Джастин
— Ну что, далеко ещё? — зевнув уже во второй раз за тридцать две секунды, спрашивает меня таксист. Подняв голову, я понимаю, что прибудем мы на место ещё не скоро. Так что я со спокойной душой возвращаюсь к зомби в моем телефоне. — Ещё минут десять, — он закатывает глаза. И это тоже не в первый раз. — Слушай, да доплачу я тебе, доплачу. У тебя из ушей скоро дым пойдет. — Тут просто столько ям, — недовольно бурчит он и посылает через маленькое зеркало такой же взгляд. — Весь салон трясется. Не обратив внимания на его жалобы, я смотрю в окно, уже молясь всем богам, чтобы мы наконец приехали. — Дом находится почти на окраине. Ты сам увидишь поворот, а слева от дороги будет маленький мостик, — повторяю я слова брата. Кстати, о нем. Этот засранец обещал мне заплатить за такси, встретить как подобающе и накормить ужином в Макдональдсе. А судя по пропущенным звонкам, которых, как вы догадались, не было, ужин и супер-пупер-прием отпадают. — Вот! — слишком громко говорю я, что таксист даже вздрагивает на сиденье. — Поверни вот сюда. М-да. Чуяла моя душенька, что этот городок окажется хуже, чем на фотках в Гугл Картах. Я даже удивился, что это место вообще там есть. И, поверьте, он оказался куда уж дерьмовее. Итак, причины, по которым я уже ненавижу это захолустье. Здесь невероятно жарко. За весь час езды я видел только пару-тройку прохожих. Пару мотелей. Один бар, где не горели две буквы. И, блять, ни одного Макдональдса! Я не говорю уже про приличные рестораны… Но я слишком уж строг к нему. Давайте же перейдем к плюсам. Это единственное место, куда я мог поехать на лето, потому что а) здесь живет мой старший брат, и б) находится всего в шести часах езды от моего колледжа, который располагается в Денвере. В принципе, я мог остаться и в колледже. Но у меня не было денег, чтобы взять летние дополнительные курсы, и, соответственно, в общаге мне делать нечего. Теллурайд — пиздецки трудное название для города, да? — на самом деле не так уж и плох. Если убрать все эти старые дома, ужасные дороги… и весь город в целом, то здесь весьма неплохой вид на горы. Но я ненавижу горы всей душой с пяти лет, когда родители потащили нас в горный тур с палатками и всей этой хренью, а меня угораздило чем-то отравиться на полпути нашего заводного тура. Просто представьте: горные верхушки, зеленая поляна и моя розовая рвота на ней. Как вы поняли, минусов пока больше, чем плюсов. Но главное не отчаиваться. Так ведь? — Вроде приехали, — разглядывая всё за окном, ворчит водитель. — И эта рухлядь типа ваш дом? Ну че-е-е-рт. Это даже хуже, чем я ожидал. Братец сказал, что снял этот дом ещё весной и всё тут отремонтировал. Но, похоже, ремонта этот одноэтажный домик не видал уже лет сорок. Он напоминает те развалины, что в фильмах ужасов дети обходят стороной. Лестница будто вот-вот обвалится, оконные рамы потрескались от синей краски, а дверь, наверное, просто служит в качестве отпугивания грабителей своим отстойным видом. — Не рухлядь, а винтаж, — я хлопаю его по плечу и говорю открыть багажник. — Эй-эй, а деньги? — водитель явно недоволен, что я со спокойным видом беру чемодан и направляюсь к ступенькам. — Сейчас всё будет, приятель. Ладно, Джастин. Не суди по виду снаружи. Может, внутри тут будет очень даже… Ага, конечно. Внутри оказалось всё намного ужаснее. Пол так и норовил провалиться, старые бежевые обои мечтали отвалиться, а люстра собрала больше паутины, чем вся паучья семейка за год. Шикарно. И в этом раю я проведу как минимум один месяц. Ну, кухня оказалась не такой уж и плохой. Правда, в холодильнике была лишь горчица и огрызок яблока, но у меня есть около тридцати