Конечно, это не любовь

      Гермиона смотрела на спину уходящего от нее Шерлока и даже не пыталась вытирать слёзы. Она поступила правильно, в этом не было никаких сомнений, но на душе всё равно было ужасно мерзко и очень тоскливо. Он был её единственным другом, а теперь наверняка даже смотреть в её сторону не захочет. И будет прав.       Гермиона в очередной раз всхлипнула и попыталась утереть слёзы, а заодно и утешить себя мыслями о том, что будет учиться настоящему волшебству. Конечно, история и развитие общества — очень интересные темы, но магия — в разы интересней. Вчера они с родителями съездили за всем необходимым к школе, и в комнате Гермиону дожидались новенькие учебники по волшебству и настоящая волшебная палочка. Но увы, никакое волшебство в мире не могло вернуть ей друга. Вот если бы он тоже был волшебником — другое дело. Им было бы очень весело учиться вместе! Однако профессор МакГонагалл заверила Гермиону, что других детей с магическими способностями в их городе нет. Она — единственная.       До конца лета ей так и не удалось увидеться с Шерлоком, а даже если и удалось бы — что она ему сказала бы? Профессор МакГонагалл строго-настрого запретила рассказывать о волшебстве обычным людям, даже очень хорошим знакомым, а без объяснений Шерлок её не простит.       Удивительно — раньше Гермиона не замечала, как много времени занимает общение с Шерлоком. Оставшись одна, она вдруг поняла, что ей совершенно нечем заняться. Читать? Но она привыкла читать вслух — Шерлок любил, усевшись где-нибудь на ковре в её комнате и закрыв глаза, слушать истории. Играть? Она совершенно не помнила игр, которые занимали её до знакомства с Шерлоком. А их совместные требовали участия двоих людей.       Её спасали учебники. Толстые, пахнущие свежей типографской краской, с движущимися картинками, рассказывающие о том, как творить магию, они стали её лучшим развлечением. Она читала и перечитывала их, один за другим, а вечерами, когда родители не видели, осторожно пробовала использовать простые заклинания. Когда впервые на кончике её волшебной палочки загорелся светлячок, она была так счастлива, что почти забыла о ссоре с Шерлоком. Она ведьма! Настоящая ведьма! Правда, следом пришла мысль о том, что Шерлок ни за что в это не поверил бы, не увидев своими глазами, а увидев, постарался бы отобрать у неё палочку и сотворить своё волшебство. От этого снова стало грустно.       В итоге она буквально считала дни до отъезда в Хогвартс. Она надеялась, что там, среди волшебников, она отвлечётся, найдёт друзей и перестанет так сильно скучать.       Утром первого сентября её разбудила мама.         — Пора, дорогая, — сказала она мягко и помогла убрать выглаженную мантию так, чтобы её можно было достать из чемодана в любой момент и не помять.       На вокзал они приехали сильно заранее, но без труда нашли проход на волшебную платформу.         — Поразительно! — воскликнул папа, пройдя сквозь кирпичную кладку. Гермиона рассмеялась — папа воспринимал чудеса с удивительным энтузиазмом и с не менее удивительной наивностью.         — Это просто магия, папа, — серьёзно сказала она, и отец снова засмеялся и пригладил её волосы.         — Конечно, дочка. Тебе видней.         — Пора, Гермиона, — произнесла мама и крепко обняла её.         — Будь умницей и не забывай писать, — напомнил папа, тоже её обнимая, а потом шепнул на ухо: — не сомневайся, ты найдёшь отличных друзей, которые будут понимать тебя.       Гермиона слабо улыбнулась и кивнула — конечно, папа всё видел и всё замечал.       Он занес её чемодан в свободное купе, снова крепко обнял, и они с мамой отошли в сторону, сказав напоследок:         — Береги себя.       Гермиона поднялась по ступенькам и вошла в купе, села и откинулась на спинку. «Я уже достаточно взрослая, чтобы не грустить по таким пустякам», — решительно сказала она себе. А потом прибавила: «Соберись, Гермиона! И не вешай нос!». Решив дать отпор хандре, она вытащила из чемодана громадную «Историю Хогвартса» и углубилась в описание ссоры между Гриффиндором и Слизерином. О распределении она уже думала и пришла к выводу, что ей подошёл бы Когтевран. Еще хорошо было бы попасть на Гриффиндор — там учился самый великий волшебник этого столетия Альбус Дамблдор.       