Неправильное лето

Впервые за несколько недель я просыпаюсь, от шума тарелок внизу, на кухне, и раздающегося аромата кофе. Поняв, что я не сплю и что меня не похитили пришельцы, я спешно одеваюсь и иду вниз. Неужели к нам опять пожаловали соседи? Если так, то… — О, привет, Колтон! — восклицает моя мать прежде, чем я заканчиваю свою мысль. — Я приготовила завтрак! Меня это озадачивает. Причем конкретно так. Чтобы вы понимали: моя мама не готовила завтраки примерно целую вечность. Столько же она не мыла посуду, не застилала себе кровать. Иногда даже одежду не меняла. — Что происходит? — решаю напрямую спросить, и она снова меня пугает. Невинно моргает, словно я задал какой-то странный вопрос. Серьезно, что ли? Мама выглядит непривычно свежо: с собранными волосами, без своей черной подводки, и я понимаю, как я скучал по её лицу без капли макияжа. Я понимаю, что всё кажется слегка нереальным, словно это какой-то устроенный специально для меня спектакль. Вот моя мама — выглядящая на лет десять моложе — стоит и улыбается во все тридцать два. Но я остаюсь непроницаемым. — Я просто приготовила нам завтрак, — она кладет мне на тарелку омлет. Внимание-внимание — даже не подгоревший. — Прямо как самая среднестатистическая мать. — Ну ладно, — я решаю сдаться и мысленно усмехаюсь, что моя непроницаемость продлилась пару секунд. Действительно, может, ей просто надоело пить? Я не думаю, что на неё внезапно снизошло озарение, что она делает что-то не так со своей жизнью. Но вдруг на неё напала мотивация от осознания, что она находится на самом дне? Мои несвязные мысли прерывает эсэмэска. «Не хочешь встретиться сегодня?», гласит она, и я правда не знаю, что ответить. Даже пару раз моргаю от неожиданности. Я не хочу видеться сегодня с Лекси. Я понимаю, что она слишком быстро и явно заполнила пустоту в моей жизни, но я правда не знаю, к чему это всё ведет. Я абсолютно уверен, что не хочу с ней отношений и не смогу ей дать то, чего она, вероятно, хочет. И мне совершенно непонятно, что будет, когда она вернется к учебе и уедет отсюда. Если она предложит мне снимать квартиру с ней в Далласе, я, вероятно… хрен его знает, что я буду делать. Честно выскажу ей всё, что думаю, и представлюсь редкостным козлом в её глазах. Потому что я и сам далеко зашел. Поэтому я пишу ей: «Если честно, у меня другие планы». Но у меня и правда были сегодня планы. — Что будешь делать сегодня? — мама отпивает свой кофе и устремляет на меня вопросительный взгляд. Неужели ей и вправду интересно? — М-м, я устроился на работу, которую предложил Дилан. Нужно будет заскочить в несколько баров. А после обеда хочу пойти в церковь. И вот оно. Я прямо предвкушал этот момент. Я знал, что она закатит глаза, и это даже заставляет меня облегченно выдохнуть. Потому что передо мной опять предстает моя мама — не уважающая меня и мои интересы. — И что, будешь замаливать грешки и всё такое? Её голос наполнен непонятной усмешкой вкупе с какой-то… неприязнью. И весь мир внезапно вернулся на круги своя. — Хочешь, и за тебя помолюсь? С этой фразой я слишком громко ставлю стакан сока на стол, что она вздрагивает. И ухожу. Привычно тихо закрыв дверь, я выдыхаю огромный поток воздуха. Как всегда, когда я оказываюсь на пороге этого дома, собираясь уходить, чувствую… что-то похожее на счастье. Потому что для меня этот дом — совсем не родной. Я всегда любил ходить в церковь. Мне всегда нравилось место, где я могу чувствовать себя по-настоящему слабым, уязвимым. Не бояться открыться самому себе. Прошептать свои самые сокровенные признания. Я правда верил, что там, наверху, находится тот, кто может меня понять и никогда не осудит. И я шел в церковь не «замаливать» грехи. Я оказывался там будто в своем мире, не стесняясь своих мыслей, своих ошибок и целей, которые я боюсь озвучить. Это было единственное место в этом городе — да и на всей планете — где я чувствовал себя собой. И я не могу назвать себя «правильным» человеком, по нынешним стандартам этой самой правильности. Но именно в церкви, куда я хожу с шестнадцати лет, меня накрывало ошеломляюще приятное чувство, что меня никто не найдет. Что тут я в безопасности. В безопасности, в которой так нуждался все эти годы.

