*****
Себастиан едва успел зайти в квартиру, захлопнуть за собой дверь и тяжело прислониться спиной к стене, как благословенная, долгожданная тишина треснула и скукожилась, словно испугавшись назойливого звука телефонного звонка. Экран обречённо высветил отвратительно жизнерадостную морду. Себастиан обречённо выдохнул и решил вызов всё-таки принять. От греха. — Ты звонишь, — мрачно констатировал и без того очевидный факт Себастиан, сползая по стене и усаживаясь прямо на полу. — Ага, я закончил все свои дела и поменял билеты. Никогда ещё так быстро не работал. Буду сегодня. — энергично, почти без пауз протараторил Крис. — Как твое интервью? — Скучно. Утомительно. Предсказуемо, — Себастиан пожал плечами и переложил телефон из одной руки в другую. — Кому вообще нужна современная литература, кроме таких же литературных задротов, особенно, современная поэзия? — Мне. Я люблю твои книги, — темп речи Криса замедлился, а голос ощутимо потеплел. — Это был риторический вопрос. К тому же, ты не можешь быть объективным, ты тащишься от всего, что я делаю, — философски заметил Себастиан. — Ну что опять? — мягко поинтересовался Крис. — Люди, с которыми я сплю оказались закономерно интереснее, чем моя книга и чем я сам. Ничего нового. Ничего такого, чего я бы не ожидал. Ты очень мне нужен, чтобы вытрахать из меня всё это недоразумение, — сообщил Себастиан, доверительно понизив голос на последней реплике. — Понял. Сделаю всё, что в моих силах. Постараюсь поспать в самолёте. Расчетное время прибытия 23:15. Закажешь еду? — Без проблем. Тайскую? — Да. Так что, тебе задавали неудобные вопросы? — в ласковые, тёплые модуляции вплелась лёгкая, добрая ирония. — Ха, — невесело усмехнулся Себастиан и устало потёр переносицу двумя пальцами. — Пытались. И я бы очень удивился, если бы смогли. Возможно, даже предложил бы ей выпить после. Но она была скорее плохо воспитана, чем профессионально бестактна. — Наговорил бедной девочке обидных двусмысленностей? — весело предположил Крис. — Вот получим предварительный вариант и узнаем. Я запретил отдавать статью в печать без моего подтверждения. Или твоего. И очень подозреваю, что не напрасно. — Хочешь, пойду с тобой на автограф-сессию? — вдруг предложил Крис. — Ааа…я ещё на прошлой неделе сказал, что тебя не будет, потому что у тебя натурные съёмки в каких-то непролазных ебенях. И вообще. — То есть, не хочешь? — Ты будешь заёбанный, — попытался возразить Себастиан. — Ты тоже. Я тебе обещаю, — без раздумий отмел возражения Крис. — Но не восьмичасовым перелётом. — О! Я тут подумал… — в голосе Криса появились опасные, тягучие интонации непрошеной инициативы. Себастиан закрыл глаза и как наяву увидел, как полные, красиво очерченные губы Криса растягиваются в ленивой, самодовольной улыбке. Увидел гораздо лучшее применение этим губам. И вернул себя в реальность титаническим усилием воли. — Не надо. — Объявили посадку на рейс, — звук как будто бы отдалился, перекрываясь усилившимся шумом аэропорта. — Не вынуждай меня портить истерикой прекрасный, и, кстати, ещё даже не начавшийся секс! — Не вздумай. Люблю тебя. Мне пора. Себастиан медленно и предельно аккуратно опустил замолчавший телефон на пол. Оттолкнул от себя ногой и с силой приложился затылком о стену. Стена, кажется, полностью разделяла все его противоречивые эмоции по этому поводу.*****
