Золотой дуэт

      — Состояние стабильное, как всегда, — уже на протяжение четырех лет Сакура слышит эту фразу каждую неделю, после стандартного осмотра. Как только Цунаде удочерила её, то сразу же записала к своей знакомой Шизуне. Женщина опустила руки и не ждала речи от Харуно, что грустью отражалось в тёмных глазах. Встав со стула, Сакура почувствовала холодный пол через носочки и поджала губы.       Больница была одним из самых ненавистных для неё мест. Четыре года еженедельного осмотра надоели и Шизуне, и Сакуре, и Цунаде. Но последняя всё верила, что её дочь однажды заговорит. Сжимая в руках пухлую медицинскую карту, девушка покинула кабинет и встретилась с миндальными глазами опекунши. Вот сейчас она протянет привычный листок, кивнёт головой и будет наблюдать, как огонёк надежды постепенно затухает.       Она не любила эти процедуры, ведь эта женщина положила столько своих сил ради Сакуры, а та даже сказать «спасибо» не может. Накинув на плечи сумку, Сакура плотнее сжимала губы. Цунаде была сильной, но не железной, и даже она может сломаться.       «Я хочу прогуляться. Возвращайся без меня».       Опустив листок из своего блокнота на ладонь Цунаде, Сакура ободрительно улыбнулась и покинула здание, которое зловонно пахло медикаментами. Сентябрь хоть и был тёплым, но ночи оставались пронзительно холодными. Вдыхая аромат засыпающего города, девушка медленно шагала по тротуару.       Как ей смотреть в глаза Цунаде? Как ей научиться заново говорить? Харуно сообразила однажды причинить себе боль, чтобы вызвать хоть малейший намек голоса, но оставались лишь шрамы на ногах. И в детдоме позволяла себя таскать за волосы, бить об твердые столы и косяки. Сбивала костяшки о кафель, когда оставалась одна в грязи, с ссадинами и физической болью. На утро сдирала тонкие корочки с больших ран, чувствуя острую колючую боль. Позволила отрезать свои волосы, молча рыдая над патлами розового цвета в грязном туалете. Тупыми ножницами искромсали любимые волосы, натягивая на девичьи кулаки. Она стала похожа на домовёнка, казалось, куда уж хуже и больнее. Но настала очередь старших издеваться над слабой немой беспризорницей, которая не могла пожаловаться. Идеальная груша для обозлённых на весь мир детей. И часто она умудрялась сбегать ночами, гуляя по этим же тротуарам, а на утро возвращалась в личный ад.       Прикрыв глаза, Сакура буквально ощущала, что вот сейчас её так же схватят за волосы, заломят руки и начнут изощренные пытки. Распахнув глаза, девушка уже неприлично реально ощущала на голове тяжелую ладонь. Испуганно дёрнувшись, она почувствовала, как ладонь сжалась, оттягивая отросшие волосы. И снова та же потухшая временем боль. Глухие хлопки, означавшие, что пара волос покинули её голову с луковицами. Руки вывернули, стараясь вырвать из сухожилий.       — Какие люди, это же наша немая сучка, которую удочерили, — приторный грубый голос, который был ночным кошмаром. Подбородок сжали шершавые пальцы, поднимая голову. Те же грязные пепельные волосы и надменные угольные глаза, даже кислый запах химикатов остался. Кабуто мерзко растянул тонкие губы в оскале и склонился к лицу Харуно. Мужчина сильнее сжал подбородок девушки и желчно захохотал, наблюдая в малахитовых глазах страх той девчонки, над которой он издевался в детдоме.       — Ну, как живётся в новой семье, Харуно? Ещё не сдали на работу по желтому билету? — руки противно заныли, когда Джуго сильнее свел их вместе. Пугающий дуэт детского дома вновь предстал перед Сакурой, которая так же боязно сжалась. Именно эти двое превратили её жизнь в земной ад.       — Столько лет прошло, ты подросла, даже грудь появилась. Вспомним старые времена, только в этот раз всё будет куда хуже, — шипение с надменным взглядом, и удар под колени. Харуно затащили в тёмный узкий переулок двух многоэтажных домов. Тихий жилой район, где ночью никто не гуляет. Яркая вывеска маркета освещала гадкие ухмылки на лицах Кабуто и Джуго. Стало ясно, что ей не спастись. Джуго был габаритным, жилистым парнем, с психическим отклонением. Им легко помыкать, что сразу же пронюхал Кабуто, сделав из парня слугу. Сумку уже выкинули, а девушку ударили лицом о кирпич, вжимая в стену.       В этот раз всё не так, как в детдоме. Теперь они не дети, теперь эти двое пьяны дешевой паленой водкой, а Сакура всё так же слаба. И её так же никто не спасёт. Уже давно понятно, что домой она не вернётся, да и выжить бы от злобы этих двоих психов. Тухлый запах мусора из бочков, рычание дворовых собак и зловонные руки на теле. Забытый детский страх вырвался из замков воспоминаний, на лице уже размазаны горячие слезы, а улыбка Джуго всё шире.       — Мы теперь не дети, Харуно, — ледяная рука Кабуто сжала бедро, поднимаясь выше к замку на джинсах. Страх утроился, окуная девушку в грязь никчёмности. Они опустились до изнасилования в тёмном углу меж мусорных баков. Грязный кирпич стирал кожу на щеке, а страх сковал сознание. Блядское состояние и стечение обстоятельств. И зачем ей стоило предаваться эмоциям. Сейчас бы была уже дома, копошась в очередном справочнике от скуки.       Одежда со звонким хлопком рвалась, поддаваясь жестким мозолистым рукам. Чего ей сейчас бояться? Очередное испытание на жизненном пути. Только вот страх трубил в голове, доводя до иступленной боли. Хотелось оттолкнуть их, содрать кожу на лицах и видеть в их лживых глазах страх. Но Сакура – девушка, которая прогибалась под габаритными мужчинами. Одно плечо дико ныло, обостряя чувство боли. Вывих. На лице жгло от кирпича и грязи. Запястья уже онемели под напористой хваткой Джуго. Прикосновения Кабуто к сокровенному месту были мерзкими и грязными, хотелось рвать и метать, только страх за жизнь убивал всё, кроме ненависти к себе и боли. И сейчас она ей радовалась. За то, что не может за себя постоять, она получает наказание в качестве боли.       Пальцы мужчины оскверняли девственное тело Харуно, которая уже рыдала. Она не могла закричать. Даже под страхом жесткого изнасилования ни единого звука из её глотки не последовало. Зачем ей тогда жизнь, если она никчёмная немая шлюха. Сквозь пелену на глазах,она видела размытые огни вывески маркета, очертания мусорных баков, но эти злобные улыбки рябили глаза своей четкостью. А ведь даже не ночь, лишь поздний вечер. С верху донесся отголосок сигаретного дыма, такого дешевого, едкого и кислого.       Глаза распахнулись, а пальцы умудрились вцепиться в собственное запястье, протыкая кожу ногтями. Внутри обжигало огнем, словно разлился раскаленный свинец, а щекотливая струя крови спускалась по оголенному бедру.       — Удивляешь, Харуно, целка. И ведь действительно немая, вот никчемная шлюха, — желчный гогот выбил из головы сознание. Отдаленный рингтон телефона и грубые толчки в тело убили девушку морально. Обвиснув в руках Джуго, Харуно уже просто не могла сопротивляться тому, как её грязно трахают в подворотне посреди затухших мусорных баков.       Ведь на мгновение казалось, что жизнь пошла в правильном направлении. Престижный университет, необъятные знания в голове, назойливая Яманака и подонки Учиха. Сейчас в забвении ей вспомнилась ублюдская улыбка Итачи и его приторные слова. Мол, если что, обращайся, я помогу тебе. Где же ты сейчас, Учиха? Когда немая беспризорница стала жертвой жесткого группового изнасилования, Итачи наверняка спокойно сидел дома в окружении новой шлюхи на ночь. Харуно в полсознания чувствовала, как вся жизнь оскверняется под грузными толчками внутри. Её буквально вдалбливают в грязную кирпичную стену, оттягивая волосы так, чтобы она запрокинула голову. А из горла не вырвалось и звука. Немая шлюха.       Адская боль внутри прекратилась, зато на спине появилось, что-то вязкое и липкое. Желчный мерзкий гогот и клеймо «шлюха» въелись в память, после того, как довольные Кабуто и Джуго покинули переулок. Плечо уже настойчиво отбивало болью в спину, щека кровоточила. Голова дико болела от подобного издевательства над волосами. Ноги дрожали, а внутри растекался свинец. Руки тяжелели и ныли от остаточных ощущений хватки Джуго. Грязно и мерзко. Трахнули в подворотне и всполошили спрятанные воспоминания.       Через нытье вывиха, Сакура натянула потрепанные, местами рваные джинсы и остатки кофты на тело. Ей нужно домой. Цунаде её ждёт, а ради неё можно пережить издевательство над своей невинностью. Адреналин в крови помог ей выползти из переулка и мужественно терпеть ломящую боль в теле. Комок кислой тошноты подступил в горлу. Голова невыносимо гудела, а мир внезапно закружился в ритме вальса, мешая равновесию Сакуры. С треском приложившись к стене дома, девушка сползла, не разбирая встревоженные и презрительные взгляды прохожих. А ведь она даже сказать ничего не может, а пальцы жалостливо ноют. Да и вещи остались в блядском переулке.       — Эй, ты в порядке? — последний размытый силуэт под освещением вывески маркета и глубокая удушливая тьма сознания.

