Своё не может быть чужим

-6-

За окном тихо падает снег, фоном доносится музыка из настольного радио, а тёплый стаканчик с кофе в руках приятно согревает ладони. Юнги сидит за невысокой стойкой, покачивает ногой в такт новогодним песням и с лёгкой улыбкой наблюдает за Чонгуком. Младший забавно подпрыгивает на месте, чтобы сдёрнуть с угла высокого стеллажа закинутую туда невероятным образом мишурину, и это довольно забавно, ведь Чонгук не такой низкий, как Юнги, а всё равно напоминает котёнка, что мягкими лапами пытается дотянуться до дёргаемого банта на ниточке. Взгляд скользит по пушистому серому свитеру младшего. Точно котёнок, маленький и пушистый. Или всё тот же крольчонок. - Хён, ну помоги! Чонгук оборачивается, по-детски дует губы, но Юнги лишь посмеивается, качает головой и прикрывает глаза. Хорошо. Ему хорошо, очень. На душе царит умиротворение, в голове постоянно крутятся разнообразные нежности, чуждые обычно серьёзному и грубому омеге, и хочется улыбаться. Постоянно. Это действительно странно. Юнги помнит, как всё начиналось. Его жизнь никогда не была сказкой, и в этом нет ничего удивительного, потому что родился омегой. Омеги - жалкие существа, не считаемые за людей, притесняемые обществом, презираемые, используемые. Кажется, не было и дня, чтобы Юнги не проклинал свою судьбу. Ему и с семьёй не повезло, хотя до определения своей природы он никогда об этом не думал. Мать - альфа, волевая, чрезмерно строгая и не чурающаяся телесного наказания женщина, которую Юнги всегда боялся, и отец - бета, сосредоточенный лишь на самом себе и своей работе. У них не мог родиться омега, шансы были почти нулевыми, но так уж получилось. В памяти порой мелькают проблески, в которых мать обнимает и целует в щёку, а отец сажает к себе на шею, но всё это тут же скрывается под слоями страха, боли, ненависти, отчаяния. Говорят, невозможно не любить своих родителей, и Юнги всегда готов был спорить с этим утверждением. Когда животное загоняют в угол, оно начинает бросаться. Юнги хоть и оказался омегой, но прогибаться не собирался. Наверное, упрямство досталось ему от матери. Пожалуй, за многое родителям всё-таки можно сказать спасибо. Они не сдали в приют, не сделали вид, что Юнги не существует. Напротив, старались просто не замечать его природу. Мать заставила ходить к бете-репетитору, который обучил основам, хотя вроде как и не положено омеге иметь образование, а после пристроила на подработку у своих знакомых. Разумеется, это была самая грязная и самая тяжёлая подработка, какая только могла быть, но Юнги не чурался работы, хотя и проклинал про себя каждую минуту. Ещё будучи ребёнком, парень решил накопить денег и сбежать. Почему-то тогда ему казалось, что где угодно будет лучше, чем в родном Тэгу, но жестокая реальность в который раз ткнула лицом в грязь. Сеул оказался огромной помойкой, полной альф и бет, которых даже с натяжкой было не назвать людьми. Успешные персоны вели себя так, будто короли мира, и смотрели на омег, как на грязь. Те же, кто был менее успешен, у кого не ладилось с работой, кто не мог позволить себе приличные костюмы и нормальные обеды, просто срывались на несчастных забитых жизнью созданиях. Юнги знает, Юнги благодаря своей везучести или чёрт знает, чему ещё, смог устроиться официантом в каком-то захудалом баре. Все эти похотливые ублюдки с их масляными взглядами, грязные приставания и чужие руки на своём теле, шлепки, щипки и пошлые комментарии. Сколько раз Юнги зажимали в коридорах, оставляя синяки на коже? Сколько раз его пытались подкараулить на выходе? Каждый раз, сумев сбежать, омега просто не верил тому, что ещё остался цел, что самым страшным для него было разбитое лицо, а не порванная задница. Взгляд цепляется за Чонгука, что украшает витрину. Чонгук давно совершеннолетний, ему уже двадцать три года, но Юнги всё ещё видит его маленьким ребёнком с заплаканными глазами и синяком на скуле. Короткие шорты, сбитые коленки и худенькое щуплое тельце, дрожащее от сквозняка в подъезде. В тот день, когда они познакомились, отец Чонгука в очередной раз вернулся с работы уставшим, раздражённым, переполненным желанием выместить свою злость на первом встречном. Этим встречным оказался Чонгук. Слабый омега, забитый жизнью, не знавший счастья с самого рождения. У него родители оказались ещё хуже, чем у Юнги, и не потому, что били часто и упрекали во всех грехах, а потому что плевать хотели на своего ребёнка. Неудивительно, что Чонгук сразу и накрепко привязался к Юнги, вскоре став считать его своим всем. Юнги был тем, кто заботился, опекал, приглядывал, поддерживал и утешал. Юнги обрабатывал разбитые коленки и ладошки, помогал отмывать испачканную кровью одежду и зашивать на ней дыры. Юнги был тем, кто защищал от всего мира, разбирался с уличными хулиганами, из-за чего сам постоянно с разбитыми кулаками ходил. А в один прекрасный день, день рождения младшего, Юнги подарил тому не самую дорогую, но интересную книжку с историями, на которую копил долго, очень долго, желая порадовать своего крольчонка. А Чонгук разревелся и кинулся на шею, причитая о том, что хён сделал ему такой дорогой подарок, а он, такой глупый и бесполезный, даже читать не умеет. Юнги в тот день чуть не пошёл к нему домой, чтобы в лицо родителей высказать, какие те ублюдки. Вместо этого Мин пообещал младшему, что всему его научит, благо в городской библиотеке книги выдавали всем, не деля на пол и «ты недостоин держать сие печатное издание в руках». После знакомства с Чонгуком жить стало немного легче. Нет, ничего не изменилось, всё та же подработка, маленькая зарплата и угроза быть зажатым в любом из тёмных углов и коридоров, но Юнги знал, что дома его ждёт тёплое улыбчивое чудо, и от этого хотелось улыбаться. Для кого-то забота о постороннем, когда в своей жизни бардак, показалась бы ужасной ответственностью и головной болью, но не для Юнги. Пусть он и храбрился, пусть шёл напролом, но одиночество грызло его изнутри, заставляя порой думать о том, что «один порез и свобода, а мир всё равно не заметит». Но всё изменилось с появлением соседского ребёнка в небольшой съёмной квартире. Лучезарные улыбки, преданные взгляды и крепкие объятия. Чонгук с порога кидается на шею, лепечет «хён, я так скучал по тебе» и ведёт на кухню, где приготовлен пусть и скудный, но ужин. Чонгук - это тепло. Чонгук - это дом. Юнги никогда не забудет тот вечер, когда Чонгук домой не вернулся. Когда в установленную минуту в коридоре не заскрежетал замок входной двери, Мин тут же оделся и понёсся к магазину, в котором младший работал. Не было мыслей о том, что задержался или зашёл в продуктовый, о том, что решил вдруг прогуляться по ночным улицам. Юнги как душой чувствовал, что-то случилось, и бросился искать младшего. Сначала грела надежда, что они столкнутся на полпути, что Чонгук просто ключи никак не мог найти, чтобы магазин закрыть, или к нему заглянул страдающий бессонницей хозяин, заставив задержаться. Но магазинчик закрыт, вокруг тишина, и внутри разливается паника. Юнги оббегал весь их район, обошёл соседние, где чуть не нарвался на неприятности, а после невольно ввязался в драку с подвыпившей компанией, от которой чудом унёс ноги. Он посреди ночи едва не вынес соседям дверь, требуя сказать ему, где их сын, но подвыпивший папаша Чонгука двух слов связать не мог. Впрочем, Юнги и так понял, что младшего дома нет, тот бы обязательно вышел на крики. Паника и страх. Эти чувства накрыли с головой. Юнги искал ещё несколько дней, разве что встречным в лицо фотографию не совал, и злился, злился, злился. На себя злился, потому что не уберёг, на Чонгука злился, что пошёл на эту чёртову подработку, на хозяина магазина, который заставлял омегу засиживаться всё время допоздна, будто тот может позволить себе разъезжать на такси, на чёртову полицию, которая и пальцем бы не пошевелила, даже если бы Юнги пошёл к ним. Но Юнги не пошёл. Он искал сам, искал, пока были силы, а после просто заперся в доме и даже не знал, о чём молиться тому, кого не существует. О том, чтобы его маленький Чонгукки был жив или о том, чтобы он был мёртв, лишь бы не терпел побои, издевательства и изнасилования в доме тех, кто его забрал. - Добрый вечер. Вы, я так понимаю, Мин Юнги? Мне нужно с вами поговорить. Юнги всегда остерегался таких вот холёных красавчиков. Классический костюм, начищенные ботинки и сверкающий автомобиль за спиной, в котором явно сидит парочка «помощников». Юнги наслышан о таких типах. Подкатывают к обездоленным омегам с «у меня есть для вас выгодное предложение», а после те бесследно исчезают. Некоторые, правда, позже находятся. Мёртвые в какой-нибудь канаве, с руками, украшенными многочисленными следами от игл, и с развороченными из-за многочисленных изнасилований внутренностями. Проще говоря, всех этих омег просто увозили в бордели, где те становились живыми игрушками. При взгляде на доброжелательно улыбающегося бету Юнги невольно думает о том, что Чонгука могли похитить именно для таких вот целей. К горлу разом подкатила тошнота. Только не его невинный, наивный, такой светлый Чонгук. - Мне не о чем с вами разговаривать, - холодно отозвался Юнги и спешно направился дальше по улице. Чёрт знает, как и когда всё закрутилось, будто экшн из телевизора. Просто этот бета схватил его за руку, что-то недовольно шипя и косясь на часы, просто Юнги с разворота врезал ему по лицу. Хруст, хлынувшая кровь из разбитого носа и грязные ругательства на незнакомом языке. Кровь леденеет в жилах, Юнги бросается наутёк, за спиной крики, приказы догнать и схватить, а в голове - рассказ Чонгука о тех странных парнях, что заезжали к нему за цветами. Если Чонгука увезли эти типы, он наверняка уже мёртв. Становится чертовски больно от знания, что даже мёртвым Чонгука Юнги никогда не найдёт. Младший просто исчез из его жизни, оставив светлые воспоминания, и Мин несётся вперёд, чувствуя застилающие глаза слёзы и разрывающую изнутри боль. А после его перехватывают, заламывают руки и зажимают рот ладонью. К носу прижимают платок, пахнущий чем-то едким, мерзким, от чего тошнота подкатывает к горлу, и последнее, что Юнги помнит, это как его довольно аккуратно запихивают в салон автомобиля. - Хён… Хён! Юнги вздрагивает, взгляд приобретает осмысленность, а перед лицом улыбающаяся мордашка Чонгука, который наконец-то закончил украшать помещение. В порыве эмоций, переполнивших из-за дурных воспоминаний, Юнги встаёт со своего стула и крепко обнимает удивлённого таким порывом младшего. Чонгук замирает на мгновение, вслушиваясь в сопение старшего, а после улыбается тепло и крепко обнимает его, опуская подбородок на чужую макушку. - Эй, хён, а помнишь, когда-то я смотрел на тебя снизу вверх. Ты казался мне таким высоким, таким сильным, таким… Я верил, что ты сможешь уберечь меня от всех невзгод, и ты… - А я не уберёг, - шепчет Юнги и притирается лбом к плечу, тяжело вздыхая. - Если бы ты только знал, как я был напуган, когда ты пропал. Я просто… - Тише, тише. Не вспоминай об этом, ладно? И не накручивай себя, ведь ты действительно меня спас. Ты обучал меня, растил, заботился обо мне, приглядывал, защищал. Ты делал всё это, хотя и не обязан был, а я просто не знал, как тебя отблагодарить. Да и сейчас, если честно, не знаю. Чувствую себя таким же бесполезным, как в детстве, хотя прошло уже столько времени. Чонгук тяжело вздыхает, жмётся теснее и чувствует наполняющее душу тепло. Несмотря на прошедшее время, несмотря на жизнь, что напоминает претворившуюся в жизнь сказку, омега всё равно боится, что это лишь сон, что вот сейчас он очнётся в той грязной подворотне, где его избивали, а никого рядом нет. Юнги понимает его, прекрасно понимает. Он и сам всё никак не может до конца поверить, что всё так сложилось. Остаться жить в Энзе было решением много раз и хорошо обдуманным, но всё равно внутри ютился страх. Юнги не верил, что всё вот так просто наладится, что всё получится, что жизнь наконец-то станет хоть чуточку лучше. Ему вновь пришлось брать на себя ответственность и за Чонгука, как за младшего, хотя это и не доставляло никогда проблем. Просто Мин не хотел, чтобы его младшенький вновь с головой окунулся во всю эту грязь, вновь вынужден был вернуться к родителям и на эту чёртову подработку, возвращение с которой поздним вечером рано или поздно закончится плохо. Да, они бы вернулись и могли какое-то время потерпеть, чтобы после уехать в Тэгу, но что дальше? Никакого светлого будущего для них не было, никакого просвета. Счастьем стало бы найти работу, да только даже за гроши никто омег на работу брать не хотел. Юнги сам смог бы пробиться, но не был уверен, что слабый нутром Чонгук сможет, нет у него стержня. Хотелось видеть улыбку младшего, а не его слёзы, хотелось тёплых объятий