Конечно, это не любовь

      Гермиона давно заметила — время никогда не течёт в одном темпе. Оно то замедляется, то ускоряется. Иногда часы длятся и длятся, а иногда месяцы кажутся очень короткими. Неожиданно тянувшееся, как жевательная резинка, время ускорилось до максимума, и она едва заметила, как после февраля наступил июнь, а вместе с ним и сдача ЖАБА.       Изменения со временем произошли почти сразу после того, как они с Драко Малфоем освободили Шерлока. После того, как Шерлок ушёл, они с Драко привели по очереди в чувство всех пятерых и расспросили. Ничего особенно интересного не выяснили, только поняли, что в маггловском мире назревают крупные политические перестановки, и несколько влиятельных людей, в том числе и Майкрофт Холмс, борются за власть. Каким-то образом один из его конкурентов вышел на связь с волшебным миром и нашёл за хорошие деньги троих или четверых магов, которые были готовы поработать в мире магглов. Как поступить, они с Драко решили сразу и единогласно — всем пятерым, знавшим Шерлока, они подправили память и убедили их в том, что Шерлок не видел ни одного заклинания, после чего Гермиона отправила Патронуса Кингсли, и тот прислал авроров. Не было никаких сомнений в том, что всех, кто нарушил Статут о Секретности, ждали неприятные последствия.         — А ты лицемерка, — с некоторым уважением в голосе сказал ей Драко тем же вечером, за ужином.         — Лицемерка, — согласилась Гермиона. — Во всяком случае, в том, что касается моих друзей.         — Ты его защищаешь так, как, похоже, никогда не защищала Поттера и Уизли, — заметил он. Гермиона задумалась и кивнула:         — Пожалуй, ты прав. Но Гарри и Рон могут за себя постоять, а Шерлок…         — Я бы сказал, что он несколько не от мира сего, — аккуратно произнёс Драко.       Гермиона улыбнулась и согласилась:         — Пожалуй, немного. Но это не мешает ему быть самым умным человеком, которого я знаю.         — Он действительно окклюмент?         — Да, и очень сильный.       Драко замолчал на некоторое время, а потом медленно сказал, обращаясь скорее к собственным мыслям, чем к Гермионе:         — Я всегда завидовал вам троим, тебе, Поттеру и Уизли. То, как вы боретесь друг за друга, и как ты защищаешь Холмса… Видимо, это и есть то самое гриффиндорское положительное качество.         — То самое?         — Да, очевидно, что у каждого факультета есть какие-то положительные качества. У Райвенкло это глубина мысли, у Хаффлпаффа — трудолюбие, у Слизерина — умение находить выход из любой ситуации. А вот у Гриффиндора я никогда этого положительного качества не видел, потому как, прости, конечно, но ни безрассудную отвагу, ни полное отсутствие чувства самосохранения я таковыми назвать не могу.         — А верность друзьям?         — Пожалуй.       Тот разговор, как ни странно, стал одним из многих, которые она вела с Драко. Он тоже получил разрешение на сдачу ЖАБА, и они стали готовиться вместе, чаще всего у него в библиотеке, которая была едва ли не богаче Хогвартской. Временами Драко безумно походил на самого себя в школьные годы, и в такие моменты Гермиона называла его исключительно по фамилии, а иногда и грозила проклясть чем-нибудь. Но большую часть времени он вёл себя вполне сносно. То есть он не перестал быть снобом и самодовольным гадом, разумеется, но грань дозволенного видел, так что его шутки и замечания, хотя и ядовитые, редко были действительно оскорбительными. Этим он сильно напоминал ей Шерлока, который тоже никогда не упускал случая съязвить.       Сам Шерлок почти не появлялся — по его словам, он с головой ушёл в учебу, чтобы освоить программу трёх лет за полтора года. Впрочем, Гермиона была за него спокойна. В конце февраля она приняла не совсем обычное решение и, в один из дней, наведалась в гости к миссис Уизли с вопросом о том, как работают её волшебные часы, показывающие состояние всех членов семьи.       Миссис Уизли была ей не слишком рада — похоже, не простила расставания с Роном, — но, узнав, что Гермиона хочет сделать артефакт, который позволит приглядывать за родителями, оттаяла и показала основные заклинания. Меньше чем за неделю Гермиона сотворила себе небольшие наручные часы с тремя стрелками — «Мама», «Папа» и «Шерлок» — и двумя указателями — «В порядке» и «В большой опасности».       До тех пор, пока все три стрелки указывали на отметку «В порядке», Гермиона могла спать спокойно, и её единственным серьёзным переживанием стала сдача экзаменов.         — Ты умнейшая ведьма поколения и даже меня превосходишь по успеваемости! — как-то сказал ей Драко, уставший, похоже, от её паники. — Ты сдашь всё блестяще, успокойся.       Этот комплимент настолько не вязался с его обычными шутками и подколками, что Гермиона рассмеялась и даже несколько расслабилась. Вряд ли она во всём мире могла бы найти более жёсткого критика её способностей, за исключением, может быть, покойного профессора Снейпа, так что к его словам можно было прислушаться.       