***
Проснувшись по надоедливому звону будильника, Гена одним своим ударом чуть не заставил его разлететься на десятки осколков. Все ещё спали, досматривая очередной сон, а двое врагов (если их можно так назвать) уже были почти наготове. Это утро было самым ужасным, а день предвещал много плохого. Что может быть хуже, чем день с Даней. Привычный завтрак — два шоколадных батончика и свежее кофе. Единственное, что заставляло улыбаться Фарафонова. Улыбаться до того момента, пока Коробов не подал свой неприятный тихий голос. — Тебя долго ещё ждать? — засовывая ножи по карманам, Даня даже не посмотрел на завтракающего Гену. Наоборот. Пытался не встретиться с ним взглядом, а то и не поймать очередной на себе. Полная тишина длилась ровно до того момента, как парни начали подниматься по лестнице, ведущей на свежий воздух. — Слушай сюда, — начал Фарафонов, пытаясь сдерживать себя и не перейти на оскорбления, — Либо прикрываем друг-друга, либо никто из нас не вернется. На пару часов забудем о конфликте. Понял? — А теперь ты послушай, — остановившись почти перед самым выходом, Коробов, пользуясь положением идущего спереди, резко развернулся, тыча острием ножа в чужую грудь. -Не говори со мной таким тоном, либо правда никто не вернется. Опять тишина. С каждым предыдущим словом напарника, Фарафонов закипал все сильнее и сильнее. Было заметно, как после последней фразы, цвет его лица быстро сменился, окрашивая лоб и щеки в розовато-красный цвет. Кулаки сжимались с новой силой, а эмоции эхом раздавались в голове: «Ударь. Сейчас же. Бей сильнее. Выбей из этого урода всю дурь», но, думая головой, Гена решил всё же промолчать. Впервые за несколько лет он сумел заткнуться вовремя. Весь дальнейший путь они шли молча, отстреливая инфицированных и четко попадая то в голову, то в сердце, сразу же убивая. Ребята стреляли не медля, и всё было так, как должно было быть всегда — они прикрывали друг друга, сражались спина к спине. Это было непривычно для обоих, но, когда один не успевал попадать во всех инфицированных, бегущих на него, второй помогал, как бы не противилось сердце. Сейчас было необходимо забыть обо всём: о всех недопониманиях, драках, травмах, нанесенных друг другу, проще говоря — забыть и простить. И работать вместе. Но, не смотря на эти мысли, ни один из парней не говорил. Ни слова, ни звука — ничего. Тишина была их спутником. Ступая тяжелыми ботинками по горе трупов, напарники затыкали носы. Запах напоминал смесь чего-то кислого и прогнившего, а идти по телам, мягко говоря, не самое приятное, что происходило в их жизни. Тела были либо слишком прогнившими, потому проваливались, либо совсем засохшими, и рассыпались на маленькие песчинки. Третьего не дано. Парни шли по какой-то широкой дороге, внимательно оглядываясь по сторонам, держа оружие наготове. Но путь был совершенно пуст, а поблизости не слышалось ни звука. Всё шло как по маслу, и, кажется, ничего не предвещало беды. Ошибочка… Тишину разрезал громкий и неожиданный крик Дани. От неожиданного контакта с зараженным, он не удержал ружье, выронив его из рук. Оружие оказалось рядом со вторым напарником. Фарафонов даже не вздрогнул. Была бы возможность, Гена и не повернулся бы просто посмотреть, что случилось. Ему было чисто все равно. Но сегодня он думал головой, а не сердцем, точнее, ему пришлось это сделать. Стиснув зубы и издав злое шипение, парень в очередной раз за сегодня смог преодолеть самого себя, оборачиваясь на крики напарника. Тот уже валялся на асфальте, пытаясь оттолкнуть от себя и так раненного в шею инфицированного подошвой тяжелых ботинок, но зараженный схватился одной рукой за ногу Коробова и пытался укусить. Даня не просил о помощи у Гены, он просто орал, а на глазах проступили слезы. Его сковывал сильный страх, но гордость была гораздо сильнее. «Лучше умереть, чем унизиться в глазах соперника», — думал Даня, дергая ногой мощнее, кулаками пытаясь напугать больного. Один глухой выстрел с расстояния в семь метров решил все проблемы. С такого расстояния было невозможно промахнуться. Коробов перестал кричать, быстро скидывая с себя теперь уже полностью безрукий труп и вставая на ноги. Мурашки все еще бегали по его телу. Гена подопнул ружье в сторону напарника и, развернувшись, продолжил идти в сторону штаба. — Если думаешь услышать от меня благодарность, то даже не рассчитывай, — предупредил Даня, догоняя напарника. — Я