Сыр в мышеловке

Мне больно Хочу кричать Лезть на стены Мне больно Видел во сне Но забудь, я прошу… Променяли на мертвое море То, что когда-то мы звали симфонией. Забудь меня, Тем я убил в себе это. Мой мир — только мой, Удаляю все светлое. «Прости» — на все вопросы ответы. «Прости…» От меня ты хотела слышать это?

      Аврора медленно поднимается с места, еле переплетая ногами продвигается внутрь помещения. На улице невыносимо холодно, но она этого и не чувствует. Как зомбированная заходит в здание, лихорадочно обводя глазами каждого гостя вечеринки. Даже не помнит, что сказала Владу, прежде чем уйти, и сказали ли вообще хоть что-нибудь. В голове лишь белый шум и его последние слова. «Это уже неважно». «Между нами не было ничего серьезного». Глотает воздух и задыхается от обиды и слез.       Единственное, чего ей хочется в данный момент — просто убежать. Аврора не хочет, чтобы все видели, как она плачет, и, схватив сумочку, ищет выпивку — любую, неважно какую, чтобы промочить пересохшее от слез горло. Ей казалось, что свое она уже давно выплакала, но соленая вода откуда-то все же бралась, продолжая стекать по щекам. Берет бутылку шампанского и, запрокинув голову, пьет с горла. Где-то в углу зала замечает Иру в обнимку с каким-то парнем. Присматривается. Да это же Паша! Понятно, почему он тогда еще сказал, что Ира наутро забывает о том, с кем переспала на корпоративе. Видимо, этим кем-то всегда был он. Черт! Даже улыбнуться собственным мыслям не может. Нет сил. Зато есть опустошенность. И отвращение вперемешку с жестокостью… ко всему миру. Хочется, чтобы всем было больно, как и ей. Хочется, чтобы каждый на этой проклятой вечеринке знал, что она чувствует и испытал тоже самое.       — Ты нахуярилась настолько, что забыла обуться?       Аврора осматривается по сторонам в поисках голоса и видит рядом сидящего за столом Егора. Затем смотрит вниз, куда направлен его взгляд.       — Блять, — как-то безэмоционально произносит она.       Стоит босая на холодной плитке, а туфли, видимо, оставила там возле скамейки.       — Ты че, плачешь? — всматриваясь в ее лицо продолжает Егор. — Из-за меня?       — Какое самомнение, — закатив глаза удивляется она.       — Прости, я не хотел…       Аврора, ничего ему не ответив, плетется с бутылкой шампанского в туалет. Ставит алкоголь рядом с краном. Опирается руками о раковину, крепко впиваясь пальцами в холодную поверхность. Поднимает голову, прокручивая одни и те же слова. «Это уже неважно». Неважно… Всматривается в свое отражение, начиная ненавидеть того, кого она в нем видит. И она и вправду ненавидит. Себя. Презирает. За свой характер. За необдуманные поступки. За то, какая она есть. Девушки часто говорят парням что-то вроде «полюби меня такой, какая я есть». А кто ее полюбит такой? Для этого, наоборот, нужно не знать о ней ничего. Сверлит взглядом небольшое зеркало. Каждой клеточкой себя ненавидит. Да так, что начинает злобно вдыхать и выдыхать. Берет бутылку и кидает ее в свое отражение, отчего осколки разлетаются в стороны. Беспомощно хватается за раковину, чтобы не упасть.       — Что тут… — Егор открывает дверь и застывает на месте. — Происходит?       — Занято, — хрипло произносит девушка, не оборачиваясь.       Он подходит ближе, аккуратно переступая через стекло, и смотрит на нее, как на умалишенную. Не знает, что делать: помочь, спросить или уйти, оставив все как есть. Стоит слишком долго. Аврора поворачивает к нему голову и начинает смеяться. Смеется страшно, запрокинув голову, а он смотрит на нее с еще большим непониманием.       — Почему именно ты? — сквозь смех спрашивает она. — Почему ты все время крутишься около меня?       