***
Стоило Осаму выйти на улицу, как мозг начал медленно, очень медленно проясняться. В сердце не осталось никаких добрых чувств к бывшему ученику. Не считая раздражения, конечно. Что на него нашло? Акутагава сказал, что не помнит, как убивал. Кто-то заставил его. Этот кто-то мог заставить Дазай относиться к Рю «чуть» лучше. То есть как влюбленному психопату. Но кто? И зачем? Все усложняется. Теперь его впутали в это дело основательно. Не важно, кто делает это все. Важно — кто отдает приказы и руководит всем из тени. Список врагов Дазая слишком велик, но в самом верху находится имя Достоевского. Хоть он и позволил себя посадить он что-то задумал. Что-то страшное. И детектив оказался в эпицентре этого чего-то. Самое время сделать свой шаг. Как только Дазай пришел в офис Вооруженного детективного агентства, то сразу был вызван на ковер к своему начальнику — Директору. Подозревая, о чем пойдет разговор, Осаму напустил на себя маску безразличия и включил дурачка. Нельзя допустить, чтобы убийства вылезли наружу вот так, и именно сейчас. Дерьмо случается, но это не повод терять работу. Но Фукудзава наверняка осведомлен об этом инциденте. Подозревает ли он Осаму? Директор умен. Юкити сидел в своем кабинете в ожидании своего подчиненного. Он выглядел спокойно и сурово одновременно, впрочем, как и всегда. Этот взгляд не испугал Дазая, но почувствовал он себя чуть более паршиво, чем до прихода на работу. Их гляделки длились всего пару минут, которые показались Осаму целой вечностью. — Вы что-то хотели, Фукудзава-сан? — голос был спокоен и расслаблен, как и сам детектив. — У меня есть для тебя работа, Дазай. Пару дней назад на одном складе были совершены убийства, в которых подозревается твой бывший ученик и коллега, Акутагава-кун. Осмотрите склад вместе с Ацуши-куном, хорошо? Даже Осаму под этим ледяным взглядом было крайне не по себе, поэтому отказать он не мог, даже если бы захотел. А если бы начал отказываться, Фукудзава бы догадался, что детектив что-то скрывает. Хотя, наверняка он уже все знает, а сейчас не хочет подставлять своего сотрудника. Стало неловко перед Директором. — Мы съездим на этот склад, — Дазай коротко кивнул, — могу я узнать адрес? Директор двумя пальцами подал своему сотруднику бумажку с адресом, затем сложил руки в замок и поставил на них подбородок. Суицидник понял намек и с легкой усмешкой поспешил удалиться. Дело принимает интересные обороты.***
На пути к складу детектив заметил, что желтые ленты уже убрали, людей поблизости не было, а прошло всего два-три дня с момент убийства. Видимо, посмотрев видео, полиция узнала, кто убийца, и решили, что тщательное следствие проводить не обязательно. Войдя в одноэтажное здание, Осаму прошелся по центру склада, осматривая кровавые следы на полу и стенах. Вчера так же выглядел полицейский участок. А ведь можно было просто прийти в полицейский участок и законным путем изъять оригинал видео… Детектив только сейчас об этом подумал, что было странным. Можно было обойтись без массового убийства. Тогда почему он придумал этот глупый план проникновения ночью? Что-то не сходится. Он вспомнил, как вчера к нему кто-то прикоснулся в участке. Потом приказ. Почему он не аннулировал способность этого эспера? Это была способность? Или Дазая нарочно пытаются навести на ложный след? Если кто-то, а может и этот же человек, касался его раньше? Что заставить отправиться в участок. Но он был и в участке, какой смысл идти и проверять самому, если можно было сразу приказать пойти в участок и устроить массовое убийство? Здесь может быть несколько вариантов, и один из наиболее вероятных – неуверенность в собственной способности. Либо их враг – совсем юнец, либо обрел способность совсем недавно. Невольно вспомнился Акутагава. То, каким упрямцем он был во время своего обучения. Он знал, на что способен, слишком полагался на свою силу, был самоуверен и не знал, когда следует остановиться. Он не до конца контролировал своего зверя, но никогда бы не отправился проверять действие «расёмона», потому что считал себя выше этого, а свою работу безупречной. Нынешнему врагу недостает самоуверенности. Хорошо это или плохо? Раз он отправился в участок, значит, серьезно относится к своей работе. Он новичок, который хочет быть полезен. Осаму отчаянно пытался вспомнить, как кто-то мог бы коснуться его за день до вторжения в полицейский участок, но ничего не припоминал. Может ли быть, что прикосновение никак не влияет на работу способности и все это спланировано для того, чтобы запутать его? Акутагава помнил, как его коснулись, Дазай тоже это почувствовал, но если этого не было на самом деле? Этот эспер превосходно умеет капаться в чужих мозгах. Возможно, его не было в тот день в участке. Возможно, он не прикасался ни к Рюноске, ни к Дазаю. Возможно это всего лишь злая шутка, хорошо