Конечно, это не любовь

      Состояние скуки Шерлок ненавидел больше всего на свете. Ему казалось, что, когда его мозг не занят делом, он ржавеет, как механизм, а этого допускать было нельзя. Конечно, формально у него было занятие — целая гора непрочитанной литературы дожидалась его в библиотеке. Но это было не то. Книжные, энциклопедические знания, — эта история, экономика, философия, — были мусором, который ему потом всё равно придется выбрасывать из Чертогов. Да, они нужны были ему для достижения цели, но ценности не представляли.       Ему нужно было настоящее дело, которое смогло бы заставить его разум работать на полную мощность. Он снова, по старой привычке, стал просматривать газеты, но ничего интересного не находил.       Сеть «Интернет» предоставила чуть больше информации, но с ней невозможно было работать — создать новость в ней мог кто угодно, и Шерлок, потратив на близкое знакомство с глобальной сетью три часа, пришёл к выводу, что она напоминает большую мусорную кучу.       Разумеется, множество нераскрытых дел было у полиции — но увы, они почему-то не выстраивались у Шерлока под окнами в очередь, предлагая раскрыть преступление. Поэтому Шерлок скучал и постепенно впадал в состояние апатии, испытывая с каждым днем всё меньше желания не только выходить из комнаты, но даже и просто двигаться лишний раз. Его могла бы взбодрить Гермиона, но она была слишком занята своей нудной работой в министерстве и романом с Малфоем.       Шёл пятый день беспросветной скуки, когда Шерлока осенила блестящая идея. Да, здесь, в реальном мире, ему заняться нечем, но в его Чертогах осталось как минимум одно нерешённое дело. Некогда его грубо прервали как раз перед тем, как он сумел войти в кабинет покойного директора Дамблдора — кажется, он собирался задать пару вопросов его портрету. Но и помимо болтовни с картинами там было немало дел.       Попасть в Хогвартс было просто — Шерлок легко мог воссоздать некогда привидевшийся ему в бреду замок, — и поспешил это сделать. И тут же заскрежетал зубами от злобы — да, замок получился вполне достоверным, но он был мёртвым! Шерлок мог оживить любую его часть, любой элемент, но сам по себе он оставался недвижимым, как обычные декорации. Это было не то — жалкая пародия.       Он вынырнул из Чертогов, сел на кровати и задумался. Решение проблемы было очень простым.       Он не собирался становиться зависимым наркоманом, как Джонатан Элиот или какой-нибудь грязный опустившийся парень из того притона. Он не чувствовал никакой физической тяги к наркотику: в конце концов, ему было с чем сравнивать — без сигареты он и четырёх часов продержаться не мог. Ощущения раздражения, зуда по всему телу, сухости во рту были ему хорошо знакомы по тяге к никотину. Морфин у него не вызывал такой зависимости. Попробовав его однажды, он не хотел повторять этот опыт. И сейчас его привлекали не физические ощущения, а возможность заглянуть глубже в Чертоги, закончить разгадывать загадку. Разве это зависимость наркомана?       Шерлок точно не знал ответа на этот вопрос, зато знал, что у него в чемодане есть еще половина ампулы. Ровно такая же доза, как та, что он ввёл себе в кровь год назад, чтобы увидеть события битвы за Хогвартс своими глазами.       Доставая из чемодана препарат и шприц, которые хранил завёрнутыми в три слоя бумаги и в плотном пакете, он колебался. Внутренняя Гермиона сильно мешала сосредоточиться на своих мыслях, заладив что-то про самоубийство и полное бездумие.         — Я не самоубийца, — отрезал он, когда её вопли ему надоели. — И, если бы ты тогда не помешала мне, я спокойно очнулся бы в положенное время, безо всяких неприятных последствий. И, прошу заметить, закончил бы дело.       На всякий случай он, отложив свёрток на кровать, сел за стол и аккуратно записал все расчёты — вычислил массу своего тела, прикинул максимальную дозу препарата, которая может угрожать его жизни и убедился, что она как минимум в четыре раза выше той, которую он планировал принять.         — Риск минимален, — сказал он.         — Это безрассудство, — пожал плечами Майкрофт, — ты никогда не умел контролировать свои желания.         — Но расчеты верны, а значит, всё безопасно, — возразил ему Шерлок. Вести очередной спор о своей бездарности, глупости и сентиментальности не хотелось. Мысль о том, что до начала нового дела осталось совсем немного времени, взбодрила его.         — Расчёты верны, — нехотя подтвердил Майкрофт.       Гермиона молчала, и Шерлок взял в руки свёрток. Потом опять вернул его на кровать и плотно запер дверь на ключ, опустил занавески на окнах, выключил свет. Никто не должен был помешать ему, как это сделала в прошлый раз Гермиона. Сама она, к счастью, ни разу не была у него в общежитии, так что прервать не сумеет.       Он развернул бумагу, вытащил несколько новых шприцев, заново запечатанную ампулу морфина и полную — налоксона. Это была ещё одна его ошибка — он слишком далеко положил лекарство, снимающее симптомы.       Шерлок ещё раз оглядел комнату, вспомнил свои ощущения в прошлый раз и, поколебавшись, убрал подальше все книги и бумаги, а возле кровати поставил мусорное ведро и кружку с чистой водой.       Теперь всё было готово. Он чувствовал, как его охватывает азарт, сравнимый с тем, который он испытывал на месте преступления. Он разулся, снял рубашку, чтобы не задушить себя случайно воротником, и лёг на кровать. Несмотря на волнение, руки у него не дрожали, и он без проблем ввёл в кровь препарат. Отложил подальше шприц. Закрыл глаза.       И сразу понял, что что-то не так — это была последняя его мысль, прежде чем он полетел вниз, с огромной высоты.       Он стоял, одетый в свой обычный костюм, посреди просторного каменного двора. Его окружали высокие крепостные стены, смутно-знакомые, но не Хогвартские. Во дворе было людно — более двадцати человек располагались на возведённых спортивных трибунах, как болельщики в ожидании футбольного матча. Правда, одеты они были очень странно — на женщинах были длинные платья в пол, на мужчинах — украшенные кружевами камзолы и короткие штаны с рейтузами. Они о чём-то переговаривались, но выглядели неестественно довольными.       Неожиданно до ушей Шерлока донёсся гул, сначала тихий, а потом постепенно нарастающий. Он замер, попытавшись определить его источник, но не сумел, и уже начал было опасаться землетрясения, как догадался поднять голову вверх — и увидел висящий в небе огромный колокол.       Раздались крики:         — Ведут! Ведут!       Все двадцать нелепо наряженных человек как один посмотрели куда-то за спину Шерлоку, и тому стало неуютно под этими взглядами. Он дёрнулся и обернулся — за его спиной медленно открывались деревянные тяжёлые ворота, за которыми начинались каменные ступени, ведущие куда-то вниз, в непроглядную темноту. Из ворот вышли три женщины — одна очень бледная, с заплаканными глазами, по её лицу и рукам Шерлок определил, что она не так давно перенесла неудачные роды, а потом долгое время находилась вдали от солнца. Две другие интереса не вызывали — Шерлок даже не мог рассмотреть их лица.       Не замечая Шерлока, все трое прошли вперёд, подошли почти к самым трибунам и остановились. Из-за трибун вышел пузатый священник, похожий на…         — Шерлок, — произнёс священник голосом Майкрофта, — ты признаёшь, что ошибся?       Шерлок вздрогнул — Майкрофт вырос и стал казаться просто огромным. Люди на трибунах отвлеклись от трёх женщин и тоже устремили взгляды на Шерлока.         — Нет, — ответил он твердо. Он не мог ошибиться, он всё рассчитал правильно.         — И всё-таки ты ошибся, — Майкрофт-священник сделал шаг вперёд, — ты кое о чём забыл, мой дорогой братец.       Шерлок снова начал оглядываться по сторонам. У него было здесь какое-то дело, должно было быть. Он пришёл сюда за чем-то очень важным, за расследованием. Но что он должен был расследовать?         — Ты всё перепутал, Шерлок, — произнесла бледная женщина, в которой Шерлок с большим удивлением узнал Гермиону — такую, какой она была сразу после войны. Она сделала шаг к нему, и Шерлок снова ощутил страх — почему-то Гермионы он сейчас боялся больше, чем Майкрофта.       