Егор и не знает, что ответить. Будто туалет теперь и нельзя посещать никому, кроме нее. Возникает дикое желание позвонить в скорую, чтобы ее поскорее увезли туда для обследования головы.       — Тебе заняться что ли больше нечем? — ее смех сменяется равнодушием. Смотрит на него так, будто она застала его с разбитым зеркалом в туалете, а не наоборот. Переводит взгляд на его черную бейсболку. — Иди кепку лучше постирай.       Егор смотрит в белую раковину, которая запачкана каплями крови — видимо поранилась, но помогать не торопиться. Да и желания нет. Пусть эта больная сама решает свои проблемы. Собирается выйти и натыкается в дверях на Влада. Тот переводит взгляд с Авроры на Егора, сжимая в руках бархатные туфли.       — Так это правда… — он брезгливо кидает туфли к ее ногам, отчего она оборачивается, застыв в немом вопросе.       Сжимает кулак.       — Что, ты уже и перед ним успела ноги раздвинуть? — со смешком выдавливает Влад.       Но это был наигранный смех, наполненный болью и разочарованием.       — Ты че несешь? — встает в позу ничего непонимающий Егор.       — А, извините, может это просто я вам помешал?       — Слушай, — начинает злиться Булаткин. — Я не знаю, что там у вас происходит, но впутывать меня в свои разборки не стоит.       Он пытается выйти, но сталкивается грудью с Владом, который упрямо не дает ему пройти. Егор медленно поднимает голову, злобно глядя на него из-под бейсболки.       — А то что? — сверху вниз смотрит Рамм. — Утопишь меня в стихах?       — У тебя какие-то проблемы, мужик?       — Нет, — пожав губами отвечает Влад и толкает Егора в грудь, отчего тот отдаляется на два шага. — А у тебя?       Аврора молча наблюдает за картиной. Не говорит «хватит», «прекратите» или «Влад, ты все не так понял». Просто смотрит на то, как Егор кулаком бьет в челюсть Влада. Как Влад набрасывается на Егора и выбивает дверь. Как девушки кричат, видя на полу колотящих друг друга парней. Как Эдик, Паша и Миша подбегают и пытаются их разнять. Просто смотрит. Как немой зритель нелепого фильма. А в голове все крутится одна и та же фраза. «Это уже неважно». Проходится босиком по осколкам и уходит, стараясь, чтоб ее не задели. Идет к столу, от которого все бежали в другую, более интересную сторону. Берет сумочку и бутылку шампанского.       — Ава, там Крид с Раммом подрались, — подбегает Перчик, взволнованным голосом сообщая о последних событиях.       И даже не подозревает, что причиной этих событий оказалась сама Аврора. Она отпивает из бутылки и направляется к выходу с высокоподнятой головой.       — Аврора, ты куда? — прокричала вслед Ира, но она даже не обернулась.       Вагнер переходит дорогу и босиком бредет по асфальту в сторону дальней парковки. Нога болит и кровоточит, оставляя мелкие пятна на дороге. Хоть эта боль заглушает другую. Отпивает по пути шампанское, останавливаясь, и шатаясь идет дальше. Даже не знает зачем пьет — не хочет, не лезет, но все равно проталкивает внутрь эту жидкость. Чтобы забыть о том, что было. Чтобы забыться. Хотя бы на эту ночь.       — И что это, блять, было? — слышит она за спиной и останавливается.       Медленно оборачивается, а Егор приближается к ней, гневно кидая под ноги ее туфли.       — Обуйся уже, наконец! Или ты золушкой себя возомнила?       Аврора смотрит на бордовые туфли и усмехается.       — В детстве это была моя любимая сказка, — с горечью вспоминает, глядя под ноги, и сменяется в лице.       — Заебись, как мне сейчас это интересно, — злобно бросает он. — Теперь скажи мне, какого хуя этот обдолбыш на меня наехал?       