баксов, чтобы сходить за продуктами… и освежителем воздуха. Как говорится, в семье не без урода. Мой брат никогда не был тем, кто мыл за собой посуду, аккуратно складывал в шкаф вещи или хотя бы опускал долбаный стульчак. А я же был помешан на чистоте, и вряд ли смогу спать спокойно, зная, что в раковине гора немытой посуды, а в корзине — грязного белья. И вот здесь, в этом старом ужасном доме, где Джейми жил уже три месяца, его неаккуратность и дала о себе знать. Я понятия не имею, почему он из хорошего аккуратного пригорода Чикаго переехал сюда. Как он сказал мне и нашим родителям, он поменял работу, купил старый бар в городке, чье название нигде не знают и решил всё бросить и заселиться в этой глуши. Родители считают это место райским уголком по рассказам Джейми. Ага, райский уголок. Хотел бы я видеть их лица, когда они сюда в гости заглянут. Но худшее состояло не в этом. Не в ужасном запахе чего-то протухшего. Не в скрипучем поле и даже не в пауке, который ползал по чьей-то кружке. Худшее состояло в том, что из соседней комнаты раздавались стоны. И это, чтоб его, называется встретил как надо? Эх… Я стучу в старую деревянную дверь, но они этого, конечно же, не слышат. И потом я открываю. Легонько так. Но мне хватило этого, чтобы я ослеп. — Бог ты мой! — кричу я, стараясь смотреть куда угодно, только не на эти сплетенные тела. — Мои глаза! Ну, по крайней мере, я добился желаемого внимания. Джейми смотрит на меня. Брюнетка на его коленях тоже ошарашенно смотрит на меня. Но они по-прежнему сплетены. И, боже, столько голой кожи… меня сейчас стошнит. — О, Джастин приехал, — я не смотрю туда, но слышу его дурацкую улыбку. — Как дела, братишка? Он говорит это так, будто его достоинство всё ещё не находится в девушке, которая вот-вот разлетится на кусочки от злости. — Отвернись! — вопит она и вскакивает, и голой кожи становится больше. Она смахивает плед, который всё это время лежал на потрепанном диване. А потом происходит хаос. Таксист, видимо, не выдержав столько времени, приходит на крики, находит голого Джейми, полуголую девушку и всё ещё ошарашенного меня, обводит нас взглядом и выдает: — Я не знаю, какого хера тут происходит, но вы должны мне деньги. Увидев на столе бумажник, я хватаю его, зажмурив глаза, потому что Джейми хотел меня остановить. Чтобы вы понимали — он всё ещё без одежды. — Ради всего святого, прикройся, — я буквально всовываю купюры в руки таксиста, потому что он как зачарованный смотрит на брюнетку. Громко выдаю: — Эй, шоу как бы окончено. Окинув всех ещё одним яростным взглядом, будто мы могли от этого загореться, таксист хватает деньги и валит к чертям. Наконец-то. А Джейми всё ещё голый. — Боже, я не знаю, чем я нагрешил, — я смотрю на потолок, который нужно немедленно протереть, — но, пожалуйста, помоги мне это вытерпеть. — Если что, церковь тут недалеко, — бурчит девушка, одной рукой придерживая плед, а другой хватая все свои вещи. Затем она смотрит на Джейми, который — наконец-то! — надел трусы, и прищуривается. — Чтобы я еще раз согласилась с тобой встретиться! А потом она уходит, но останавливается в полушаге от меня. Её сканирующий взгляд проходит по мне сверху донизу, а затем на её симпатичном личике расплывается ухмылка. О да. Я знаю такие ухмылки. — А ты ничего такой, — она загибает темную бровь и перебрасывает такого же цвета волосы через плечо. — Позвони мне как-нибудь. — Прости, малышка, — слышу голос Джейми, который нагло влез в милый разговор. — Он у нас не по девочкам. Да он этой фразой буквально добивает её. Её щёки и шея вспыхивают ярко-розовым оттенком, и она убегает от нас, под нос бормоча ругательства на