before it quits on me

      Пройдя в освещенный лишь лунным светом коридор, я снял парку и повесил ее в шкаф. Шаги позади меня не отставали. День практически подошел к концу, мы были в студии очень и очень долго. А завтра он уедет. Его рука опустилась на мое плечо.       — Ну что такое, Оли? Что не так?       Я не оборачивался. Злость подкатывала к глотке, словно рвота. Я держался весь день, но сейчас я больше уже не мог. Я сбросил ботинки и обернулся, смерив брюнета тяжелым взглядом.       — Почему ты не сказал мне раньше?       — Потому что это прошлое. Было, есть, и будет.       — Но ты мог хотя бы предупредить, что они могут об этом знать!       — Я же показал тебе штамп о разводе. — он поднялся. Его голос грубел.       — Да, уже там, после того как мне об этом сообщили друзья. Очень своевременно. — еще немного, и я взорвусь окончательно. Ситуация не из лучших, я не был готов к ней тогда, не был готов получить пулю в лоб.       — Слушай. Или ты сейчас прекращаешь это дерьмо, или пеняй на себя. Я уже всё сказал по этому поводу. Хватит пинать воздух. Это последний мой вечер здесь. Хочешь провести его в ссоре?       Нет. Не хотел. Но меня будто несло. Пыл едва не выплескивался из меня, и, крепко сжав кулаки, я ушел на кухню. Он не пришел за мной. Конечно, чего же еще здесь ожидать.       Облокотившись о подоконник, я закурил. Тогда мне было просто необходимо собраться и сделать так, чтобы вечер прошел максимально хорошо. Но где-то в груди это чувство настолько бередило меня, что было схоже с физической болью — чувство, что я его совсем не знаю. Что зря доверяю.       Очертания фигуры появились в дверях кухни. Я молча смотрел туда, докуривая, а фигура смотрела на меня. В конце концов, он подошел ко мне, отобрав последнюю затяжку и туша сигарету. Голубые глаза при свете ночи казались угольно-черными. Он обнял меня, и прямо в объятиях повел спиной вперед в гостиную, где уронил на диван.       — Ну кончай с этим, Оливер, правда. Неужели ты совсем не веришь мне? Единственного человека, который у меня есть, ты каждый день видишь в зеркале. Прекращай.       Я не смотрел на него. Мой взгляд был где угодно, но каждый раз избегал очертаний юноши. Его руки медленно поднялись на мои ребра. Наконец, я посмотрел на него. Он был крайне серьезен, даже, сердит? Подвинулся к моим губам, но я свои плотно сжал — не все коту масленица, пусть расплачивается за свои секреты. Как тут он принялся меня щекотать. Чертов поганец! Я держался из всех сил, но уже спустя доли минуты принялся вертеться и хохотать в голос.       Увернуться никак не вышло, и все, что я смог — перекатиться на диване спиной к своему мучителю. Он крепко прижал меня к себе, его дыхание щекотало мою шею.       — Ты такой красивый, когда улыбаешься…       — А в остальное время нет? — я, улыбаясь, закусил губу в ожидании ответа.       — А в остальное время ты тот еще засранец.       — Ах ты!.. — я сполз с дивана, толкая его в плечи и убегая, куда глаза глядят, а именно — на кухню. Ди бежал за мной, да так быстро, что я еле успевал улепетывать от него. Не думая, я открыл холодильник, и взяв первое, что пришлось под руку, наотмашь вылил в сторону своего соперника, тут же отбегая в другой конец кухни. Сейчас я очень благодарил стол, который был моим единственным спасителем от черноволосого чудовища в апельсиновом соке.       — Ну, ты за это сейчас ответишь, Оливер Скотт Сайкс! — он схватил бутылку с растительным маслом с подоконника и махнул ею прямо мне в лицо. Отплевавшись, я посыпал вредителя мукой, на что он запустил в меня сразу весь десяток яиц, которые непонятно откуда взялись в моем доме, и я стал похож на ходячую яичницу. Понимая, что ловить здесь больше нечего, я уже было выскользнул в коридор, но крепкая рука схватила меня за толстовку сзади, и я принял дозу томатного сока на себя. Охнув от неожиданности, я размазал ему по лицу его апельсиновое тесто, и, схватив с края стола пирожное, смачно ткнул им в нос Энди. К несчастью, тот не растерялся: обхватив меня за пояс, он с силой начал тереться собою об меня, окончательно превращая нас во взрыв в продуктовом магазине. Он был такой счастливый, и я не уставал смеяться ему в ответ.       Ловко подхватив меня и забросив себе на плечо, он унес меня в ванную, где нарочно засунул под ледяной душ, на что я отплатил ему кипятком, он так подпрыгнул от неожиданности, что чуть голову не пробил себе о потолок… Отмыв лицо, он стянул с меня толстовку и отбросил ее в сторону. Я уже хотел было что-то сказать, как крепкие руки притянули меня к себе, а горячие губы впились в мои. Вода совершенно не давала дышать, поцелуи выходили оборванными, страстными, почти мучительными… Избавившись от одежды, мы целовали друг друга с таким рвением, будто хотели съесть. Резко развернув и впечатав меня в холодную стену, брюнет обвил руками мой торс. Я чувствовал ягодицами его возбуждение. Кусая мое плечо, он ввел в меня палец, на что я уперся лбом в стену, тихо шипя. Второй, практически без промедления, от чего я рыкнул, неосознанно сжимаясь. Брюнет тихо усмехнулся, проводя горячим языком вдоль моей шеи. На третий палец я издал громкий стон, вызывая у Энди тихий смех. Его рука опустилась на мой член, и я покраснел.       — А ты, я смотрю, мазохист, Оли… — он резко вошел в меня, сжимая руку на возбужденном члене. Вскрикнув, я ударил стену кулаком, на что его ладонь опустилась на мои волосы, и, крепко сжав их, вынудила опрокинуть голову назад, устремляя мой взор на зеркальный потолок. Его грубый голос раздался прямо за моим ухом:       — Я хочу, чтобы ты это запомнил. Не смей отводить взгляд.       Парень с остервенением начал вдалбливать меня в стену. Практически сразу он попал в простату, от чего мой взгляд помутился, мышцы расслабились, и на смену притупленным болевым ощущениям пришло наслаждение. Тихие стоны срывались с наших губ… Иногда он посматривал на меня в потолок, от чего еще большее возбуждение окатывало все мое тело.       Резко зажав мой рот, он с остервенением долбился в меня. Воздуха стало до невозможного мало, я попытался оттолкнуться от стены, но не тут то было. Сжавшись со всей силы, я излился, крича Энди в руку, тут же чувствуя в себе горячую сперму. Я медленно развернулся, скатываясь по стене и опускаясь на пол душевой. Ноги дрожали, улыбка не сходила с лица. Парень опустился рядом со мной, тяжело дыша. Он улыбался, его глаза были закрыты. Я осторожно коснулся пальцем его руки, и он поднял на меня взгляд. Мы одновременно засмеялись, заливаясь пунцовым румянцем.