Аврора смеется от его слов и поднимает голову. Смотрит на его лицо, на рассеченную бровь, на маленький нос, из которого стекает небольшая струйка крови. Он чувствует это и вытирает ее рукавом куртки.       — Ты в курсе, что дерутся руками, а не носом? — улыбаясь проговаривает она, а сказанное ею звучит без злобы, без сарказма, даже как-то по-доброму что ли.       Егор с непривычки даже сощурился. Она разворачивается, так и не забрав туфли, и подходит к своей машине, начав копошиться в сумке в поисках ключей.       — Ты решила вести машину в таком состоянии?       — Еще скажи, что ты трезвый, — снова усмехается, еле стоя на ногах.       — Как бы да, — серьезно выговаривает он. — Я в отличии от тебя не бухаю за рулем.       — Как видишь, новый повод появился, — пожимает она плечами и кидает ему ключи от Aston Martin. — Значит ты и поведешь.       Аврора садится на пассажирское место белого автомобиля, пока Егор рассматривает ключи, и откидывается на спинку сидения. Подумав еще несколько секунд, парень все же садится рядом.       — Неплохая тачка у концертного менеджера, — осматривая салон говорит Егор.       — Брось, — криво улыбается она и смотрит в окно. — Ты уже знаешь, откуда у меня есть деньги на это.       — Ну, — протягивает он. — Денег у родителей ты не берешь, значит я угадал про вариант с проституткой?       Вагнер смотрит на него и начинает смеяться. Стоит ли говорить ему правду? В конце концов, что от этого изменится?       — Я не шлюха, — перестав улыбаться заговорила она. — Если тебя это интересует. И с родителями не общаюсь.       — А на чьи деньги ты живешь? — Егор сдает назад и выезжает на дорогу. — Нашла себе папика?       — Говорю же, я не шлюха.       — Я не встречал еще девушек, живущих за счет своих пожилых любовников, которые бы сказали, что они шлюхи. Конечно, нет, — театрально проговаривает он. — Они спят с ними за их богатый внутренний мир. Наверное, это называется любовью.       — Почему ты во всем ищешь подвох? — сощурившись, Аврора складывает руки под грудью.       — Потому что это жизнь, — просто отвечает парень.       Аврора мотает головой, мысленно соглашаясь с ним, и глядя в окно продолжает:       — Меня содержит бабушка, — Егор кидает в нее взгляд и снова смотрит на дорогу. — Точнее ее наследство.       Звучит горько. Неприятно.       — Куда едем? — переводит он тему, которая явно ей не по душе.       — Сначала в магазин за шампанским, потом покатаемся немного по ночному городу, а потом домой, — весело произносит она.       — Я не нанимался твоим водителем!       — Тогда зачем взял ключи?       Действительно. Егор молча проезжает один квартал и останавливается около ночного супермаркета.       — Купишь? А то я босиком, — жалостливо хлопает она глазами.       Егор устало выдыхает и выходит из машины. И зачем он на это согласился? В следующий раз, при виде пьяной девушки, он несомненно пройдет мимо.       Дороги практически пустые. От силы пять-шесть машин встретились им по пути. Аврора открыла новую бутылку шампанского и высунулась из окна, крича что-то вроде протяжного «у-у-у-у».       — Вот ебанутая, — покачал головой Егор, пытаясь усадить ее обратно.       Она, заливисто смеясь, опустилась на сидение.       — Ты всегда такой серьезный? — она несколько раз потыкала его пальцем в щеку.       — Отвали, — отмахнулся он от нее, пытаясь сконцентрироваться на дороге, затем остановился возле парка. — Приехали.       — Куда? — удивилась Аврора, смотря по сторонам.       — Ты же хотела погулять. Пожалуйста, гуляй.       