Золотой дуэт

      Закрыв толстую тетрадь со звонким хлопком, Сакура тяжело вздохнула и уставилась в стену. Она устала от этого резкого запаха медикаментов, трещин на потолке и белых стен. Харуно чувствовала, как прирастает корнями к жесткой скрипучей больничной койке. Чувствует сильное психическое воздействие антидепрессантов на свой мозг, словно он разлагался. Небрежные прикосновения медсестры и эти презрительные взгляды. Она чувствовала, как эта женщина бальзаковского возраста специально делает больнее, словно выводя Харуно на новый истерический приступ. Вечная усталость свинцом прижилась в конечностях, мешая двигаться.       Сакура сама считала себя сумасшедшей. Страх пожирал изнутри, вызывая приступы истерик, после которых её пичкали снотворным и успокаивающим. Эти рваные прыгающие строчки в тетрадях конспектов, которые ей приносил Учиха. Даже взгляды Шикамару были пугающими и подозрительными. Этот паренек двадцати лет был единственным её посетителем, которого она принимала и не боялась.       Если она уставится в белую стену напротив, то её мозг начинает вырисовывать резкие и четкие картинки монстров и картин прошлого. Она задыхалась от комка страха и боли в горле. Периодически на теле появлялись красные следы царапин. Ногти ей грубо обстригали под корень чтобы она не могла себя исцарапать до налитых нефритовых царапин. Она могла резко упасть на пол и рыдать в голос, разрушая давящую тишину палаты. Ей надевали смирительную рубашку, сковывая движения. На теле натирали ремни, которыми её приковывали ночами к кровати. Затхлый запах пыли в подмятой подушке вызывал приступ кислой тошноты.       Сакура медленно переходила в стадию неуравновешенности, ощущая сдвиг по своей психике. Она всё ещё чувствовала крепкую хватку на запястьях и внутреннюю боль, когда её грязно имели в подворотне. Цунаде она так и не смогла объяснить причину своего невроза. Психологи не могли помочь Харуно, ведь даже руки дрожали, когда та бралась за ручку и блокнот. Воспоминания кипятком шпарили по всему телу, вызывая горькие слёзы.       Дверь в палату медленно отворилась, Сакура заметно расслабилась, ожидая встретить Шикамару, который не бросал её здесь в одиночестве на расстрел своим мыслям. Но за двумя медбратами показалась чернявая голова Итачи, который вновь держал в руках цветастую тетрадь и странный пакет.       — У вас пятнадцать минут. На пульте есть кнопка для вызова медработников в случае истерики, — грубый прокуренный голос медбрата и ужасно громкий для привычной тишины хлопок двери. Харуно дернулась и вжалась в стену, опасливо оглядывая Итачи. Каждый раз когда он приходил всё заканчивалось дикими истериками и двойной дозой снотворного, после которого Сакура часами не могла прийти в себя. Брюнет мирно сел на отдаленный стул и протянул тетрадь, уронив её на кровать Харуно.       «Зачем ты пришел опять?»       Порой она забывала про свой психогенный мутизм и раскрывала засохшие губы, чтобы рассказать что-то Шикамару или закричать во время истерики, но всё оканчивалось антидепрессантами. К Харуно не пускали даже Цунаде, сметая всё на то, что она очень буйная женщина. Внезапно на хрупкое холодное запястье Харуно опустились тёплые пальцы Учихи, который медленно провел по нем кончиками вдоль.       — Сакура, я хочу тебя забрать отсюда, но, пока ты враждебно относишься ко мне и сама себя доводишь до истерики, ничего не получится. Тебя здесь держат уже три недели, даже Саске начал меня доставать. Тебе нужно продержаться без нервных скачков и тебя выпишут под мою ответственность, — одна мысль о долгожданной свободе, свежем воздухе и свободе действий была сладким глотком надежды. Одернув свою руку, девушка подняла блеклые нефритовые глаза на лицо Итачи. Он был, как всегда, фальшив и приторно-сладок. Его губы кривились в очаровательной улыбке, которая выдавала себя натянутостью. Угольные глаза равнодушно блестели под жужжащими холодными лампами на потолке. Он был как с красивой обложки с ублюдской улыбкой и омерзительным взглядом цвета ненависти ко всему.       «Зачем тебе это? Подставляться за мои внезапные срывы. Ты не такой глупый и добродушный. Я не буду ничего давать и делать взамен. Уходи и хватит приходить».       Едкая усмешка оголила заостренные зубы Учихи. Парень поднял свой угольный взгляд на девушку, которая начинала медленно задыхаться от страха перед ним. Она его боялась. Его длинные пальцы напоминали хватку Джуго в том переулке. Казалось, что ещё немного, и она вновь почувствует чужую плоть в себе, и она не сможет вновь позвать на помощь. Горькие слезы побежали по впалым щекам девушки. По-детски размазывая их по лицу, Сакура начала тяжело задыхаться нарастающей истерикой. Знакомый хлопок двери и грубые движения медбратов. Её вновь пригвоздили к скрипучему матрацу и уткнули носом в затхлую пылью подушку. Натирающие плоть ремни и колючий укол в руку. Очередная доза успокоительного и снотворного. Сакура уже не будет удивляться, если выйдет отсюда с гормональным сбоем и сдвигом в мозгах.       