***
Сквозь отключку я услышал трезвонящий телефон. Каких усилий стоило достать его с тумбочки, одному Богу известно. Но я справился. Лениво проводя пальцем по экрану, я положил мобильник себе на ухо. — Вставай, соня. — я широко распахнул глаза от неожиданности. Конечно, деталь просьбы о звонке с утра совершенно выпала из пьяной головы. — Я не могу, у меня совсем нет сил… — прохрипел я, пытаясь откашляться, чтобы не звучать как старый дед. — Тебе сегодня утром нужно в студию, а потом ездить за подарками, забыл? — я заныл, а после зарычал в трубку, на что парень рассмеялся. Его голос был чрезвычайно мелодичным, таким взрослым… Совсем не так, как я представлял это себе. — Ладно. Я встаю. — Вот и славно. Хорошего дня, засранец. — улыбался, это было слышно. — Сам засранец… — и я сбросил трубку, попросту застонав в постели. Я ненавидел утро, ненавидел этот блядский праздник, ненавидел эту хуеву студию и всех людей этой планеты. Но подниматься пришлось. Оказывается, он звонил больше сорока раз. Стыдно, что человек из-за меня столько времени провисел на телефоне, только чтобы услышать, что он тоже засранец…***
День прошел как обычно, только вот семейный ужин не предвещал ничего хорошего. Конечно же, Том растрепал родителям свои доводы о том, что я нашел себе очередную пассию, и те будут петь словно сирены целый вечер об этом. Да, это я тоже ненавижу. Тупой братец, всегда сдавал меня с потрохами, но сейчас это было неоправданно, ведь у меня никого нет. И не было после Ханны, даже по какой-нибудь пьянке-гулянке, даже по вызову. Мне от прошлых то отношений тошно, не то что думать о будущих. — Мам, передай, пожалуйста, салфеток. — я протянул руку в ожидании, однако мать посмотрела на меня хитро, и выдала вот такую вот новость: — Расскажешь, с кем шашни водишь, передам, а не расскажешь — будешь о свитер свой руки вытирать. — и засмеялась. Я смерил братца тяжелым взглядом, тогда как он пожал плечами, мол не при делах, но его обоюдная с матерью улыбка выдавала его с потрохами. Телефон в кармане завибрировал, и я едва заметно вздохнув, в попытке не доставать его жирными руками из джинсов, настойчиво дернул рукой. — Карол, милая, передай же ему эти чертовы салфетки! В конце концов, не хочет говорить, пусть не говорит. — отец всегда был на моей стороне. Боже, как же он постарел за то время, как я уехал жить в свой дом. Том же был маменькиным сыночком, и иногда это выедало глаза и уши у всех, кто знал об этом. — Вот еще! Мы все-таки его семья, почему бы не рассказать?.. — мать крепко держала в руках пачку салфеток, в шутку сердчая на меня. Но я был не в том настроении, чтобы понимать шутки. Я не накатил колес перед приходом сюда, и все мое тело ныло, каждая его клетка тянулась к левому карману джинсов, но я не мог. Не при родителях. На крайний случай, меня бы успокоил разговор с Ди, но опять же, в данной ситуации — никак. — Мама, у меня действительно никого нет, — я пытался из всех сил не повысить голос, не ударить по столу, — А руки я, пожалуй, помою схожу. Я вышел из-за стола, удаляясь в туалет и запирая дверь. Пустил воду и отмыл, наконец, жирные пальцы, напоследок глянул на себя в зеркало, и лучше бы этого не делал: зелено-карие глаза ввалились, круги под ними давали о себе знать, бледный, худой, копна вьющихся волос уже давно лезла в глаза, на подбородке шло раздражение от бритвы. Тихо вздохнув своему отражению, я присел на бортик ванной и достал телефон. — «Ты снова пропадаешь… Ну