и «хён, я так счастлив». Юнги просто хотел, чтобы жизнь наконец-то лицом к ним повернулась. - Ты рад, что мы остались? - спрашивает Юнги, отстраняясь и заглядывая младшему в глаза. Чонгук улыбается и кивает. - Я очень рад этому, хён. Здесь я могу жить и не бояться, здесь я могу дышать спокойно. Здесь я нашёл много хороших людей, приобрёл друзей и… Здесь я могу не думать о том, что однажды приду домой, постучусь в твои двери, а ты не откроешь, потому что не дошёл домой с работы по тёмным улицам, потому что тот приставучий ублюдок и его дружки всё-таки добрались до тебя, что ты лежишь в подворотне, истекая кровью, или вообще… У Чонгука нижняя губа дрожит, и Юнги тепло ему улыбается, ерошит и без того пушащиеся волосы и чувствует накрывающий с головой прилив нежности к этому тёплому комку заботы и привязанности. Связь между ними никуда не пропала, она всё так же опоясывает их светящимися нитями, которые накрепко связали две блуждающие души, нашедшие друг друга. Юнги помнит, как читал про связи между альфами и омегами, но среди строк никогда не упоминалось о том, что подобное может произойти между двумя омегами. Наверное, Мин просто накрутил себя по этому поводу, но ему всё равно нравится думать о том, что между ним и Чонгуком действительно есть что-то нерушимое, что-то, что позволит никогда не потерять друг друга, как бы ни сложилась жизнь. - Добрый веч… Ох, прошу прощения. На пороге смущённый увиденным клиент, и Чонгук тут же алеет щеками, отпуская своего хёна. Посмеиваясь, Юнги наблюдает за тем, как Чонгук уносится, чтобы проверить состояние холодильников с живыми цветами, а сам Мин улыбается клиенту и спрашивает, чего же тот желает этим прекрасным морозным вечером. Клиент просит организовать для него букет, и Мин тут же принимается за работу. Когда Юнги решил остаться жить в чужом, таком светлом и прекрасном мире, он первым делом отправился к Намджуну, чтобы обсудить с ним происходящее. Намджун держался с достоинством, говорил спокойно и по делу, но в его глазах была заметна неприкрытая радость. Юнги прекрасно понимал его. Во-первых, раз Юнги остаётся, то останется и Чонгук, который был так важен для Тэхёна. К тому моменту Юнги уже знал всё о связях между альфами и омегами, знал о том, что Чонгук почувствовал эту связь, тянущую его магнитом к Тэхёну, и знал о том, чем всё закончится, если разлучить связанных. Помимо этого Намджун был так же рад и по другой причине. Разговор Юнги подслушал совершенно случайно, но ему не было стыдно. Когда люди считают, будто их никто не слышит из посторонних, они говорят правду, раскрывают свои мысли, говорят о наболевшем. В тот вечер Намджун разговаривал у себя в кабинете с Сокджином, тем парнем, которому Юнги в день их встречи нос сломал, приняв за сутенёра, похитителя и просто распоследнего ублюдка. Сокджин хотя и принял происходящее, всё равно был взволнован, не уставал повторять другу о том, как всё это опасно, что был нарушен закон, что если кто-то узнает, будет скандал. Намджун этого не отрицал, был согласен и честно признался, что всё ещё не уверен, как поступить, хотя из-за самодурства Тэхёна выбор у него небольшой. - Я всё понимаю, Джин, - говорил Намджун, и в голосе его слышалась усталость. - Но даже если мы нарушаем закон, даже если бы Тэхён не связался с Чонгуком, это просто… Ты упрекаешь меня в этом поступке, во всей этой затее, но смог бы ты сам отправить их обратно? Смог бы ты самолично отвезти их на станцию, проводить до трапа, зная, что ждёт их там? Подработки, за которые не платят толком, жалкие однушки, больше похожие на какой-то клоповник, постоянные болезни в холодное время года, потому что просто нет денег на тёплую одежду. Избиения, издевательства, постоянные притеснения. Смог бы ты жить спокойно, зная, что отправил омег туда, где их бьют и насилуют, колют наркотиками, чтобы были послушными куклами с пустыми глазами, а после просто выкидывают на ближайшую помойку, как обычный мусор? Смог бы ты жить спокойно и без угрызений совести, если бы однажды узнал, что омег, которых ты отправил домой, потому что «так будет правильно, так будет по закону», больше нет в живых и… - Всё, всё, заткнись! - прорычал Сокджин, и Юнги был уверен, тот до побелевших костяшек сжимает бокал с виски. - Я даже слушать всё это дерьмо спокойно не могу, а ты мне ещё тут примеры подсовываешь. Чёрт с тобой, пусть остаются. Но ты же понимаешь, будет много мороки и взяток. Документы, медкарты, осмотры. Я уже не говорю о том, что нужно будет помочь им устроить свою жизнь, выучить язык, да и просто выучиться. - Это неважно. Главное, чтобы они согласились остаться, чтобы просто сделали шаг навстречу и дали им помочь. Чёрт, я чувствую себя грёбаной крёстной феей, которая появилась в жизни двух бедолаг и пытается взмахами пачек с купюрами решить все их проблемы. Намджун страдальчески застонал, Сокджин рассмеялся, принимаясь его подначивать, а Юнги тихо удалился, возвращаясь к себе в комнату и принимая окончательное решение. Они с Чонгуком остаются. Было сложно, очень сложно. Самым большим препятствием на пути стало незнание языка. Чонгуку было легче, Чонгук впитывал в себя всё, как губка, а ещё по вечерам занимался вместе с Тэхёном, в ответ подтягивая его знания по своему языку. Юнги же приходилось корпеть над всем в одиночку, сложностей добавляло и отсутствие склонности к языкам. Все эти правила и значения, буквы и написание отказывались укладываться в голове, и чёрт знает, как долго омега мучался бы, если бы не заметивший его трудности Намджун, который в свободное от работы время начал вытаскивать Юнги в библиотеку, чтобы помочь со всем разобраться. Лишь после этого дела пошли на лад. После были и прочие репетиторы, готовящие обоих омег к поступлению, и если Чонгук был просто в восторге от того, что сможет учиться, хотя и боялся до трясущихся коленок обилия людей и новых лиц вокруг, то Юнги с радостью бы заперся в своей комнате до скончания веков. Вот только это не его комната. Это комната Намджуна в доме, принадлежащем Намджуну. Всё, что у Юнги есть, принадлежит этому человеку, и Мин просто не мог с этим смириться. Он всегда был самостоятельным, он всегда всего добивался сам и факт того, что теперь он сидит на шее у альфы, бил наотмашь по самолюбию и гордости. Юнги прекрасно понимал, что это лишь помощь, что это временно, но не желал с этим «временно» затягивать. Он выучится, найдёт работу и выплатит Намджуну свой долг до последней воны. Свой и Чонгука, чтобы ничем не быть обязанными. Как так вышло, что Юнги до сих пор живёт у Намджуна, омега и сам не понял. Со дня начала их новой жизни, когда Юнги чуть не убил Намджуна настольной лампой, потому что тот пытался заставить его выпить странного вида таблетки, а после разревелся, прижимая к себе живого, целого и невредимого Чонгука, что влетел в комнату, остужая его пыл и обнимая так сильно, что рёбра затрещали, прошло чуть больше шести лет. Они с Чонгуком не так давно выучились, а теперь работают в цветочном магазине, который принадлежит только им и никому больше. В своё время Сокджин был тем, кто позаботился обо всех нюансах, вернулся на родину омег и провернул там сделки по продаже имущества, так что деньги на счету Юнги появились почти сразу. Сумма была приличная, хотя и не очень большая, Мин думал не тратить эти запасы, оставив на чёрный день, но Намджун предложил другой вариант спустя какое-то время. И вот вокруг стеллажи с вазами и горшками, декоративными подставками и прочими украшениями, ассортимент удобрений, земли и прочих наполнителей, а в другом конце огромные холодильные камеры, в которых столько цветов, что не счесть. - Вот, пожалуйста. Юнги протягивает клиенту цветы, забирает деньги, пробивает чек и прощается, советуя не лихачить на дорогах в такую погоду. Клиент улыбается, кивает и выходит. Дверь звякает колокольчиком, звук которого эхом раздаётся в помещении, и Юнги без всякой причины улыбается. Широко, от всей души. Ему так хорошо, что хочется кричать об этом. Разве мог он когда-то подумать, что будет сидеть в тёплом помещении собственного магазина за невысокой стойкой, наблюдать за суетящимся под боком Чонгуком, пить кофе и думать о том, что любит свою жизнь, попутно вдыхая свежий травянистый аромат цветов вокруг? Нет. Оттирая залитые пивом столешницы, уворачиваясь от лапающих рук, стараясь сдержать в себе рвотные позывы от запаха пота, табака и перегара, Юнги мечтал лишь вырваться на улицу, вдохнуть относительно свежий воздух и поскорее добраться до квартиры, чтобы запереться там, обнять Чонгука и почувствовать себя в относительной безопасности. А теперь он обслуживает приличных людей, создавая для них маленькие цветочные шедевры, и чувствует себя наконец-то на своём месте. - Добрый вечер, - слышится над ухом знакомый до последней нотки басистый голос. - Мне нужен всего лишь один цветок, но он необычный. При взгляде на него в душе поселяется покой и умиротворение, просыпается нежность и желание заботиться. Этот цветок, он… - Чонгук у холодильников, - отзывается Юнги и закатывает глаза, глядя на улыбающегося до ушей Тэхёна в забавной шапке с помпоном. - А ты мог бы уже перестать каждый раз устраивать представление. - Ничего не могу с собой поделать, - отзывается Тэхён и исчезает из виду. Пожалуй, тем, что всё ещё проживает в доме Намджуна, Юнги обязан именно Тэхёну. Альфа за прошедшее время успел окончательно сродниться с Чонгуком и добиться взаимности. Связь между ними сформировалась окончательно, Чонгук принял альфу, хотя отношения их с мёртвой точки всё никак не двигались, потому что омега просто боялся что-либо делать, а Тэхён не смел напирать, и именно Тэхён был против отъезда. Ситуация сложилась самая банальная. Юнги хотел свободы, Чонгук хотел быть рядом с ним, а Тэхён устроил сцену и заявил, что никуда Чонгука не отпустит, а значит и Юнги тоже. Это могло бы закончиться серьёзной ссорой между Тэхёном и Юнги, только недавно нашедшими наконец-то общий язык, как вмешался Намджун. - Не думаю, что есть смысл тратить деньги на съёмное жильё, когда в нашем доме полно свободных комнат. Понимаю твоё желание ни от кого не зависеть, Юнги, но рассуди здраво. Пока вы учитесь и осваиваетесь, пока вам действительно нужна помощь и поддержка, вам лучше остаться здесь. Я дома редко бываю, Тэхён пропадает на учёбе, а вскоре и вы тоже будете почти, что жить в институте. Поверь, у тебя не будет возникать мыслей о том, что ты здесь лишний или что ты кому-то мешаешь. Я читаю это в твоих глазах, но хочу, чтобы ты знал, вы стали своими, родными. Поэтому подумай ещё раз, прежде чем собирать вещи. И Юнги остался, сдаваясь под напором добродушия хозяина дома, мыслями о том, что деньги действительно лучше пока копить, а не тратить, и робкими просьбами Чонгука, который за хёном действительно хоть на край света, но только начал сближаться с Тэхёном и не хотел этого потерять. Сейчас, конечно, у Юнги уже куплена своя квартира, кредит за которую он почти погасил, но омега всё равно продолжает проводить время в доме Намджуна, потому что там ему как-то… Спокойно? Всё-таки именно в этом доме произошло самое значимое, в этом доме решилась их судьба, в этом доме случилось так много хорошего. Юнги чувствует привязанность к столовой, где они собирались все вместе, как настоящая семья, и библиотеке, в которой так хорошо проводить время в одиночестве и в которой Намджун удивлялся тому, почему ругань на иностранном языке Юнги запоминает намного быстрее, чем нормальную речь. К коридорам, украшенным картинами, по которым нравится бродить и размышлять о многом и ни о чём, к залу с роялем, который выполняет чисто декоративную функцию, потому что никто на нём играть не умеет. Юнги любит сидеть за ним, нажимая на разные клавиши, слушая эхо и фантазируя о том, что когда-нибудь научится играть. Но нет, ему в жизни не хватит терпения. - Хён, нам пора закрываться. Чонгук вновь подкрадывается тихо, улыбается счастливо распухшими от поцелуев губами и сверкает глазами. Юнги осматривает его с ног до головы, щурится на выправленную из джинс рубашку и пронзает тяжёлым взглядом возникшего рядом с омегой Тэхёна. Тот взъерошенный, раскрасневшийся, шапка на бок сбита и шарф ослаблен. Ким ухмыляется как-то вот совершенно очаровательно, отчего только сильнее ему врезать хочется, и обнимает Чонгука со спины, коротко чмокая того в висок. - Собирайтесь, поскорее, у нас сегодня наконец-то общий ужин, Намджун-хён уже дома. Чонгук кивает и бросается всё ещё раз проверять, устанавливать датчики на таймер и прочее по мелочи, пока Юнги прибирает стойку, убирает всё по ящикам и протирает столешницу. Тэхён ускакал разогревать машину, колокольчик над дверью вновь негромко тренькает, и Юнги в который раз, пока никто не видит, улыбается. Он счастлив.