моего брата. — Кажется, половина города ещё не в курсе, Джейми. Может, и им растреплешь? — пыхчу я, неся чемодан и всё ещё удивляясь, насколько же тут пыльно. — Блять, ну и свинарник ты тут развел. Да в сарае нашей тётушки Мэй было куда почище! Он и бровью не повел. Всего лишь продолжает одеваться и что-то говорит про испорченный перепих. — Ну что! — О нет. — Давай хоть обнимемся! — Дважды нет. Он запихивает меня в свои крепкие объятия, пока я бормочу маты и отстраняюсь как могу. — Да отлипни ты уже от меня, осьминог хренов, — толкаю его и наконец свободно дышу воздухом. Джейми делает обиженный вид, но я-то вижу, что этот гад просто пытается замаскировать свою радость от моего приезда. Он показывает мне мою комнату. М-да, в принципе, не так уж и плохо. Старая двухспальная кровать, грязное зеркало, ужасные шторы, какая-то картина и дверь, ведущая, как я понял, в душ. — Ну, располагайся, — Джейми садится на кровать, что та скрипит, и я замечаю, насколько же он все-таки изменился. Когда я приезжал к нему в этот его пригород Чикаго, я видел рано постаревшего мужчину тридцати двух лет, который жил по принципу «офис-дом-баскетбол-офис-дом-баскетбол». Он питался замороженными обедами, забывал о сне и застрял в этой душной рутине, которая не приносила ему ни капли радости. Но сейчас я вижу молодого мужчину с морщинками вокруг голубых глаз, которые так и светятся счастьем. Который развлекается, занимается любимым делом и, насколько я понял, трахает всё и вся. Я рад, что он здесь счастлив. Но черта с два я это признаю. — Может, и мне переехать в эту дыру? — сажусь рядом с ним, уже ненавидя этот скрип кровати. — Тут весь народ такой же радостный словно под бонгом? — Не-е-е, — стонет он. — Мне не нужны младшие братья, которым то и дело — подавай развлечения. Тебе нужен большой город, малыш. Он прав. Я с детства терпеть не могу маленькие городки, когда мы всей семьей гоняли на машине по всей Канаде, чтобы погостить у всех двух миллионов родственников. А Джейми их обожал. На самом деле, не сказать, что мы прямо-таки похожи. Незнакомец, скорее всего, скажет, что мы и вовсе не братья. Одинаковый у нас только цвет волос, но у меня оттенок на тон темнее, а в остальном — он полная моя противоположность. Атлетическое телосложение, когда у меня скорее слегка худощавое, голубые глаза и завитки кудряшек на висках. И разница между нами целых десять лет. Дело в том, что наши родители развелись, когда Джейми было где-то два года. Но потом встретились на каком-то саммите, а они оба у нас инженеры-градостроители, напились и — бам! — родился я. Маленький очаровательный малыш с карими глазками, взгляд которых, по рассказам мамы, и поженил их обратно. Джейми был в восторге соединения брака родаков и лелеял меня всё мое детство. С радостью отдавал свои игрушки, выполнял все капризы и так далее. — В общем-то, мне нужна подработка, — говорю я, молясь, чтобы в этом городе оказалось хоть что-то, что мне понравится. — Зачем тебе? Родители ведь тебе помогают. — Я уже на третьем курсе, Джейми, — закатил я глаза и принялся толкать свою уже продуманную речь. — Я хочу сам оплатить свой следующий семестр. Мама всё ещё отпирается, а вот отец в восторге. Конечно, ведь их мальчик уже совсем вырос. Да и лежать тут целыми днями — такая себе перспектива. Теперь уже Джейми начал закатывать глаза. — Ты всегда был выпендрежником. — А то! — Ну, — он почесал подбородок, сделав задумчивый вид 60-летнего старикашки. — У меня тут недавно бармен уволился, а Кирби — барменша — одна не справляется. Возьмешься? Чаевые твои, семь долларов в час. Думаю, за месяц кое-что наскребется. Это более, чем