Встречу тебя. Не сегодня. Не завтра. Но снова — я знаю! — встречу тебя. Северный ветер несёт меня заревом Дальше и дальше, не знаю куда. А когда-то я бегал по кругу, Упирался всё время в углы. И чего я добился тогда? Не дождался. Каждый знает, что слёзы мои Собирают моря. Ты всё веришь и ждёшь, Ты сидишь и молчишь. Что не сбудется, то нам приснится. The Retuses – Молчать и смотреть
Почему она такая навязчивая? — Сегодня мы пойдём гулять. От неё веет оптимизмом. Рори решил никак не реагировать. Идти за ней следом и просто молчать. Избалованная девочка, без умолку рассказывающая что-то. Постоянный фон из её голоса. Девочка, предпочитающая школьную форму траурной одежде. — Слушай, давай зайдём к Питу? Конечно, она даже не спрашивает. Прим ведёт его сама. Эта девочка, кажется, привыкла, что он вообще с ней не разговаривает. — А давай?.. — Пожалуйста… — Держи, — протягивает рожок с мороженным. — Только не урони. Я выбрала своё любимое. Она всё время что-то придумывает, старается ради чего-то и всё время улыбается. Чаще натянуто, реже искренне. Если хочешь плакать, то плачь сейчас. Солнце светит, слепит глаза. Солнце опаляет кожу. Сейчас та пора, когда поутру холодно, а днём всё ещё жарко. Астры цветут вместе с поздними георгинами. Ветер несёт небольшую прохладу, которую вовсе не чувствуется. Прошёл целый месяц. Рори отчислили из гимназии, Пит ушёл из неё сам, а Прим закачивает среднюю школу в этом году. — У брата проблемы. Мне кажется, он не справляется, — девочка идёт по аллее в направлении Круглой площади. — Он слишком сильно зациклен на всём. Я боюсь, что не смогу ему помочь. О нём некому заботиться, кроме нас, так что давай постараемся! И почему он идёт следом за ней, слушает её? Столько энтузиазма, целое море. — Пит говорил, что он добился от комитета, чтобы тебе дали разрешение на обучение в военной академии во Втором. Ты действительно этого хочешь? — она остановилась, сделал шаг вперёд, продолжая идти дальше. — Ты сможешь жить сам? Ты даже не разговариваешь! Ты как робот. Или только со мной?.. Прим подаётся вперёд и хватает его сзади за край рубашки. Время на мгновение замерло. Как же сильно она напоминает ему сестру.***
Рори заполняет бланк чёрной ручкой по образцу. Он сидит за столом в столовой. Прим врывается вихрем в комнату и садится напротив его. — Пит решил купить дом! Она молчит и смотрит на него прожигающим взглядом. Ему всё равно, но ей нет. Клетки в бланке заканчиваются, остаётся поставить подпись, но рука замирает, костяшки пальцев белеют. Рори поднимает взгляд на неё. Школьная форма, два хвостика, чёрные бантики из ленточек, мокрые от слёз глаза и алые щёки. — Ты слышал меня? Он хочет уехать из этого дома в другой. Понимаешь? Брат снова бросает меня. Для неё это трагедия, Рори это видит слишком отчётливо. Его даже не трогает, что девочка напротив готова убить старшего брата, лишь бы тот остался с ней. — Пит такой же как ты. Вы оба — бесчувственные идиоты! Почему ты молчишь? Сидишь и молчишь! Ты только и можешь — молчать! Ты… ты… Как же я вас обоих ненавижу! Ненавижу, понял! Ваза, стоящая на столе, летит прямо в стену и разбивается на мелкие осколки. Сейчас самое время заплакать, девочка. — Почему все, кого я люблю, покидают меня? Хоторн отворачивается, встаёт и уходит. На столе лежит не подписанное заявление о поступлении в академию.***