спланированная попытка увести следствие в другом направлении. В каком случае это имеет смысл? Если детектив пытается раскрыть дело. И если кто-то знает, что он пытается. Проблема в том, что Дазай взялся за это дело, чтобы помочь бывшему ученику, а кто-то заранее знал, что так и будет, когда подстраивал массовое убийство на складе. В данный момент единственный враг, который мог додуматься до такого, сидит в тюрьме. Должен там сидеть. Возможно, все еще сидит. Надо встретиться с Сакагучи, чтобы удостовериться в своей правоте или неверности собственных суждений. Из высокой кучи ящиком, поставленных друг на друга, вышла невысокая фигура в черной шляпе. Дверь склада медленно закрылась. Похоже, его здесь ждали. Стало темно. — Сколько лет, Чуя. Ты все-таки выбрался из книги? Убивал до тех пор, пока не понял, что это бесполезно и надо искать другой выход? — Осаму поднял уголки губ вверх, помахав бывшему напарнику забинтованной рукой. — Заткнись, мумия. У меня есть к тебе дело, — начал Накахара, смерив суицидника недовольным и слегка раздраженным взглядом. Не успел начать разговор, как Осаму его выбесил. Он долгие месяцы пытался найти убийцу в книге По, этого чокнутого писаки… Сначала он убивал людей, потом пытался использовать логику, потом снова убивал, но вновь и вновь возвращался к начало. День за днем он пытал этих написанных маньяков, чтобы выяснить, кто же в этой истории злодей. Невольно на ум пришла мысль, что Дазаю хватило бы и четверти часа, чтобы все понять и выбраться из книги. От этого умозаключения все вокруг начало бесить еще с большей силой. — Слушаю, — склонив голову набок, детектив и не думал прекращать улыбаться. Гнусно так улыбаться. — Ты знаешь, где Акутагава? — Нет, а должен? — выражение лица все еще остается неизменным, а сам Дазай расслаблен до невозможности. — Босс говорит, что если он не явится в течении следующих двух дней, то Мори-сан будет вынужден объявить его предателем Мафии. — А мне-то что? — Ты знаешь, как мы поступаем с предателями. И ты жив лишь потому, что от тебя все еще может быть хоть какой-то толк, — буквально выплюнул Чуя, озлобленно смотря в спокойные глаза бывшего напарника, который смотрел на него с безразличием. — Не понимаю, чего ты хочешь от меня, — Осаму пожал плечами. — Он твой ученик. Ты подобрал его умирающего от голода из трущоб и привел в Мафию, сделал своим подопечным и издевался над ним, а потом бросил. Хоть раз прояви великодушие по отношению к этому мальчишке. Хоть раз не будь мразью, Дазай. И помоги ему, наконец. Босс не хочет, чтобы мафия вмешивалась. — Если Мори-сан не хочется вмешиваться, то почему должен я? — Дазай засунул руки в карманы, смотря на Чую с усталостью на лице. — Потому что ты ответственен за него. Гин беспокоится, по Мафии пронеслись волнения, все ждет, что будет дальше. В другой ситуации Накахара не стал бы все это говорить, но мальчишку и правда было жаль, как и его сестру. Парень сжал кулаки и с упрямством посмотрел в карие глаза детектива. В его глазах был вызов. И Чуя готов был принять его. Но не сейчас. — Помоги ему, потому что кроме тебя некому. И передай ему это, — проходя мимо Осаму, мафиози вложил ему в карман плаща старый телефон-раскладушку, затем направился на выход. Двери перед ним раскрылись, но Дазай все равно не поворачивался, так и стоял спиной к уходящему напарнику. Кому он это должен?...***
Высокая фигура в бежевом плаще была замечена на мосту Йокогама Бэй. Что он там делает? Впрочем, это не так важно, у Рэйдена есть приказ от самого босса – убрать с пути Дазая Осаму. Этим парень и займётся сейчас. Плавной походкой высокий брюнет примерно такого же роста, как суицидник, перешёл дорогу и, подойдя к тому, остановился по левую сторону от шатена. Он видел его не так давно, в участке, но поменялось освещение, вечерело, поэтому на улице было еще светло, а солнце только начинало садиться за горизонт, которого, разумеется, не увидишь в таком большом городе, как Йокогама. Поэтому Рэйден ориентировался на плащ и прическу. Ему повезло, что Дазай сейчас здесь один, наверняка размышляет над ситуацией; рассматривает каждую деталь, улику, факт, но постоянно возвращается к началу и смотрит на картину в целом. Многие забывают смотреть на полную картину, считая, что детали важнее, но без цельного представления ситуации ничего не понять. — Потрясающе красивый закат. Вам так не кажется? В такие моменты понимаешь, что стоит почаще ценить то, что у тебя есть. Иначе рано или поздно все исчезнет. Разве я не прав? Поправьте меня, если я где-то ошибся. — Мир очень изменчив, как и все люди, — ненавязчиво ответил Осаму, заправив вылезший уголок бинта на левой руке внутрь, после посмотрев на внезапного собеседника. Несмотря на легкую улыбку, вполне доброжелательную, лицо было непроницательным, ни один мускул не был напряжен. И в глазах не было