-7-

За окном падает снег и это первое, что видит Чонгук, открывая глаза. Лёжа неподвижно, обнимая мягкую подушку, омега следит за падающими снежными перьями и думает о том, как же давно не видел снега. Зима в Сеуле всегда была сырая, больше дождливая, чем снежная, а Чонгук всегда любил снег, тот вызывал странные тёплые чувства, будто с ним связано что-то хорошее, что-то из детства, безвозвратно позабытое. Впрочем, пелена снега, устилающая всё вокруг сверкающим ковром, заставляет чувствовать странное беспокойство. Слишком красиво, слишком нереально, и Чонгук боится, что вот-вот проснётся у себя в тесной комнатушке, где за стенами ругающиеся вечно злые родители, или на диване в квартирке Юнги, а тот рядом и вновь разбитые костяшки и губы. Даже дышать становится страшно, и омега дыхание задерживает, пока мир не начинает на пиксели распадаться, а после вдыхает жадно, и лёгкие неприятно натягиваются внутри. - Чонгукки? Ты проснулся? Негромкий стук в дверь, а после та открывается и заглядывает Тэхён. Альфа зовёт ещё раз, а после выходит, тихо прикрыв за собой дверь, решив, что омега ещё спит. Чонгук слышит, как стихают его шаги, и переворачивается на спину, потирая глаза. Страшнее всего в этой сказке для него - потерять Тэхёна. Чонгук никогда не верил в то, что сможет обрести счастье. Нелюбимый сын своих родителей, ни на что неспособный человек, которому просто не место в жизни. Чем он был для них? Обузой. Омеги не учатся, не работают, никакой выгоды не приносят, а есть хочется, одеваться тепло хочется, и всё это с денег родителей. Чонгук так боялся, что однажды его просто выставят на панель торговать своим телом, чтобы хоть как-то зарабатывал, или и вовсе сдадут в какой-нибудь бордель за неплохие деньги, ведь как дворовые говорили, мордашка у него смазливая. А потом появился Юнги. Это как лучик солнца в кромешной тьме, и Чонгук тянулся к нему, цеплялся, оплетая всем собой, лишь бы не отпустить, не потерять. Чонгук помнит каждое доброе слово, каждый тёплый взгляд, каждое крепкое объятие, которыми Юнги щедро одаривал его. Ему всегда казалось, что Юнги - потерянная половинка его души, потому что просто не могло всё так гладко сложиться, но сложилось. Старший занимался с ним по тем учебникам, что брал в библиотеке, и учил готовить, баловал иногда сладким и дарил самые лучшие подарки на дни рождения, о которых никогда не забывал. Чонгуку было так приятно, а ещё невероятно стыдно, ведь он сам ничего не мог дать Юнги, кроме своей любви и тепла, кроме самого себя, такого бесполезного, ни на что не способного. Поэтому он и держался так за свою подработку, мечтая накопить побольше денег к совершеннолетию, чтобы уехать вместе с Юнги в Тэгу, поэтому и старался лишний раз эти самые деньги не тратить, ведь хотелось купить для Юнги самый лучший подарок, отблагодарив таким образом за всё. Чонгук бы всё, что угодно, сделал для Юнги, для того, чтобы заботящийся о нём старший был счастлив. А потом появился Тэхён. Сейчас, спустя долгое время, Чонгук порой даже мысленно смеётся над собой из прошлого, вспоминает некоторые свои поступки и не понимает, зачем вообще так чудил. Но тогда, тогда было не до смеха. Сначала зажавшие альфы, начавшие лапать, а после и избивать, когда Чонгук в попытке вырваться толкнул одного из них, после появившийся Тэхён, сверкающий дикими глазами, выглядевший так, будто сейчас в волка превратится или вроде того. Так было в жутких фильмах, которые Чонгук смотрел изредка с Юнги, чтобы пощекотать и без того потрёпанные нервы. И вроде бы спаситель, а вроде бы новый дом, вновь чужое странное давление, от чего скулить хочется, и таблетки, которые альфа пытался в него впихнуть. Тогда Чонгук вырывался, пинался, пытался сбежать несколько раз даже после того, как ему объяснили, что вообще происходит. И делал он это не потому, что боялся этих людей или так рвался домой. Нет. Чонгук хотел вернуться из-за Юнги. Он ночами не мог спать нормально, изводя себя мыслями о том, где Юнги, что с ним. А если что-то случилось? А если на него напали и ранили, избили, искалечили? А если тот пьяный ублюдок всё-таки зажал его где-то, выкрутил руки и изнасиловал? А если, если, если… Чонгук ревел в подушку, прокручивая в голове раз за разом все те ужасы, что могли случиться с его хёном, с его нежным, ранимым хёном, таким добрым и отзывчивым для него, таким грубым и злым для других. Но страшнее всего было думать о том, что Юнги мог подумать, будто его бросили. Что, если омега считает, что Чонгук просто собрал свои сбережения и трусливо сбежал, оставляя позади свою прошлую жизнь? Что, если Юнги теперь считает Чонгука предателем, что, если Чонгук вернётся домой, а Юнги уехал в Тэгу без него? Как найти его в огромном городе, как разыскать, если у Чонгука нет ни адресов, ни телефонов? От одной мысли о том, что Чонгук вернётся и обнаружит запертую дверь, хотелось выть волком. За своими метаниями парень не замечал, что выть хочется не только ему. Тэхён, связавший себя больше инстинктивно, нежели как-то ещё, метался в своей комнате запертым в клетке зверем и заламывал руки, не имея возможности войти в комнату Чонгука, сгрести рыдающего омегу в охапку и крепко прижать к себе, давая понять, что Чонгук не один, что он в безопасности, что его никто не тронет. Альфа внутри бесновался, требуя пойти и позаботиться о своей паре, а Тэхён не мог. Не мог, потому что даже сказать ничего не сможет, языка не знает, потому что Чонгук шарахается от него, как от прокаженного. Не мог, потому что не хочет делать всё ещё хуже, чем уже есть. Вот только Чонгук думал лишь о Юнги и своей несчастной судьбе, не обращая ни на что и ни на кого внимания, и оба продолжали мучиться, не замечая даже, как делимая на двоих боль становится лишь сильнее. А потом Юнги вновь появился в жизни Чонгука, и тот наконец-то смирился, осмотрелся и осознал, принял. Теперь, когда Юнги рядом, когда омега вновь чувствует себя в безопасности, будто Мин - его каменная стена, его крепость, его самое мощное оружие, он наконец-то «открыл глаза» и взглянул на мир вокруг себя. И этот мир был прекрасен. Чонгук о таком только читал и слышал в рассказах Юнги, который больше фантазировал, нежели говорил правду, но всё, что угодно, лишь бы Чонгук смотрел на него завороженно глазами, наполненными звёздными мечтаниями. А теперь вокруг ожившая сказка, и Чонгук старается как можно больше времени проводить на улице, чтобы не казалось, будто иллюзия, чтобы видеть других людей, играющих на детских площадках детей, чтобы видеть пожилые пары, прогуливающиеся по аллеям с питомцами и без. Чонгук таскал Юнги по всему городу, они ходили в кино и кафе, несколько раз были в парке аттракционов. Но чем ближе становилась осень, тем больше времени Юнги проводил с Намджуном, что-то с ним обсуждая, о чём-то споря, строя многочисленные планы и забегая в далёкое будущее, чтобы всё просчитать и удачно устроить. Тогда-то Чонгук и вспомнил о том, что в доме есть ещё один обитатель, с которым у него были самые непонятные и многогранные отношения из всех. Рядом с этим альфой Чонгуку с самого начала было волнительно, хоть он и старался этого не замечать. Они виделись не так уж и часто и обычно не оставались наедине, пересекаясь во время приёмов пищи, реже в библиотеке, где Ким часто заседал с книжками. Альфа был тем, кто будил по утрам, и тем, кто постоянно пристально наблюдал, подмечая, анализируя, запоминая. Чонгук замечал, конечно замечал, было сложно не замечать, когда на тебя так пристально и долго смотрят, но не знал, что с этим делать. Тэхён был милым и смешливым, а ещё забавным в своих попытках разговаривать на языке Чонгука. Всегда много ошибок, всегда смазано и как-то коряво. Альфа в такие моменты аж краснел от натуги, стараясь всё сделать правильно, но у него всегда что-то да не получалось, и Чонгук находил очаровательным то, как Тэхён краснел и мялся, в конце просто сбегая. Всё окончательно наладилось тогда, когда Чонгук тоже принялся учить чужой язык. Они с Тэхёном наконец-то могли нормально общаться, а не пользоваться жестами или переводчиком, стали больше времени проводить вместе. Тэхён был не похож ни на кого из тех альф, кого знал Чонгук, это всё равно, что сравнить бабочку и мерзкую многоножку, и от этой непохожести внутри зарождалось тепло. Тэхён был обычным парнем, заводным и неусидчивым, смешливым и любящим смотреть фильмы и играть в приставку, но в то же время он был осторожен в общении с Чонгуком, боялся задеть его и всегда интересовался его мнением по тому или иному поводу. Он носился с ним как с хрустальной вазой, и пусть это иногда бывало странно и нелепо, порой смущало и даже раздражало, потому что опять же чертовски смущало, но это было тем самым заветным ключиком к нормальному общению. Чонгук доверился, открылся, потому что смог поверить этому альфе, потому что видел, Тэхёну хочется этого, ему это важно, просто необходимо. Когда и как они сблизились настолько, чтобы позволить себе касания, Чонгук не знает. Просто однажды он понял, что Тэхён лежит головой на его коленях, обнимая крепко за пояс, а сам Чонгук мягко поглаживает его по голове, перебирая пряди волос. В телевизоре какая-то мистическая дорама, но омеге она не интересна. Куда приятнее Чонгуку смотреть на Тэхёна, отмечать, как тот морщит нос и слабо улыбается каждый раз, когда Чонгук кончиком пальца нажимает на его серёжки-гвоздики как на клавиши фортепьяно, как мурашки бегают по медовой коже, когда Чон поглаживает парня за ухом. Это всё было так странно, но омеге нравилось. Нравилось касаться и чувствовать робкие прикосновения в ответ, нравилось общаться лишь взглядами и прятать пылающие щёки, потому что порой в глазах Тэхёна было столько нежности, что впору захлебнуться и утонуть. Тэхён был рядом, Тэхён заботился и приглашал на прогулки, угощал сладостями в кафе и одаривал комплиментами. Тэхён был тем, кто впервые подарил Чонгуку цветы, и омега тогда так смутился, что даже не поблагодарил, просто стоял как дурак и глазами хлопал. В себя пришёл лишь тогда, когда плечи Тэхёна поникли, и тот виновато улыбнулся, извиняясь. Чонгук понятия не имел, за что альфа извиняется, но зато точно помнит, что тогда он сделал первый шаг и впервые обнял Тэхёна. У них вообще было очень много смущающих моментов, сложностей и недопониманий. Просто Чонгук не привык к тому, что может нравиться альфе, просто Тэхён не мог удержать себя в руках и постоянно вился рядом, иногда перегибая палку в своей настойчивости и после отсиживаясь в своей комнате, коря себя за то, что опять напугал или обидел, задел, оттолкнул. Они бы так и ходили вокруг да около, если бы не начавшая давать о себе в полной мере связь. Чувствовать чужое настроение, улавливать эмоции поначалу было страшно для Чонгука. Он боялся потеряться в себе, боялся потерять себя, но вскоре перестал паниковать и просто позволял чужому настроению мешаться с собственным. Вскоре это даже начало помогать в общении, ведь теперь не только Тэхён чувствовал, когда омеге одиноко, и приходил с чашкой какао. Теперь и сам Чонгук мог почувствовать, если Тэхён расстроен или раздражён, если он устал или его что-то беспокоит. В первый раз решиться было очень сложно, Чонгук долго мялся на пороге. В итоге на этом пороге они с Тэхёном и столкнулись, ведь альфа почувствовал, как его омегу что-то гложет, и тут же решил его найти. Глаза в глаза, затянувшаяся пауза, а после смех. Разом всё напряжение пропадает, и вечер парни проводят, валяясь на постели Тэхёна и смотря в ноутбуке аниме, будто и не было между ними никакого напряжения. Перевернувшись на бок, Чонгук потянулся и вновь обнял подушку, притираясь к ней щекой и кусая щёку изнутри. Он так долго отталкивал Тэхёна, стараясь просто не замечать, причинил ему много боли своей резкостью и тем, как боялся его, как жался по углам и жмурился, сжимался, когда Тэхён тянулся к нему. Он и не думал о том, что Тэхёну тоже может быть больно. А теперь за всё, что было, чертовски стыдно, и Чонгук просто понять не может, почему Тэхён всё ещё рядом, почему смотрит всё с той же теплотой, почему продолжает пробираться через стену из колючих зарослей, что Чонгук возвёл вокруг, лишь бы никто не подобрался близко. Столько времени прошло, столько всего изменилось, но вот их с Тэхёном отношения так и не сдвинулись с мёртвой точки. - Он просто не может ничего сделать, - спокойно отвечает Намджун и смотрит так, будто Чонгук - его непутёвый ребёнок, не понимающий простых вещей. - Знаю, у вас очень непростая ситуация, вы из разных миров в самом прямом смысле, и ваши взгляды на жизни и отношения кардинально отличаются. Тэхён хочет быть рядом с тобой, хочет заботиться о тебе, опекать, на руках носить, сделать всё, чтобы ты был счастлив. Но ты не веришь ему, верно? Даже спустя столько времени ты всё ещё ждёшь подвоха, думаешь, он просто играется, никак не можешь поверить в то, что ваша связь для него - всё. - Я просто… Он ведь не знал меня тогда. Он просто хотел защитить слабого омегу, ринулся вперёд, не особо раздумывая, и связь… Я боюсь того, что это просто ошибка, что рано или поздно он поймёт, что совершил глупость, что… Чонгук задыхается, просто не может продолжать, потому что от прозвучавших слов уже больно, и Намджун понимает, из-за стола поднимается и подходит ближе, опуская ладони на плечи и