Северный ветер Тихо ветви колышет, маленький домик стоит у реки, там маленький мальчик тянет к маме ладони, маму зовёт, ну а мама всё спит. Мама ты спишь, а тебя одевают в белый совсем незнакомый наряд, там люди чужие молитвы читают, свечи восковые ярко горят. Виктор Цой и группа "Кино" — Северный ветер
После последних событий «Вырванных листов»*.
Закрыть глаза — редко, но всё же помогает. Не стыдясь, встретить своих демонов. — Пит, стой! Чего ты добиваешься? Отпусти меня! Крики в доме Мелларков в последнее время только усиливаются. Рори отгораживается подушкой от этих надоедливых звуков, заслоняясь от всего мира. Сердце почти останавливается, когда дверь гостевой спальни, что сейчас принадлежит ему, с грохотом впечатывается в стену, а девичий крик усиливается. Зачем он пришёл? За-чем? — Братик, пожалуйста… Рори не шевелится. Его младшая сестра тоже так говорила. Его сестра… Пози. — Я запираю вас здесь. Обоих. — Пит! Пози схватила бы его за рубашку и потянула назад, худенькими ручками обняла его сзади, опустившись на колени и уткнувшись лицом в брюки, захныкав. А он бы не смог её оставить вот так. Рори, конечно, отчитал бы сестру, вытирая слёзы со щёк, и обнял бы со всей силы, лишь бы та угомонилась. Пит вовсе не Рори. Мелларк уходит. Молча, оглушительно громко поворачивая ключ в замке и удаляясь дальше по коридору, оставляя их в полном одиночестве. — Мамочка, — через её сдавленные рыдания и преграду подушки Хоторн еле различает небольшие обрывки фраз. — …страшно… Мамочка… Пит такой жестокий!.. Мамочка… Где ты?.. Я буду хорошей!.. Мама!.. Холодно… Вернись!.. Точно, и у неё отняли мать. Почему все жестокие? Почему у него нет сил, чтобы встать с кровати и обнять её? За что они так с нами?***
Прим поднялась с колен, стерев слёзы ладонями. Уже пять дней она только и делает, что плачет. Ей двенадцать лет. Она уже не ребёнок, но ей так сильно хочется быть им. Пит слишком сильно изменился. Он не хочет её видеть. Он не хочет с ней разговаривать. Он не может ей ничего объяснить! Ник сегодня утром уехал, а Филипп вовсе не приезжал. Его не отпустили. Ник ничего ей не сказал о маме. Все её вопросы были ни к месту. Она чувствовала себя лишней. В их доме появились двое парней. Оба друзья Пита. Они были братьями. Прим их знала чуть ли не с рождения, но всё же… почему они жили в их доме? Ей так никто и не ответил. Отец не выходил из своей комнаты уже три дня. Как только маму похоронили, он не покидал пределы этой комнаты и ничего не ел. Поднос с едой так и стоял возле родительской спальни не тронутым. Рори, кажется, тоже ничего не ел. Ни разу она не видела его после той ночи, когда брат, испачканный в крови и грязи, вернулся с ним и Гейлом домой. Это было две недели назад. Мама умерла пять дней назад. Похороны были три дня назад. Китнисс не было вообще. Говорят, её мать тоже умерла. В толпе шептались, что и дядю Сириуса убили. Пит сказал, что семья Рори была предателями, что их тоже нет. Никого. Даже его младшей сестры. Остался только Гейл, но он безгласый. Он теперь почти не человек. И Прим запрещено с ним разговаривать. И Прим запрещено почти всё. Брат не выдержал её вопросов. Пит не выдержал её взгляда. У него подошли к концу силы и терпение. Он запер их вдвоём. На что он надеялся, Прим не знала. Ей показалось, что Пит просто избавляется от неё, сбрасывая на чужие плечи. Она подходит к другому краю кровати, где Рори не лежит, и тихо спрашивает: — Можно? Рори же одноклассник Пита. Они ровесники. Почему же он так сильно отличается от брата? Почему у него совсем хрупкие плечи? Тонкие, бледные запястья? Почему он совсем другой? Выглядит намного младше, хотя и почти одного с ним роста. Рори ничего не отвечает, Прим принимает молчание за согласие и тихонько ложится на край кровати, подтянув к груди колени. Прим кажется, что весь её дом погрузился во тьму.***