— Мне нужно подготовиться к конкурсу, — у Прим красивые голубые глаза, горящие светом изнутри. — Послушай меня, пожалуйста. Прошла неделя. Прим не отходит от него. — Пойдём в музыкальную комнату. Рори идёт с ней, для него это стало слишком привычным. Прим снимает с арфы чехол, садится на пуф и начинает играть. Несколько раз сбивается, отводит взгляд от Рори и начинает снова. Она давно не играла, ей сложно делать это вновь. Там, где сидит парень, обычно была мама. Она часто заполняла документы, отвечала на письма, подписывала приглашения, занималась планированием. У неё были свои дела, но всегда проводила время здесь, когда дочь занималась. Прим её слишком сильно не хватает. А на пятой попытке Прим начинает плакать. Впервые потому что не может больше сдерживаться, впервые с того дня, как Пит запер её с Рори. Этот парень стал для неё слишком близким человеком, чтобы вот так просто его отпустить. — Пожалуйста, не уезжай. Я не смогу одна. Я не справлюсь. Слишком тяжело начинать всё заново. У неё есть братья, отец… У неё так много близких людей, которым сейчас нет до неё никакого дела. Прим барахтается, пытается вылезти из омута скорби, но каждый раз у неё это не получается. Всё ещё ребёнок, который не может справится самостоятельно с сильными эмоциями. Как будто он может. Рори просто молчит. Он разорвал с внешними миром нити. Ни слова не сказал, словно притворяясь своим братом, которого лишили голоса. Но если ты можешь говорить, если тебе есть, что сказать, разве немота не преступление? У Прим совсем нет права его осуждать. Она даже не может ему запретить что-либо делать. Но ведь стоит жить дальше, не оглядываясь назад, она уверена в этом. Тогда почему он замкнулся? — Поговори со мной. Она требует невозможного, сидя в тишине музыкальной комнаты, прикасаясь лбом к арфе. — Мой брат слишком талантливый. Он никогда не ошибается. Он сильный и не по годам взрослый. Я всегда видела в нём настоящего принца, который принадлежит только мне. Пит всегда был терпеливым и сдержанным. Хотя я не отрицаю, что, возможно, таким он был только со мной. Я часто видела, как он старался изо всех сил, стремился к чему-то, а я бежала за ним, оставаясь незаметной до конца. У брата вечно были дела, друзья, занятия. На него всегда возлагали большие надежды, а меня называли милой девочкой, похожей на маму, будто ставили клеймо. Как бы я ни пыталась, ни старалась привлечь его внимание, Пит вечно был с другими. С тобой, например, или с твоим братом, или с этим победителем из Четвёртого, или с ней. Чаще с ней. Она всё больше и больше отбирала его у меня, пока совсем он не исчез, оставшись лишь тенью от прошлого себя. Мама умерла, Китнисс пропала, а Пит, кажется, вовсе перестал жить. Он так же, как и ты, всего лишь существует. Дышит, спит, делает должное, обязательное, пробует всё исправить, а я так и стою за его спиной, очень далеко, не смея вернуть его. Он говорит и слышит, у него почти все живы и здоровы, сам Пит цел, но… я чувствую, что он покидает этот мир так же, как и ты. Вы оба будто отражение друг друга, так сильно похожи. Почему же тогда ты не хочешь исправить то, что можешь? Почему даже не пытаешься помочь ему? Почему?! Прим кажется, что в глазах этого парня нет ничего, даже пустоты. Они зелёные и глухие, не пропускающие даже свет. У него красивые черты лица, волосы, падающие на лоб, высокие и острые скулы, совсем бледная кожа. Ровная и на ощупь нежная, как у девушки. Его лицо каменное, не выражающее ни единой эмоции, совсем непроницаемое. Он как оловянная игрушка, только очень реалистичная. Она требует невозможное от человека, который не может справиться с самим собой. Прим кажется самой себе слишком испорченной и эгоистичной, поэтому через несколько минут молчания, девочка тихо говорит: «Прости». И снова начинает играть, в полной тишине, по нотам, не ошибаясь.***
