Один на двоих

      Моя жизнь круто развернулась, когда в один прекрасный день в мою дверь постучали. Это не мог быть Вадим, ушедший всего полчаса назад. Я поплёлся открывать и гостя узнал сразу. На пороге стоял Виталий Викторович.       — Можно войти?       — Конечно, проходите. Виталий Викторович, не так ли? Я вас сразу узнал.       — Очень приятно, Гриша. Наконец-то моя командировка закончилась.       Виталий Викторович вошёл и тут же стал осматривать мои хоромы хозяйственным взглядом.       — Так, так… Тебе твоё жилище нравится?       — Простите? — я был здорово озадачен — и оказалось, что неспроста.       — Я хотел узнать, насколько тебе дорога твоя квартира. Может быть, особые воспоминания или что-то подобное.       — Да нет, обычное отношение, но почему вы спрашиваете? — я на самом деле терялся в догадках. Поначалу, конечно, струхнул здорово, но быстро понял, что разговор пойдёт не о шалостях страстного Витальевича. Но тогда о чём? В ближайшие пять минут всё прояснилось.       — Мне она кажется не особо удачной и в планировке, и в степени изношенности. Хрущёвка пятидесятилетнего возраста. Я планирую переселить тебя из неё в приличную двушку в хорошем месте.       — Извините, но зачем? В чём смысл?       — В том, что ты мне очень понравился, а человек, с которым у меня установятся близкие отношения, должен жить в хороших условиях.       Я язык проглотил. Вернее, чуть не проглотил, потому что сумел довольно глупо выдавить:       — Ээ… Какие отношения?       — Интимные, лапочка, интимные. Ты мне с первого взгляда понравился, ещё когда я по скайпу с тобой говорил. Помнишь своё первое посещение Вадьки? Больше же мы с тобой не общались.       — Я не совсем понимаю.       — А что тут понимать? Будешь жить под моим крылышком, я тебя обеспечу. Со своей работы уйдёшь, репетиторством тоже перестанешь заниматься, нечего по урокам туда-сюда бегать. Ну разве что с Вадькой будешь заниматься, ему так понравилось, он рассказывал.       — Вы всё уже за меня решили, а меня не забыли спросить? У меня может быть своё мнение о ваших замыслах.       — Может только в том случае, если окажется определённо положительным.       — А если нет?       — Если нет, то произойдёт какая-нибудь досадная неприятность. Скажем, к тебе завтра архаровцы заявятся и найдут в ящике письменного стола пакетик с героином.       Я сильно побледнел. Папашка сыночка стоил…       — Да ты не волнуйся, тебе будет хорошо, — успокоил меня Виталий Викторович. — Я человек добрый и обеспеченный, не колюсь, не напиваюсь, по бабам не бегаю, сынок у меня один. Будешь жить со мной как у Христа за пазухой.       — Вы говорите об уходе с работы, а, когда ваша ээ… симпатия пройдёт, я останусь без работы и без учеников. Что я тогда буду делать? Вы же знаете, как трудно сейчас устроиться. Вообще, я даже не говорю о какой-то престижной работе. Я всех своих учеников порастеряю, они от меня уйдут к другим преподавателям.       Учеников, кроме Вадима, у меня не было, мой заброс в приснопамятный вечер в сеть выудил только одну рыбку, и я истерически расхохотался (про себя) при мысли о том, не установил ли почтеннейший и сиятельнейший Виталий Викторович наблюдение за предметом своей пылкой страсти, и не приняло ли оно за учеников цыганку с блондинкой. Если ж к просмотру капиталист-толстосум добавил и прослушку и засёк мои переговоры со своим чадом, то…       Я покрылся было холодным потом, но сообразил, что фантазия Виталия Викторовича во время командировки до прослушки не дошла, не разыгралась, как моя: в противном случае разговор бы начался совершенно с другой темы, да и шантаж тоже… В остальном Виталий Викторович уже всё решил:       — Я об этом подумал. Оформлю кредитку и положу на неё сумму твоего жалованья — за десять лет или до пенсии включительно. Хочешь, и пенсию прибавлю, тебе ведь меньше начислят из-за маленького стажа, хи-хи…       Виталий Викторович не чужд был некоторого благородства и на моё привыкание к новому статусу щедро выделил три дня, в течение которых возил меня по ресторанам и по выставленным на продажу квартирам, но вскоре эта синекура, конечно, закончилась — и мне пришлось вкалывать на всю катушку. Пардон, на две…

***

      И вот я сижу в прекрасной двухкомнатной квартире, отлично обставленной, где всё сияет и ни один, даже самый придирчивый взгляд не увидит ни малейшей необходимости в ремонте, и тщетно пытаюсь представить, что уготовило мне ближайшее будущее. Виталий Викторович оказался убеждённым неисправимым активом и отметил моё вступление во владение новой недвижимостью разухабистым трахом, от которого у меня до сих пор ноет задница. Если пылкость в этой семейке передаётся по наследству и папаша окажется таким же жадным до собственных удовольствий, как и сынок, мне остаётся только жалеть моё несчастное седалище…. О том, что будет, когда всё откроется, даже думать не хочется, а ведь это случится, чёрт дери, и весьма скоро! Я плохо помню, что наплёл позавчера Вадиму о переезде и вынужденном переносе очередного свидания (кстати, если бы я заартачился и не захотел переселяться, твердолобый бизнесмен всё равно снял бы мне квартиру, и пару месяцев я должен был бы пожить в ней, пока ремонтная бригада не привела бы в идеальное состояние мою двушку в хрущёвке, — так что в любом случае от младшего поколения перемены в моей жизни не укрылись бы); как я буду изворачиваться дальше, и вообще ума не приложу — да и к чему? По вполне понятным причинам меня совсем не занимает, как будут разбираться отец с сыном, если столкнутся друг с другом на пороге моих распрекрасных хором или просто проговорятся обо мне, когда сойдутся вместе за обедом или ужином, — пусть выясняют отношения как хотят, а вот что ждёт меня? Помилуют, поймут, что сами довели, кастрируют, упекут в тюрягу, причём по чёрт знает скольким статьям: и за наркоту, и за растление, и за то, что ещё может прийти в эти садистские головы? С каким бы удовольствием я сейчас вернулся бы на месяц назад — и не нужны мне были бы ни прибавка к зарплате, ни новый телек, ни всё остальное… А сейчас сиди и дрожи: а вдруг у Виталия Викторовича пахан ещё жив и так же страстен, как сынок и внучек, — не грозит ли мне целая гроздь из трёх поколений? В том, что уважаемый старец меня уломает, сомнений нет никаких: ведь не грозить мне будет, а просто заявится со своей бандитской кодлой образца лихих девяностых — а как же иначе у тех, кто с того времени сколачивать состояние начал? Хорошо хоть, что лет через пятнадцать-двадцать, сыночек Вадима, которым он к тому времени уже обзаведётся, какой-нибудь Василий Вадимович, на меня не клюнет, так как мне уже будет сильно за сорок… А вот про пахана у Викторовича надо выведать, чтобы по возможности не пересекаться…       Вчера мне приснился отвратительнейший сон, в котором отец трахал меня сзади, а сынок подставлял свою великолепную жопу спереди. Ничего себе тройничок, они и в натуре могут такое устроить — это ещё будет не худший вариант, потому что их злости и мести я боюсь больше всех. Исключили бы меня как лишнее звено — и предались бы взаимным объятиям, если по позиции так идеально друг другу подходят! А что, это мысль! Может быть, ввернуть в минуту великого разоблачения?