где же ты… Я так скучаю… Я тут совсем один, поговори со мной, пожалуйста…» — «Ди, прости, я у родни сейчас, и здесь немного не сладко… Я бы тоже хотел болтать с тобой весь вечер, но я не могу, правда…» — «Ладно, прости, что потревожил, я попозже напишу…» Я заблокировал телефон и сунул его в карман, в другом же нащупал спасительные колеса, достал. Несколько раз тяжело вдохнул, отломил от таблетки половину и сунул в рот — так меня не должно унести, но должно полегчать. Как же я ошибался. В комнате все ждали полуночи едва ли не с пеной у рта, Том косо посмотрел на меня, когда я сел рядом с ним, и дернул меня легонько за рукав, на что я обернулся. — Мам, мы сейчас вернемся, — он пристально смотрел мне в глаза. Под причитания матери на тему «сколько же можно ходить, давайте уже посидим!» мы вывалились с ним на крыльцо дома, он сразу же вцепился мне в ворот свитера и прижал к стенке. — Что принимал? Оливер, ты что, опять за свое? — он был очень сердит, практически как никогда. Я отводил взгляд, молчал. — Оли, я тебя спрашиваю, ты что-то принимаешь? Снова? — и именно в этот момент от его ора прямо мне в лицо меня резко накрыло. Под мамино домашнее вино, под похмелье, я чуть не повис на его руках. — Да, Том, только давай ты не будешь орать, если мама услышит, мне конец. Он смотрел на меня как на ничтожество. Если бы я увидел себя со стороны, я бы тоже смотрел на себя как на ничтожество. — На, покури, мы будем сидеть тут, пока твои зрачки из шаров для боулинга не превратятся во что-нибудь менее пугающее. Маме в глаза не смотри, когда придем обратно. Я опустился на лесенки, ведущие с веранды во двор и закурил, смотря в ворота. Первые ощущения проходили достаточно быстро, видимо, от мороза. Брат опустился рядом. — Оли, так нельзя, один вечер мог бы потерпеть… — Заткнись, Том… — я опустил голову на его плечо, — Обещай мне, что мы сегодня пьем до победного? — Хорошо, Оли, вот только отправим родителей спать, и пьем до победного. Все, что угодно, лишь бы ты не принимал эту дрянь. Хотя бы при собственной семье. Мы сидели на крыльце около пятнадцати минут. Конечно же, выбежала мама и загнала нас в дом, как всегда, под причитания. До полуночи оставалась пара минут. Отец тут же выхватил шампанское, мама раздала бокалы, мы с Томом писали желания на листочках. Нет, я не верю в этот бред, но с братом это уже из года в год традиция. Написали. Только наступило долгожданное время, как отец с матерью опустошили горькие бокалы, а мы с Томом, словно сбежавшие из друдома, жгли эти чертовы пожелания и бросали их в шампанское. Ну, хоть выпить успели. Не успел я допить, как телефон завибрировал. Я поставил бокал на стол и под шумиху, пока всем снова разливают, пока все обнимаются, целуются, желают всего, что только может случиться хорошего, я отвернулся и достал телефон, всматриваясь в экран. — «Мне кажется, я влюблен.» — «В кого же?» — «В тебя. С Новым Годом, засранец.» Я нервно сглотнул на всякий раз, чтобы жидкость от неожиданности не пошла обратно. — «С Новым Годом, Ди…» Да, с Томом мы пили до победного.***