прекрасно. — Конечно, согласен! Я-то думал, что помру тут со скуки, но нет! Уже предвкушаю, как буду завязывать общий язык с местными детишками и всякое такое дерьмо, — энтузиазм из меня прямо-таки рекой льется. — Город тут маленький, — с невозмутимостью старшего брата объясняет он, — некоторые жители хамы, некоторые странные, а некоторые очень даже дружелюбные. — А в какую категорию входишь ты? — улыбаюсь я. Он ухмыляется и встает: — В категорию «красавчиков за тридцать», — не оборачиваясь добавляет: — Располагайся, малышня. Будь как дома. Я плюхаюсь на кровать и закидывая руки за голову. Думаю, быть как дома у меня тут не получится.***
Ладненько, бар оказался неплохим. Он, конечно, и в подмётки не годился всем барам, скажем, в том же Денвере, но тут очень атмосферно. Хоть и напичкан всякими ненужными декоративными предметами, типа чучела-вешалки, коллекции фотографий старой команды по лакроссу, бейсбольной биты у бара и всяких там вдохновляющих надписей, которые тут абсолютно не к месту. А ещё здесь темновато, но из-за ламп освещение кажется очень мягким и приглушенным. Я понимаю, почему здесь столько посетителей, когда бар сам находится далеко не в центре, да ещё и буква на вывеске не горит. Тут работает кондиционер, тебя не слепит яркий свет и очень приятно пахнет картошкой фри. Посетители, которые из адского пекла заходят сюда, я уверен, чувствуют себя как в раю. Джейми и вправду удалось раскрутить это место, хотя родители и я говорили ему, что это нихрена не выгодно. Но Джейми… такой уж Джейми. Он ведь бывший бизнесмен, что тут скажешь. Он знакомит меня с персоналом, и я удивляюсь, потому что команда просто крошечная, если сравнивать с посетителями. Кирби — барменша, но если нет заказов выполняет работу официанта. Очень классная и дружелюбная девушка, сразу мне понравилась. Её рост, наверное, не переваливает за полтора метра, и удивительно, что её вообще видно из-за барной стойки. Но я уверен, каждый второй парень пытается её закадрить, потому что она фигуристая, как я уже понял с чувством юмора, и, бог мой, эти огненно-рыжие волосы и колечко в милом носике могут любого лишить дара речи. Найл — безумно милый шатен лет семнадцати, работает официантом. Он, как я понял, входит в категорию подростков-аутсайдеров. Такой весь в черной толстовке с капюшоном, с неприветливым взглядом, татуировками и видом, который притягивает много взоров. Но он тоже был мне рад. Александра мне понравилась больше всех. Она тут и за управляющего, и за повара. Совершенно отличается от тех двух сумасшедших. Ей, как сказал Джейми, уже за пятьдесят, и именно благодаря этой женщине с безумно пышной светлой прической весь персонал не помирает с голоду. Ну и Джейми — слегка занудный, слегка чопорный и не слегка неуклюжий молодой человек, попу которого в десять лет я ошпарил кипятком. А так он ничего такой. — Добро пожаловать! — улыбается Кирби, наливая мне тёмное пиво. — Я уже просто с ног валюсь, поэтому такая приветливая, — я нифига не понимаю, и она добавляет: — Твой братишка меня настолько замучал, что уже вторые сутки без перерыва. А благодаря вон тем приятелям, — она указывает на гору выпитых энергетиков, стоящих в конце барного стола, — я прямо летаю! Джейми устремляет на неё виноватый взгляд, и Кирби хохочет. Не успеваю я и слова сказать, как передо мной ставят тарелку с картошкой фри и бигмаком. — Ешь, сынок, — Александра гладит меня по волосам, и, как я понимаю, у неё присутствует «внутренняя мамочка». — Ты, наверное, с дороги устал. — Ага, — практически хныкаю я. — Ой-ой, — Джейми дает мне щелбан. — Хватит дурака валять, маленький ты наш мальчик. Найл, проходя мимо нашей дикой