Вдали от звёзд

       — Я не хочу тебе врать. Не хочу дарить глупых надежд или кормить обещаниями. Пойми, в этом мире есть вещи, которые не зависят от нас. Все на свете не может складываться только так, как хочешь ты. Понимаешь?        — Я понимаю.       «Может, она намного, намного мудрее меня. Она отпускать умеет так, словно отпускала миллионы раз. А я… мальчишка-идиот, готовый разреветься в любую минуту…»       У Ариэль глаза такие серьезные, что странные мысли лезут в голову. Сколько лет живут русалки? Она, возможно, бережно хранит тайны древних миров, она о жизни знает больше, чем самый гениальный представитель рода человеческого.        — Прости. Я должен попросить прощения. Я не могу сказать тебе, что всегда буду рядом, потому что это будет по-настоящему грязным враньем. Прости. Прости, если говорю с тобой грубо или вроде того… Зато это правда. Ты разобьешься вслед за разбитыми мечтами. Уж поверь, я то знаю.        — Я понимаю, — повторяла она. Маленькая русалочка. Девочка, разлученная с опасным, но таким интересным, манящим миром людей.        — Я все понимаю, Джим.       Когда тебя зовут по имени, есть в этом что-то… что-то невероятное. Этого так просто и не объяснишь. Особенно если впервые зовут по имени. И совсем без опаски, смело… да к тому же ласково-ласково. Это нечто трогательно хрупкое, неуловимое, почти что интимное. Будто близки вы невероятно, обжигаетесь теплом друг друга.       Он такого не чувствовал еще ни разу. Даже когда неумело, но пламенно, настойчиво целовал в губы.        — Ты, наверное, думаешь, что я совсем глупенькая. Не бойся, все будет в порядке. Ты все равно будешь со мной. Навеки.       «Звучит как самая слезливая девчоночья сказка…»       И тут Джима как будто острой-острой иглой всего пронзило. Да, избежал он глупых историй о том, сколь опасны для искателя приключений морские девы. Но… грубое чутье бывалого путешественника все-таки о себе знать дало. Первое правило (и самое до смешного простое): не доверяй незнакомцам, парень. Кто знает, что вообще из себя представляют эти… эти… люди-рыбы?..       Ариэль улыбалась. Но не было в этой улыбке ни коварства, ни жестокости, даже умело скрытой. Джим хорошо разгадывал людей. Это была все еще прежняя милая, ласковая, чудная Ариэль. Со своей прежней детской улыбкой.       Свои подозрения он задушил, не дав им грязью залить то доброе, светлое, ужасно важное, что связывало их — таких разных, но чем-то похожих. Космического бродягу и девочку-рыбку.       Ариэль улыбалась.        — Я не забуду тебя, Джеймс Плеядус Хокинс… Джим… Буду смотреть на небо и вспоминать о тебе. Смотреть на звезды и думать о том, что ты где-то там бороздишь небесные просторы. Капитан своего корабля.       Ариэль смеялась звонко-звонко.        — Не заставляй меня сейчас размышлять о грустном. Я так не хочу. В конце концов — сейчас ты здесь. И так будет еще долго-долго-долго.       Джим не решался улыбнуться в ответ. Он не шептал слова любви, потому что черт знает, что это такое было — любовь ли, влюбленность, таинственные русалочьи чары, что обволакивают с головы до ног. Может, больше, чем даже любовь. Они нашли друг друга. Он нашел самого себя. Его, отважного космоплавателя, не ласкал так вольный ветер, как тонкие пальчики робкой русалочки. Джим просто чувствовал жизнь, чувствовал себя живым и живым то нежное существо, которое сжимал в объятиях. Он от этого чувства пьянел и отчаянно хотел большего, мечтал о том, чтоб душа не останавливалась, продолжая свой полет.       Ему было просто плевать на то, что там происходит в мальчишеском еще сердце. Распутывать клубок загадок из собственных переживаний и бессвязных мыслей ему хотелось меньше всего…       Ах нет, постойте. Меньше всего… меньше всего хотелось сделать наконец глубокий вдох и выпалить, чувствуя, как идиотское сердце дает трещину, что вообще-то корабль отплывает завтра. Новое плавание, новые города — пока не надоест. А потом — прости-прощай, древняя, скучная Земля. Здравствуй, открытие новых миров! Пусть прославлены будут шаги в неизведанное! Да здравствуют романтики, которым на месте не сидится, которые яростно рвутся в самое пекло!       Приветствуем тебя, свобода...       …и прощай, маленькая Ариэль.       Самая лучшая девочка целой Вселенной. Прощай, милая. Твой звездный мальчик слишком любит свободу. Свобода — вот единственная его возлюбленная, за которую и жизнь отдать не жалко. И отдаст ведь однажды. А ты будешь ждать, верить, что он вернется к тебе. Мечтать не о принце, как следовало бы, а о юном негодяя, у которого тоже ведь ветер в голове, как и у тебя.       И все же Ариэль умная. Она не станет рыдать и мучить себя напрасно. Джим не зря ведь не видел еще жемчужин-слезинок. Она умная, сильная. Будет самой верной — куда там до нее героиням любовных баллад. Ариэль — романтик. Одна на миллион. Теплая, улыбчивая звездочка.       Ариэль будет ждать. Она за кораблем бросится вместе со стайкой резвых дельфинов — русалочкиных друзей-приятелей, не жалея изумрудно-чешуйчатого хвостика понесется вслед за быстроходным судном, бесстрашно рассекая волны. А когда устанет наконец, остановится, отбросит с глаз хорошенькой ручкой медный локон и помашет ладошкой на прощание. Нимало не заботясь о том, что ее могут заметить, а это, как мы знаем, весьма и весьма опасно.       Возможно, права русалочка. Джим будет жить в ее сердце, а потом они, быть может, действительно встретятся. Ариэль смотрела в будущее, где он был настоящим капитаном в белоснежном кителе. Весь увешенный орденами… но по-прежнему юный, с сияющими огоньками в глазах. Всегда готовый к опасным приключениям — лишь только позовите.       И Ариэль. Ариэль, что спускается по мраморной лестнице великолепного дворца. Легко ступают ножки в изящных мягких туфельках. И вот тогда-то, в ответ на исполненное восхищения «ваше высочество», она задорно откликнется:        — Капитан?       А пока «капитану» было всего шестнадцать. И под взглядами озорно улыбающихся звездочек, что смотрели с небес, он осторожно целовал ту, которая была лучше всех принцесс этого мира. Потому что мечтать умела как никто другой.