***

      — Сакура Харуно, — монотонная перекличка на первой паре куратора. Очередной пасмурный день, свинцовое небо за прозрачным окном и завывающий ветер. Сегодня было особенно промозгло. Ино опасливо скосила взгляд на соседнее пустое место и тяжело вздохнула.       — Харуно уже неделю отсутствует, Какаши-сенсей, — на удивление всем, подал голос Учиха-младший. Саске лениво валялся на парте, смачно зевая. Полночи Итачи выносил мозг младшему, допытывая новости о Харуно. И зачем только ему сдалась эта беспомощная девчонка, да ещё и немая.       — Странно. Переходим к теме, — и вновь привычный скучающий голос сенсея и непробиваемая тишина. Сегодня не хотелось шуметь, перекидываться записками, да и вообще выводить Хатаке из себя. Мужчина с легкостью выводил страшенные формулы на доске, пока студенты старались поспеть за преподавателем.       Стоя у окна на перемене, Ино ловила непонимающие и удивлённые взгляды девушек. Естественно, рядом с ней стоял местный красавчик и умник Учиха. Саске лениво перебирал пальцами по сенсорному экрану телефона, пока Ино высматривала Цунаде-сама. Напряженная тишина не впускала шепотки сплетниц и шум перемены. Беготня студентов затихала, преподаватели скучающе и устало оглядывали своих студентов, а громкие компании тут же затихали при виде Джирайи. Зацепив взглядом знаменитую пшеничную шевелюру, Ино ринулась к женщине, сметая всё на своём пути.       — Цунаде-сама, можно узнать, что случилось с Сакурой? Её уже неделю нет на занятиях, — женщина незаметно поджала губы и строго посмотрела на студентку, которая сбивчиво поклонилась и выжидающе глазела на неё.       — Сакура приболела и находится в больнице. Сообщи это Какаши-сану и не переживай за неё. Не думаю, что она вернется в университет, — строгий голос и цепкий взгляд заточенной женщины. Тонкая пелена вранья скрывала тяжелое состояние Харуно, которая лежала в больнице под присмотром медицинских работников психиатрической больницы. Роковой звонок в тот вечер сломал Цунаде, которая молча сидела в пустом доме и ненавидяще сверлила стену холодным взглядом. Дом казался пустым и неприлично большим для неё одной. А перед глазами стояла картина, где Сакура лежит на кровати бледная, с кровоподтёками, налитыми кровью синяками и пустыми зелеными глазами. Белесая пелена застилала её некогда чистый взгляд. Иногда её дочь приходила в бешенство от своих же мыслей и начинала биться на кровати в конвульсиях. Потеря невинности, психогенный мутизм и невроз в подарок.       — Яманака, иди на пару, — сухая фраза, и громкий звон начала пары. Цунаде стойко выдержала удивленный и нерешительный взгляд Ино. Женщина, чеканя каждый шаг на паркете, шла в свой кабинет, чтобы закрыться тяжелыми дверями и опуститься в чертоги разума. Она чувствовала всю боль Сакуры, которая только при ней могла плакать и боязливо отзываться на прикосновения к своему телу.       Схватиться за продолговатую металлическую ручку, перешагнуть порог, захлопнуть дверь с громким звоном и можно опустить плечи, падая под мысли. Руки сами по себе обхватывают округлые плечи, которые несут слишком много. Воздух тяжелеет в легких, а головная боль в два раза сильнее давит на виски и ударяет в затылок. Зачем она только отпустила её тогда? Могла бы забрать, насильно усадить в машину и уехать в дом, где Сакура похоронила себя и свою жизнь. Теперь Цунаде и не надеялась, что после лечения невроза Сакура захочет возвращаться в университет, где все презрительно оглядывают её и смеются за спиной.       — Что же такого случилось с нашей принцессой, что она заполучила невроз? — вкрадчивый и медовый голос Итачи она могла узнать где угодно и при любых обстоятельствах. Студент сидел в кресле напротив стола декана и изучал обстановку перед собой. Вчера ему всё же удалось отыскать знакомое имя в очередной базе данных больниц. Связавшись с лечащим врачом Сакуры, он узнал, что девочка заполучила невроз. Лечится, но чаще сходят с ума.       — Использовать свои навыки, чтобы взламывать базы данных больниц не есть хорошо. Не для этого ты поступал в «Коноху», — скрип холодного кожаного стула под весом женщины и такой же цепкий взгляд, как у Итачи. С этим парнем она могла не принимать образ всесильного декана. Он уже был в рядах союзников её приёмной дочери. Пусть даже сама Харуно об этом не знает. Парень поправил выглаженный пиджак и задумчиво покосился на фоторамку на столе.       — Возможно, но кто знает мои замыслы. Цунаде-сама, невроз просто так не возникает, а её немота не столь весомая причина для этого, — Учиха и сам не знал, зачем вчера полночи взламывал коды защиты, да ещё и с утра пораньше звонил доктору, который сообщил о состоянии его пациентки. Хитрый взгляд Цунаде застилал даже переживания за дочь.       Итачи так же не знал, зачем приехал в больницу и стоит перед белой дверью с металлической ручкой, слушая тишину коридора. Открыв тонкую преграду двери, среди белой обстановки палаты в глаза врезалась каштановая шевелюра. Парень с хвостом на затылке оборачивается и удивленно дергает бровью. Лениво сложенные руки в карманы и вальяжная поза на стуле перед кроватью. Тихие вздохи Сакуры и легкая попытка улыбки.       — Прошу прощения, но сейчас у меня время посещения, — наигранная вежливость Итачи скрывает рвущуюся раздражительность. Когда эта паршивка спелась с Нарой, который был второкурсником их университета. Девушка привстает с кровати и боязно вжимается в стену, держа в руках исписанный блокнот.       — И тебе не хворать, Учиха. Я ещё вечером зайду, отдыхай, — ласково потрепав девушку по отстриженным вновь пушистым волосам, Шикамару учтиво покинул палату. Усевшись на стул рядом с Харуно, которая злобно поджала губы и выразительно взглянула на посетителя, он спросил:       — Когда ты успела подружиться с Шикамару? — Сакура опустила глаза и черкала по новой странице блокнота. На запястьях всё ещё оставались следы от хватки Джуго, плечо перевязано и на теле легкая распашонка нежного цвета.       «Тебя не касается. Зачем пришел?»       Даже находясь в психиатрической больнице эта девчонка оставалась такой же грубой и вражеской по отношению к Итачи. Парень легонько мазнул пальцами по рукам Харуно и почувствовал насколько у неё холодные ладони. Девушка тут же дернулась в сторону, вжимаясь спиной в ледяную стену и испуганно озиралась на парня. Раньше она так не дергалась от прикосновений.       — Проведать пришел. Твоя подружка ждёт тебя в университете. Мой брат больше тебя не будет доставать, — положив на её тумбу увесистую тетрадь конспектов, которую отобрал у Саске, Итачи покинул палату. Они ещё не настолько близки, чтобы вести дружеские беседы. Однако она спелась со второкурсником. Ему нужно знать, что же такого произошло с ней, чтобы утолить свое вездесущее любопытство. А Сакура всё так же морщилась от его ублюдской улыбки и приторного голоса, которые застыли в её памяти.