира за отвороты халата. Сочувственно посмотрев на меня, он спокойно отстранился: — Это твое видение мира, брат! Я понял, почему он просил обратить его. Мне это показалось бредом раненого! А твой любовник просто устал быть пищей. — Он прав, Лес! — новый голос Дэниэла стал глубже и звучнее. Но холоднее, со звоном хрустальных льдинок. Мы обернулись. Дэниэл сидел на каталке и улыбался. Новой улыбкой, в которой уже не было любви. — Я любил тебя, Лес, и единственное, что я мог дать тебе — свою кровь. Ты пил и уходил от меня счастливый, но у тебя была своя жизнь и свой мир, который я не мог постичь! Я с болью смотрел в такое близкое, но такое чужое теперь лицо, ставшее еще прекраснее в холодной неподвижности новой жизни: -Ты говоришь — любил! Это я любил! Я, как мог, оттягивал твое обращение! Не в силах отказаться от тебя, и не желая для тебя темноты и одиночества мира мертвых. Нашего мира, а отныне и твоего мира, Дэниэл. Мы все мертвы, Дэниэл! Только чужая живая кровь поддерживает в нас видимость жизни, только чужая любовь и эмоции отражаются и позволяют принимать их за свои чувства! Все ложь, Дэниэл, все ложь! И наши лаборатории на Антарктиде почти бесплодны! Обращенные, после принятия препаратов, навсегда теряют разум, но вместе с ним теряют и бессмертие, становясь опять людьми, но людьми безумными! — Какая злая ирония! Громадные средства направлены на создание конвейера по производству умалишенных! — смех в голосе Луи заставил меня замолчать. Я изумленно смотрел на смеющегося Луи, положившего руку на плечо улыбающегося Дэниэла. — Бедный Лес, я давно знал об этом, — сказал Дэниэл. Я с тоской и смятением слышал звенящую пустоту, в которой гулко раздавались слова: — Я видел твою веру в чудо, которому не суждено случиться, но не хотел разрушать твои иллюзии. А ты упорно отказывал мне в обращении. Кого ты видел во мне, Лес? Глупого мальчишку, безумно влюбленного в старого, правда, очень красивого, кровососа? — Луи, я когда-то называл тебя Сердцем Века, помнишь?— раздался печальный голос Армана. Долгий вздох слетел с его губ. Он склонил голову, безвольно опустил руку и перевел на меня темный, спокойный взгляд: — Так вот, я ошибался! Это Лестат — Сердце века! Пылкое, чистое, остающееся верным себе и своим мечтам. Он ошибался и будет ошибаться дальше. Всегда, в своей Вечной жизни. Но его сердце навсегда останется человеческим, ибо только Лестат всегда любит любовью настоящей, не отраженной. — Лестат, не плачь, мы такие, какие есть, но ты любишь нас такими, какими видишь. А мы любим тебя — твоей отраженной любовью.