Конечно, это не любовь

      Гермиона стояла и изучала собственную обувь — пушистые сиреневые тапочки с нарисованными котятами. А Шерлок изучал её. Он надеялся, что на его лице отражается презрение, насмешка и брезгливость — именно те эмоции, которые ему следовало бы испытывать при встрече с… этой девочкой. Но опасался, что на самом деле выглядит заинтересованным и взволнованным. Гермиона за полгода в школе изменилась не сильно, но всё-таки немного выросла и однозначно похудела. У неё на щеке виднелась достаточно свежая царапина, ногти на левой руке были сильно искусаны — она часто нервничала.       Шерлок не хотел с ней встречаться. И не встретился бы, если бы не Рождество. На Рождество их с Майкрофтом родители сходили с ума. Каждый день на протяжении недели в доме играли праздничные гимны, папа бегал с какими-то гирляндами и хлопушками, мама — с индейкой и обёрточной бумагой. Они всё время что-то украшали, заворачивали какие-то подарки и навещали и приглашали к себе так много людей, как только успевали.       Шерлок в эти дни старался притворяться незаметным и выдумывал множество дел в своей комнате, а Майкрофт в последние пару лет усаживался в кресло перед камином и с серьёзным видом писал что-то в записной книжке. Когда родители спрашивали его, что он делает, он отвечал что-то в духе:         — Анализирую стратегические военные запасы Британской империи.       Папа на такие заявления качал головой и оставлял Майкрофта в покое. К несчастью брата, на маму это не действовало. Она прикрикивала:         — Хватит морочить мне голову, Майкрофт Холмс! — а после поручала ему какое-нибудь очень бесполезное дело, например, сажала чистить картошку.       Именно по этой причине Шерлок считал себя умнее брата — он успешно не попадался маме на глаза и был избавлен от необходимости пачкать руки.       Но вот от светских визитов отделаться было нельзя. И теперь Шерлок стоял в гостиной дома Грейнджеров в паре шагов от Гермионы.       Они молчали больше пяти минут, и наконец Гермиона сказала:       — Шерлок, я действительно очень виновата.       Шерлок скривился — он терпеть не мог все эти пустые извинения, обещания, заверения. Слишком много слов не по делу. Кажется, Гермиона об этом вспомнила, потому что набрала воздуха в лёгкие и быстро проговорила:         — Есть причина, по которой я была вынуждена уехать в другую школу, ничего не объяснив.       Это было уже интересней. Перестав мучиться в попытках придать своему лицу нужное выражение, он требовательно уточнил:         — Настолько важная, что ты ради неё отбросила не только единственную возможность хоть с кем-то общаться, но и планы на будущее? Это не связано с твоим желанием, нет, — он прикусил костяшки пальцев, сосредотачиваясь, и продолжил: — нет, подожди. Дело не в желании. Ты слишком ценишь так называемую «дружбу», верность и прочее, предать — не в твоём характере. Что-то заставило тебя так поступить.       Гермиона покраснела, явно недовольная его речью, но он жестом велел ей помолчать. Он чувствовал, что разгадка есть, она лежит на поверхности, совсем рядом.         — Едва ли это требование родителей или родственников. Тебя заставило что-то другое… Он снова укусил себя за руку, а потом воскликнул:         — Проклятье! Не могу понять!         — Дети! — тут же раздался мамин окрик. — У вас всё в порядке?         — Да, миссис Холмс! — ответила Гермиона, а миссис Грейнджер сказала:         — Тогда поиграйте наверху.       В тишине как обычно идеально убранной комнаты Гермионы думать было легче, но Шерлок всё равно не мог найти ответ.         — Шерлок, — прервала его размышления Гермиона, — я клянусь, что причина есть, но… Но я не могу о ней сказать. Я обещала. Меня… У меня будут неприятности, если я расскажу.       Шерлок ненавидел загадки, которые не мог разгадать. И ему очень хотелось потребовать у Гермионы правды. Пусть расскажет! Но по решительно вздёрнутому подбородку девочки и по её сжатым губам он видел, что она не сдастся. В таком случае…         — Хорошо, — сказал он. — Я готов поверить.         — Серьёзно? — неверяще переспросила Гермиона.         — Совершенно. Ты… ты убедила меня. В конце концов, у каждого могут быть свои тайны, это не преступление, — он постарался сделать так, чтобы его голос звучал твёрдо и решительно.         — И мы снова друзья? — едва ли не взвизгнула она от восторга, и, не дожидаясь ответа, бросилась ему на шею. Какая гадость!       Он отлепил девочку от себя, отодвинул на расстояние вытянутых рук и нервно попросил:         — Прекрати меня тискать! И вообще, мы же решили, что дружбы не существует.         — Как скажешь, — совершенно не расстроившись, кивнула она. И предложила: — поиграем в шпионов?       