заглядывая в глаза. - Не думай так о нём. Тэхён у меня, конечно, ветреный, но связь - это не секс на одну ночь. Если она возникла, значит, альфа всей душой хочет быть рядом и защищать. Думаю, ты понравился ему ещё тогда, в вашу первую встречу, когда он напугал тебя. Я просил его ждать в машине, но он ворвался внутрь, потому что решил, будто мы ругаемся, что я кричу на тебя или вроде того. Ты выглядел таким загнанным, так что я не удивлён. Может быть это и случайность, но разве она не счастливая? Уже столько времени прошло с тех пор, как ты здесь, с тех пор, как ваша с Тэхёном связь закрепилась. Просто прислушайся к нему. Не к словам, раз им не веришь, а к тому, что он чувствует. Ответ ты получишь сразу. И Чонгук прислушался. Прислушался и сам не заметил, как слёзы покатились по щекам. Они с Тэхёном в очередной раз смотрели телевизор в гостиной во время перерыва между занятиями, и омега без труда смог уловить отголоски чужих эмоций, а потом Тэхён посмотрел на него, будто что-то почувствовал, улыбнулся широко, и накрыло. С головой накрыло. Нежность, желание обнять и никуда не отпускать, что-то мягкое и нежное, как будто в одеяло с головой завернулся, трепет и желание коснуться хотя бы кончиками пальцев. И ужас, испуг, смятение, когда Тэхён увидел слёзы омеги. - Чонгукки, что случилось? Паника и протянутые руки, тут же отдёрнутые. Тэхён не знает, имеет ли право вот так просто взять и прижать к себе, не испугает ли это Чонгука ещё сильнее, из-за этого нервничает и не знает, что делать, а у Чонгука миры и взгляды на них рушатся, ведь всё было так очевидно, он просто слепец, бегающий от своего счастья. Внутри что-то жаркое расцветает, и омега просто крепко обнимает альфу, своего альфу, прижимаясь мокрой щекой к тёплой коже и хлюпая носом. Тэхён застывает на секунду, будто не верит происходящему, а после порывисто обнимает, оплетает руками, к себе ближе прижимает и жмётся щекой к виску, слегка покачивая и нашёптывая что-то тёплое, успокаивающее, отчего внутри бабочки начинают бесноваться. Тот вечер всё расставил по своим местам, давая начало чему-то новому, волнительному, но невероятно притягательному, а после на одном из свиданий Чонгук, краснея и бледнея, признался Тэхёну в том, что испытывает к нему симпатию. - Ты мне очень нравишься, - негромко говорил Чонгук, держа альфу за руку и взглядом бегая по асфальту, лишь бы не смотреть на Кима, лишь бы тот не видел пылающих щёк. - Наверное, я даже в тебя… Влюблён. И пусть все вокруг твердили о том, что связь - это не то, с чем можно просто поиграть и бросить, а Чимин не прекращал подкалывать и ненавязчиво намекать, что один вполне конкретный альфа Ким Тэхён по уши увяз в одном миловидном омеге по имени Чон Чонгук, Чонгук всё равно боялся, что Тэхён просто посмеётся над ним, растопчет его чувства, оттолкнёт и уйдёт. Но Тэхён не ушёл, Тэхён обнял крепко, над землёй приподнял и закружил вокруг себя, а после улыбнулся так широко, так счастливо, что Чонгук просто не сдержался и прижался к его щеке губами. Простое касание, невинное, мягкое, а в голове и сердце будто атомный взрыв. Тэхён на мгновение застывает, а после смотрит с такой нежностью и… Любовью? Да, определённо, Тэхён смотрел на Чонгука именно с любовью, и омега изо всех сил цеплялся за его плечи, потому что боялся просто не устоять на ногах. - Наконец-то ты оттаял окончательно, принял меня и нашу связь, признался, - шептал Тэхён на ухо, счастливо жмурясь. - Теперь я смогу ещё чаще водить тебя на свидания, покупать билеты на задние ряды в кино и иметь возможность постоянно обнимать. И он обнимал, постоянно обнимал, заставляя чувствовать себя защищённым, заставляя смущаться и чувствовать затапливаемую изнутри нежность. Намджун над этим посмеивался, Чимин подшучивал, Юнги явно ревновал и даже провёл альфе лекцию на тему «ты знаешь, что я тебе оторву и куда засуну, если обидишь моего Чонгука», на что Ким лишь фыркнул и заявил, что Чонгук теперь только его, а сам Чонгук просто был счастлив без всяких прикрас. Они с Тэхёном вместе уже долго, очень долго. В общем-то, шесть лет, если учесть, что Тэхён почувствовал их связь чуть ли не в первую же встречу. Разумеется, между ними много чего произошло, они оба сначала бегали, потом бегал уже только Чонгук, а после все эти сложности с первыми шагами и смущением от простого столкновения взглядами. Чонгук боялся делать первый шаг, но сделать его должен был именно он, а сил на это не хватало. Тэхён видел его метания и был всегда рядом, только это не помогало. Чонгук до сих пор поверить не может, что всё разрешилось, что они с Тэхёном встречаются, по-настоящему встречаются уже третий год. И за всё это время Чонгук ни разу не пожалел о том, что открылся, лишь влюбился окончательно и теперь раздумывал о том, как много ступенек у любви, ведь омеге казалось, с каждым днём, часом, минутой он влюбляется в Тэхёна всё сильнее и сильнее. Его просто невозможно не любить, Тэхён такой… У Чонгука слов не хватит, чтобы описать, что он чувствует. Вот только во всех отношениях рано или поздно наступает момент, когда что-то идёт не так. Наступил этот момент и у Тэхёна с Чонгуком. Чонгук не знает, что происходит. В последнее время Тэхён его будто не замечает. Да, у него учёба и какие-то очень важные курсы, но сейчас у всех праздники, свободное время, и Тэхён всегда дома, но он как будто старается держаться вдалеке. Альфа всё так же будит по утрам, всё так же обнимает и целует ласково в лоб, в щёки, в кончик носа и только после в губы, шепча нежности и поглаживая ладонями по пояснице, но больше между ними ничего не происходит. Тэхён не спускается смотреть вместе с ним телевизор, отказывается от прогулок и всё чаще запирается в своей комнате. Он без проблем выходит, если Чонгук приглашает выпить вместе кофе или какао, но после всё так же целует в лоб и тут же скрывается. Это странно, это обидно, это пугает. Чонгук так боится, что Тэхён от него отвернётся, что найдёт себе кого-то другого, что охладеет к нему, но из-за связи не сможет уйти. Это угнетает, и уже через несколько дней Чонгук просто теряет желание что-либо делать. Вообще. - Эй, пушистая жопка, подъём! Юнги без стука заходит в комнату и улыбается, завидев подскочившего тут же Чонгука. Растрёпанный, заспанный, след от подушки на щеке. Вроде уже действительно взрослый парень, но всё равно такой ребёнок. Подобрав под себя одну ногу, Юнги сел на край постели и взъерошил младшему волосы, усмехаясь. - Только что на кухню зашёл совершенно потерянный Тэхён, который под угрозой смерти всё-таки признался, что в последнее время ты стараешься держаться от него подальше. Не хочешь рассказать, что происходит? Вы же только и занимались тем, что постоянно везде зажимались, особенно в библиотеке, травмируя мою хрупкую психику, а тут… Он ведь ничего не сделал тебе? Во взгляде Юнги сталь бликует, и Чонгук поспешно качает головой, садится по-турецки и растирает лицо ладонями. - Нет, он ничего не сделал, просто… В последнее время он стал игнорировать меня, бегать, отказываться проводить время вместе. Вначале я старался не обращать внимания, раз за разом снова приглашая его то в кафе, то просто погулять по городу, но он каждый раз улыбается как будто виновато и уходит. Я просто… Не знаю, мне уже просто неловко как-то навязываться, но если он не хочет больше… Не хочет больше проводить время со мной, почему не скажет прямо? Боится обидеть? Но такое поведение обижает меня не меньше… Чонгук выглядит действительно расстроенным, и Юнги разрывается противоречиями. С одной стороны так и подмывает Тэхёну по ушам навешать, а с другой… С другой стороны Юнги знает, в чём дело, снова стал невольным свидетелем чужого разговора в гостиной, но не уверен, должен ли он рассказывать о том, что узнал, потому что это всё вроде как не его дело. Впрочем, долго молчать омега всё равно не смог бы, видеть бродящего тенью Чонгука ему не в радость, а ситуация к разговору более, чем располагает, и Юнги решается. Подобравшись ближе, старший укладывает голову омеги на свои колени и ерошит пряди, чувствуя, как Чонгук тут же расслабляется под лаской. - Это слишком личное, Чонгук, я не уверен, что должен тебе рассказывать, но раз уж всё так сложилось, не думаю, что есть смысл скрывать. Дело в том, что вы парные, связанные. Из-за связи вы чувствуете друг друга, и Тэхён вчера вечером говорил Намджуну о том, что чувствует твою приближающуюся течку. Он не знает, когда она точно начнётся, но не хочет быть с тобой в этот момент. Намджун сказал, это правильное решение, и я на самом деле не уверен, что это значит. Но если учесть, что они наши друзья, почти наша семья, смею предположить, что дело всё-таки не в том, что кто-то боится, что ты залетишь, а в том, чтобы не наделать глупостей. Это твоя первая течка, организм будет с ума сходить, а Тэхён… Я не уверен, но здесь альфы совершенно другие, и я не удивлюсь, если он ни разу с омегой не был. Думаю, он может бояться ответственности за происходящее или просто боится, как будешь бояться всего происходящего и ты, так что… - Можно подумать, от того, что он прячется от меня, что-то изменится, - немного погодя отвечает Чонгук, переварив услышанное. - Да, это всё неловко, и я замечаю порой странные ощущения в теле, запахи становятся ярче, а объятия Тэхёна - в сто раз приятнее, но это ведь не повод вот так вот… А дальше что? Он так от меня всегда шарахаться будет? Тем более, даже неясно, когда течка начнётся. А если через месяц? Мне что, целый месяц придётся провести в одиночестве? - А ты уже и дня без него прожить не можешь? - подкалывает Юнги, но без сарказма, по-доброму, и улыбается, завидев покрасневшие щёки. - Да, наверное, не могу. Когда он рядом, всё ощущается совершенно иначе, мне будто дышать легче становится. Когда он рядом, тепло и спокойно. Знаешь, раньше у меня так только с тобой было. Помнишь те короткие осенние дни, когда ты готовил мятный чай, а я обнимал тебя со спины, укутывая пледом, а вокруг в свете последних лучей в воздухе пылинки летали, и становилось так хорошо на душе, так спокойно. Это то, что я чувствую, когда он находится рядом, когда обнимает меня, когда целует. Даже если он просто смотрит, у меня в животе бабочки с ума сходят. Чонгук выглядит по-настоящему счастливым, когда говорит об этом, и Юнги не может не улыбаться. Он снова вспоминает мрачное прошлое, в котором его маленький Чонгукки никогда не смог бы найти себе достойную пару, и с облегчением выдыхает. Всё-таки подработка в цветочном магазинчике не была такой уж плохой идеей с учётом того, где они теперь благодаря ей. - Думаю, тебе просто нужно с ним поговорить, - говорит Юнги, склоняясь и заглядывая в глаза младшего. - Думаю, нам просто нужно оставить всё как есть. В конце концов, когда течка кончится, я надеюсь, Тэхён снова ко мне вернётся, - выдыхает Чонгук и взгляд его медленно стекленеет. Он выглядит так, будто на отношениях уже крест поставить можно, и Юнги не нравится это, ведь младший может накрутить себя, и тогда начнутся действительно серьёзные проблемы. Поэтому Мин и делает то, что делает. Чмокает Чонгука в макушку, приказывая идти умываться, а после идёт искать Тэхёна. Альфа как чувствует, что по его душу идут. В комнате его нет, в гостиной нет, в библиотеке нет, на кухне нет. Юнги уже решил, это знак такой и не стоит лезть в чужие отношения, как слышится хлопок входной двери и басистое «я дома!». Дождавшись, пока Тэхён разденется и зайдёт на кухню, Юнги напускает на себя драматичный вид и тяжко вздыхает. Разумеется, альфа, как только замечает его, тут же спрашивает, не случилось ли чего. - Чонгук считает, ты его больше не любишь, просто боишься сказать о том, что вы расстаётесь. Он поинтересовался у меня, когда Намджун будет дома, чтобы узнать, как ему вернуться обратно на Землю. Юнги договорить не успевает, а Тэхён уже топочет по лестнице, выкрикивая имя Чонгука. Заглянув в принесённый альфой пакет, Юнги достаёт оттуда продукты и убирает огромный торт в холодильник, попутно раздумывая, что бы ему съесть на завтрак с учётом того, что он будет завтракать один. Выбор падает на кофе и горячие бутерброды, и омега принимается за готовку, прибавляя громкость радио, в котором очередная группа поёт о вечной любви и преодолении всех препятствий. - Чонгук! Дверь с грохотом распахивается и Чонгук дёргается, роняя одежду и спешно оборачиваясь. Он только что вышел из душа в одном халате, даже переодеться не успел, а тут такой переполох. Сказать он ничего не успевает, Тэхён налетает ураганом, обнимает крепко и целует. Вот так вот просто целует без всякого смущения и предварительной игры в гляделки, и у Чонгука коленки подкашиваются от тех эмоций, которыми его накрывает благодаря связи и теплу любимого человека рядом. Волнение, испуг, бесконечная любовь. Тэхён шепчет что-то непонятно, бормочет, перескакивая с языка на язык, и в его словах нет никакой логики, но Чонгук позволяет зацеловывать своё лицо и шею, позволяет подхватить себя на руки, обвивает за шею и скрещивает ноги на чужой пояснице, повисая коалой, жмурясь и чувствуя, как на смену недоумению приходит что-то тёплое, нежное, тягучее, как патока. - Что такое, Тэхён-а, что случилось? - шепчет омега, и Тэхён смотрит на него огромными глазами, а после утыкается носом в шею, прижимая к себе ещё крепче. - Юнги