компашки, не удерживает свой смех. И я тоже. Да, мне тут нравится. Я хватаю Джейми за локоть и шепчу: — Слушай… а я не покажусь обычным? — Обычным? — недоумевает он. — Ну да, — я откусываю кусок божественного бургера и продолжаю: — Просто тут все такие… необычные, — Молодец, Джастин, словарный запас у тебя что надо. Он хохочет, смотря на меня с видом, говорящим, что я полный придурок. — Джастин, ты тут прекрасно впишешься. Не еби мне мозг, пожалуйста. Ну ладно. Я замолкаю. Минут через десять, когда я почувствовал, что затылок начинает покалывать, я понял, что все жители знают друг друга. Практически все в зале смотрели на меня — новенького, так сказать. Пару девочек-подростков шептались, указывая на меня пальцами и без конца хихикая. Подмигнув им, я сделал ещё глоток пива. Женщина с ребенком лет пяти тоже пару раз глянула в мою сторону. Огромного телосложения парень в кожаной куртке один раз взглянул на меня, но он был слишком увлечен своим пивом. — М-да, — стону я Джейми, который, сидя рядом на стуле, что-то клацал в ноутбуке. — Чувствую себя какой-то подопытной крыской. — Это ты ещё не видел, как меня принимали, — усмехается он, не отрываясь от своего дела, — столько девчонок, готовых на все, лишь бы их вывезли из этой дыры, я ещё не видел. Я смеюсь, уже представляя его наслаждение от такого внимания женщин. Но вот я совсем не люблю, когда ко мне обращены все взгляды. Это у меня ещё со школы, когда нас заставляли при всех толкать какие-то прозы. Затем в колледже, когда ты в первый раз входишь в аудиторию, и на тебя таращатся двадцать пар глаз. Я сразу начинаю нервничать и нести чушь. Но за пять лет я привык к этому. Это кажется уже обыденным, но поверьте, выступать перед всей группой и преподами и быть объектом перешептываний бара крошечного городка — это очень разные вещи. Вообще я сомневался, что, работая тут, смогу оплатить следующий семестр. Я хотел взять на весенние каникулы практику — у меня специальность «начальное образование» — и немного поучительствовать. Да, у меня в ближайших планах учить детишек, можете начать умиляться. И, честно говоря, мне нужно немного больше денег, чем я думал. Но слава богу, родители у меня помешаны на заботе о любимом сыночке, и я могу не переживать, хотя всё ещё надеюсь оплатить бóльшую часть суммы. — Ну и как у вас тут с парнями? — тихо спрашиваю я брата, но эту фразу слышит и Кирби. Она перестает яростно натирать стойку и широко распахивает глаза. Хотя я и не планировал начать непристойничать в этом маленьком городке, но мне было интересно, что ответит мой брат. — Он гей, милая. — А-а-а, — она как-то странно улыбается. — Ясно, просто… не болтай об этом направо-налево, хорошо? Тут есть настоящие уроды вроде Паркера, которые то и дело норовят начистить кому-нибудь рожу. — Хорошо, понял. А Паркер это… Тут в разговор встревает Найл: — Тад-а-а-м, — парень указывает на огромного мужика в конце зала. О нет. — Встречаем нашего любимого Люка Па-а-а-р-р-кера! — Завали ебало, малолетка! — вопит этот самый Люк Паркер, закуривая уже третью сигарету. — Или хочешь как в прошлый раз? — В прошлый раз? Этот мужчина и правда был пугающим. Огромная тушка. Черная бандана. Длинные волосы и рассеченная бровь. Борода вкупе с темными очками и очень, очень неприветливый вид. Да он что, сошел сюда с бандитских дерьмовых фильмов? Ходячий стереотип. — У меня две мамы, — объясняет мне Найл. — А Люк у нас тот ещё гомофоб и вроде расист. Вот один из его компашки и избил меня недавно. — Да уж, — бормочу я, — ужасный тип. Я не треплюсь о своей ориентации направо-налево. В колледже у меня с этим проблем не было. Мои близкие друзья и некоторые