Шерлок улыбнулся и привычно устроился на полу в углу комнаты. Он был готов пойти на всё, чтобы разгадать очередную загадку. В том числе и возобновить общение с Гермионой. Снова начав с ним общаться, она не сможет долго скрывать правду.       На протяжении рождественских каникул они виделись почти каждый день, проводя по много часов то в доме Грейнджеров, то в доме Холмсов — словно их ссоры никогда и не было. Но Шерлок ни на миг не забывал о загадке — он решил, что для начала нужно выяснить, чем школа Гермионы отличается от других школ. В этом суть, он чувствовал.         — Твоя школа не только для девочек, да? — спросил он как-то.         — Почему ты так решил? — уточнила она.       Шерлок пожал плечами и для разнообразия ответил кратко:         — Предположил. Так она смешанная?         — Да.         — И как там, — он замялся, формулируя вопрос, — есть кто-то, с кем можно общаться?         — Есть несколько, — на удивление тепло сказала Гермиона. — Знаешь, сначала мне было просто ужасно одиноко, меня часто дразнили, как в старой школе, а ещё чаще не замечали. И снова называли…         — Мисс Всезнайка? — предположил Шерлок. Она кивнула и продолжила:         — Да, но потом двое ребят, Гарри и Рон, стали моими друзьями. То есть… хорошо, пусть будут товарищи. Подойдёт?         — Более или менее. Как так вышло? — Шерлок чуть подался вперёд. Ему было крайне интересно.         — На самом деле, страшная история! — воскликнула Гермиона. — Сначала они меня обижали, а потом спасли мне жизнь.         — Вытащили из библиотеки и не дали умереть с голоду?         — Нет, они… — Гермиона резко замолчала и добавила нетвёрдым голосом: — просто мне помогли, — а потом спросила преувеличенно бодро: — а у тебя как дела в школе?         — Там все идиоты, — отмахнулся Шерлок, но больше про спасение жизни не спрашивал. Нельзя было дать Гермионе понять, что он слишком интересуется её школой. Нельзя было давить на неё.       За время их разговоров он выяснил немало: узнал, что один из её лучших друзей — Гарри Поттер — чем-то знаменит, а у другого — Рона Уизли — пятеро старших братьев и младшая сестра. Он услышал про вредного мальчишку Драко Малфоя, сына попечителя школы, и про жуткого учителя химии мистера Снейпа. Однако он чувствовал, что в рассказах Гермионы не хватает чего-то существенного. Правды.       Каникулы закончились быстро, даже слишком. Пришло время расставаться, а тайна так и не была разгадана. Накануне дня отъезда в школы они засиделись дольше обычного — Шерлок надеялся хоть в последние минуты докопаться до истины, а Гермиона, похоже, не хотела расставаться. Игра давно закончилась, но Шерлок всё не уходил к себе домой, и Гермиона, забравшись с ногами на кровать, начала читать ему «Властелина колец». Шерлок по привычке устроился на полу и, прикрыв глаза, слушал мягкий голос девочки, почти не обращая внимания на смысл книги. Неожиданно Гермиона замолчала на полуслове, со стуком закрыла книгу и сказала:         — Я действительно хочу рассказать тебе правду. И надеюсь, что ты её угадаешь сам.         — Что тебе мешает? — спросил он, в общем-то не слишком удивлённый, что она догадалась о его попытках выяснить, в чём дело. Она всё-таки очень умная, пусть и не умнее него.         — Обещание. Правила. И то, что я не знаю последствий, — серьёзно сказала она.        — Узнай, — ответил он, не открывая глаз. — Иначе я всё выясню сам.         — Я узнаю. Это ужасно — скрывать от тебя что-то.         — Согласен.       Они рассмеялись, и Шерлок почувствовал, как давящий узел в его груди становится меньше. Может, это и глупые сантименты, как считает Майкрофт, но он хотел бы видеть в Гермионе товарища и собеседника, а не загадку.       Школьная жизнь Шерлока была откровенно унылой, во всяком случае, он сам так считал. Его одноклассники — будущая «надежда Великобритании» — были ограниченными, как спичечные коробки, и простыми, как зубочистка. Про каждого из них Шерлок знал всё — от цвета нижнего белья до долгов родителей. И все они были ему одинаково неинтересны. Они отвечали на его презрение взаимностью и называли не иначе как «псих» и «этот чокнутый». Обоими прозвищами Шерлок гордился — как лучшим доказательством того, что он отличается от этого стада баранов. Изредка кто-то из учителей просил его остаться после занятия и ласковым голосом говорил:         — Мистер Холмс, я очень ценю ваши способности и знания, но меня беспокоит ваша низкая социальная активность. Ваши одноклассники считают вас нелюдимым и замкнутым.       Шерлок в ответ улыбался и отвечал что-то вроде:         — Сэр, вы напрасно беспокоитесь. Со мной всё в порядке. А вам лучше поспешить домой — кажется, к вам собиралась приехать тёща, вы же специально решили сегодня освободиться пораньше и встретить её.       