сказал мне, что ты хочешь вернуться, что ты думаешь, будто я не люблю тебя. Но это не так! Ты самое лучшее, что только могло случиться со мной в жизни, ты просто подарок Вселенной, забросившей меня на вашу планету, заставившей пойти гулять и заблудиться, выйти к тому цветочному магазину и спасти тебя. Я не могу представить жизни без тебя, мне было так больно, когда ты отталкивал меня в самом начале, я думал, что не нужен тебе, думал, не нравлюсь. Я так боялся, что ты и не взглянешь на меня никогда, но со временем мы во всём разобрались, со временем ты открылся, и я - самый счастливый альфа в мире, потому что у меня есть ты, потому что ты принял меня, потому что ты - моя пара. - Но тогда почему ты отталкиваешь меня сейчас? Почему вместо того, чтобы поговорить, ты убегаешь? Знаю, я и сам так делаю, но ты ведь понимаешь, почему. А теперь… Теперь я просто не знаю, что думать, - шепчет Чонгук и закусывает нижнюю губу. Тэхён качает головой и садится на край постели, не позволяя Чонгуку слезть, чтобы сесть рядом. Поза немного смущает, Чонгук подаётся вперёд, прячет лицо на чужом плече, и Тэхён оглаживает его по спине, массирует затылок, целует в висок, чувствуя, как постепенно чужое тело расслабляется. - Я просто волнуюсь, я никогда до этого не был с омегами, а у тебя скоро течка. С учётом того, как тяжело нам давались даже простые разговоры, в которых, по сути, нет ничего страшного, я и представить не мог, что ты можешь подумать обо мне, если я буду рядом, когда начнётся твоя течка. Я не хочу напугать тебя, не хочу, чтобы ты думал, будто меня так сильно волнует секс, потому что меня волнуешь только ты. Я хочу, чтобы нам было комфортно друг с другом, чтобы ты открылся мне, потому что хочешь, а не потому, что так надо. Я на седьмом небе лишь от того, что ты позволяешь обнимать тебя, целовать и держать за руку. То, что может произойти между нами, меня тоже волнует, смущает и даже пугает. Поверь, меньше всего я хочу облажаться, меньше всего я хочу сделать тебе больно и разочаровать тебя. Поэтому я старался держаться подальше, чтобы, когда всё это начнётся, мы просто… Мы… - Я понимаю, - отзывается Чонгук и отстраняется. Тэхён вскидывает на него взгляд и давится смехом и накрывшей его волной нежности, потому что у Чонгука покраснела даже шея, и омега явно не хочет продолжать этот крайне смущающий разговор, но понимает, что нужно разобраться во всём сразу. Какое-то время они смотрят друг другу в глаза, и вновь связь между ними помогает понять, что чувствует другой, пропустить через себя чужие страхи и нервозность вкупе с облегчением из-за того, что все проблемы, в общем-то, оказались надуманными. Между ними ничего не изменилось, Тэхён по-прежнему так сильно любит, и Чонгук всё ещё готов отдать себя. - Полностью, - шепчет омега и тепло улыбается, опуская ладони на слегка покрасневшие щёки альфы. - Я действительно так сильно люблю тебя, что готов отдать тебе себя полностью. Поэтому когда начнётся течка, я хочу… Я хочу, чтобы ты был рядом. Не стоит стыдиться того, что ты никогда ни с кем не был, потому что я тоже никогда никому не принадлежал и… Разве это не здорово, что мы будем первыми и единственными друг у друга? Ну, только если… Если ты тоже этого хочешь? - Хочу, - задушено отвечает Тэхён и кажется, будто он просто задохнётся сейчас от переполняющих его эмоций. - Я так сильно хочу этого. На этот раз первым вперёд подаётся Чонгук. Поцелуй не пышет жаром как до этого, он тёплый и мягкий, нежный, тягучий и невероятно приятный. Мягкое касание губ к губам, Тэхён нижнюю губу прихватывает и слегка оттягивает, чтобы после зализать и осторожно, почти робко скользнуть языком в рот омеги. Чонгук от касания чужого языка, горячего и немного шершавого, дёргается сначала, а после касается его своим, сплетает, жмётся губами теснее и несдержанно выдыхает, потому что Тэхён нёбо щекочет, и внизу живота тяжесть собирается. Неторопливо, приятно, желанно. Тэхён обнимает крепко, прижимает к себе всё ближе, и Чонгук сжимает его бёдра сильнее коленками, льнёт к груди и пальцами в растрёпанные волосы зарывается, жмурясь довольно, когда Тэхён жмётся губами к ямке меж ключиц, не скрытых плотной тканью халата. - От тебя пахнет улицей. Снегом и холодным воздухом, морозом, - шепчет Чонгук и улыбается, тычась носом в мягкую щёку своего, только своего альфы. - Ты выходил куда-то? - За продуктами и торт купить. Сегодня ведь ровно два с половиной года с того дня, как мы начали встречаться. Дата, конечно, не такая уж и важная, не круглая, но я готов каждый день праздновать, ведь только на праздники дарят подарки, а ты - подарок судьбы для меня. И я боюсь, что однажды она поймёт, что слишком расщедрилась, и заберёт тебя, - отзывается Тэхён и широко улыбается, завидев румянец на щеках смущённого омеги. - А, так его нельзя было есть, да? Оба парня подпрыгивают на месте и резко оборачиваются к входу. При этом Чонгук чуть не падает, Тэхён в последнюю секунду его подхватывает и прижимает к себе. Юнги стоит на пороге с невинным выражением лица, будто ничего не произошло, опирается бедром о дверной косяк, подносит ложечку к губам и облизывает её от воздушного белого крема. - Х-хён, - выдыхает Чонгук и отворачивается, пряча лицо на плече у Тэхёна, потому что как-то неловко. - Юнги-хён, не мог бы ты выйти? Мы тут… Тэхён не договаривает, потому что они вообще-то уже всё вроде как обсудили, а после лишь целовались, а об этом как-то неловко говорить, но Юнги и без слов понимает, усмехается, глаза закатывает и просит поторопиться к столу, иначе всё съест сам. Дверь за ним закрывается, Тэхён бубнит недовольно, что из-за всяких Юнги-хёнов поседеет раньше времени, потому что кто так шутит, и Чонгук смеётся, чувствуя, что наконец-то камень с его души исчез, поднимается с колен альфы и тянется за уроненной до этого на пол одеждой. - Это было жестоко, но в этом весь Юнги-хён. Зато сработало, мы обо всём поговорили, и теперь… Теперь, я надеюсь, ты больше не будешь прятаться от меня, потому что без твоих объятий мне совсем неуютно сидеть в одиночестве. Тэхён лишь качает головой, улыбается, а после обнимает своего омегу со спины и звонко чмокает за ухом. Нет, он больше не будет бегать.

-8-

Быть советчиком в чужих отношениях всегда легко и просто. Со стороны видны все огрехи, видны фальшь и ложь. Конечно, в отношениях Чонгука и Тэхёна Юнги видит лишь неуверенность и страх всё испортить, бесконечное смущение из-за того, что всё это впервые, что всё происходящее так волнующе и необычно. Юнги видит, как эти двое расцветают, когда находятся рядом, и видит, как гаснут глаза обоих, если им приходится расстаться даже на час. Но вместе с неуверенностью у альфы и омеги появляются какие-то нелепые комплексы или ещё более нелепые мысли. Чонгук начинает надумывать, Тэхён из-за этого слишком волнуется и вместо того, чтобы успокоить двумя словами, заставляет омегу лишь волноваться сильнее, когда начинает свои «утешающие речи» с такой далёкой дали, что даже Юнги порой кажется, всё это лишь потому, что альфа оттягивает болезненное «нам лучше расстаться». Разумеется, эти двое никогда друг другу подобного не скажут, потому что повязаны на всю жизнь, потому что пылают любовью. Даже если когда-нибудь чувства их поостынут, Юнги уверен, в их отношениях мало что изменится, просто оба немного поубавят пыл, а любовь их станет не взрывной и всепоглощающей, а более тихой, скромной, домашней. Такой, какой бывает любовь у пожилых людей, которые были рядом многие года своей жизни. О да, Юнги уверен, что у этой сумасшедшей парочки чувства поутихнут лишь к старости, когда Тэхён просто не в состоянии будет носить Чонгука весь день на руках из-за того, что омега отказался надевать носки, а полы «чертовски холодные, пусть и с подогревом, сквозняки гуляют, ты что, заболеть хочешь?». Юнги просто, Юнги очень просто. Он не влюблён в Чонгука и не влюблён в Тэхёна, а потому видит все их плюсы и минусы, может здраво оценить, кто поступил глупо, а кто - его нежный маленький Чонгукки, который не заслуживает такого отнош… Ладно, Юнги не совсем объективен. В любом случае, он смотрит на отношения Чонгука и Тэхёна без розовых очков и без чёрных тоже. Он видит то, что видит, ничего не надумывает, ничего не утрирует, не накручивает, а потому если что-то случается, эти двое первым делом осторожно подкатываются к нему под бок на диване, давая понять, что им нужна помощь. Ладно, Чонгук подкатывается, а Тэхён мельтешит перед глазами, пока это не начинает раздражать, и тогда Юнги разве что не силком его рядом усаживает и выпытывает все правды, неправды и грязные секреты. - Спасибо за помощь, хён, - шепчет всегда Чонгук и крепко обнимает, прежде чем пойти готовить какао на двоих. - Спасибо, Юнги-хён, - говорит Тэхён, улыбается привычно широко и всегда после в благодарность угощает чем-нибудь вкусным. Юнги не сложно, а уж когда его благодарят, так и вовсе приятно. Он просто хочет, чтобы эти двое были счастливы, хочет, чтобы в доме царила приятная атмосфера, а потому не злится из-за почти регулярного дёрганья и порой нелепых вопросов, разбирает всё по полочкам, как для маленьких детей. Намджун как-то стал невольным свидетелем его разговора со своим братом, подловил после и заявил, что с такими ораторскими данными Юнги нужно было идти преподавателем в институт на какую-нибудь занудную кафедру и пугать там нерадивых студентов своим проникновенным негромким голосом и пристальными взглядами. Юнги посмеялся, ответил, что ненавидит толпы народа и лучше продолжит пытаться уподобиться безмолвным неподвижным растениям в их с Чонгуком цветочном магазинчике. - Добрый вечер. Юнги? Негромкий приятный голос, слишком высокий для альфы, но идеально подходящий этому парню, похожему больше на взбалмошного студента, чем на человека, что уже второй год работает в солидной конторе. Юнги думает об этом, находясь в приятной полудрёме, и едва не подскакивает на месте, когда на плечо опускается тёплая ладонь, увенчанная массивными кольцами, смотрящимися на коротких чуть пухлых пальцах нелепо. Выпрямившись, Юнги сонно осматривает пустующее помещение магазина, растирает глаза и переводит взгляд на мнущегося по ту сторону стойки Чимина. Деловой костюм, пальто с высоким воротом и печать усталости на лице. Только что с работы, наверняка уставший и голодный, но опять не домой, а в магазинчик к Юнги, как бывает всегда в те дни, когда нет смены Чонгука. - Добрый, - бубнит Юнги, не понимая, как вообще умудрился уснуть на рабочем месте, и натягивая рукава тёплой кофты на ладони. - Ты снова приехал надоедать мне? - Я приехал снова пригласить тебя на ужин, - игнорирует шпильку Чимин и чуть перегибается через стойку, заглядывая в глаза омеги. - И в этот раз ты не посмеешь мне отказать. - Это почему же? - вскинутые брови и усмешка. - Потому что я куплю в твоём магазине самый дорогой букет, а это хорошо для вашего плана продаж, потому что я уже зарезервировал столик на двоих, и потому что у меня сегодня закрылась первая крупная сделка. Намджун-хён предлагал отпраздновать дома, но я отказался, потому что хочу провести время с тобой. Если ты, конечно, всё-таки согласишься? - Только что сказал, что не имею права отказаться, а теперь сам же уточняешь, согласен я или нет. Чимин плечами пожимает и улыбается, отходит к холодильникам и принимается выбирать цветы для букета, а Юнги потягивается с хрустом и жалеет, что под рукой нет стаканчика с кофе. И что его способности эксперта в любовных делах просыпаются лишь тогда, когда у Чонгука и Тэхёна очередное «он прячет от меня свои рубашки, он не хочет, чтобы я их носил?» и «я не могу позволить ему ходить в моих рубашках, я в них на занятия вообще-то хожу, а от них так сладко пахнет, у меня мысли сразу лишь о Чонгуке, а не о том, кто там и что открыл в каком-то там веке». Юнги подпирает подбородок рукой и смотрит на Чимина, что украдкой косится на него, но тут же с важным видом принимается и дальше сверлить бутоны цветов нечитаемым взглядом. Разумеется, омега помнит их первую встречу, это просто невозможно забыть. Пак был так растерян, так смущён и вёл себя глупо. Юнги помнит впихнутый в руки букет, помнит лепет и «Чимпак Мин. Нет, то есть Минпак Чим». Это было настолько же нелепо, смешно и забавно, насколько… Мило? Юнги может врать кому угодно, но себе никогда, поэтому-то и не бежит от воспоминаний о том, как припекало в тот момент щёки и как горели кончики ушей. Тогда Чимин сбежал, но после вновь появился в жизни Юнги. Буквально на следующее же утро и так же неожиданно. Ещё с вечера Юнги был в курсе, что Тэхён и Чонгук поедут с утра пораньше по музеям, а Намджуну придётся ещё раньше младших уехать в офис по делам компании. Зная о том, что будет в доме один, Юнги не особо-то заботился о своём внешнем виде и приличиях. Умылся, натянул на ноги тапки и готово. Плевать на пижаму с сердечком на заднице, плевать на бардак на голове. Юнги спускается на кухню почти с закрытыми глазами, сонно ворчит что-то невнятное, когда видит, как мало кофе осталось в банке, включает по привычке радио и подпевает хриплым голосом. Лишь когда за спиной слышится задушенное «д-доброе утро», омега понимает, что всё это время был не один. Сцена была просто типичной для какого-нибудь ужастика, только криповой музыки не хватало, когда Юнги