бы и сам справился. — Хорошо, — Фарафонов сжимал в руках оружие, чтобы не ударить Коробова, и прикусывал кончик языка, чтобы в очередной раз не высказать всё, что он думает о нём. Сегодня этого делать нельзя. — Хорошо. — Ха, ты наверно сейчас себя героем возомнил, — усмехался Даня, осматривая улицы ещё более внимательно, ведь напавший на него инфицированный напрыгнул прямо со спины. — Думаешь, убил зараженного, спас меня, и всё? Теперь я должен тебе до конца жизни быть благодарен? — Слушай, просто заткнись. Хорошо? — Фарафонов был на удивление спокоен и сдержан. — … — Коробов с удивлением смотрел на напарника. — Что, даже без оскорблений? Без саркастичных шуточек? — Пожалуйста, заткнись. Пожалуйста, — Гена перешел на шепот. Потому что он злился. Злился на то, что у него была возможность бросить этого придурка на съедение инфицированным, но вместо этого он ему помог, к тому же, ни одного слова благодарности не услышав. — Клянусь, я просто клянусь тебе, если скажешь ещё хоть слово, я наплюю на задание и застрелю тебя. — Да как ты..! — Даня моментально заткнулся, стоило Фарафонову одним ловким движением выбить оружие из его рук и приставить дуло ко лбу. Коробов не отводил взгляд, пытаясь казаться храбрым. Но он боялся. Боялся всего, что происходило с ним, начиная с девяти лет. — Я же попросил. Я не просто попросил, я сказал пожалуйста. Слышал когда-нибудь, чтобы я говорил 'пожалуйста'? Нет? Потому что я сейчас говорю это впервые. Пожалуйста, можешь помолчать ещё немного, как сейчас? — теперь шепот казался ещё более устрашающим. Гена медленно убрал оружие ото лба напарника, смотря в глаза. Даня был шокирован и потому молчал. Наконец-то наступила долгожданная тишина. — С… спасибо.Глава 3.
19 июля 2017 г. в 02:29
В отличие от «Икар»'а, второй выживший отряд специальной подготовки — «Феникс», не так и горел желанием спасти мир и вывести вакцину. Да, они безусловно занимались этим, но не так часто и качественно. И причиной этому послужил, конечно, не такой строгий главный. Командование на себя взял Александр Тимарцев, с самого начала он и собрал эту шайку для личной выгоды, для того, чтобы не пропасть самому, ведь компанией выжить легче, чем в одиночку. Есть люди, которые могут прикрыть, взять удар на себя (что вряд-ли когда-нибудь произойдет, но всё может быть).
Бункер этих ребят располагался в городском метрополитене около турникетов, все входы и выходы забаррикадированы точно так же, как и край платформы, так что все были на сто процентов уверены в своей защите и безопасности. Кроме одного выхода, конечно же; как-то надо им на волю выбираться. Да и этот путь сверху был настолько закрытым, что никакие больные в штаб не проберутся. На удачу, в этом же метро остались небольшие автоматы с едой и напитками, но продукты там, увы, не бесконечные, и остались считанные дни до того момента, когда там уже ничего не будет.
Аккуратная кирпичная стена между двумя турникетами была сделана специально для того, чтобы отделять основной штаб от так называемой комнаты Никиты, в которой он хранил все свои медицинские препараты, необходимые записи и проводил каждый день, занимаясь изучением чего-то нового. Помимо этого, рядом располагались туалеты, в одной из кабинок которых хранилось огнестрельное и холодное оружие.
Если вкратце, то отряд состоял из шести человек различных специальностей; все успели подружиться, относились друг к другу с какой-никакой «любовью», как к родным, но «в семье не без урода», как говорится. Вот и «Феникс» был не исключением. И таким «уродом» стал замкнутый и неуверенный в себе мальчик по имени Даня. Парень был тем, кого не хотели спасать, кого проще было оставить на съедение инфицированным, ведь для всего отряда он был лишь обузой, которая тянула вниз и не давала прогрессировать. Вечные депрессии, ссоры, которые он и провоцировал, несогласия с руководством и споры с товарищами. Но Гена ещё не застрелил Коробова только по той причине, что Саша настаивает на том, что когда-нибудь он пригодится, да и людей осталось не так много, чтобы каждого стрелять.
В общем, каждый день у отряда проходил весело: драки между Фарафоновым и Коробовым, а затем обработка открытых ран на лице или теле (куда обычно наносил свои удары ножами Даня) первого и успокаивание последнего; ну или просто тихие и мирные двадцать четыре часа, в которые происходят все самые обыденные для людей вещи.