Аврора с радостными воплями выскочила из машины, и Егор, закатив глаза, последовал ее примеру. Холодный осенний ветер пробирал до дрожи, но девушке было все равно. Она босиком бегала по асфальту, словно ребенок, которого, наконец, вывели на прогулку. Егор усмехнувшись наблюдал за ее нелепым поведением. Он мог сейчас греться в постели с какой-нибудь моделью, а вместо этого сопровождает пьяного менеджера, от которого у него всегда появляются проблемы. Кстати, о проблемах…       — Вы с Владом раньше встречались? — резко спрашивает он, когда они выходят на тропинку.       Аврора как-то печально улыбается и качает головой.       — А почему расстались? Явно не от того, что он остыл к тебе, судя по моему носу.       Аврора прыснула от смеха и отвернулась.       — Потому что я переспала с другим.       Вот так просто раскрывает все карты. Словно больше не боится того, что все узнают правду. Егор не удивляется. Его сложно удивить таким.       — Почему? — он продолжает задавать вопросы. — Он уделял слишком мало внимания? От одиночества? Сам изменял тебе, и ты решила ему отомстить?       Он перечислил все возможные варианты, рассчитывая на то, что Аврора начнет придумывать себе оправдания.       — Нет, — говорит она улыбаясь. — Он никогда мне не изменял и уделял достаточно внимания.       Егор вопросительно посмотрел на девушку. А что тогда? Какую причину найдет для своего поступка? Она прошла вперед, повернулась к нему лицом, не прекращая идти и пожала плечами.       — Просто я такая.       Егор еле заметно улыбнулся. Хотя бы не врет. Аврора снова встала рядом с ним. Он смотрит вниз, пиная кроссовками попадающиеся на пути камни. Раз сегодня такой вечер откровений, он должен спросить и о другом.       — А что насчет родителей и сестры? Почему ты с ними не общаешься?       — А что насчет тебя, Егор? — выдает она, все также улыбаясь.       — А я что? — удивляется он. — У меня все в порядке.       Вагнер поднимает голову, громко смеясь.       — В этом твоя проблема: ты хочешь знать о других слишком многого, но сам не открываешься никому.       Он впервые за все время соглашается с ней. Отпираться не нужно.       — Я не могу сказать, что жил бедно, — вдруг начинает Егор. — Или в чем-то нуждался. У родителей были деньги, но они никогда меня не баловали, за что я, кстати, им благодарен. Когда у сверстников были навороченные смартфоны, Sega, PlayStation, у меня не было ничего. Только старая потертая отцовская раскладушка.       Аврора смотрит на Егора и опускает голову, молчаливо продолжая слушать.       — А вот у моей сестры было все, — улыбается, но как-то натянуто. — Может потому, что она девочка, я не знаю, но родители баловали больше ее, чем меня.       — Ты был трудным ребенком?       — Да нет… — пожав губами отвечает Егор, — Хотя ссорился с родителями довольно часто, — он со смехом выдыхает. — Они меня не понимали, да и до сих пор порой не понимают. Когда ссорюсь с ними, тут же жалею о том, что сказал много лишнего…       Не решает вдаваться в подробности, просто выдерживая паузу.       — Поэтому я не понимаю, как ты не жалеешь… — Аврора поднимает голову и смотрит на него, продолжая идти. — Они дали тебе все, а ты относишься к этому наплевательски. Как к должному.       — Они не дали мне ничего, — заговаривает Аврора. — Мне хотелось получить от них лишь тепло и заботу, а вместо этого я получала деньги. Как компенсацию. Звучит по-идиотски, но это правда.       — Хочешь сказать, что они завалили тебя деньгами, и ты решила послать их в жопу? — Егор усмехается. — Бедная богатая девочка.       — Ничего смешного. Знаешь, я видела отца лишь по праздникам, а маму — за ужином. Он вечно пропадал на работе, а она — по магазинам. Он ей изменял, а она делала вид, что не замечает.       Аврора горько выдыхает воздух, словно дым от сигарет.       — Мы никогда не отдыхали вместе, не ездили никуда, даже в магазин. Папа никогда не спрашивал, как у меня дела или как прошел день, только ругал.       — За что?       — За то, что получила четверку вместо пятерки, за то, что оделась слишком вызывающе на званном ужине, за то, что поцарапала новую машину, — снова усмехается воспоминаниям, — а знаешь, он ведь даже не учил меня водить. У него на это тоже не было времени. Просто нанял инструктора, — печальная улыбка сменяется опустошенностью. — Сказал, что его нервы этого не выдержат.       Егор молчит, не зная, стоит ли вообще что-то говорить. Но она с усмешкой продолжает:       — Когда я просила его дать мне денег, он злился, говорил, что нам с мамой от него нужны только деньги… а мне просто хотелось получить от него внимание.              — Да, да… Подписывать бумаги без меня не надо. Через неделю я прилечу в Питер и лично этим займусь, — Игорь Васильевич жестом велел Авроре подождать и ничего не говорить.       Пока отец вел деловые переговоры по телефону, Аврора решила осмотреться в кабинете: большое кожаное кресло, стол для переговоров и книжные шкафы из красного дерева, два железных сейфа, цветочный горшок на подоконнике — все как обычно. На рабочем столе стоит одна единственная фотография — детский снимок ее двоюродного брата Артема. Дело в том, что раньше этот кабинет принадлежал старшему брату Игоря Васильевича, который и украсил стол фотографией своего сына. Странно было только то, что с тех пор прошло уже больше пятнадцати лет, а снимок никак не покидал стола и не заменялся другим. Аврора дернула губами и продолжила осмотр кабинета. Вроде, ничего необычного. Хотя, постойте. Что в кабинете пятидесятилетнего мужчины делают воздушные шарики, на которых написано «детский городок»?       — Аврора, что ты хотела? — спросил отец, наконец, закончив свой телефонный разговор и прервав ее от разглядывания желтых шаров.       — А? Что… — Аврора не знала, какие подобрать слова, переводя взгляд с шариков на отца. — Папа, что здесь делают эти воздушные шары? — резко выпалила она.       — А, это? Это… так… друг недавно с дочкой приезжал, — в его голосе чувствовался страх, что было совершенно не присуще Игорю Васильевичу. Было ясно — он врет. Но Аврора сделала вид, что поверила ему. Она не хотела ссориться с отцом. И не хотела верить, в то, что видит. — Так что ты хотела?       — Я, — сглотнув, она продолжила. — Я хотела пригласить тебя куда-нибудь. Может поедем в кино или ресторан?       — Аврора, ты с ума что ли сошла? Ты ведь знаешь, что я не хожу в кино и по ресторанам. Это не для меня.       — Ну, разочек ведь можно, пап. Выберем любой фильм, который ты захочешь, хоть боевик, — умоляюще продолжала девушка.       — Аврора, все, я сказал! Отстань! Я ясно дал тебе понять, что никуда не пойду. Этого еще не хватало… Иди с подругами.       Грубый тон отца не оставлял права выбора. Глаза наполнялись слезами, ком подступал к горлу, но она изо всех сил сдерживалась, чтобы не зарыдать. Игорь Васильевич ненавидел, когда его дочь плакала. Ему казалось, что так она пытается им манипулировать.       Немного успокоившись, Аврора села за стол переговоров, и, не успев прийти в себя, увидела в дверях женскую фигуру, бесцеремонно ворвавшуюся в кабинет. Это была она — любовница ее отца и бывшая секретарша. С виду обычная женщина среднего возраста, ухоженная, с темно-русыми волосами и огромной задницей. И почему любовницами всегда оказываются секретарши? И что она вообще здесь делает? Аврора испепеляла ее взглядом, а та без грамма совести, не поприветствовав никого, нагло проскользнула внутрь и положила на стол несколько бумаг. Девушка не слышала того, о чем говорили те двое. Ее уши словно заложило. Когда любовница вышла за дверь, Аврора не сдержалась:       — Что она тут делает?       — Просто принесла несколько бумаг по одному участку для нового отеля, — голос отца заметно дрожал. Он не ожидал, что любовница явится в тот момент, когда Аврора сидит у него в кабинете.       Аврора давно научилась распознавать ложь отца. Он сразу становился неуверенным, чесал шею и потирал глаза. Но снова промолчав для того, чтобы не вызывать конфликт, девушка решила закрыть тему.       — Поехали вместе домой, — ласково предложила она.       — Аврора, поезжай одна. Я не могу. Сейчас заедут мои друзья и мы вместе поедем на дачу. Нас там ждет шашлык, икра и пиво, — на последних словах он даже повеселел.       — Ладно… Дай тогда денег, — ей отчаянно хотелось получить от него хоть что-то.       — Денег? Вот что вы с мамой за люди? Вам нужны только деньги! Вечное «дай, дай, дай», и все равно вам все мало, — презрительным тоном сказал Игорь Васильевич.       Ком снова подступил к горлу. Казалось, что ее сейчас стошнит, но это оказалась словесная рвота.       — У тебя никогда не бывает на меня времени, — качала головой девушка, — у тебя всегда на первом месте друзья, шашлыки, икра и прочее, а меня даже в списке нет. Меня словно вообще нет в твоей жизни. Вспомни, папа, когда мы в последний раз куда-либо ездили вдвоем? Правильно. Никогда! Больше пятнадцати лет у тебя на рабочем столе стоит фотография Артема — твоего племянника. Ты даже не в состоянии убрать ее и поставить нашу с Аленой — твоих детей, — она решительно сделала ударение на предпоследнем слове, а слезы прозрачной пеленой накрывали глаза, не позволяя видеть реакцию отца.       — С самого моего рождения ты не хотел проводить со мной времени, ни разу со мной не играл, не отводил в парк, и даже просто не ходил со мной за ручку по улице, как все нормальные семьи. Мы ни разу с тобой не говорили толком. Я ничего о тебе не знаю, как и ты обо мне. Я месяцами тебя не вижу, несмотря на то, что мы живем под одной крышей: уезжаешь утром, приезжаешь на ужин и снова уезжаешь, возвращаясь только поздно ночью — и так каждый день. Стоит мне к тебе подойти, ты кричишь на меня, говоришь, что хочешь отдохнуть и выгоняешь из комнаты. От чего ты хочешь отдохнуть? Ты даже на работе ничего не делаешь, просто сидишь в кресле и смотришь телевизор. Даже когда я сломала ногу и месяц не выходила из комнаты, ты ни разу ко мне не зашел и не спросил, как я себя чувствую. Всякий раз, когда у меня возникают проблемы и мне нужна твоя помощь, ты говоришь мне, чтобы я сама со всем разбиралась… а я устала разбираться со всем в одиночку, — слезы беспощадно катились с лица. — Ты никогда для меня ничего не делал…       Аврора не любила копить обиды, поэтому сразу со всеми расставляла точки над «i». Но с отцом было все иначе. Она боялась ему что-либо сказать. Боялась с ним поругаться.       — Я для тебя ничего не делал? — злобно переспросил мужчина. — Всю свою жизнь я вкалывал ради вас с Аленой. Работал с утра до ночи только для того, чтобы вы ни в чем не нуждались. Я даже новый отель назвал в твою честь — Авалон! Ты постоянно получаешь от меня деньги — любую сумму. Машина, одежда, образование — все это я тебе дал! — он забил ладонью по груди. — Как ты смеешь говорить мне, что я ничего для тебя не сделал? Неблагодарная!       Игорь Васильевич нервно стукнул по столу кулаком.       — Да, папа, — зашмыгала носом девушка и вытерла слезы. — А хочешь знать, почему я все время прошу у тебя денег? Потому что это единственное, что мне остается у тебя просить… единственное, что ты можешь мне дать. Большего я от тебя не получала. Я не говорю о машине, которую мне пришлось выпрашивать пять лет, несмотря на то, что у нас денег куры не клюют. Я говорю о любви, ласке и заботе. Спасибо, пап, денег у меня всегда было достаточно, не жалуюсь. Но у меня не было тебя. Я словно всю жизнь росла без отца… а это намного важнее денег, — слезы перестали обжигать лицо, а голос пришел в норму.       