Между тем, трибуны начинали негодовать, люди шумели и выкрикивали что-то, но в общем гвалте разобрать смысла было невозможно.         — Теперь ты понял, Шерлок? — спросил Майкрофт, мягко ему улыбнувшись.       Шерлок замотал головой — он не понимал, только знал, что должно быть расследование — и выход. Вдруг от трибуны отделились двое полисменов, приблизились к нему и ловко схватили за локти. Шерлок попытался вырваться — но безуспешно. Его поволокли к трибунам, у подножия которых стояла отполированная многими сотнями шей и голов и залитая кровью деревянная чурка. Рядом стоял тот самый маг, который однажды похитил Шерлока, и держал в руках длинный острый меч-двуручник. Полисмены подтащили Шерлока к плахе и поставили возле неё на колени, толчком в спину заставили наклониться и положить голову на деревянную чурку, от которой отвратительно пахло кровью. Маг наклонился, заглянул ему в глаза и улыбнулся.         — Это не страшно, — задумчиво сказал Майкрофт.       Маг отошёл, и Шерлок потерял возможность что-либо видеть, кроме окровавленной травы перед собой. Шея резко взорвалась болью. Он пришёл в себя.         — Проклятье, — прошептал он, открывая глаза и радуясь, что догадался выключить свет — даже в полутьме глаза резало. Прожитое под действием морфина вспомнил мгновенно, и Шерлока замутило — несмотря на мультяшные декорации, казнь была достаточно достоверной. Но почему казнь?       Он скривился, борясь с тошнотой, и тут его взгляд зацепился за золотые буквы на корешке лежащей на столе книги: «История, том четвёртый», и он застонал вслух. Как можно было быть таким тупицей? Под действием наркотика его мозг зацепился за последнюю изученную тему — Шерлок как раз доучил материал о правлении Генриха VIII и смог сполна насладиться результатом. Разумеется, люди на трибунах были королевским советом, Майкрофт — архиепископом, три женщины — Анной Болейн и её фрейлинами, а маг — обычным палачом. Тема его не заинтересовала, так что разум не позаботился о точной картинке, просто разместил несколько образов в декорациях Тауэра.       Промучившись до утра, освобождая организм от отравы, Шерлок заснул уже после рассвета и проснулся совершенно разбитым. Ещё два дня его постоянно тошнило, но потом все симптомы прошли. А вот скука никуда не делась.       Мысль, пришедшая ему в голову, была простой до смешного — эксперимент нужно было повторить, но с правильной подготовкой. Воспроизвести в голове всю информацию о битве, вспомнить все детали, перечитать хранящиеся в Чертогах письма Гермионы, ещё раз переслушать её рассказ (так неудачно кончившийся) — и снова принять препарат.       Правда, у плана был один изъян — морфин закончился.       Сомневался Шерлок недолго. На всякий случай встретился с Гермионой (продемонстрировав максимальные приподнятость духа, весёлость и энтузиазм), чтобы она не вздумала разыскивать его, а потом решился. У него было достаточно денег, чтобы в том клубе, из которого когда-то выгнали Элиота, приобрести одну ампулу.       Клуб Шерлок запомнил ещё в прошлый раз — и очень хорошо, так что нашёл его без труда. Бармен, услышав фамилию Элиота, понимающе хмыкнул и махнул рукой в дальнюю часть заведения, за плотную тёмную занавеску. Конечно, за морфин пришлось заплатить, но Шерлок не жалел о потраченных деньгах.       Занавеска как будто полностью блокировала звуки — пройдя в закрытую зону, Шерлок оказался отрезан от всех звуков и от мелькающих огоньков. Здесь было тихо, спокойно, но слишком душно. Людей почти не было — только двое парней лежали на мягких, похожих на спортивные, ковриках у дальней стены.       Шерлок стиснул зубы. Он уже начинал жалеть о своём решении — слишком хорошо помнил, в каком виде застал Элиота, — но отступать уже возможности не видел. Он полностью подготовился к путешествию по Чертогам, поднял наверх всю необходимую информацию, нашёл наркотик — оставалось только начать эксперимент. Он опустился на ещё один спортивный коврик как можно дальше от двух парней и сосредоточился на Хогвартсе. Эксперимент начался.