преподаватели давно в курсе. Если меня спрашивают, я говорю как есть. Если нет, то помалкиваю. А вот в школе, в старших классах, когда я совершенно не знал, что со мной происходит, что со мной будет и гей я вообще или нет, — я отгородился от всех. Первые месяцы ко мне подходили и спрашивали, почему я хожу весь такой тихий и зашуганный. А потом уже перестали особо общаться, и мне в разы стало легче. Нет, легче мне было тогда, когда я всё осознал и рассказал об этом семье. До сих пор помню, как у меня бешено колотилось сердце и подгибались колени, когда я стоял там, в центре комнаты, и мямлил, что мне нравятся только парни. Джейми такой: «А может, ты все-таки бисексуал?» Но я точно знал, что нет. Я точно понимал — после проведенной ночи с девушкой — что это не то. Что я просто получаю удовольствие, а не мечтаю сорвать одежду с партнера и оказаться на пике наслаждений. Что я точно не получаю удовольствие от рассматривания глаз, губ, груди и ног девушек, как получаю от рассматривания некоторых парней, которые мне нравились. Но мои родители просто замечательные. Мама расплакалась и обняла меня. Отец сказал, что принимает меня таким, какой я есть. А Джейми лишь заговорщически улыбался и все твердил, что поищет мне пару на гейских форумах. — И таких как он, в лице одиноких мамаш и всяких других, у нас достаточно. Такой уж тут менталитет. Это вам не какой-нибудь Нью-Йорк, — говорит Кирби, наливая пиво Джейми. — Или Денвер, — ворчу я. Встретив её недоуменный взгляд, поясняю: — Я просто там живу. — А-а, — она поджимает губы. — Я просто предупредила. Не лезь не в свое дело, не болтай, и всё будет в порядке. — Спасибо, — я очаровательно ей подмигиваю, и она краснеет. Надо же. Кирби, оказывается, из стеснительных. Не ожидаешь увидеть ее опускающегося вниз взгляда и раскрасневшихся щек по первому впечатлению. — Ну, — я отбиваю ритм кулаками по стойке, — когда мне можно выходить? — Хоть сегодня вечером, — быстро бросает она, и Джейми испепеляет её взглядом. Кирби становится красной как помидор, ей богу. Но продолжает: — Мой начальник редкостный козлина! Так что, если он заставит меня выйти в вечернюю смену, я подам на него в суд, так и знай. Я хохочу, уже обожая эту девушку. Джейми отводит взгляд, игнорируя улыбки горячей барменши и мой громкий смех. Перестав смеяться, я замечаю, что у него покраснела шея. Хм. — Ещё пива? — предлагает она ему и, даже ничего не замечая, наклоняется, чтобы протереть стойку в двадцатый раз. Моему братцу-извращенцу открывается шикарный вид на её декольте, и я практически вижу его слюни. Дважды хм. — Джейми? — А! Да! — Боже, он просто жалок. — Конечно, я хочу колу. — Но я предлагала тебе пиво, — она расплывается в широкой улыбке, и тот вообще с ума сходит. — А, гм… ну ладно. Я это... — он ведет себя как подросток. — Я в туалет. Руки надо помыть. А то антибактериальный спрей закончился… Когда он заканчивает свой неловкий взрыв и встает, я тихо шепчу ему: — Втюрился. И он удаляется, еще раз оглянувшись на рыжеволосую, которая спокойно так выдувает из жвачки огромный пузырь. Кажется, я ошибался. Тут уж точно не соскучишься.***