***

Я не знаю, какого хрена я согласился на эту работу. Я даже не до конца понял, что мне нужно делать. Дилан сказал, что официально в мои обязанности входит помогать водителю разгружать алкоголь, который мы будем доставлять в бары. Но всё не так сладко, потому что большинство времени мне придется развозить их самому. А у меня, как все помнят, нет прав. Меня ведь не остановят, если я не буду ничего нарушать? Ох, Колтон. До чего ты иногда наивный. Просто интересно — когда я загремлю за решетку, и все наши соседи облегченно выдохнут? И когда мы доезжаем до бара «У Джейми», я не могу себе объяснить, почему начинаю чувствовать легкий холодок по коже и зарождающееся в животе волнение. Очень незнакомое мне, если что. Потому что сколько я себя помню, я всегда оставался спокойным. Я всегда был расслабленным и меня часто сравнивали с моим дядей Джеком, родом из Калифорнии — мол, там все такие же ленивые. Я знаю, что там будет он. Джастин, который то и дело хочет узнать всю мою подноготную. Такое наблюдается за всеми новенькими в этом городе. Он, скорее всего, до сих пор в замешательстве от того инцидента в этом чертовом баре. И я не знаю, почему, но меня пугает его слишком открытый и любопытный взгляд. Будто он знает всё, что таится у меня внутри. Точнее, нет, не пугает. Волнует. — Ты пока разгрузи ящик виски, — велит мне Патрик, выбираясь из вишневого грузовика, — а я возьмусь за пиво. Киваю и надеваю очки. Ничего, кроме желания принять ледяной душ и лечь спать, я не испытываю. Но мне нужны деньги, мысленно напоминаю я себе. Если я накоплю ещё немного, у меня будет мизерная возможность отсюда сбежать. С этой более менее радостной мыслью я захожу в бар. И, конечно же, вижу там Джастина, который резко вскидывает голову на звук колокольчиков. Долбанные колокольчики. И почему я так не хочу с ним встречаться? Я не могу ответить себе на этот вопрос. Он ведь ничего мне не сделал. Только слегка подслушал мой разговор с дедушкой, слегка начал задавать глупые вопросы и совсем слегка показался мне дружелюбным. Но я не смогу с ним дружить. Это сто процентов. Я игнорирую то, что он всё ещё смотрит на меня и, скорее всего, ожидает хотя бы небрежное «Привет». Он правда кажется неплохим парнем. А я кажусь себе полным мудаком, потому что прохожу мимо него в этих очках, будто они смогли изменить мне внешность. Да, Колтон, тебе надо поучиться манерам. Это было просто невыносимо. Каждый раз выходить и заходить снова с этими ящиками, игнорируя его присутствие в этом почти пустом баре. Конечно, мало кто в понедельник днем будет просиживать тут штаны. Его взгляды, которыми он иногда меня награждает, практически отдаются вибрациями на моей коже. И с чего я так волнуюсь, блять? Когда я облегченно выдыхаю (а все эти десять секунд, пока я нес последний ящик, я не дышал!), я слышу тихое: — В этом городе что, все такие грубые? Меня вновь парализует его голос. Ну почему я не могу продолжить быть гандоном и просто уйти? Делаю пару маленьких вздохов и разворачиваюсь к нему. Джастин выглядит нелепо в этом ужасно безвкусном жилете, но он классно сочетается с его цветом волос. Он действительно выделяется среди всех жителей. Джастин улыбчивый, слегка неловкий с этим его взглядом, но я ставлю сотку, что за эти несколько дней куча девушек пытались его закадрить. Он смахивает на толкового парня, слегка задрота, но разумного и приятного. Поняв, что я забрел не в ту степь, я решаю наконец заговорить: — Это не я сталкерил тебя, парень. Он фальшиво ахает, и меня это смешит. — Да я и не думал! — Что ты вообще там делал? — уголки моего рта сами тянутся вверх. И мне действительно становится плевать, что я практически могу повторить тот случай с Люком и парой других людей. Вот он я — стою, как обычный человек, разговариваю с барменом и мечтаю исчезнуть. — У моего брата пунктик насчет стареньких людей. Он не может спокойно жить, зная, что нашему местному совету на них насрать. — Что ж… Я подумываю разворачиваться и уходить. Я не могу ожидать большего, чем простая болтовня, правда ведь? — Если честно, мне уже… — продолжаю я и жестом показываю на дверь. На лице Джастина отражается непонятное мне выражение. То ли смятение на пару с неловкостью, то ли то же любопытство. Он хмурит брови и быстро моргает, прежде чем ответить: — Я заканчиваю смену через десять минут. Ты не хочешь прогуляться? Это ещё что за фигня? — Ну… — Прости, я просто… — делаю глубокий вдох и продолжаю: — Не совсем понимаю, к чему ты ведешь. Блять, я слишком резкий, да? Он же просто предложил прогуляться, а я уже зарываюсь в привычную мне нору. — Да ладно тебе, чувак, — он слегка усмехается и в сотый раз трет стойку. — Из всех этих неадекватных людей ты показался самым нормальным. Я просто хотел прогуляться и попить пивка. Обещаю не лезть в твой шкаф со скелетами. «Самым нормальным»? Меня это чуть ли не на смех пробивает. — Вообще-то я хотел сходить в церковь, — говорю я и жду, когда он откажется. Пожалуйста, скажи «нет», мысленно молю я. Джастин снимает жилет, привычно поправляет пальцами волосы и слегка склоняет голову набок, словно изучая меня. Очень внимательно изучая меня. Почти насмешливо. А потом этот гад улыбается. Нахально так. Самоуверенно. Прямо по-мальчишески. — У меня как раз накопилась парочка грешков, — обходит барную стойку, не стирая с лица эту долбанную и непонятную для меня улыбку. — Кстати, я гей. Это так, к слову. Двигаем?