От книги её оторвал робкий стук в дверь. Она отложила книгу, открыла и увидела на пороге купе полноватого заплаканного мальчика с круглым лицом.         — Что случилось? — спросила она.         — П-прости, — заикаясь, сказал мальчик, — ты ж-жабу не видела?         — Жабу? — уточнила она. Мальчик закивал:         — Да, такую коричневую, с добрыми глазками! Это мой Тревор, он, — мальчик шмыгнул носом, — он всё время от меня убегает.       Шерлок сказал бы про этого мальчика: «Вот тупица». Но Гермиона, конечно, не стала так говорить — это было бы очень грубо.         — Давай ты зайдёшь, успокоишься, а потом я помогу тебе его поискать, — сказала она.       Мальчик робко улыбнулся и послушался.       Будь с ней Шерлок, они отыскали бы жабу за несколько минут — он обладал настоящим талантом находить потерянное и разгадывать загаданное. Сама же Гермиона так не умела. Она обошла весь вагон, познакомилась с будущими одноклассниками (или, как принято говорить в Хогвартсе, однокурсниками), но в поисках не преуспела. Расстроенный Невилл (так звали мальчика, потерявшего жабу) ушёл к себе, и Гермиона снова почувствовала себя одинокой.       Это ощущение не только не развеялось с началом занятий, но даже усилилось. Да, она сразу же стала лучшей студенткой по всем предметам, но какой в этом толк, если ей было не с кем обмолвиться даже парой слов. Она старалась понравиться ребятам изо всех сил — подсказывала тем, кто не справлялся с заданиями, охотно давала списывать всем, кто просил, идя против своих правил и принципов, готова была помочь заблудившимся и объяснить дорогу… Но тщетно. Её сторонились. Её избегали. Она словно снова оказалась в младшей школе, в том времени, когда ещё не была знакома с Шерлоком. Её не звали поболтать вечером, с ней не делились присланными из дома сладостями, с ней вообще не разговаривали.       Больше всего Гермионе доставляли неприятностей двое друзей — Гарри Поттер и Рон Уизли. Гарри — знаменитый мальчик, который выжил после смертельного проклятья, — был не таким уж плохим, но совсем не соблюдал правил и постоянно попадал в неприятности. А вот Рон откровенно не любил Гермиону и всякий раз стремился её обидеть. Особенно это стало ощущаться после того, как они вчетвером (с Гарри, Роном и Невиллом) едва не погибли, попав в Запретный коридор с огромной трёхглавой собакой. Гермиона была в ярости — и из-за глупости однокурсников, по которой попала в такую передрягу, и из-за беспечности учителей, оставивших в школе эдакого монстра.       После этого случая Рон не пропускал ни одной возможности сказать Гермионе что-нибудь гадкое, и даже те немногие, кто изредка перекидывался с ней парой слов, стали её избегать.       Конечно, она могла переписываться с родителями, но разве можно было написать им, что она совсем одинока? Это очень расстроит их, особенно папу. Поэтому Гермиона слала раз в неделю бодрые письма: читает, учится, зарабатывает баллы; все учителя очень опытные и знающие; все ребята милые. Возможно, родители и не верили, но отвечали тоже бодро и душевно.       Катастрофа произошла на Хеллоуин.       В тот день профессор чар Флитвик наконец-то дал студентам возможность продемонстрировать владение чарами левитации. Гермиона мечтала об этом больше месяца, и уже приготовилась начать упражнение, как увидела, что сидящий рядом с ней мальчик, Рон Уизли, так яростно машет палочкой, что вот-вот что-нибудь взорвёт.       — Рассечь воздух и взмахнуть, — шепнула она ему. — И надо говорить «Леви-ооо-са», а не «Левиосааа», тогда всё получится!       Однако он не обрадовался помощи, а неприязненно сказал:         — Сделай-ка сама, раз ты такая умная. Давай!       Гермиона прикусила губу — разве это честно, что он грубит ей в ответ на помощь?         — Вингардиум Левиоса! — сказала она твёрдо и сделала взмах. Её перо, слушаясь движения палочки, взлетело в воздух. Профессор Флитвик радостно воскликнул:         — Замечательно! У мисс Грейнджер получилось! Десять очков Гриффиндору!       