Перед вечерней сменой я решаю побегать по набережной реки и понимаю, что здешний климат чуть отличается от Денвера. Уже конец июля, и жарко настолько, что асфальт плавится. А в Денвере сейчас, можно сказать, поздняя весна. Я снимаю футболку и вытираю ею потную грудь. Не проходит и двух секунд, как слышу шепот девушек, стоящих от меня неподалеку. Они прямо глазами пожирают мое тело, с ног до головы. Усмехаясь такому прекрасному вниманию, я подмигиваю им и продолжаю бегать. На набережной очень даже красиво, а ночью, наверное, ещё лучше, потому что вдоль моста длинным рядом стоят фонари. Везде зелень и цветы, чистый воздух, а также фургоны с мороженым. Да, мне тут очень даже нравится. Хотя мне и не хватает шумного центра города, куда я вылезал вечером с друзьями. Не хватает этого шума, который стал для меня как родным. Говора людей, какофонии гудков машин и уличных музыкантов. Из душа я вышел, полностью продрогшим от холода. Да, с горячей водой могут быть проблемы. Ещё один минус. Прогулка до бара была отпадной, потому что к вечеру воздух немного охладился, и многие жители выползли на прогулку. Многие на меня смотрели, некоторые поздоровались и спросили, кто я такой, а когда я отвечал, что брат Джейми, большинство улыбались, говорили типа: «он хороший человек» или «о, а не скажешь, что вы братья!» Но в принципе, было неплохо. Бар к семи вечера был уже почти забитым. Компания студентов, страшила-Люк с несколькими парнями, много, и вправду много одиноких мамочек и другие. На ходу надевая джинсовую жилетку, Кирби улыбается мне и Джейми, который стоит у двери, держа в руках телефон. — Опоздал на три минуты. — От-ва-ли. Он усмехается и из ниоткуда достает мне черный жилет, который, как я понял, должен надеть. — Безвкусица та ещё, конечно, — ворчу я, рассматривая вышитую на груди красную розу и сигарету в её лепестках. — А по-моему, стильненько. Первый час прошел идеально. Найл носился с кучей заказов, я неумело смешивал коктейли и пролил примерно литр напитков из-за своей меткости, слопал крылышки, приготовленные Александрой, и получил на салфетке номер одной девицы. А потом начался полный пиздец. Как только дверь распахнулась и вошел какой-то парень, которого я видел боковым зрением за смешиванием «Кровавой Мэри», Люк Паркер вскочил так, что откинул свой стул, соседний стул и какого-то ребенка. Мамаша начала кричать на Люка. Люк, прямо-таки горящий от непонятной мне ярости, полетел к двери, где мешкался тот парень. Мальчишка, все еще распростертый на полу, рыдал во весь голос. А Джейми тихо напомнил мне, что тут нет охраны. Действительно, зачем нам охрана, когда этот мужик-монстр сейчас всех тут перебьет. Так, ладно. Вдох. Выдох. Все разрешится, делай коктейли, — мысленно вторю я себе. — Я же говорил тебе, не шляться там, где я бываю! — Паркер, тяжело дыша, что сложно даже с бара, взял за воротник куртки бедного парня. Незнакомец хмурится и прищуривает глаза, будто пытается превратить его в пепел. Да уж, чую будет поножовщина или ещё чего похуже. — Ручища свои убери, — весьма спокойно говорит парень. А слышно его потому, что в зале полная тишина. Представляете, прямо охренеть какая тишина. Даже на экзаменах такой тишины, наверное, нет. Вот сейчас прямо перед носом пролетела муха. А вот я опять пролил пару капель коктейля. Вот Джейми вдохнул, сидя напротив. Где-то снаружи заглох двигатель автомобиля. А вот Люк Паркер прошептал «мы ещё встретимся, Тревор» и, кивнув своим дружкам, покинул бар. Но вот проблема — тишина не исчезает. И сейчас мне, конечно же, надо было что-то разбить. Стакан воды, который я задеваю локтем, падает и разлетается на кусочки, и все посетители, которые сверкали своими глазами на некого Тревора, теперь смотрят на меня. И, к счастью, начинают перешептываться. Этот самый Тревор, получается, виновник всей шумихи, подходит к бару, но не садится. Смотрит на меня. Ого. Так. Ого! Он оказался тем ещё красавцем. Наверняка таким, кто вечером после какой-нибудь игры заваливается сюда и клеит всех девчонок. Убийственно красивый рот. Серо-голубые глаза, похожие на, мать твою, линзы. Каштановые волосы темнее моих на пару оттенков. Густые брови, которые, наверное, если