Утро пришло внезапно. То есть, утро наступило совершенно закономерным образом, неизбежное, как расстрел. Себастиан сел в кровати, с нежностью посмотрел на спящего Криса и, на всякий случай, к чертовой матери отключил его будильник. Внутренний голос ехидно, но всё-таки дружелюбно намекнул, что эта жалкая, отчаянная попытка избежать неизбежного аукнется ему, как и все предыдущие, включавшие мрачную иронию, весьма изобретательный минет и даже неоспоримые аргументы. Крис, как обычно, в своей неподражаемой манере, принципиально не хотел понимать намёков, талантливо делая вид, что считает продуманный внутренний саботаж чредой случайных, нелепых совпадений. Эта его показательная, временами граничащая со слабоумием непрошибаемость, вызывала в гибком от природы и внимательном и осторожном от всего остального Себастиане непреодолимое желание посветить фонариком ему в ухо. Но что-то подсказывало, что этот эксперимент не приведет к предсказуемым результатам: Эванс, к счастью или нет, определенно не был тупым. Не был и из тех, кто пробивает лбом любые препятствия на пути к цели. Но был очень, очень сосредоточенным в своём стремлении любой ценой причинять добро. В его картине мира никаких препятствий просто не существовало. Себастиан с трудом отогнал от себя идею поехать на метро, почувствовать себя частью потока, растворяя собственные сомнения в чужом, обезличенном равнодушии. Или начать день с виски. Тройной, пожалуйста, безо льда. Над высокими стеклянными дверями книжного магазина болтался баннер, буквы на котором складывались в его имя, фамилию и название книги для всех, и известный императив о забытой надежде для него лично. Вход был заявлен свободный, но ажиотажа не предвиделось. Так что всё ещё могло пройти быстро. Нет. Не стоило так откровенно врать себе, быстро не могло. Хорошо, впрочем, тоже вряд ли. Безболезненно. Будем, надеяться, что безболезненно. Не то что бы Себастиан не был благодарен, кхм, почитателям своего, кхм, таланта. Был. Но все эти встречи с этими самыми почитателями никогда не давались ему легко. Слова давались. Но одно дело, писать всякую херню и совсем другое после этого смотреть людям в глаза. Нет, у него не было проблем ни с людьми, ни с глазами. У него, честно говоря, не было вообще никаких проблем, даже завалящего творческого кризиса с ним ни разу не случалось. А вот у людей почему-то после этого начинались. Все эти визги-писки вообще и повышенное внимание к его скромной особе, в которой он, хоть тресни, в упор не видел самостоятельной художественной ценности, в частности. Специфическая и, пожалуй, самая неприятная чёрта общества потребления: если то, что ты делаешь, хотя бы косвенно относится к чувствам, или, вообще никогда не дай Бог, сексу, в массовом сознании ты становишься не только поставщиком будоражащего контента, но и неотъемлемой частью этого контента. Здравствуй, фансервис, да иди ты нахуй. Он, в принципе, был общительным и в меру открытым парнем, но, во-первых, привычно оберегал комфортный для себя уровень приватности всё-таки своей жизни, а, во-вторых, технически не считал все это безумие частью своей работы. Да и делал то, что делал не ради чего-либо, а потому что не мог не. Стоило бы, наверное, хотя бы раз взять на себя труд и объяснить сразу всем разницу, между прототипом, лирическим героем и, собственно, автором. Но, совершенно при любом взгляде на всех этих невозможно юных, хрупких, восторженных девочек и мальчиков с такими сияющими, что больно смотреть, глазами, возникало стойкое желание поговорить о вреде наркотиков и безопасном сексе, а не об особенностях литературы, как таковой. Вот и сейчас все эти глаза зажглись как по команде, руки хищно потянулись к телефонам, шеи вытянулись, а плечи напряглись в нетерпении вставших на след борзых. Себастиан сглотнул, нашел глазами своего агента и обезоруживающе, лучезарно улыбнулся, открывая свой экземпляр книги с заботливо наклеенными в лучших местах цветными стикерами.*****