Но Гермиона не чувствовала торжества. А когда, идя на обед, услышала, как Рон Уизли передразнивает её, а потом прибавляет:         — Да она просто ночной кошмар. Не удивительно, что у неё нет друзей! — она поняла, что больше не выдержит ни минуты. Давя жгучие слёзы, она бросилась к ближайшему туалету для девочек, заперлась в кабинке, уронила тяжёлую сумку и зарыдала в голос. Зря она согласилась ехать в волшебную школу. Что толку от этого волшебства? Если бы не магия, они сейчас с Шерлоком сидели бы за одной партой в Эйленс, иногда яростно спорили бы из-за пустяков, вместе готовили бы домашнее задание и читали бы книги.       Она плакала несколько часов подряд. Несколько раз кто-то звал её, но она не отвечала, понимая, что на самом деле всем плевать на неё. Но рано или поздно всё заканчивается — закончились и слёзы. Поняв, что у неё совсем не осталось сил не только плакать, но даже и думать, она аккуратно открыла кабинку. И тут же почувствовала одуряющий, отвратительный запах, не похожий ни на что. А потом заметила на плитке в десяти дюймах от себя огромные зелёные лапы, похожие на лапы динозавра. Едва живая от подступившего страха, Гермиона подняла голову и увидела огромного горного тролля. На картинке он был и в половину не таким омерзительным — в реальности у него была крошечная голова, огромное зеленоватое пузо, длинные, как у орангутанга, руки…       Рука, держащая дубинку, взметнулась в воздух, и с визгом Гермиона бросилась обратно в кабинку.       Удар, обрушившийся на деревянные стенки, был страшен. Гермиона пригнулась и только чудом избежала второго удара. Оставаться под обломками было нельзя, и она рванула к раковинам. Кафель твёрже дерева, возможно, он защитит её… Но нет, дубинка тролля проломила раковины так же легко, как двери.         — Гермиона, беги! — раздался вдруг окрик от двери. Не веря своим глазам, Гермиона увидела Гарри Поттера и Рона Уизли. С палочками в руках они забрасывали тролля обломками, а Гарри пытался показать ей, Гермионе, куда отступать.         — Тупая ты башка! — выкрикнул Рон и бросил особо тяжёлый брусок в голову тролля. Тот отвлёкся от Гермионы, обернулся к мальчишкам и обрушил на них дубинку, но Гарри — невероятно! — ухитрился уцепиться за дубину и взлететь на спину тролля.   — Сделай что-нибудь, — взвизгнул он, когда тролль сорвал его с плеч за ногу и замахнулся дубинкой.         — Что? — растерянно спросил Рон, и тут Гермионе пришла в голову идея.         — Рон! — позвала она. Мальчик обернулся, и Гермиона показала ему жест: рассечь воздух и взмахнуть.         — Вингардиум Левиоса! — произнёс он, и тяжеленная дубина вырвалась из зелёной лапы, взмыла в воздух и с хрустом обрушилась на голову тролля.       Гарри откатился в сторону и, шатаясь, поднялся на ноги. Зубы Гермионы уверено выбивали дробь лучше любых барабанов.         — Он умер? — спросила она слабо, но тролль тут же всхрапнул, словно отвечая на вопрос.         — Без сознания, — заметил Гарри.       И в тот момент, когда она уже хотела поблагодарить за спасение и предложить вернуться в гостиную, дверь в туалет распахнулась и вбежали учителя во главе с профессором МакГонагалл. Увидев тролля и детей, она схватилась за сердце и потребовала решительно:         — Что здесь происходит?         — Я… — начал было Гарри. Рон тоже протянул:         — Мы просто…       Гермиона затаила дыхание. Что будет с ребятами? Что, если их отчислят? Это будет очень несправедливо. Они спасли ей жизнь. Если бы она не сидела в туалете, им не пришлось бы идти сюда, рисковать жизнью и своим статусом учеников школы волшебства. Она виновата, и она должна отвечать. А если её все-таки исключат… Что ж, значит, будет так. Ей есть, куда возвращаться.         — Это моя вина, профессор МакГонагалл, — твёрдо сказала она.       Гарри и Рон неверяще переглянулись и счастливо заулыбались. А когда декан только отругала Гермиону, да ещё и начислила им всем пять очков за победу, выражения их лиц стали ликующими.       Вечером в гостиной они оба подошли к ней со словами:         — Спасибо, что прикрыла перед профессорами.       — Спасибо, что спасли мне жизнь, — сказала она и протянула обе руки. Гарри пожал правую, Рон — левую, и они все втроём рассмеялись.