обернулся, как в замедленной съёмке, и уставился на Чимина, что всё это время вообще-то сидел за столом и наблюдал за ним с неприкрытым любопытством и порозовевшими щеками. - Ты что тут делаешь? - В гости зашёл. Не сказать, что их отношения не задались с самого начала, но… Да, не задались. Чимин был хорошим парнем, с неплохим чувством юмора и головой на плечах, явно имел вкус в выборе одежды и в целом знал, как подать себя. Но при всём этом альфа вёл себя слишком скромно, даже скованно, постоянно уступал, не желая затевать споры или ссоры, а ещё был… Юнги не уверен, как это назвать. Просто есть такие люди, будто чёртовы радужные бабочки что ли. Все такие милые, улыбчивые, всегда в хорошем настроении и с какой-нибудь шуткой про запас. У них каждый день - праздник, все трудности преодолеваются с мурчанием под нос прилипчивой мелодии, и даже в жирных минусах эти личности смогут без труда найти замазанные чёрным плюсы. Чимин был таким человеком, он буквально светился изнутри своей неуёмной энергией. И снаружи тоже светился, только уже своими красными щеками, которые постоянно пылали в присутствии Юнги. И это было чёртовой проблемой, потому что Чимину Юнги определённо понравился, вот так просто, с первого взгляда, а может даже и раньше, с рассказов Чонгука о «невероятном, самом лучшем хёне во всём мире», а вот сам Юнги… - Вот. Я прошу тебя сделать мне букет из этих цветов, - просит Чимин и выкладывает на прилавок несколько экзотических цветов, которые действительно дорого стоят. - И для кого же такой шикарный букет? - интересуется Юнги, придирчиво осматривая каждый цветок. - Ох, тебе любопытно, для кого я покупаю цветы? Чимин просто светится, озаряет своей улыбкой всё помещение, и Юнги кривится, потому что слишком, чёрт возьми, ярко. - Нет, просто это ужасно дорогие цветы ужасно не любящие находиться долгое время без воды, - тянет он, и альфа посмеивается с его интонаций и акцента на «ужасно». - С учётом того, что ты решил сегодня, во что бы то ни стало, затащить меня в ресторан и даже зарезервировал столик, это означает, что цветы до адресата дойдут часа через два, а то и три. За это время букет потеряет свою привлекательность, и ты будешь выглядеть нелепо с пожухшими бутонами в руках. - Тогда не надо, - говорит Чимин и перехватывает чужую руку с ножницами. - Давай просто вернём их в воду и поедем ужинать? А цветы… Я могу заехать за ними завтра или могу набраться наглости и попросить тебя оформить букет после того, как мы отужинаем? - Завтра, - припечатывает Юнги, смотря на часы, показывающие начало девятого, и поднимается, чтобы вернуть цветы в воду. - Сегодня я хочу вкусно поесть и поскорее попасть домой, чтобы лечь спать. Юнги прибирает в магазине, включает таймеры и сигнализацию, проверяет все окна, опускает жалюзи и закрывает дверь на все замки. Чимин ждёт его снаружи возле урчащей мотором машины, открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья и кивком головы приглашает в салон. Юнги эта чопорность бесит до трясучки, но омега ничего не говорит, лишь слегка кивает в знак благодарности и забирается внутрь, сразу же пристёгивая ремень безопасности. Чимин опускается на водительское сиденье, включает радио и машина трогается с места. У обоих слишком тяжёлый выдался денёк, поэтому никаких разговоров, шуток и смеха. Чимин лишь изредка смотрит на Юнги, проверяя, всё ли в порядке, будто может быть иначе, а Юнги смотрит на заснеженные улицы и не понимает, чего на самом деле хочет. У них с Чимином в общем и целом общаться выходит без проблем. Чимин коллега Намджуна, а также его хороший друг, из-за чего альфа в доме Кимов бывает часто, очень часто. Также Чимин хорошо общается с Тэхёном и был тем, кто обеспечивал Чонгуку комфорт, когда мальчишка только попал в Энзу. Один из плюсов в общении с Чимином заключается в оттачивании чужого языка. У Юнги даже спустя столько лет всё ещё есть некоторые проблемы с этим, он порой может ляпнуть ту ещё околесицу, из-за чего окружающие взрываются смехом, а у самого уши факелами горят. Но это бывает редко, крайне редко, и Юнги на самом деле должен сказать за это «спасибо» Чимину, который никогда не смеялся, лишь мягко направлял и исправлял, подсказывал. Альфа сам по себе был довольно добродушным и даже немного наивным, бесконечно мягким, податливым, и Юнги прекрасно знает, о такой второй половинке многие мечтают, такой вот человек идеально подошёл бы даже его Чонгуку, не так уж и беспочвенно в своё время ревновал Тэхён. Чимин умеет очаровывать, умеет располагать к себе, и как бы Юнги в первые минуты разговора не выпускал шипы, в конце он находит себя смеющимся над шутками Чимина или над самим Чимином и его причудами. Это чертовски раздражает на самом деле, Юнги ненавидит тот факт, что не может контролировать себя рядом с альфой. Они быстро нашли общие темы, они часто выбирались вместе в город, и порой Чимин просто катал Юнги по улицам столицы, нигде особо не останавливаясь, только если на короткий перекус. Небольшой казус вышел, когда они разобрались с возрастом друг друга, и оказалось, что Чимин старше. Незначительно, но всё же. О, это был просто удар по самолюбию, Юнги сразу заявил, что отказывается называть кого-то вроде Чимина хёном, на что тот сначала удивился, после обиделся, а следом привычно тепло улыбнулся, позволяя называть себя просто по имени. - И не нужно так смотреть на меня, - не выдержал тогда Юнги тоскливого взгляда. - Это не потому, что я ни во что тебя не ставлю или хочу таким образом задеть или оскорбить. Просто из нас двоих хёном выгляжу я, а ты напоминаешь мне Чонгука или Тэхёна, такой же пухлощёкий ребёнок на вид. Я просто не могу, это вызывает во мне диссонанс. Тебя хочется накормить вкусным ужином и впихнуть в руки стакан с молоком, а не… Юнги тогда не договорил, опасаясь того, что Пак - красный шарик - Чимин просто лопнет от смущения. Но недопонимание между ними было исчерпано, с того дня они зовут друг друга по именам без всяких приставок, и это на самом деле является поводом для шуточек Намджуна и подколов Тэхёна. Два сапога пара, как говорится. Но если их можно было игнорировать, то Чонгука - нет. Разумеется, все в доме видели, что Чимину совершенно точно нравится один небезызвестный Мин Юнги, но с разговорами посмел полезть только Чонгук, потому что родной маленький кролик и «я вообще-то соскучился, совсем забыл про меня». С Чонгуком не страшно открыть душу, Чонгуку не страшно признаться в чувствах, рассказать о сомнениях, но проблема была в том, что Юнги… Юнги всё это вроде как не нужно. - Мы приехали, - замечает Чимин, глуша мотор и понимая, что Юнги вновь весь в своих мыслях. Омега вздрагивает, взгляд, скользящий по улице за окном, приобретает осмысленность, цепляется за вычурную вывеску и подсвеченные намытые до блеска окна. Очередной пижонский ресторан, где цены высокие, а порции крошечные, где дресс-код и официанты с такими лицами, будто им палки в задницы повставляли. Юнги не хочет туда, совершенно не хочет. Все эти правила этикета и косые взгляды на его толстовку и джинсы, все эти едва слышимые разговоры, ропотом наполняющие помещение, и кажется, что они шепчутся про него, говоря о том, что он не вписывается в это место, что оно ему не подходит. Но Чимин зарезервировал столик, Чимин наверняка уже обсудил блюда, чтобы не мучиться с выбором и не смущать Юнги незнанием половины блюд и их названий, Чимин наверняка сильно расстроится, если Юнги сейчас откажет ему, и Мин уже отстёгивает ремень безопасности, когда альфа вдруг заводит мотор. Машина трогается с места, Юнги растерянно смотрит на Чимина, а тот лишь улыбается и подмигивает. Всего пара поворотов и три перекрёстка. Вывеска фастфуда просто ужасная, даже на улице вокруг заведения пахнет жирной вредной едой, и Юнги поверить не может, но они действительно тормозят перед входом. - Приехали! На этот раз Чимин звучит веселее, выпрыгивает из машины и открывает дверцу со стороны Юнги, помогая выбраться из салона. Юнги растерян. Растерян настолько, что слова сказать не может. На автомате идёт за Чимином внутрь, окунаясь с головой в жуткий жёлтый цвет, послушно садится за указанный столик и ждёт, когда Чимин наконец-то вернётся. Тот возвращается быстро, народу не так уж и много. В каждой руке по подносу, а на них гамбургеры, картошка, курица, куча соусов и каких-то ещё булочек и котлеток. Чимин просит подождать секунду, убегает и вскоре возвращается с двумя стаканами кофе. Они просто огромные, а ещё в них куча взбитых сливок, приторный сироп сверху и яркая посыпка. Юнги думает, у них слипнется. Юнги широко улыбается, обнажая дёсны, и тянется к огромному бургеру, кетчупом из которого наверняка измажет всё лицо. - Я рад, что тебе нравится, - где-то в середине их трапезы замечает Чимин с довольной улыбкой, и Юнги невольно смущается, потому что всё это время глотал еду, почти не жуя. Проглотив последний кусок булки, омега вытирает перепачканные пальцы и рот салфетками, отпивает из чужого стакана, ведь Чимин приторности всё-таки не вынес и взял себе простую газировку, и кивает, довольно улыбаясь. - Знаешь, мы с Чонгуком никогда не могли позволить себе крутых ресторанов или кафе, поэтому копили на ежемесячные походы в фастфуд. Приходили туда обычно по последним четвергам месяца, скидки хорошие в эти дни были, набирали подноса по три всякой гадости и объедались ею, пока животы трещать не начинали. После покупали кофе и шли гулять в парк или на набережную в зависимости от погоды. Иногда там ещё выдавали короны из картонок, Чонгук их любил до щенячьего восторга. У меня даже где-то фотографии из будки сохранились, мы там с ужасными лицами и в этих идиотских коронах. - Звучит здорово, - без тени сарказма отзывается Чимин и подпирает подбородок рукой, присёрбывая газировку через трубочку. - Ты жалеешь о том, что потерял всё это? Жалеешь, что теперь живёшь здесь? Только не обманывай, ладно? Я же вижу, как ты реагируешь на многие вещи, на слова, на людей. Ты как будто чувствуешь себя неуютно, будто считаешь себя лишним, не к месту. Я не могу понять, почему? Юнги застывает на мгновение, а после отводит взгляд. Сжав стаканчик с кофе в руке, омега откидывается на спинку диванчика, только с виду кажущуюся такой мягкой, и слегка поводит плечом. - Не пойми неправильно, хорошо? Я просто… Я не приспособлен к такой жизни. Уже столько лет прошло, как я здесь, и всё просто отлично, но я не могу заставить себя поверить, что всё это не сон, что никто этого у меня не отнимет, как часто бывало раньше. Отнимали работу, отнимали вещи, отнимали деньги, пытались отнять самого себя, пытались подчинить, силой взять моё тело, а под конец забрали Чонгука. Я постоянно что-то терял, о чём-то горевал, о чём-то забывал почти сразу, а пропажу некоторого даже не замечал. Я думал, моя жизнь кончилась, когда у меня забрали Чонгука, а потом… Я никогда не верил богатеям, я никогда не считал, что они заслуживают то, что имеют, и до сих пор не могу вытравить это из себя. Я смотрю на Намджуна и спрашиваю себя, разве он недостоин того, что имеет? Достоин. А Сокджин? Да, он порой ведёт себя довольно странно и даже глупо, чудит и эти его идиотские шуточки. Он тоже богат, самодостаточен и не чурается порой этим хвастаться, но разве он незаслуженно этим владеет? Тэхён тоже самодур тот ещё и один из наследников приличного состояния, но разве он не достоин? Он учится, как и все, проходит сложные практики и далеко не на предприятиях своих родных или знакомых. Он пашет, как пашут остальные, попутно учится и подрабатывает. Разве он не будет достоин тех денег, которые сам же и заработает? Но дело даже не в этом. Возможно, я просто вижу в них людей? Людей именно в том самом истинном смысле этого слова, а не ходячих кусков дерьма, которые называют себя так по ошибке. Юнги замолкает ненадолго, делает глоток кофе и чувствует, как дрожат его руки, хотя в помещении довольно тепло. Отставив стакан в сторону, омега натягивает на ладони рукава и переводит взгляд на Чимина, что смотрит изучающе, слушает внимательно и даёт понять, что не будет перебивать. - Просто навалилось всё разом, - продолжает Юнги, бегая взглядом по лицу альфы. - Знаешь, когда всё резко хорошо после того, как было хреново, сложно довериться, поверить, открыться. Я чуть не убил Намджуна настольной лампой в нашу первую встречу и разбил нос Сокджину, - вспоминает Мин, и Чимин давится газировкой, кашляет и одновременно смеётся и пытается отыскать салфетки, чтобы вытереть лицо. - И, чёрт возьми, это не смешно. Я был так сильно напуган. Если бы Чонгук тогда в комнату не ворвался, кто знает, чем бы всё кончилось. Я прошёл через многое, я не привык к тому, что хорошее вот так может взять и случиться в жизни, поэтому никак не могу расслабиться. Вокруг прекрасный мир, люди, пусть и не всегда доброжелательно настроенные, но хотя бы адекватные, и всё то, о чём я смел мечтать лишь надравшись дешёвым алкоголем. Теперь у меня есть диплом об образовании, есть своя квартира, осталась ещё пара взносов, и кредит закроют. У меня есть работа, пусть не самая шикарная, но она мне нравится, она приносит мне удовольствие. Я знаю, что у Чонгука тоже всё в порядке, и это действительно важно для меня, потому что мне важен сам Чонгук, но… Юнги замолкает, пытаясь подобрать слова, только не выходит. Внутри так