***

      Его чемодан стоял у порога. Он докуривал, кажется, шестую по счету сигарету. Такси уже было заказано, и я наслаждался последними минутами его присутствия. Выбросив с балкона бычок, он закурил еще одну. Мы стояли уже полчаса. В горле неприятно щипало. Мы не сказали друг друга ни слова, с момента, как вышли сюда, но я больше не мог.       — Я не хочу, чтобы ты уезжал.       Мой голос сел, я опустил голову на его плечо, обвивая руками сзади. Он смотрел куда-то вдаль, едва не давясь дымом.       — Прости.       — Мне… Мне давно не было так хорошо, как эти дни, проведенные с тобой. — глаза непроизвольно защипало, я тяжело вдохнул, сдерживая эмоции. Я не узнавал самого себя.       — Оли, я ведь не умираю. Мы очень скоро встретимся снова. — он чуть повернулся, потеревшись щекой о мою макушку.       — Мне кажется, я люблю тебя. — голос предательски дрогнул, и я замер, смотря перед собой. Брюнет обернулся ко мне и крепко прижал меня к себе. Погладив меня по волосам, он развернулся, обращая свой взор на восход.       — Смотри… Слышишь?.. — он шептал мне на ухо, то и дело переводя взгляд на просыпавшееся солнце, — Мы с тобой под одним небом, Оли… Я всегда с тобой рядом…       Я усиленно сглатывал, из всех сил стараясь держаться. Он взял мою ладонь, крепко сжимая в своей. Телефон издал короткий звук, и Ди, поцеловав меня в макушку, прошептал:       — Мне пора.       Отпуская меня и выходя с балкона, он поспешно направился в коридор. Словно отойдя ото сна, я побежал следом. Он уже держал ручку двери, когда я бросился ему на шею, увлекая в поцелуй. Его руки обвили мое тело, губы дрожали. Чуть отдалившись, он провел кончиками пальцев по моей щеке.       — Я люблю тебя, Оливер.       Легкий поцелуй, холодный ветер в лицо и звук закрывшейся двери. Я стоял посреди коридора, смотря куда-то перед собой. Сердце сжалось, живот скрутило, к горлу подкатил ком и я опустился на пол, кусая собственный кулак, но это не спасло. С силой ударив по полу, я залился слезами.

***

      Дни тянулись, словно резина. Студия — дом — алкоголь, студия-дом-колеса. И так по кругу. Мы болтали каждый день, но это не умоляло моего желания встретиться с ним снова.       Каждое утро он будил меня и говорил, что любит. Каждый вечер он желал мне спокойной ночи. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Я готов был сорваться, бросить всё к чертовой матери и уехать к нему. И плевать мне хотелось, что я понятия не имел, где он живет, а он так и не говорил мне адрес. Я готов был исколесить всю страну, только чтобы обнять его.       Когда группа разговорилась о датах тура, я стиснул зубы. Альбом выходит в марте, тур должен начинаться летом. Он освободится летом. По мнению большинства, мы уезжали в тур в конце мая. Сложно описать мое разочарование в тот момент. Я не стал говорить ему об этом, пускай… Пускай лучше пока что не знает.       Днями и ночами я сверлил глазами его страницу на предмет хотя бы минутного онлайна, но он заходил всё реже и реже, ссылаясь на усиленную работу над альбомом. Мне оставалось только вздыхать. У меня даже не осталось фотографий с его приезда, мы ни разу не решились запечатлеть нашу встречу. Оставалось довольствоваться Интернетом. В скайпе мы так и не начали общаться, опять же, в связи с недостатком времени.       Ощущения были странные. Будто все осталось также, как было до его приезда, но навалилось еще что-то более насущное и глобальное сверху.       Джордан больше не разговаривал со мной по душам, и я окончательно утоп в собственных чувствах.