Прошло пару дней. Том не мог меня откачать по-человечески, я валялся пластом в собственной постели попивая томатный сок, т.к. больше в горло ничего не лезло. Телефон разрывался, мол, где я, как я, а я не мог. Ни ответить. Ни поверить. Ни разговор завести. Но все-таки отодрав себя от постели, вынудил себя. — «Я здесь.» — «Где ты был так долго?! Я оборвал тебе весь телефон звонками и сообщениями, черт подери!» — «Прости.» — «Я волновался за тебя все эти дни, и вот, это тупое, блять, „прости“?» Я сжал переносицу пальцами. Что, блять, я еще мог написать? Что меня тронули его слова, и я обдолбался всеми возможными средствами в доме, дабы просто привести мысли в порядок, или что? — «Ди, правда, прости. Я много думал о том, что ты мне сказал.» — я сглотнул. Я не хотел возвращаться именно к этому, особенно посреди конфликта, но мне пришлось. — «И что же?» — «Я думаю, что даже если мы обнаружим, что нравимся друг другу, то это все равно бессмысленная трата времени. Мы живем в разных городах, мы оба рок звезды, мы соперники, но не коллеги, Ди. Не вижу реального повода тратить время друг друга.» Он закрался молчанием, в горле невольно сдавило. — «У меня сейчас дела. Я приеду только в начале февраля, и там мы уже поговорим.» Медленно смыкаю веки. К такому долгому расставанию я был не готов. — «А как же Интернет на телефоне?» — «Не имеется.» Я начинал кипеть, но держал себя в руках. Тяжело выдохнув, я посмотрел на колеса, после чего перевел взгляд в монитор. — «Хорошо, как скажешь, Ди.» И тут же воцарился оффлайн. Я кусал пальцы, следом за ними кусал уже собственные локти, за невозможностью общаться с тем, с кем хотелось бы больше всего.***
— О боги! Оли, ты только глянь на это! — Джордан поттаскивал меня на локоть едва ли не на сцену, где резвилась какая-то группа. Я посмотрел на него крайне недовольно. — Ну так и? — Ты глянь, что он вытворяет, долбоеб… — Джордан смеясь схватился за голову, наблюдая, как солист разбивает микрофонную стойку о сцену. Я невольно усмехнулся. — Действительно. Клоунада в самом разгаре. — Они с нами номинированы на награду. — Джордан вздернул бровь, в ответ я только усмехнулся. — Может, и займут чего, если только солист смоет эту подведенку с глаз. — А баб это заводит, — подошел сзади Ли и опустил руку мне на плечо, — Помнится, ты и сам подводил. — Отвали, Ли. — они на пару с Джорданом рассмеялись. Наше выступление было следующим, но я ничуть не волновался, только одернул волосы на бок, чтобы не падали в глаза, пускай это и было абсолютно бесполезно. Песню мы отыграли знатно, зал грохотал, многие прыгали. Несмотря на то, что это едва не фестиваль, тех, кто нас знает, оказалось довольно много. Я вышел со сцены за кулисы и опустился на пол, облокачиваясь о бокс для чьих-то инструментов и натыкаясь взглядом на солиста предыдущей группы. — Хэй, детка, мы вас порвали. — Я улыбался, пытаясь не выплюнуть легкие и связки. — Иди трахни свою матушку, Сайкс. — парень сузил глаза. Порох в пороховницах загремел моментально. Оторвавшись от пола, я направился к парню, беря по пути стакан с водой. Уперевшись ему в самый нос, несмотря на то, что был ниже, проговорил: — Повтори. — Иди. Трахни. Свою. Ма… — я окатил лицо парня водой, как Мэтт оттащил меня, парня оттащили в другую сторону. Я смотрел на него, ненавидя, он на меня — завидуя? Шмыгнув носом я выкрутился из рук парней и ушел из-за кулис.***
Первое февраля. Пять утра. Все первые числа так тяжело даются? Я полмесяца как был дома, но от Ди ничего. Даже немого онлайна. Мысли одолевали разные: я его обидел? Может, я его разозлил? А вдруг я предал его чувства?.. Но это же неправда… Звонить я не решался, как-то… Стыдно, пускай и не знаю, за что. Да и он не звонил ни утром, ни еще когда-либо. Звонок в дверь. Опускаю бокал на столик и лениво иду ко входной двери, без замедления распахиваю. — Какого?..