много всего, что омега просто теряется. Мысли погребают его под собой, утягивают в воронку, а внутри неясное волнение и воздуха как будто не хватает. Даже ухватиться не за что, и в какой-то момент Юнги боится, что действительно сейчас упадёт, в обморок, например, но тёплая рука касается его запястья, и отпускает. Чимин смотрит взволнованно, пододвигает свой стакан с прохладной газировкой. - Тише, не заводись так, не нужно торопиться. Мы ведь никуда не опаздываем, верно? А слова порой действительно сложно подобрать, но ты говори, даже если я не всё пойму, я просто выслушаю, потому что тебе это действительно необходимо. Просто выговориться без всяких сочувственных взглядов и слов утешений. Отпусти это, ладно? Юнги кивает, расслабляется немного и водит кончиками пальцев по влажному пластику чужого стакана. Вдыхает глубоко, выдыхает. - Я действительно не знаю, как объяснить. Там, в моём прошлом, действительно было хреново, очень, но есть и много хороших, светлых моментов, большая часть из которых, если не все они, связана с Чонгуком. Пожалуй, мне не хватает именно этого. Мы были одни против целого мира, и когда я очередной раз разгребал дерьмо на своей работе, терпел приставания, слушал всю эту пошлую грязь, меня держала мысль о том, что дома меня с нетерпением ждёт Чонгук. Разбитые коленки, вязаные тёплые носки и растянутая футболка, в которой мальчишка вечно мёрз. Я приходил домой, и он кидался мне на шею, обнимал крепко, а после мы сидели на небольшой кухне и ели дешёвую лапшу, залитую кипятком, пили самый дерьмовый кофе, какой только можно представить. Улыбались друг другу, шутили, смеялись. Просто иллюстрация к «с милым рай и в шалаше». Этих моментов так много, они все важны для меня, они бесценны, но теперь… Теперь всё это будто потеряло смысл. - Почему ты так думаешь? Разве Чонгук отвернулся от тебя? - осторожно спрашивает Чимин, и Юнги поджимает губы. - Нет, не отвернулся. Только теперь всё иначе. Теперь у Чонгука не я лучик света в кромешной тьме. Теперь у Чонгука всегда яркий день вокруг, новые люди, знакомства и Тэхён, занявший моё место. Не подумай, я безмерно рад за Чонгука, я откажусь от счастья, если это потребуется для того, чтобы был счастлив он, но… В то же время я злюсь, я бешусь, я так сильно ревную. Знаю, что на самом деле это не так, но порой мне кажется, будто он был рядом со мной лишь тогда, когда нуждался, а теперь у него есть эта жизнь, и мне в ней нет места. Мы действительно разговариваем, гуляем вместе и валяемся на диване в обнимку, как и раньше, вечерами наедине пьём чай или кофе, но всё стало совсем иначе. Он рассказывает про учёбу, про новых друзей, про какие-то места, где они были с Тэхёном, про курсы, на которые начал ходить, потому что вдруг захотелось заняться лепкой из глины, а я… Что я могу ему рассказать? Работа у нас одна и та же, дом один и тот же. Порой мне кажется, что если я наконец-то перееду с концами в свою квартиру, он даже не заметит этого. Юнги вновь задыхаться начинает, и Чимин сжимает его дрожащие пальцы, улыбается тепло и большим пальцем прохладную кожу поглаживает. Мин невольно залипает на однообразные движения, вновь успокаивается так же быстро, как накрыло изнутри, и зачем-то ладонь переворачивает, цепляя чужие пальцы своими. - Он не забыл тебя, Юнги-я, - негромко говорит Чимин, сплетая их пальцы в замок и чуть крепче сжимая. - Так уж вышло, что у вас началась новая жизнь, в которой столько всего неизведанного, интересного, прекрасного. Чонгук просто опьянён тем, что творится вокруг, он наконец-то живёт, а не существует, и нет ничего удивительного в том, что он пытается урвать как можно больше. Думаю, он тоже волнуется, тоже боится всё это потерять. Просто взгляни на него. Он ненавидит сидеть дома, постоянно где-то гуляет, посещает эти занудные музеи и постоянно записывается в разные кружки и секции. Мне кажется, он ещё только балетом не занимался и боксом. Впрочем, не припомню также, чтобы он вязал носки и шарфы жутких расцветок. Юнги невольно улыбается, потому что Чонгук со спицами - зрелище, за которое он на самом деле заплатил бы, и Чимин тихо смеётся, видимо, поняв, о чём омега думает. - Так что не думай, что он о тебе забыл. Думаю, он просто знает, что ты всегда рядом, что ты не уйдёшь, а потому и пытается «захапать» побольше, чтобы в случае чего в такие вот тихие вечера на маленькой кухне обнимать тебя и рассказывать красивые истории, которые, я уверен, ты и сам рассказывал Чонгуку, когда тот был ребёнком. Ты боишься потерять то, что имеешь, намного больше, чем Чонгук, и он просто запасается всеми этими историями, воспоминаниями, красками, чтобы после иметь возможность раскрасить не только свою жизнь, но и твою, как когда-то делал для него ты. - Но ведь этого может и не случиться, - замечает Юнги и поводит плечом, постукивает пальцами по колену и ерошит волосы. - Этого может не случиться, а время, которое мы потратили, уже не вернётся. - Противоречишь сам себе и бегаешь от собственных страхов, - замечает Чимин. - Просто поговори с Чонгуком о том, что тебя волнует. Не нужно приукрашивать и бояться быть не так понятым, не нужно бояться обидеть. Просто расскажи ему, что тебя волнует, как рассказал это мне. Я уверен, он поймёт, ведь это всё тот же маленький крольчонок Чонгукки, за которого ты кулаки разбивал и которому покупал конфеты в ярких фантиках, чтобы увидеть счастливую улыбку. - Пак Чимин, ты… Юнги сверлит альфу недовольным взглядом, и тот смеётся, вскидывает ладони, а после уходит, чтобы взять ещё картошки. И чтобы дать время обоим прийти в себя. Юнги слишком смущён, чтобы продолжать этот откровенный разговор, а сам Чимин удивлён тем, что узнал. Всё оказалось совсем не таким, как он представлял. Поступки, отказы и едкие замечания Юнги видятся теперь в другом свете, а уж то нежное и трепетное, что хранится в чужом сердце и к чему Чимину позволили едва прикоснуться, заставило что-то в душе сжаться. Юнги в действительности просто одинокий человек, боящийся потерять единственное ценное, что у него осталось, но не смеющий это нечто удерживать, потому что не вещь, живой человек. И от осознания, что Юнги нужен только Чонгук под боком, чтобы чувствовать себя счастливым, внутри что-то колет, потому что Юнги Чимину действительно очень понравился, ещё в тот момент, когда Чонгук только рассказывал про своего бесстрашного пробивного хёна. Пак мечтал познакомиться с этим человеком, а в итоге выставил себя идиотом, всучив те идиотские цветы из декоративной вазы и тут же сбежав. После все попытки наладить контакт проваливались, а теперь, когда вот только дверца чужой души приоткрылась, Чимин вдруг понял, что ему там нет места, и вряд ли оно когда-то появится. - Ты милый. Или... Чимин застывает возле столика и глупо хлопает ресницами, а Юнги улыбается как-то особенно тепло и на этот раз ему, а не Чонгуку. Манит к себе, заставляя сесть рядом, а не напротив, как до этого, но теперь невозможно поймать его взгляд, потому что Юнги смотрит в окно, за которым разыгралась метель. - Любезность за любезность, Пак Чимин, - негромко говорит Юнги, поскрёбывая ногтями по джинсе на своём колене. - Я знаю, что нравлюсь тебе. Уверен, ты сейчас покраснел, - замечает омега, оборачивается и усмехается, когда видит румяные щёки и то, как Чимин отводит взгляд. - Я так же знаю, что это началось давно, несколько лет назад, чуть ли не в нашу первую встречу, и осознаю, что своими отказами часто задевал тебя. А если учесть, что я до сих пор недолюбливаю альф, а тогда и вовсе их ненавидел, несмотря на знакомство с Намджуном и Тэхёном, я прекрасно понимаю, что не пытался как-то смягчить происходящее и был довольно груб. Но прошло уже столько лет, ты всё ещё крутишься рядом, смотришь на меня заискивающе, и это настолько же раздражает меня, насколько… Юнги замолкает ненадолго, чтобы поймать взгляд Чимина, прочитать в том хоть что-то, но глаза Чимина закрыты, альфа голову на спинку диванчика откинул и дышит часто, прерывисто. Юнги переводит взгляд на его руки, лежащие на коленях, и вновь думает о том, что эти широкие кольца просто ужасны. - Я не уверен, - продолжает омега, и Чимин едва заметно вздрагивает. - В те моменты, когда Чонгук рядом и мне кажется, что всё по-прежнему, я не желаю видеть рядом других. Мне достаточно того, что рядом со мной Чонгук, и остальные люди просто теряют смысл существования в моей жизни, в которой всегда было слишком мало места даже для одного, что уж говорить о многих. Но когда Чонгука рядом нет, когда я остаюсь один… Порой я думаю, что у меня какой-то братский комплекс или вроде того, не знаю. Рядом со мной всегда был только Чонгук, и я верю в то, что без него счастливым не буду, потому что и не был счастлив, пока он не появился в моей жизни, но… Это прозвучит грубо, но нервозность внутри немного стихает, стоит мне подумать о тебе. - Как о запасном варианте, - кивает слабо Чимин и открывает глаза, смотря в потолок. - Как о запасном варианте, - эхом повторяет Юнги и взгляда не смеет отвести от чужого застывшего маской лица. - Я знаю, это звучит совсем дерьмово, но в моменты, когда одиночество накрывает волной, когда я лежу в комнате, пытаясь уснуть, а за стеной Чонгук смеётся над шутками Тэхёна, я думаю о том, что в любом случае не останусь один, потому что стоит мне позвать, и ты придёшь. Даже если у меня будут огромные проблемы, даже если мне некуда будет идти, я уверен, ты всегда откроешь мне дверь. Чёрт, да даже если случится так, что мне придётся вернуться на прогнившую родину в свой клоповник, я почему-то верю, ты найдёшь способ, время и деньги, будешь летать ко мне чуть ли не каждый день, чтобы удостовериться, что со мной всё в порядке. В тебе на самом деле много того, что меня раздражает, и любовь к этим мерзким ресторанам - одна из этих вещей, но в то же время я как будто нахожу многие из твоих минусов милыми, и это пугает меня. Я не люблю тебя и, скорее всего, ты не нравишься мне в том смысле, в котором нравлюсь тебе я, но… Но если ты пригласишь меня ещё раз в фастфуд, я не откажу тебе, но сделаю это не потому что считаю тебя другом. Я даже не знаю, как назвать то, что чувствую по отношению к тебе. Всё это странно и запутанно, у меня мозг плавится, когда я пытаюсь разобраться в себе, и это меня просто убивает. - Я тоже не особо понимаю, что чувствую к тебе. Это не любовь, но я так сильно привязался. Думал даже поначалу, что между нами связь возникла, но понаблюдал за тобой в моём присутствии, прислушался к собственным ощущениям и понял, что это не так. Изначально я восхищался тобой, слушая рассказы Чонгука, а когда увидел, вёл себя как придурок, потому что ты оказался необычайно красив. Да, ты не модель с глянцевой обложки, но меня как пыльным мешком по голове ударили. Полная дезориентация и потеря себя в пространстве. Ты заставлял меня смущаться, смеяться, чувствовать нежность по отношению к тебе и желание позаботиться. Умом я понимал, что ты не самый открытый и ранимый человек, что ты можешь сам о себе позаботиться, и твои резкие отказы пусть и задевали меня, но я понимал их причины. Думал, что понимал, ведь теперь мне открылось много новой информации. Впрочем, не так уж сильно она что-то меняет. Я знал с самого начала, что было трудно, я даже пытался переключиться, но надолго меня не хватило. Я просто чувствую, что мне нужен только ты один. Возможно, это то, что ты чувствуешь, когда рядом с тобой Чонгук, хотя эти два чувства всё же немного отличаются. Ну, если только ты никогда не хотел поцеловать Чонгука. Чимин морщит нос, и Юнги улыбается. С учётом серьёзности и некой тяжести разговора попытка немного разрядить атмосферу не в тему, но альфа попал в яблочко. - Только в лоб. Он всегда так забавно морщит нос, кривится и ворчит, что уже не ребёнок. Я просто не могу устоять, - со смешком тянет Юнги, и Чимин усмехается. - В любом случае то, что спустя столько времени я всё ещё хочу быть рядом с тобой, меня самого непомерно удивляет, но менять я этого не хочу. Ты сказал, что рассматриваешь меня порой как запасной вариант, и вообще-то это должно было поставить крест на всём, что было, а я… Я даже разозлиться не могу. И не потому, что сам по себе мягкий человек, а потому что мне приятно. Пусть я и на втором плане, но роль моя поважнее, чем у тех, кто на первом. Своими словами ты даёшь мне понять, что пусть и отталкиваешь, пусть мы и общались не так уж и много, но доверяешь ты именно мне. Не Намджуну и не Тэхёну, не Сокджину, а именно мне. И это… Льстит? Тешит моё самолюбие? Я не знаю, не уверен. Ты прав, всё это дерьмо чертовски странное, и чтобы продолжить философствовать мне нужно немного алкоголя, но завтра на работу. - Мы могли бы купить пива, заказать пиццу и завалиться ко мне на квартиру, если хочешь, - предлагает Юнги, попутно проверяя, сколько времени. - Думаю, на выходных было бы самое то. Обмывать, конечно, рано, ещё кредит не погашен, но не думаю, что с этим возникнут сложности. Ты фильмы про акул любишь? Вроде тех, где цунами накрывает город, и голодные тварюги рыщут по затопленным улицам в поисках жертвы? - Люблю, - отзывается чуть заторможено Чимин и смотрит как-то странно, но Юнги не замечает, допивает свой остывший совсем кофе, морщится от приторности, собравшейся на дне, и кивает. - Что ж, это хорошо. Думаю, мы отлично посидим.