Учитель слегка бледнел и, в зависимости от темперамента, суетливо выставлял его за дверь или с криками требовал убираться. Как первое, так и второе приводило к одному и тому же результату — Шерлок освобождался от необходимости слушать пустые словоизлияния и избавлялся от неприятного общества.       Избегая общения, Шерлок много времени проводил в библиотеке — читал, в основном энциклопедии и подшивки научных журналов. Это было куда интересней выдуманных историй и однозначно полезней для его ума.       А ещё он ждал. Перед отъездом он написал Гермионе, как можно с ним связаться — дал адрес школы и даже написал номер телефона, по которому можно было позвонить.       Если бы кто-то сказал ему, что он скучает по её обществу, он пришел бы в ярость. Разумеется, нет. Он не скучал. Он проверял свою теорию — и с огромным неудовольствием убеждался, что прав. Он пришёл к выводу, что Гермиона учится в закрытой школе, скорее всего на севере, возможно — в Шотландии (он заметил в её шкафу много тёплой одежды). Вероятно, с очень строгими правилами — иначе почему она ни разу с ним не связалась? Возможно ли, что её переписку и звонки контролируют? Вполне. Однако он не понимал главного — причины. Зачем Грейнджеры отправили её в подобное заведение? Зачем позволили ей уехать?       Она говорила про спасение жизни — не шутила, ей действительно угрожала серьёзная опасность, но ни ему, ни даже родителям она не рассказала подробностей. Шантаж? Возможный вариант. Но кому нужно шантажировать обычных стоматологов? Кому нужны Грейнджеры?       Отчаявшись и поняв, что он ничего не может придумать, он даже рискнул позвонить Майкрофту и изложил ему свои наблюдения и сомнения.         — Дорогой братец, — сказал тот, отсмеявшись, — у тебя слишком бурная фантазия. Тебе не приходило в голову, что причина в том, что Гермиона не желает иметь с тобой дела?       Шерлок бросил трубку и больше Майкрофту не звонил.       Семестр тянулся мучительно долго, но всё-таки закончился.       Гермиона в этот раз совсем не изменилась. Только опять сгрызла все ногти, на этот раз — на обеих руках.         — Экзамены ты сдала на отлично, — сказал он вместо приветствия.         — Точно. А ты едва не завалил грамматику, — ответила она и, по этой чудовищной своей привычке, сунулась обнимать его.       Отстраняясь, он возмущённо спросил:         — Зачем это делать?         — Вот и я думаю, зачем заваливать грамматику? — хихикнула она.       Шерлок закатил глаза и снова проигнорировал неприятный вопрос. Они снова сидели в комнате Гермионы — она ненавидела беспорядок и всякий раз пыталась хоть как-то привести вещи Шерлока в порядок, так что он предпочитал просто не пускать её к себе.         — Дурацкая причёска, кстати, — заметил он. Действительно, Гермиона заколола свои пушистые кудрявые волосы заколкой и выглядела на удивление глупо.         — А вот и нет! — тут же вскинулась она.         — А вот и да.         — Гарри и Рон так не считают!         — А, ну если Гарри и Рон… — он снова закатил глаза, а потом хмуро сказал: — видимо, тебе действительно есть, с кем поговорить в этой школе.       Гермиона удивленно наклонила голову, потом на её лице проступило понимание, которое сменилось грустью.         — Я не злюсь, — сказал он равнодушно.         — А должен был бы, — произнесла она тихо. — Я бы очень сильно на тебя разозлилась.         — О, разумеется. Потому что ты, несмотря ни на что, веришь в дружбу. И считаешь, что друзья должны быть честными друг с другом и всё в этом роде. Но я так не думаю.       Гермиона подскочила со своего места и покраснела, но не от стыда, а от злости.         — Ты можешь мне хоть пять лет не писать и не звонить, я и не подумаю обижаться, — продолжил он.         — Врёшь! — воскликнула она. — Ты врёшь и специально говоришь злые вещи, Шерлок Холмс! На самом деле ты злишься на меня и считаешь, что я предала нашу дружбу. Но…       Она замолчала, её нижняя губа задрожала.         — Только не вздумай рыдать! — сказал он.       Вдруг Гермиона развернулась и бросилась к шкафу, рывком вытащила свой огромный школьный чемодан, открыла его и достала из него книгу. Протянула Шерлоку и сказала:         — Посмотри.       Шерлок взял книгу и с жадностью прочел название, а потом едва удержал недовольный возглас. Что за розыгрыш?! «Трансфигурация для начинающих»?         — Что за…         — Учебник, — сказала Гермиона. — Это мой школьный учебник. Там даже подписано. «Г.Грейнджер, 1 курс, Гриффиндор».       Шерлок открыл книгу и действительно прочёл на форзаце подпись. Потом аккуратно начал листать книгу, страницу за страницей. Наконец, закрыл её, отложил в сторону, словно она была ядовитой, и спросил:         — И что это значит? Теперь ты должна рассказать.       И Гермиона рассказала.