Этот день, в принципе, ничем не отличался. Драка — обработка — поддержка. Курскеев всегда с такой заботой в глазах делал своё дело по отношению к Гене, всегда это было так ласково, так нежно. Мягкие подушеки его пальцев аккуратно касались пылающей щеки, оттягивая её и нанося жгущий спирт, обеззараживая раны и царапины. Фарафонов, конечно, постоянно выговаривался, возмущался и щурился от боли, но это не делало его каким-то слабаком, не умеющим постоять за себя; в глазах Никиты он всегда был самым сильным, самым правильным и самым привлекательным.
— Он заебал уже кидаться на меня, — все как обычно, ничего нового Гена не сказал, только в который раз перефразировал два дня назад сказанное, — Что я, блять, опять такого вызывающего сделал?
— Не дергайся, — с трепетом поглаживая Фарафонова по шее, Никита, прикусив губу, аккуратно проводит мягкой ваткой по его лбу. — Ты опять ни с того, ни с сего назвал его приемным, Ген, — вздохнув, парень, пытаясь сделать всё как можно нежнее и приятнее.
— Ты хочешь сказать, что виноват я? Я виноват в том, что этот придурочный такой вспыльчивый? Его давно уже надо было пристрелить нахуй, — вскочив со стула и заставив Никиту впасть в шокированное состояние, ведь такого поворота событий за всю историю их разговоров еще не было, Гена сжал руки в кулаки и быстрым шагом направился к выходу из комнаты.
Весь путь до платформы Фарафонов провёл молча и в полном одиночестве. На благо остальных, никто его и не заметил, ведь под горячую руку сейчас попал бы любой мимо проходящий, даже Ваня Власов, к которому Гена относился со всем имеющимся теплом, как к младшему братику, которого ещё надо учить и учить.
На этом месте парень обычно укрывался от других, оставался наедине со своими мыслями и вещами, которые заботят больше всего; именно там он мог понизить свой пыл, успокоиться и привести себя в хорошее состояние, когда пиздить Коробова уже совсем не хочется. Садясь на привычную деревянную коробку, сколоченную собственноручно для использования в качестве табуретки, Фарафонов положил голову в «лодочку» из рук и глубоко вздохнул, раздумывая над ближайшим будущим и жизнью после изобретения вакцины. Но мечтать долго ему не пришлось; прошло минут пятнадцать, как он сидел на одном месте, и на его плечо опустилась чья-то приятная ладонь, от неожиданности заставляя тело покрываться мурашками.
— Ген, — Власов всегда знал, что Гена поделится с ним, что не скроет ничего и даже опишет всё в мельчайших подробностях, если это потребуется, но сейчас он пришел немного за другим, -Там опять общий сбор, мы тебя ждём.
Лениво подняв голову и посмотрев на Ваню снизу вверх, Фарафонов одобрительно кинул, как бы давая знак, что скоро явится. Но голос подавать он все равно не собирался, совесть слишком драла; да с такой силой, что захотелось бросить какой-нибудь тяжелый камень в ебучую кирпичную стену, которая, как назло, каждый раз давила на разум. Но Гена держался. Не смотря ни на что. Пытался совсем не выйти из ума и не разнести весь бункер в щепки. Каждый день он терял нервные клетки. Клетка за клеткой. Клетка за клеткой. И так всегда. Ни одного дня, кажется, не проходило без очередных ссор, хоть и последствия уже остоебенили. Но пора уже заканчивать этот сентиментальный вечер и самое время покинуть любимое место и вернуться в «главный зал», где обычно и проходят так называемые собрания.
Все уже занимали свои места, а Фарафонов только был на подходе. Уже увидев недовольный взгляд Тимарцева, парень понял, что-либо сейчас ему настанет пиздец, либо ему пиздец. Другого варианта нет и не могло быть.
— Геннадий, — так официально Саша обращался только тогда, когда был в ярости, — Завтра с утра ты и Коробов в целях профилактики пойдете на специальное задание, в процессе которого достанете нужный для лекарства препарат. И если вернется один, то он тут же будет мертв. Не обсуждается. Оба поняли?
Только кареглазый хотел возразить а-ля «Ну блять, ну почему именно с ним?», как понял, что они вечно пиздятся, а не кто-то другой. Это было самое худшее наказание, которое только можно было придумать. Идти с человеком, из которого давно хочется кишки достать, да ещё и нельзя это сделать прямо на поле зараженных, ведь потом за это пристрелят. А если Даня сам накосячит? Да так, что его укусят не по воле Гены. Получается, парням надо спиной друг за друга стоять. Все эти мысли никак Фарафонову покоя не давали. Хотелось быстрее сходить уже до ближайшей аптеки, украсть несколько флакончиков с медикаментами и вернуться.