***

Купленная квартира Юнги нравится, очень. В ней две комнаты, просторная кухня, раздельный санузел и огромный балкон. Правда, внутри она совсем не обустроена за исключением кухни, Юнги решил заняться этим позже, по весне, но большой надувной матрац и плазменная панель уже красуются на своих местах. Шестой этаж, тихие соседи без детей, лающих ночью собак и прочей живности, что радует, подземный паркинг на тот случай, если захочется приобрести машину, и огромный парк рядом, за которым находится торговый центр, в котором есть всё и даже больше. Хороший тихий район, от работы недалеко, и Юнги на самом деле не понимает, почему всё ещё не переехал. Наверное, всё из-за боязни остаться в одиночестве. - Думаешь, если я заведу кота или собаку, мне не будет одиноко? - негромко спрашивает омега, разглядывая тени, блуждающие по потолку. - Думаю, с этим будут проблемы, потому что ты целый день на работе, и питомцу будет без тебя грустно, - слышится голос со стороны. В телевизоре акула преследует вопящую девушку, но звук отключен, и та выглядит так нелепо. Пахнет пиццей и пивом, со стороны кухни тянет морозным сквозняком, но Чимин ложится рядом, прижимаясь плечом к плечу, и становится намного теплее, спокойнее, уютнее. Помедлив, Юнги разворачивается к нему лицом, ложась на бок, и принимается рассматривать красивый профиль. Недолго, правда, ведь Чимин замечает его взгляд, тоже на бок ложится, подкладывая под голову руку, и улыбается едва заметно в царящем полумраке. Они молчат какое-то время, рассматривают друг друга, изучая поломанные неправильным светом линии, а после Чимин осторожно касается чужой щеки ладонью, и Юнги прикрывает глаза. - Я поговорил с Чонгуком, - негромко говорит омега, и пальцы на щеке приходят в движение, вырисовывая на тёплой коже круги. - Это было нелегко, я так боялся, что он не поймёт, не примет, обидится на меня, решит, что я упрекаю его в чём-то, но… Знаешь, я давно не видел его слёз, наверное, с тех пор, как мы начали жить здесь, но он вдруг разревелся, кинулся мне на шею, разом становясь тем самым мальчишкой с разбитыми коленками, и вывалил на меня столько всего. Оказывается, он с самого начала замечал, как мне тяжело, он боялся, что я захочу вернуться, боялся, что нам придётся расстаться, ведь «я знаю, Юнги-хён, у тебя кровью сердце будет обливаться, но ты оставишь меня здесь, потому что между мной и Тэхёном связь, которая в случае разрыва сведёт с ума обоих». Мне было так странно это слышать, потому что у него с Тэхёном любовь, у него с ним одна жизнь на двоих, но, несмотря на это, он действительно бросил бы всё ради меня, он бы оставил этот мир, снова окунулся бы в грязь с головой, лишь бы быть рядом со мной. Это значит для меня больше других слов, больше всех слов, вместе взятых. Осознание того, что он готов оставить всех и всё, лишь бы не потерять меня, лишь бы не дать мне остаться в одиночестве, сделало так хорошо и так больно одновременно. Чувствую себя так, будто предал его своими сомнениями и недостойными мыслями. - Я уверен, ты тоже наконец-то открылся ему, вы обо всём поговорили и навсегда закрыли эту тему, понимая наконец-то, что всё у вас теперь будет хорошо, что вы всегда будете рядом, даже если и не в прямом смысле, и что нет больше поводов бояться будущего, бояться делать решительные шаги, бояться новых начинаний. - Да… Да, мы поговорили обо всём, мы разговаривали так долго, всю ночь. Тайком пробрались на кухню и стырили пачку пирожных, приготовили себе кофе и до утра валялись на постели, объедаясь сладким и вспоминая прошлую жизнь, хорошее и плохое, яркое и мрачное. Я, кстати, нашёл те фотографии из будки, и Чонгук прикрепил их на зеркало, потому что «один взгляд на эту ленту и у меня сразу такое хорошее настроение». Юнги пододвигается чуть ближе, а после и вовсе приподнимается, опускает голову на чужое плечо и больше не чувствует напряжения, внутренней нервозности, когда Чимин сначала неуверенно, а после крепче его приобнимает, поглаживая по плечу. - Теперь я кажусь самому себе идиотом. Шесть лет, шесть с лишним лет я мучался всеми этими мыслями, сомнениями, а в итоге всё, что нужно было сделать, это просто поговорить. Интересно, как долго я ещё бегал бы от всего этого, если бы не ты. - Очень долго, - заявляет Чимин и усмехается, когда его бьют по груди. - Эй, я просто сказал правду. На самом деле это удивительно. Ну, знаешь, то, какой ты. Снаружи кажешься грубым и чёрствым, самоуверенным и даже наглым порой, но внутри ранимый и мягкий, терзаешь себя множеством мыслей и сомнений. Как ребёнок, что строит из себя взрослого и боится в любой момент быть раскрытым. Или жареное мороженое. Снаружи твёрдая корочка, а нутро нежное, сладкое, подтаявшее. - Пак Чимин, это было самое отвратительное сравнение, какое только могло быть. Юнги отстраняется и морщится, Чимин смеётся и дёргает омегу на себя, перехватывает чужой взгляд и широко улыбается. - Поверь, это не самое ужасное. Я говорил, что порой мне хочется сделать с тобой что-нибудь невероятное? Ну, знаешь, окунуть в то же мороженое или расплавленный шоколад, чтобы ты стал таким же сладким, каким кажешься на вид, или измазать тебя взбитыми сливками и… Юнги стонет, отпихивает от себя залившегося смехом альфу, снова морщится и плечами передёргивает от отвращения. - Серьёзно, ещё что-то подобное, и я выгоню тебя на балкон. Или за дверь. Да, за дверь, и обратно не пущу. С каких пор ты вообще стал таким откровенным? Я открылся тебе чуть меньше месяца назад, всего пару недель назад набрался смелости и поговорил с Чонгуком, избавляясь от большей части своих комплексов и идиотских мыслей, а ты сверкаешь так, будто мы с тобой на чёртовом свидании, хотя должен держать меня за руку, кивать в нужных моментах и вообще… Юнги не замечает, как Чимин придвигается близко, а когда замечает, не может даже дёрнуться в сторону, потому что чужой взгляд гипнотизирует. Их бёдра соприкасаются, Чимин опирается на левую руку, правой вновь касается щеки омеги, и Юнги ненавидит то, как она нагревается под чужими пальцами, наверняка становясь розоватой. Во взгляде Чимина всё ещё искрится веселье, но на смену ему постепенно приходит нежность и что-то ещё, что-то, что Юнги просто боится идентифицировать. Боится, да, но когда Чимин подаётся вперёд, не отталкивает и… - Какого… Юнги растерянно хлопает ресницами, а Чимин прижимается лбом к его лбу и широко улыбается. - Прости. Я хотел поцеловать тебя, но вдруг представил, как ты влепляешь мне пощёчину. А потом перед глазами возникла картина, где ты подаёшь на меня в суд за то, что посмел поцеловать тебя без разрешения, и почему-то у тебя в руках был веер, которым ты сначала картинно обмахивался, а после принялся бить им меня по голове и… Это самое идиотское, что мог сказать Чимин, испортив их первый поцелуй, но Юнги почему-то смеётся, до слёз смеётся, вытирая уголки глаз и совсем не сопротивляясь, когда Чимин всё-таки обнимает его и целует. Без напора и без пошлости, лишь обмен эмоциями, теплом, нежностью, и сердце Юнги пропускает удар, когда он вдруг чувствует внутри что-то, что ему не принадлежит. Это чувство накрывает волной, оно, наверное, называется влюблённостью или даже любовью, но он ещё не готов испытывать такие чувства, не готов открыться и… - Между нами… Между нами только что… Голос срывается, Юнги никак не может поверить, а Чимин тепло улыбается, скользит губами по его скуле, трётся носом о висок и кивает. - Да. Между нами только что возникла связь и, знаешь, не я был тем, кто запустил цепную реакцию. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Юнги потерянно смотрит на слишком спокойного для такой ситуации альфу, а у самого руки трясутся и мир с ног на голову переворачивается. Да, с некоторых пор всё изменилось, его взгляды на жизнь и на окружающих людей стали иными, как только он смог отпустить прошлое, понимая, что лучшее из него всё равно будет рядом, всегда под рукой. И когда он думал об одном улыбчивом альфе, о том, что всё это время Чимин был рядом, в голову начали закрадываться мысли, которыми омега пока ещё не готов был поделиться. Но его мозг, его организм, его сущность - они решили за хозяина, и Юнги чувствует, как его эмоции смешиваются с чужими, чувствует Чимина не просто рядом, а чувствует его всего, и от этого страшно неимоверно, а ещё волнительно и крайне смущающе, ведь Чимин… Чимин его тоже чувствует. - Если ты не готов, я пойму, - мягко говорит Чимин и берёт за руку, переплетая их пальцы в замок. - У нас ещё огромная пицца, которую придётся разогревать, литр колы и пара баночек пива, а на флешку «Челюсти» скачаны и «В сердце моря». Последний фильм пусть и не про акул-убийц, но я думаю, тебе понравится, так что… - Я ненавижу твои идиотские кольца, - выдаёт Юнги и отводит взгляд, заметив чужое недоумение. - И я больше не считаю тебя запасным вариантом. На самом деле вряд ли я тебя вообще таковым считал когда-то, хотя действительно много думал о тебе. После разговора с Чонгуком я вдруг понял, что он уже не ребёнок, что мне больше не нужно заботиться о нём, потому что у него есть Тэхён, который не сейчас, так потом станет его мужем. Семья, дети, семейное счастье и безграничная любовь. Чонгук уже счастлив, дальше будет только счастливее, и он сказал мне, что пора подумать и о себе. Я считал всё это глупостями на самом деле, но на днях задумался и… Я ненавижу рестораны и то, как чопорно ты порой себя ведёшь. Мне не нравится, что ты всегда легко сдаёшься при спорах, потому что тогда и спора-то никакого нет, а я люблю поспорить на разные темы или просто поспорить из вредности. Если ты вот так сразу будешь сдаваться, я же даже никакого удовольствия не получу от происходящего, - нотки недовольства в голосе, и Чимин негромко смеётся. - А ещё я действительно привык быть самостоятельным и брать на себя всю ответственность, но… Наверное, я немного устал от этого? Не знаю, как объяснить. Знаю, в вашем мире омега делает первый шаг в отношениях и во всём, что их касается, но я делал первые шаги слишком часто, а потому хотел бы, чтобы хоть раз в жизни кто-то сделал этот шаг за меня, поэтому… - Тогда заведи меня, - просто говорит Чимин, улыбается тепло и вновь берёт за руку. - Заведи меня вместо кота или собаки. Обещаю, я избавлюсь от колец и буду стараться почаще выводить тебя из себя, чтобы ты имел повод даже посуду побить или вроде того. Я буду вытаскивать такого ленивого тебя с работы гулять по городу, мы будем объедаться фастфудом, а на свидания ходить в уютные кофейни, где самые огромные кружки для кофе в мире и большой выбор десертов, ведь ты так любишь сладкое. Ты больше никогда не будешь один, я не позволю мрачным мыслям заполнять твою голову. Не гарантирую, что у нас всё будет гладко с самого начала, но я уверен, мы со всем справимся, наша связь окончательно окрепнет, и мы сможем быть счастливы. Просто дай мне, нам шанс. - Ты же понимаешь, что я соглашаюсь лишь из-за того, что смогу побить тарелки? - на всякий случай уточняет Юнги, заглядывая в чужие глаза, и Чимин смеётся. Смеётся и наваливается всем телом, опрокидывая на матрац, крепко обнимая и тычась носом в шею омеги. - Разумеется, - отвечает он. И всем своим нутром чувствует, как широко улыбается в этот момент Юнги.

|Окончательный End|