Солянка

Кровь беззвучно просачивалась сквозь слои одежды и впитывалась в холодную влажную землю. Какаши полулежал, откинувшись на ствол невысокого дерева, а Сакура тихо и сосредоточенно пыталась залечить огромную рваную рану в его животе. Полосы печати постепенно исчезали с её кожи, а на лбу девушки выступили крупные капли пота. У Сакуры заканчивалась чакра, а джонин проклинал себя за допущенную ошибку. Какого чёрта она подалась в Анбу? Какого чёрта выбрала его своим наставником? И главное — какого чёрта он согласился? Какаши лежал на земле и чувствовал себя старым. Это было паршивое ощущение. Девушка сконцентрировала всё своё внимание на лечении, а ему хотелось погладить её по грязным от пота и спекшейся крови спутанным волосам. Хорошо, что он уже потерял слишком много крови, и руки его онемели, а то совсем стыда лишился. Подумаешь, один раз она пришла к нему после ссоры с Саске, и они всю ночь говорили по душам, пока Сакура не заснула на его плече. Она всё равно вернулась к мужу. Она возвращалась к Саске не смотря ни на что. И так всегда будет. Так что возьми себя в руки, старый дурак, и не выставляй на посмешище. Руки Сакуры уже еле светились зелёным, но Какаши чувствовал, что кровь перестала вытекать из тела и вновь циркулировала, где нужно. Значит, обошлось. Значит, и в этот раз выкарабкается. А это в свою очередь значит, что ещё рано для предсмертных признаний. Обессиленная девушка упала рядом с его распростёртым телом. Она закрыла глаза и глубоко дышала, стараясь побыстрее восстановить утраченную энергию. Какаши наблюдал за ней, скосив глаза. Он отмечал наметившиеся мелкие морщинки на лбу, вокруг глаз и у носа. Сакура была уже совсем не девочка, она вполне могла постоять за себя, а с печатью и вовсе становилась почти бессмертной. Так какой бес напал на него во время боя? Зачем кинулся закрывать своим телом? Она наверняка возненавидела его за это. А Какаши просто... Он просто испугался за неё. Он просто не хотел её потерять. Какой же он дурак. Неужели он стал настолько мягкотелым, что пара мгновений нежности со стороны молодой девушки могла так глубоко запасть в душу, чтобы затуманить разум на ответственном задании? И из всех знакомых женщин, это должна была быть замужняя бывшая ученица. Какаши чувствовал смертельную усталость. У Сакуры дела вряд ли были намного лучше, но им надо было убраться подальше от этого злополучного места. Джонин думал о том, каким образом наименее болезненно подняться на ноги. Точнее, после нескольких попыток пошевелить конечностями, цель сменилась на «хотя бы принять сидячее положение». - Я не гожусь для этой работы, - произнесла вдруг Сакура, и Какаши с ужасом осознал, что её голос надломился. Обернувшись, он заметил, как на грязных от размазанной крови и земли щеках девушки образовались две чистые полоски, идущие из-под ресниц. У джонина ёкнуло сердце: он не видел слёз девушки с того дня, когда Саске вернулся в деревню. Не открывая глаз и не дожидаясь ответа, девушка продолжила: - Я думала, что справлюсь, я хотела быть... - она проглотила комок в горле, - Но я ведь не такая, верно? Я не могу так хладнокровно, не могу ничего не чувствовать. Я не могу быть кем-то другим, - на последней фразе Сакура открыла глаза, и на секунду Какаши показалось, что девушка говорит не только о службе в Анбу. Тысячи вопросов стремились спрыгнуть с его языка, но ведь ей нужно было совсем другое. - Быть такой, какая ты есть, вполне достаточно, - прошептал мужчина, отведя глаза от её лица, чтобы ненароком не добавить что-нибудь вроде «И я восхищаюсь тобой». - Достаточно для чего? - тоже перейдя на шёпот спросила девушка. Тихо прокряхтев, Какаши пожал плечами: - Для счастья, наверное. Сакура шумно выдохнула, будто, ожидая его ответа, она задержала дыхание. Джонин уже не знал, к чему в действительности был этот разговор, но надеялся, что смог ей хоть чем-то помочь. Сакура первая встала на ноги, и начала аккуратно, чтобы не разбередить рану, помогать ему подняться. Скрипя зубами, сжатыми, чтобы не кричать от боли, мужчина думал о том, что он, возможно, тоже больше не годится для этой работы.