***

      — «Почему ты сказал, что твое сердце свободно?»       — «Это когда?»       — «Пресс-конференция в честь вашего альбома»       Я нервно потер переносицу, с трудом припоминая то событие.       — «Не знаю, наверное, на автомате выпалил…»       — «Понятно.»       Я несколько секунд молча пялился в монитор, растерявшись.       — «Я люблю тебя, Энди»       — «Я тоже тебя люблю.»       Тем вечером он не позвонил. И вообще больше не звонил.

***

      Теплый майский ветер обдувал мое лицо, а солнце слабо припекало голову. Обернувшись на группу, я сделал затяжку. Те рассредоточились по площадке, которую нам выделили для курения. Каждый смотрел куда-то перед собой, думал о чем-то. В нашей группе всегда так было — мы не можем сходить с ума перед концертами, каждому из нас нужно какое-то количество времени просто подумать обо всем, сосредоточиться. Вышел один из крю, оповещая о пятиминутной готовности. Выбросив сигарету, я зашел в помещение, направляясь по душному, отвратно пахнущему коридору в нашу гримерку. Зайдя в комнату, я опустил ладонь в левый карман, выуживая то, без чего ни один концерт еще не обходился. Закинув колесо, я тяжело выдохнул, поправляя на себе рубашку, проверяя ширинку, заправляя наскоро шнурки. В голову медленно, но верно вдавало. Я наизусть выучил, на какой именно песне меня максимально вынесет, а потому поменял сет-лист, чтобы не откинуться прямо на сцене. Из коридора послышалось недовольное «две минуты!» и я вышел, оставляя проблемы в душной крохотной гримерке.       Ребята уже стояли у лестницы, ведущей на сцену, и я нервно сглотнул, услышав поднявшийся крик фанатов — в зале потушили свет. Крю по аппаратуре протянул мне микрофон, и я сжал его в руке так сильно, что костяшки побелели.       Ребята вышли на сцену, тогда как я остался на месте, мысленно уговаривая себя о том, что все должно пройти гладко. Услышав в наушнике вступление, я наскоро воткнул второй и вышел на сцену.

***

      Концерт прошел великолепно, за исключением падения одного из участников группы в толпу — ушло достаточно много времени, чтобы достать его оттуда, и я растерялся, не зная, чем бы таким развлекать оставшуюся аудиторию, которая не участвовала в разрывании на части нашего гитариста.       Залетая в гримерку, я сразу же стянул мокрую насквозь рубашку и прижал ее к раскрасневшемуся лицу.       — Ребята, это было просто огонь, знали бы вы, что эти сумасшедшие творили со мною там, в толпе!       Ли радостно махал руками, парни переговаривались, я наскоро натянул футболку и присоединился к разговору.       — Ладно, для третьего концерта это было действительно неплохо.       Парни расплылись в улыбке, Мэтт похлопал меня по плечу.       — Как ты, Оливер? Ты совсем отделился, мы практически тебя не видим, хоть и в одном автобусе едем.       — Все в порядке, ребят, правда. Лучше скажите мне, какой это, вообще, город? — парни рассмеялись, вновь хлопая меня по плечам.       — Забей, Оли, по-моему это совсем неважно…       Нашу болтовню прервали крю, занося пару десятков больших пакетов и опуская их в угол комнаты.       — Так, тут все подарки, которые передали. Через час автограф-сессия, через четыре часа мы двигаемся дальше. По прайсу всё уже куплено, остановок делать в этот раз не будем — в следующем городе какая-то заморочка со сценой, нужно быть раньше, чтобы понять, насколько всё плохо.       Я тихо вздохнул, слабо кивнув. Крю уже было вышел за дверь, как обернулся.       — Оливер, тебя человек дожидается в курилке, у него для тебя какое-то деловое предложение.       Я нахмурился, переглянулся с группой и вышел из гримерки, направляясь в курилку. Ноги еле держали, но это была та самая усталость, которую принято называть приятной.       Распахнув дверь курилки, я никого не увидел. Спустившись на саму площадку, я оглянулся по сторонам, опять же не находя ни единой живой души. Обернувшись, увидел визжавших фанатов за забором, и, слабо махнув им рукой, отправился в другую сторону, заходя за угол здания, но и там не обнаружил никого. Развернувшись, я пошел обратно в здание, как крепкие холодные руки опустились на мои глаза, губы коснулись уха.       — Не ждал меня, засранец?