сойдутся на переносице, могут заставить вас потерять рассудок. Высокий и рельефный. И вот этот вот вид плохого парня. Который отображается синей банданой, спавшей на шею, кожаной курткой (хотя какая куртка, жарища ведь адская), черным колечком в мочке уха и невероятно отрешенным взглядом. Он будто не находится здесь, в этом баре, в котором мне постепенно становится жарче и жарче. Я понял, что открыто рассматриваю его, и он, конечно же, это заметил. Черт, какой же я придурок. Быстро нацепляю на лицо бесстрастное выражение и слишком очевидно смотрю прямо ему в глаза. В районе живота чувствую неприятный комок. — Э-э, можно мне бутылку безалкогольного пива с холодильника? — слегка улыбается, обнажая ряд белых ровных зубов. Я начинаю было идти к холодильнику за той злосчастной бутылкой пива, но меня останавливает резко поднимающийся шум во всем баре. И это явно связано с Тревором, который, раскрасневшийся, стоит на том же месте. И начинается пиздец номер два. Та самая мамаша вопит во весь голос: — Тебе здесь не место! Убийца! К ней подтягиваются и другие фразы, типа: — Проваливай отсюда! — Уебок! — Да что ты тут делаешь вообще? Провалиться мне на месте. Это что творится вообще? Эти все выкрики обращены ему? Все маленькие городки Америки что ли наполнены жуткими секретами, которые пугают таких невинных мальчиков вроде меня? Парень хмурится, а затем, метнув на меня свой растерянный взгляд, разворачивается и уходит. А я остаюсь с этой холодной бутылкой, не зная, что и делать. Хочется приложить это пиво к горящей шее, щекам и лбу, и я не знаю, откуда у меня всё это. Да уж, Джастин. Вот тебе и первая рабочая сменка. Не обращая внимания на приклеенный на мне взгляд Джейми, — он будто ожидает от меня, что я прямо сейчас укачу обратно в Денвер, — я выбегаю на улицу, в миг ощутив всю духоту воздуха на своей и так разгоряченной коже. Боже, я сейчас растекусь на этом асфальте, как мороженое. — Эй, — мой голос хрипит и еле слышен, так что я повторяю громче: — Подожди! Он в мгновение ока останавливается и застывает, будто его заморозили льдом как в мультиках Диснея. Стоя примерно в пяти шагах, я вижу, как его плечи напрягаются, и он, скорее всего, думает, обернуться на этого сумасшедшего бармена или нет. И он оборачивается. В закатных лучах солнца, когда по его виску стекает капелька пота, а колечко в мочке уха ловит свет и блестит. Я чувствую, как собственный ритм сердцебиения вырывается в галоп. Но всё-таки мне удается кое-как произнести: — Ты забыл свое пиво. И вот он я, глупый-глупый человек, который протягивает пиво парню, стоя от него в четырех метрах, а этот самый парень даже не моргает; не то, что хоть как-то мне отвечает. Вокруг нас ходят люди, и такое ощущение, что я попал в замедленную съемку. Весь мир продолжает жить, а я, протянутое пиво и Тревор вырвались из общего движения. Но тут он моргает и криво улыбается. — Я перехотел. Спасибо. — Я не ожидал, что… — слишком быстро и торопливо говорю я. — Ты там такой бунт поднял, — это я уже сказал с легкой улыбкой, но через секунду от нее не остается и следа. Он разворачивается, но, конечно, глупый Джастин, сидящий внутри меня, побеждает над умным Джастином, который должен сейчас вернуться в бар. — Меня зовут Джастин. Он подходит к дороге и ждет зеленого света, чтобы её перейти. Но зелёный свет горит уже секунд пять, а он всё стоит. — Колтон Тревор, — а-а, так Тревор всё-таки его фамилия. Это всё, что я слышу. Я возвращаюсь в бар на ватных ногах, всё ещё охреневая от последних пяти минут моей жизни. И — внимание-внимание — как я уже и говорил, здесь я не соскучусь. Хотя не то, чтобы мне хотелось скучать.