ничего, совершенная пустота, лишь отражение Дазая, — будто кукла, которую удерживает в этом мире лишь умелый кукловод, дергая за нити. Безвольный, бесхарактерный человек. Он не понравился Осаму. Но улыбка выглядела действительно как настоящая, искренняя. И будто вновь кукловод дернул одну из лесок — шатен наклонил свою голову и посмотрел вниз, на гладь воды, которая была слишком далеко, внизу, он подошел к самому краю моста и начинал рассуждать вслух: — Это река такая славная. В ней, наверняка, очень холодно, и при погружении наверное сведет приятной судорогой все тело. Рэйден не поверил своим ушам. Он еще не применил свою способность, он почти ничего не успел сказать, а этот парень уже готов сброситься с реки! Босс был прав — суицидальные мысли занимают всю его голову, не позволяя увидеть целую картину. Рэйден ошибся, когда подумал, что Дазай умен и очень сообразителен, а с интуицией у него и вовсе проблемы. Он разочарованно посмотрел на своего собеседника и сменил улыбку на задумчивый взгляд. Затем сделал еще шаг и положил руку ему на плечо. Дазай удивленно поднял голову, замер и внимательно прислушался к словам незнакомца. — Мой друг, не хотите ли вы это проверить? Думаю это бесценный опыт. — Странная ухмылка сопровождала хитрый взгляд, коим был награждён эспер. Заметив пустой взгляд карих глаз, в котором отражалась вся сущность человеческой жизни — бессмысленное существование — Рэйден отошёл в сторону, чтобы сделать один очень важный звонок. — Передавайте привет Рюноске, и пожалуйста, будьте к нему милосерднее, — он повернулся полубоком к детективу, а затем начала набирать знакомый номер, — Я все сделал, босс. Рыбка в реке. Он вам больше не помеха, — на заднем фоне послышался характерный звук падающего в воду тела — Осаму, пораскинув мозгами, перепрыгнул через ограждение, после облокачиваясь на пустоту, и отдался короткому полету в реку. Ещё один плюс в нашу копилку заставленных дел. Прыгать в реку, а это должно быть забавно. — Не стоит недооценивать Дазая. Он настолько «удачлив» в своих самоубийствах, что очередное погружение под воду будет напоминать ему больше о холодном душе, нежели об утоплении. Уходи оттуда и избавься от телефона, — сухо договорил парень по ту сторону связи. Следом послышался еще один «бульк» — Рэйден бросил в реку свой телефон. Повесив трубку, сидящий за столом Федор посмотрел в окно. Все только начинается. Он вышел, а Дазай сядет на его место. Тогда он больше не будет путаться под ногами Достоевского, которого сейчас интересует только поиски книги. Если детектив умрет, во что Федор категорически не верил, мальчик-тигр будет уязвим, что позволит Достоевскому беспрепятственно выкрасть его, когда книга окажется в его цепких пальцах. Но Дазай выживет. И наверняка все поймет. И это лишь отвлечет суицидника от истинной цели, истинного врага, который, как и всегда, стоял в тени сцены и руководил оттуда своими тряпичными куклами. Это позволит выиграть ему время. Осаму пойдет по неверному пути, и Достоевский сможет осуществить свой план. В этом ему помогут новые куклы. Дазай летел вниз, не понимая, почему он это сделал и что вообще произошло. Он не раз и не два прыгал с этого моста, но никогда ранее не чувствовал этого опустошения внутри. Обычно Осаму долго думал о причинах и своих желаниях, потом прыгал, это было для него особым ритуалом, как для людей бывает ритуалом курение. Не всем нравится вдыхать этот дым в легкие или задыхаться от него, но для многих уже вошло в привычку зажигать сигарету и смотреть, как она тлеет, осыпается, словно чья-то жизнь. Быстрая и бессмысленная. Но сейчас он ни о чем не о чем не думал и не помнил, как прыгнул с моста. При ударе о водную гладь Дазай почувствовал легкую, но неприятную боль, и жжение, покалывание по всему телу почти сразу. Одежда облепила его тело, а плащ путался в ногах, мешая двигаться. Было холодно, мерзко, неприятно. Осаму никогда не замечал, что так неприятно тонуть под метрами ледяной воды, сегодня что-то произошло, вечер начался как-то иначе. Или не только этот вечер. Все стало иным в ту ночь, когда Акутагава появился на пути к его дому. Мысль об ученике ударила суицидника в голову, мешая ему оставить раздумья позади и смириться со своей судьбой. Сегодня у него не то настроение, сегодня он не хочет умирать, дома его ждет его пес, который даже из квартиры выйти не может. А еще на него повесили убийство, много убийств. Дазай попытался выплыть на поверхность, но это было трудно: одежда стала в разы тяжелее, плащ мешал двигаться, а от холодной воды ноги начало сводить судорогой. Воздуха больше не хватало, рефлекторно детектив открыл рот, чтобы вдохнуть воздуха, но в рот попала вода. В ушах стоял гул и какой-то шум от воды, горло начало жечь. Осаму шел ко дну. Глаза закрылись. Страха не было, как не было никогда. Было лишь умиротворение.