Теперь Рори ходит за ней в среднюю школу. Она совсем недалеко. Октябрь пронизывает его насквозь своим ветром с моросью. Дни тянутся слишком долго. Машины проезжают мимо, прохожие держат зонты со всей силы, чтобы ветер не унёс их. Пришло время решить: уйти или остаться. Ему хочется уйти, но каждый раз, когда выпадает случай, перед его глазами возникает лицо этой девочки. Заплаканное, улыбающиеся, хмурое, упрямое, настойчивое, взбудораженное, испуганное, вдохновлённое, сонное, усталое… Одним словом живое. Если нужно остаться, то зачем? Чтобы эта девочка не плакала? Нет, не ради этого. Зачем? Вопрос без ответа. Он идёт медленно, совсем не чувствуя холода. Интересно, что бы сказала мама? Он никогда не узнает. Мёртвые всегда молчат. Если он уйдёт, ничего не изменится. Мир будет всё так же существовать, двигаться вперёд, даже не замрёт на мгновение. Миру каждый безразличен. Мир безразличен ему. Это взаимно. Это судьба. Чтобы уйти, нужно иметь мотив. У него он есть, возможно, не достаточный для остальных. Рори плевать. Он ненавидит себя, этот мир, этих людей, даже воздух, что даёт ему жизнь. Но даже ненависть иссякает и остаётся только список: встать, умыться, одеться, позавтракать, проводить Прим в школу, вернуться, посидеть на пороге дома, пойти обратно за ней, идти за ней, обедать, вести её в музыкальную школу, ждать, возвращаться обратно, слушать её музыку, смотреть, как она делает уроки, ужинать, слушать её болтовню, уходить к себе, становится под душ, ложиться в постель, думать, засыпать, просыпаться… Он не видит старшего брата. Рори даже не смеет взглянуть на него. Он раскрошится на куски, когда встретиться с Гейлом взглядом. Глупая жизнь, бессвязная, текущая. Он только и делает, что ходит, дышит, думает, смотрит на часы. Он ничтожество. Никчёмен. Ненужен. Слабак. Рори даже не в силах подписать эти документы о поступлении. Нужна лишь подпись, которую рука не поднимается поставить. Какой поддержкой он может быть? О чём эта девочка вообще говорит и думает? Живёт в другом мире. На его месте другой мечтал бы отомстить, но даже этого желания в нём нет ни на йоту. Ну чем он может помочь? Жалкий.***
У тебя тоже есть сердце? Прим бежит, задыхаясь, к Рори навстречу. Он стоит и смотрит как всегда прямо, не отводя взгляд в сторону. Сегодня был замечательный урок литературы. Сегодня у Прим прекрасные отметки и её похвалили несколько учителей. Так мало нужно для счастья. Совсем чуть-чуть. Она протягивает к нему дневник, улыбаясь как ребёнок. — Смотри, брат должен меня похвалить! Всё ради их улыбок. — Ты тоже. Я молодец? Хотя бы кивни. Я даже кивка не заслуживаю? Какой же ты бука. Рори забирает у неё сумку и несёт сам, смотря на неё сверху вниз. — Сегодня нам больше никуда не нужно идти. У нас вечером будет ужин. Официальный. Ты должен быть там. Я буду сидеть с тобой рядом, поэтому не беспокойся. Там будут только свои. Отец в последнее время очень активно занимается делами, пропадает на работе, мы его почти не видим. Хорошая возможность с ним поговорить. Вроде, он обычный, как и всегда. Непроницаемый молчун. Но что-то не даёт ей покоя уже несколько дней. У Прим почти опустились руки, потому что снова ничего не получается. Нет, его вырвали и раздавили. Я лишь причудливая копия человека. Держись от меня подальше.***
Не говори ничего. Взгляды, обращённые в его сторону, такие острые, холодные, пронизывающие. Шёпот людей обжигает. Рори подходит к Питу и становится за его левым плечом, чуть поодаль. — Не принимай сказанное ими слишком близко, — Пит говорит так, чтобы только он услышал. Но Рори не понимает, будто сказанное может как-то его задеть. Нет уже ничего, что можно было бы задеть. Совсем ничего не осталось. Всё равно он держится к нему слишком близко, бессознательно защищаясь от окружающих. «Как он посмел жить в этом доме?», «Это же сын бывшего министра?», «Он предатель!», «Вы знаете, что раньше они учились с Питером в одном классе?», «Неужели? Так он пользуется их добротой?», «В любом случае, в большинстве домов для него закрыты двери», «Надеюсь, правительство одумается, и его отправят хотя бы в Первый», «Сын от отца недалеко уйдёт»… Шёпот, шёпот, шёпот. Злые языки обсуждают, размусоливают произошедшее совсем недавно, топчаться