Однако готовилась Гермиона всё так же усердно. Наконец, настал день, когда нужно было прибыть в Хогвартс — начиналась экзаменационная неделя. Школа была такой же, как и в тот день, когда Гермиона впервые вошла в её двери. Все следы войны были уничтожены, не было ни трещин в стенах, ни крови на полу, ни пыли. Вечный Филч всё так же, как раньше, намывал пол в холле, песочные часы с баллами факультетов переливались глубокими, насыщенными цветами, а Основатели улыбались с витражей.       И хотя Гермиона не могла забыть о том, что происходило здесь год назад, она была рада, что вернулась хотя бы ненадолго.       Прибыли они с Драко вместе, но сразу же разделились — он пошёл куда-то в подземелья, а Гермиона поспешила к друзьям. Гарри и Джинни, несмотря на волнение перед экзаменами, просто светились от счастья. Они выглядели так, словно были чем-то одним, Гермиона заметила, что у них стали совсем одинаковые жесты, и часто Джинни заканчивала мысль Гарри и наоборот.         — Что бы там ни было, — заметил Гарри, когда Гермиона спросила о подготовке — они как раз расположились возле камина в гостиной Гриффиндора, — моё будущее весьма определённое. Я уже подписал контракт со школой авроров, а в июле у нас с Джинни свадьба, так что…         — И вообще, кого заботят результаты? — хмыкнула Джинни, явно дразня подругу. — Разве что совершеннейших заучек.         — Ах так! — со смехом воскликнула Гермиона и разом оказалась втянута в дурацкую потасовку, сама не понимая, как так вышло, что она бьёт Гарри подушкой и отбивается от пытающейся задушить её шарфом Джинни.       В окружении друзей Гермиона расслабилась и, к своему удивлению, впервые сдавала экзамены легко. В конце концов, разве можно её озадачить вопросом про защитные чары, которые она могла наложить с закрытыми глазами, спросонок и чужой палочкой? Или предложением сварить основу для Оборотного зелья, рецепт которого она помнила наизусть? Или трансфигурацией собственной внешности? И даже на защите от тёмных искусств, которая обычно давалась ей труднее всего остального, она выступила блестяще — вызвала телесного Патронуса и продемонстрировала целый комплекс боевых заклятий.       У Гарри, Джинни, Невилла и Луны тоже проблем не возникло — впрочем, экзаменаторы и не сомневались в том, что герои войны, члены знаменитого Отряда Дамблдора, продемонстрируют впечатляющие результаты. А вот у Драко, за успехами которого Гермиона следила, всё было не так радужно. И хотя палочку он себе все-таки раздобыл подходящую, да и с дрожью в руках научился справляться, было видно, что экзамены ему даются тяжело, и не в последнюю очередь из-за предубеждения комиссии. Он мог сколько угодно перепрыгивать через голову, всё равно слышал от экзаменаторов только недовольное: «Достаточно».       Накануне перед последним экзаменом, древними рунами, Гермионе не спалось, и она решила прогуляться по замку. На неё не действовали факультетские правила, в том числе и о комендантском часе, поэтому она совершенно спокойно вышла из своей комнаты и направилась на Астрономическую башню. Она едва ли могла бы объяснить, почему идёт именно туда. Возможно, потому что с башни открывался самый красивый вид на окрестности замка, или из-за того, что с ней было связано множество воспоминаний.       Она поднялась наверх, подошла к открытому неостеклённому окну и вгляделась в темноту. Перед её глазами замелькали картинки: как она, маленькая девочка, впервые отсюда смотрит на звёзды, как они с Гарри тащат ящик с тяжёлым драконом, как они с Виктором стоят здесь и смотрят вдаль, и он тихо говорит ей по-болгарски о красоте своей страны… Следом пришли другие: авроры, нападающие на профессора МакГонагалл по указанию Амбридж, битва с Пожирателями, лежащий на земле и похожий на манекен профессор Дамблдор, над которым горит Тёмная метка.       Она не сразу поняла, что в башне есть кто-то еще, поэтому вздрогнула, когда сбоку от неё раздался тихий голос:         — Я тогда думал, что оказался слишком слаб.       Гермиона чуть повернула голову и увидела стоящего возле соседнего окна Драко. Она ничего не ответила, и он продолжил:         — Когда не сумел убить директора. Стоял здесь, направив на него палочку, знал, что должен произнести заклятие, но не мог. И ненавидел себя за это.         — Профессор Дамблдор знал, что ты его не убьёшь, — заметила Гермиона.         — Потому что я трус?         — Нет, потому что ты никогда не был злым. Это была его теория — что человек, в чьей душе нет зла, никогда не убьёт по своей воле.         — У него было много теорий. Знаешь, всё это вечное прощение, вторые шансы, сила любви, — он хмыкнул, — мы смеялись над ним из-за этого. Я был уверен, что ко мне эта чушь не применима. И хотел доказать себе, что это действительно так.         — И всё-таки ты бы его не убил.         — Нет. И никто бы этого не сделал, наверное, кроме Северуса. Беллатриса и прочие могли бы громко смеяться, издеваться над ним, но палочек бы не подняли — слишком его боялись. А Северус…         — Так было нужно, — сказала Гермиона. — Мы тогда не знали этого, но потом выяснили, что это был план директора.         — Планы у него тоже всегда были чудные, — со вздохом сказал Драко.         — Пожалуй, — согласилась Гермиона.       Она очень хотела найти какие-нибудь подходящие слова — сказать, что она в бешенстве от несправедливости комиссии, что всё будет хорошо, и ещё что-нибудь в этом роде, но вместо этого просто стояла и молча смотрела в темноту.       Потом раздались шаги, скрипнула дверь — Драко ушёл. А Гермиона оставалась в башне ещё около часа, и в мыслях у неё была такая же темнота, как и за окном.       Следующий день ознаменовался окончанием выпускных экзаменов, и, хотя результатов ещё следовало ожидать, школу охватило всеобщее ликование. Гарри, сияя улыбкой, раздавал написанные рукой миссис Уизли приглашения на собственную свадьбу — Гермионе по секрету он сказал, что глупо возиться со скучной организацией торжества, имея такую замечательно-ответственную будущую тёщу.       Джинни размахивала контрактом с небольшой лондонской квиддичной командой — она не хотела забрасывать спорт, но понимала, что если она будет постоянно уезжать в командировки, Гарри расстроится, так что нашла идеальный для себя вариант. А Гермиона неожиданно получила письмо от Кингсли, причём на гербовой бумаге и с формальной подписью. В письме было сказано, что Министр Магии приглашает её завтра в одиннадцать часов к себе в кабинет для делового разговора.       Заинтригованная, Гермиона ушла пораньше с вечеринки по случаю выпускного и на следующее утро, попрощавшись со всеми, кроме Драко, которого не видела с окончания экзамена по рунам, аппарировала к Министерству.       Кабинет Министра она нашла без проблем — хорошо запомнила дорогу с прошлого раза. Секретарь, видимо, был предупреждён, потому что сразу проводил её внутрь.       Кингсли выглядел неважно, словно не спал несколько суток. Вопреки ожиданиям, он обратился к ней не официально, как в письме, а дружески — махнул рукой со словами:         — Привет, Гермиона.         — Доброе утро, — ответила она. Кингсли посмотрел на неё как-то обиженно и заметил:         — Кому утро, а кому всё ещё ночь. Или день, что-то я уже путаться начал. Садись.         — Выглядишь неважно, — сказала Гермиона, садясь на стул.         — Бодрящие зелья перестали работать, — он улыбнулся обычной своей белозубой улыбкой и произнёс: — поздравляю с окончанием школы и превосходной сдачей всех экзаменов.         — Превосходной? — переспросила Гермиона, не веря своим ушам. — Но ведь результаты…         — Будут только в конце месяца, я помню. Но я всё-таки Министр Магии, так что знаю чуть больше, чем студенты. И — нет.         — Что «нет»?         — Нет — даже не пытайся спросить меня, как успехи твоих друзей. Они всё узнают в свое время.       Гермиона с улыбкой кивнула и заметила:         — Я, конечно, очень рада, что всё сдала превосходно, но едва ли ты позвал меня, чтобы сообщить об этом. Тем более учитывая несколько бессонных ночей.         — Верно, — согласился Кингсли, — я тебя позвал, чтобы предложить работу и дело. Работу в департаменте международных связей, но это мы обсудим позднее. А дело… — он пристально взглянул Гермионе в глаза и продолжил, — дело несколько необычное, срочное и не входит в компетенции никого из моих сотрудников. Есть человек в мире магглов, очень влиятельный, возможно — даже слишком. С ним нужно поговорить. Рассказать о нашем мире и подробно объяснить, почему именно мы должны сосуществовать параллельно, а не объединяться. И почему любые его попытки вмешаться в наши дела приведут к весьма неприятным последствиям.       Гермиона сглотнула. Это звучало как нечто очень сложное. Такие переговоры обычно вели первые лица Министерства: сам министр и несколько его помощников, а не вчерашние выпускницы.         — Кингсли, но почему…         — Почему ты? — правильно понял он её сомнения. — Есть несколько причин. Во-первых, ты сама хорошо знаешь маггловский мир, во-вторых, мои разведданные говорят, что ты умеешь вести переговоры с позиции силы, — это он на поимку Риты Скитер намекнул, интересно? — а в-третьих, ты хорошо знаешь этого человека. Ты ведь близко знакома с семьей Холмсов, старшие представители которой живут в южном пригороде Уэртинга, графство Суссекс, а младшие — в Лондоне и Кембридже?         — И с которым из Холмсов я должна поговорить? — как-то очень нетвёрдо спросила Гермиона.         — С Майкрофтом.