Вдали от звёзд

      Он ни разу не просил ее спеть.       Не знал, конечно, что у маленькой русалочки голос звонкий, чистый; такому любая юная певица позавидует. Не знал, что обитатели всех морей и океанов с огромной радостью спешили на подводные концерты, чтобы услышать дивное пение сестриц-принцесс. И, разумеется, не мог даже представить себе, что именно Ариэль, безрассудная Ариэль — ветер в голове, его Ариэль была жемчужиной, звездочкой, молодым дарованием королевских кровей, лучшей из лучших, примадонной морской оперы.       Нет, для него она была просто Ариэль. Без всяких тайн и загадок, без чарующих русалочьих песен, без жемчужных ожерелий, какие, наверное, носят принцессы не только земные, но и морские, и без короны, усыпанной драгоценностями. Просто Ариэль. Девочка, которой надо было бы родиться мальчишкой, причем мальчишкой человеческим. Она бы в кровь разбивала коленки, пытаясь новые высоты покорить, она бы на ногах проводила весь день, это уж точно; с обезьяньей ловкостью путешествовала бы по ветвям высоких деревьев и, быть может, по корабельным снастям. Она так и рвалась навстречу приключениям. Джим бы в плавание ее с собой взял — будь она человеком, конечно же. Научил бы всему, чему сам научился у мудрого старшего товарища, что даже самой темной ночью шлет привет, улыбаясь огоньками звезд. Джим готов был показать этой девочке-сорвиголове космос. Даже подарить кусочек, пусть и ревниво называл он усыпанное звездами небо своим… но только ли своим?..       Он прекрасно понимал, что обещать было нельзя. Невозможно. Не унестись навстречу созвездиям, если ты сама — наполовину рыбка, хоть ты сто или даже тысячу раз истинный романтик. Но удержаться от обещания тоже было невозможно.       Никто никогда еще не слушал его с таким вниманием.       Джим неустанно повторял: «Рассказчик из меня так себе, ты уж прости». Но увлекался, говорил-говорил-говорил, забывая и о смущении, и о том, что вообще-то не особый он охотник поговорить с кем-то по душам.       «А может, раньше всем было плевать. Вот и все».       Да, Ариэль не просто лучшая слушательница… единственная. По-детски трогательно раскрыт рот, а в глазах… черт возьми, Джим готов был поклясться, что в ее глазах он видел звезды. Настоящие. И зажигал их именно он.       Серьезные взрослые люди (или те, кто лишь хочет таким казаться) при знакомстве часто совершают непростительную ошибку, стремясь у нового друга выпытать все и вся. Откуда родом? Есть ли семья? О, превосходно, а не расскажете ли поподробнее? Одни выспрашивают с мнимым интересом — только бы показаться учтивым, внимательным. Другие словно хотят изучить тебя до мелочей… и даже страшно становится: ну зачем им все это знать, зачем? Будто за улыбающейся маской таится вор, что мечтает выкрасть твои секреты. Джим терпеть не мог и тех, и других. Порой приходилось обрекать себя на одиночество, но в таком случае он дерзко заявлял сам себе, что мир лицемеров ему невыносим, а он, Джим, вообще-то заслуживает большего. Он блуждал в поисках человека, настоящего человека, что вопросов лишних задавать не будет, а понимать будет уже по глазам, по едва заметной искорке во взгляде. Человека, которому хочется доверить душу, а не скупые сведения вроде собственного возраста, подробного рассказа о месте учебы (к дьяволу эту Академию!) или же «увлекательных» фактов из области генеалогии. Он искал человека своего, не отдавая себе в этом ясного отчета. И нашел. Правда, не совсем человека…       Нет, он не влюблялся. Влюбиться легко. Найти верного друга сложнее. Во все времена было сложнее.       Джим по-прежнему миллионным расстоянием был разлучен с родными звездами — старыми товарищами. А рядом-рядом вспыхнули новые. Юные, мечтательные. Сияющие детским беззаботным счастьем. Кристально-чистые.       Рядом-рядом. Близко-близко. Ничтожное совсем расстояние в несколько дюймов. Преодолеть его не составит труда: надо только наклониться… и вот они — звездочки в глазах маленькой Ариэль.       Внутренний голос нашептывает правила игры. И не отмахнешься от него ведь. Это глупо, неправильно, сентиментально и вообще недостойно сурового революционера-романтика, закаленного в боях, воспитанного головокружительными путешествиями по чужим мирам.       «Я просто идиот», — отмечает про себя Джим. Но с собой поделать ничего не может.       Повинуясь этому проклятому настойчивому голосу, гордый романтик все же наклоняется и целует алые-алые губы.