Он засыпает, если увиденное можно назвать сном. Рори видит, как возвращается домой, видит кровь на полу, хрупкое тело сестры, лежащее в луже крови. Он впивается ногтями в кожу кистей, раздирая их до крови. Пит сказал, что ему повезло. Пит сказал, что он его спасёт. Пит не спросил о том, хочет ли он этого. Сон недалёк от реальности. Сон — это кошмарная реальность. Хрупкое тело на руках. Вик, лежащий в своей комнате. Мама и отец на диванах в гостиной. Мёртвый дом, застывшее время, ещё тёплая кровь и крик. Сильный, звонкий, заглушающий всё крик. За что? Глухая тишина внутри. Кажется, он умер тогда вместе с ними. «Я защищу тебя». Мне это не нужно! Он ничего не чувствовал. Ни боли, ни страха, ни тоски. Он совсем ничего не чувствовал. Ни потребностей в воздухе, еде, воде. Ни-че-го. Пит приходил в эту комнату, стаскивал одеяло, заставлял насильно есть и пить. Он всего лишь тряпичная кукла. Тело всего лишь сосуд. Его души уже нет. Сон — реальность, реальность — сон. Он давно потерял нить, связывающую его с пониманием реальности. Рори не знал ни числа, ни часа, ни времени года. Сколько уже прошло? Ему всё равно. Дайте ему умереть. Он так сильно хочет прекратить эту агонию. Пожалуйста, верните ему свободу.***
Прим прижимается к мальчику, обхватывая его за плечи, утыкаясь носом между лопаток. Она сопит в грязную майку, дрожит вместе с ним. Прим мёрзнет, а Рори совсем не тёплый. Во сне она рядом с братом и мамой. Мама улыбается ей. Мама добрая. Очень добрая. А Пит очень счастливый. Он улыбается и гладит её по волосам. Ник его перестал ненавидеть. Ник тоже их ждёт, как и Филипп, как и папа. Всё по-старому. Всё так, как было до этой страшной зимы. До того, как Пит ушёл из дома. До того, как Пит сбежал и обманул их всех. До этой мерзавки. Как же она её ненавидит! Как же!.. Всё из-за неё! Всё! Братик только её и немного мамин, папин и старших братьев. Если бы он только раньше понял, что всё так, а не иначе. Прим изо всех своих сил прижимается к Рори. Он разворачивается во сне, словно слышит её зов и прижимает девочку к себе. Аккуратно. И шепчет имя погибшей сестры.***
Утром, когда Пит открыл дверь, Прим лежала в крепких объятиях Рори. Сестра не спала. — Пойдём, — его голос был тихим, совсем пустым. Ни ноток нежности, ни любви, что часто присущи ему. — Я не могу, — у неё были заплаканные глаза, спутанные волосы. Пит, конечно, знал, что Хоторн ничего не смог бы ей сделать. У него не было сил даже встать самому с кровати, но увиденное его озадачило. — Почему? — Сейчас я нужнее ему. Впервые сестра сама отвергла его. Впервые у Пита не было выбора. Впервые за эти дни его губ коснулась почти незаметная улыбка.***
Рори совсем ничего не помнил: ни как младшая сестра Пита оказалась в его постели, ни как они спали в обнимку. Зато он видел, насколько у неё крутой характер. Прямо сейчас. — Ты должен есть и не притворяйся, что не слышишь меня! Не закрывай лицо этой подушкой. Прим бесцеремонно вырывает её из его ослабевших рук. — Уходи. — Не уйду! Одеяло летит на пол. Прим зовёт слуг. Его раздевают. Рори совсем не сопротивляется. Он просто молчит и не делает никаких движений. Его купают, комнату убирают, постельное бельё меняют, одевают в свежую одежду. Белоснежная рубашка, посеревшая кожа и посиневшие губы. Синяки под глазами, чёрные брюки в тон. Никаких ремней — Пит их запретил. Никаких галстуков. Ни запонок, ни подтяжек. На кофейном столике завтрак — овсяная каша, тёплое молоко, немного фруктов. Худенькая девочка, стоящая перед ним в траурном платье и с чёрными лентами в золотистых волосах. Никаких ножей, ничего колющего. — Нужно поесть. Я теперь буду жить с тобой. Ты мой компаньон, пока брат занят. Рори молчит. Рори её почти не слышит. Говорить ей, чтобы она оставила его одного, бессмысленно. Слушать её незачем. Жить он не хочет, а заставлять его бесполезно. — Если не будешь есть сам, я буду кормить тебя с ложки, — и милейшая улыбка в придачу. Ей это надоест. Когда-нибудь. Её пальцы прикасаются к его подбородку, заставляя разжать челюсти. Ложка за ложкой, одна за одной. Он совсем не чувствует вкус. Рори делает это механически. — Вот, выпей, — протягивает ему молоко. Он смотрит в одну точку, куда-то поверх её головы. Он не оставляет ей выбора. Прим набирает в рот молоко и прикасается к его губам, вливая внутрь жидкость. Рори закашливается и отталкивает её назад, хватаясь рукой за шею. Почему его тело хочет жить? Рори не находит ответ на этот вопрос. С этого дня он ест и пьёт сам. До Прим доходит слишком поздно, что её первый поцелуй был подарен этому человеку, и теперь каждый раз, когда она смотрит на него, её щёки заливает румянец.