по не зажившим ранам. Эти люди, что раньше были добры к нему и к его семье, что льстили его матери и отцу, насколько же они ужасны. Но Рори не шевелиться, пропуская всё, что слышит, мимо и через себя. Он привык, это слишком легко. Вот только болезненно-сочувствующий и совершенно беспомощный взгляд Пита достаёт его, полуживого, в самой глубине. Достаёт и ранит сильнее, чем всё услышанное. Рори слишком часто был с ним, чересчур хорошо его знает, чтобы не понимать с первого взгляда. Видимо, сил у него уже не было, чтобы скрывать свои настоящие эмоции и чувства. Он дошёл до крайней точки, после которой следует срыв. «Давай постараемся!» Наивная девочка, мы не сможем ему помочь. Прим красива, даже надев чёрное платье, маленькие туфельки и просто распустив волосы. Она красивая уже сейчас, ещё не став девушкой, не повзрослев. И даже проходя по залу, она не теряется, находясь в толпе почти незнакомых людей, дальних родственников, компаньонов отчима и друзей умершей матери. Прим теперь единственная женщина в этой семье, но из-за возраста не может быть хозяйкой дома, поэтому это место занимает крёстная мать Филиппа Мелларка. Поэтому она подходит к Рори и аккуратно берёт его за руку, хоть тот и старается предупредить это движение, беспокоясь о том, что будут говорить о ней. Он беспокоится. Забытое чувство, вернувшееся назад так сразу. — Пойдём в столовую и найдём наши места, сейчас тётя Мария объявит, что можно садиться за стол. Она сжимает его руку очень сильно, унимая дрожь. В голубых глазах читается: «Только не отказывайся!». Когда он отодвигает для неё стул, а Прим садиться, видит, что разрез на платье открывает выпирающие лопатки девочки. Она слишком хрупкая для этого безжалостного мира.***
«Прости, что смотрел и молчал». У него красивый почерк, ровный, совсем не мальчишеский. Он подписывает бумажку и опускает в стопку с почтой. «Примроуз Мелларк». Если прочитает, он будет рад. Званный ужин давно закончился, на Капитолий опустилась ночь. Весь дом спал. Рори не думал, что узлы, которым научил его Финник, ему когда-нибудь понадобятся. Бичёвка в руках скользит, он уже перестаёт думать, только делает петлю. И почему он такой трус? Распускал и снова плёл, проверяя прочность, а потом снова распускал. Глубоко вдыхал воздух и перестал спрашивать: «За что?». Он не может опять доказывать, что сильные жрут слабых. Его семья тому подтверждение, да и он теперь не достоин быть сильным. Кошмар наяву, он хочет от него избавиться и прекратить это. Время застыло. Оно полностью остановилось, а Рори застрял в нём, не в силах вылезти. Каждый имеет право на моральное воскрешение, но ему оно не нужно. Он будто говорит своим поступком: «Подавитесь своей милостыней!». И уходит, залезая на стул, привязывая верёвку к стальному крюку, на котором держалась люстра, снова перепроверяет, чтобы точно, чтобы не оборвалось. Надевает на шею, смотрит вдаль, вглядываясь в ночной город. Из коридора доносятся звуки шагов, дверь скрипит, Рори собирается с духом, ожидая увидеть в проёме Пита, но успеть раньше, чем он зайдёт, сделать шаг. — Извини, мне страшно, и я хотела… — голос Прим врезается в подкорку, бьёт молоточком по темени и останавливает, но уже слишком поздно. Стул падает на бок, верёвка врезается в кожу, царапая, сдавливая. — Что?.. Рори! Она что-то пытается сделать, а Хоторн поднимает руки и хватается за верёвку, дергая её вниз, но ничего не получается. — Нет, становись сюда… Сюда… Становись… Держись… Что она хочет? Крошится и падает белая побелка. Ещё немного. Немного потерпеть. Немного… Сильнее… Воздуха не хватает. Слишком больно. Перед глазами всё мутнеет. — Пожалуйста! Помоги! Крюк вываливается из потолка. Рори падает на Прим. Девочка вскрикивает от резкой боли. Осколки плафонов люстры впиваются в её спину. — За что ты так со мной?