Игорь Васильевич покачал головой, смотря на дочь уничтожающим прищуренным взглядом.       — Какая ты сволочь…       Из всего сказанного Авророй, он услышал только одну фразу, которая больно резала слух: «ты ничего для меня не делал».       — Возможно, — пожала плечами Аврора. — Но сволочью становятся те, кого недолюбили. А меня, папа, недолюбили.              Горькие воспоминания не смогли просто так исчезнуть, не оставив за собой след в виде наполняющихся слезами глаз.       — Я знаю, ты считаешь меня избалованной хабалкой, которая не ценит того, что у нее есть, но… — продолжила Аврора, хлюпая носом то ли от холода, то ли от слез. Бьет его же словами, утыкая в них носом. — Я бы предпочла жить в крохотной квартирке, ездить с семьей один раз в год на черное море, покупать продукты в дешевом супермаркете, смотреть с родителями глупые сериалы на первом и ходить с папой на футбол, чем… иметь все, не имея по сути ничего.       Егор стал слушателем слишком личного. Слишком болезненного. Но хотелось узнать ее еще.       — А Алена? — спрашивает Егор. — Почему…       — Моей старшей сестре не было никакого дела до ссор родителей и отсутствия внимания, — перебив парня, Аврора опередила его вопрос. — Когда я ей рассказала о том, что видела любовницу папы, она лишь усмехнулась, сказав, что ей нет до этого никакого дела и что, если мужчина изменяет женщине, значит она сама во всем виновата.       — А ты что?       — А я доказала ей, что она не права.       — Каким образом? — не понял Егор.       — Переспала с ее парнем, — пожала плечами Аврора, отчего Егор вскинул брови. — Она естественно разозлилась, настроила всех против меня, а папа даже выгнал меня из дома.       Слишком много шокирующей информации. Слишком.       — А мама? — не понимал Егор.       — Ничего. Она всегда молчит. Поддерживает отца, — Аврора сверлит взглядом свои пальцы на ногах. И почему она не чувствует холода?       — После этого я поменяла фамилию. Взяла бабушкину и переехала к ней. Она единственная, кажется, любила меня такой, какая я есть, — снова горько улыбается. — А несколько месяцев назад она умерла.       — Соболезную, — тихо произносит Егор.       — Все нормально. Это все равно меня не оправдывает и не делает лучше.       Наконец, пазл, который он пытался собрать все это время, был завершен с помощью Авроры. Не то, чтобы он теперь считал ее святой, нет. Она по-прежнему была для него двинутой на голову, дурочкой, что бегает холодной осенней ночью по парку босиком. Просто теперь он понял причину многих ее поступков.       — Знаешь, я считаю, что все мужчины изменяют, — говорит Аврора. — По крайней мере, девяносто пять процентов. Просто тщательно это скрывают, а некоторые и вовсе делают все напоказ. Это мужская психология. Ты не согласен?       — Возможно, — Егор наклонил голову, обдумывая вопрос. — Не знаю. Я думаю, что понятие семьи сейчас размыто для многих. Что для мужчин, что для женщин.       Он остановился, обдумывая все, что только что узнал от нее, а голову не покидал лишь один вопрос.       — Почему ты вдруг решила мне все это рассказать? — стоит, ждет пока она обернется. — Мы ведь даже не друзья.       Аврора улыбается, оглядываясь на него.       — Проще открыться человеку, который ничего о тебе не знает и которого ты больше никогда не увидишь.       — В каком смысле? — не понимает Егор.       — Я больше не вернусь в компанию.