Крис появился за пятнадцать минут до перерыва, когда Себастиан уже почти успел перестать думать об этом. Спокойный, как человек, знающий ваш самый грязный секрет. И незыблемый, как скала. Одетый в серый костюм, белую рубашку и безупречно подобранный галстук. Улыбаясь лучшей из своих улыбок, притягивая все взгляды и распространяя вокруг себя ощутимые волны золотого сияния. Себастиан временами всерьез пытался отыскать ту самую кнопку, превращающую тёплого, домашнего, расслабленного Эванса в этого шикарного, стопроцентно уверенного в себе мужика, рассекающего людское море подобно круизному лайнеру. Вспоминал. Выдыхал. И злился на себя ещё больше. В перерыве Себастиан судорожно курил, откинувшись затылком Крису на плечо, и изысканно, заковыристо матерился. Чтение выбранных публикой, и ожидаемо не совпавших с выбранными им самим, фрагментов только закончилось, и далее ожидалась вторая часть, собственно, она же, по существу, раздача автографов. В каком-то смысле она была проще первой, но именно во второй толпа распадалась на отдельные лица, абстрактные слушатели становились живыми людьми, и с каждым из них следовало установить какой-никакой контакт. — Иногда мне хочется послать все к херам на середине и сбежать куда-нибудь в Вегас, — сказал Себастиан, кольцами выпуская дым и лениво наблюдая, как они расширяются и тают в весеннем воздухе. — Или в пустыню. Определенно. Там хорошо. — Вегас в этом отношении переоценивают. И ты плохо переносишь жару, — флегматично отозвался Крис. — А знаешь, что не переоценивают? — Он вытянул у Себастиана из пальцев сигарету, глубоко, со вкусом, затянулся и вернул обратно. — Поддержку семьи. Себастиан мечтательно прикрыл глаза, ощущая спиной, как горячие, уверенные пальцы выводят спирали и завитки у него под рубашкой. — Это ты так пытаешься сказать, что вечером я смогу выбрать массажное масло? — Нет, — хмыкнул Крис ему в волосы. — Это я так говорю, что послезавтра приезжает мама. Она по тебе соскучилась. Себастиан вздрогнул, качнулся вперёд, потерял равновесие и опёрся ладонью о стену. — За-е-бись, — по слогам прошипел он сквозь зубы. — Не пойми меня неправильно, но какого хуя? — Ну, она же мама. Волнуется, — как что-то совершенно очевидное произнес Крис, прижимая его к себе как было. — Нет, какого хуя ты говоришь мне об этом сейчас? — гнусное подозрение шевельнулось в его душе и тут же разбилось о совершенно логичный и такой же бесполезный ответ. — Мы созванивались утром, уже после того, как ты ушёл, — с той же интонацией уточнил Крис. Себастиан выдал странный, короткий звук, что-то среднее между тихим, отчетливым «блядь» и беспомощным, обречённым «мяу» и стукнулся затылком о плечо Криса. Потребность биться головой о твердые поверхности скоропостижно входила в привычку. Крис следил за ним из угла с видом победителя и чувством выполненного долга. Пальцы Себастиана не подрагивали, не сжимали ручку до белизны. Он улыбался, не задумываясь шутил, доверительно наклонялся к собеседникам и остроумно отвечал на любые вопросы. Никакой тревоги, ни малейшего напряжения. Только звенящая лёгкость, по опыту являющая предвестницей преинтереснейших событий. Коби подошла к нему неслышно, материализуясь из пустоты, как всегда это делала и благодарно сжала пальцами его ладонь. — Не знаю, что ты ему сказал, Эванс, но это сработало, — отметила она. — Он в ярости, — ухмыльнулся Крис. — Думаю, прямо сейчас планирует какую-нибудь особо изощренную месть. У него нет времени рефлексировать. — О. — усмехнулась, в ответ Коби, окидывая его взглядом и поправляя на нем галстук. — Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствую тебя. Думаешь, оно того стоило? Крис внимательно посмотрел ей в глаза. — Оно всегда того стоит.