Тяжелые свинцовые веки опускаются, закрывая назойливый противный образ Итачи. Привычные ограниченные движения и онемение ног от неудобной позы. Кому она здесь нахер нужна? Никто не должен следить за ней и обеспечивать реабилитацию и лечение невроза. Психолог не может с ней работать, из-за своей нетерпеливости и немоты Харуно. Она просто сгниёт в своём сознании, в ожидании чистого голубого неба в живую, а не через замыленное грязное окно в жирных следах от рук.       Вновь перед ней проигрывались сцены из детства, где её принижают в школе при детдоме. Учитель ехидно улыбается и лепит очередную кривую двойку в журнал и желчно хохочет на слезы Харуно. Гадская кучка шлюховатых учительниц в потрепанной учительской обсуждает вновь, как Харуно лишилась отца и нормальной жизни. Она была бы рада продолжать жить в доме, пропахшем кислым запахом паленой водки и горького перегара. Даже собутыльников, которые не раз приставали к ней, она могла терпеть. Но её отец не знал границ своему здоровью, и он съехал с катушек. После окончания занятий в школе она увидела синеватый труп в зале и одинокую табуретку, валяющуюся на полу. Он просто взял и оставил свою дочь среди миллиардов людей одну. Но она до сих пор не чувствовала ту горечь от его смерти и не скучала. Приходила на кладбище, клала сиротливый букет и уходила. Этот мужчина ушёл вслед за возлюбленной, и Сакура не имеет права его осуждать. Харуно изредка могла всплакнуть над могилами родителей, ведь мать она не знала, да и отец был почти чужим.       Но благодаря этим обстоятельствам она попала в руки Цунаде. В её теплые нежные руки, которые выходили Харуно из глубокой депрессии и запуганности. Придя в дом Сенджу, она шугалась каждого шороха и движения со стороны опекунши, а сейчас не могла представить, что бы с ней случилось, если бы не Цунаде. Она любит её, как родную мать. Но именно она принесла Цунаде столько неприятностей и сложностей на жизненном пути.       — Сакура, — тихий нежный голос донесся эхом в этой холодящей мгле. Такой родной и до боли приятный. С Цунаде у неё началась настоящая новая жизнь.       — Мама, — девушка мягко окликнула образ Цунаде, который выводил её из холодящей тьмы. Тяжелая гудящая паровозом голова отказывалась мыслить. Сакура тяжело открыла свинцовые веки и увидела размытый образ пшеничных волос. Несомненно, это была Цунаде. Харуно была готова заплакать, как дитя, когда её руки коснулись пальцы приёмной матери. В бессознательном состоянии она пробыла не меньше двадцати часов, судя по раннему рассвету за мыльным окном. Сакура отчетливо помнила то, как смогла окликнуть Цунаде. Она говорила и запомнила этот миг, когда миндальные глаза матери стали искриться счастьем и задором. В реальности же Сакура повисла на шее Сенджу и молча рыдала, прижимаясь всем телом. Она не видела блондинку три недели и была готова завыть от скуки и горечи из-за расставания. Всё же ей действительно место в психиатрической больнице.       — Всё хорошо, Сакура, я уже здесь, с тобой, — Сенджу трепала лохматые, нечёсаные и жесткие волосы своей дочери. Она знала, что её не пускают, из-за того, что Харуно была довольно обсуждаемой личностью в этом месте. Конечно, девчонка из детдома, ещё и немая стала жертвой неизвестно чего и получила невроз. Цунаде прекрасно видела психолога, который должен работать с Сакурой. Он сидел в ординаторской и попивал чай, грязно причмокивая. На крик и гнев Сенджу сбежал заведующий больницей и попытался успокоить женщину, аргументируя всё тем, что с Сакурой невозможно работать. Она же немая.       — Я тебя сегодня забираю домой. Ты должна потом поблагодарить Учиху, это он помог тебя забрать отсюда, — при упоминании ненавистной фамилии Харуно скривилась. Быть обязанной этому сборищу высокомерных ублюдков не самая радужная перспектива. Сакура уткнулась в плечо матери и надрывно дышала вспоминая всё, что ей пришлось тут перенести. Теперь она спасена от этого дурдома и окажется внутри любимых стен. Пока Сакура надевала принесенной Цунаде одежду, женщина подписала все документы и забрала приёмную дочь из этого места. Оказавшись в привычном салоне машине, в котором пахло свежестью и сладкими духами матери, Сакура блаженно закрыла глаза и провалилась в дрёму. Она не знала, что психиатрическая больница находится на окраине города и до дома ехать не меньше часа.

***

      — Сакура, ты исхудала. Прими душ и спускайся на завтрак. Я приготовила твой любимый пирог, — Сенджу смотрела за медленно удаляющейся спиной приёмной дочери и тяжело вздохнула. Что же произошло с Сакурой, что её железобетонные нервы сдали. Дом всё так же казался удушливым и огромным, пока женщина сидела на кухне и вслушивалась в могильную тишину. В зале невообразимо громко стучали часы, ветер через форточку свистел в ушах и нервы были раскаленными. Даже когда она смогла забрать Сакуру домой с помощью Учихи, ей казалось, что всё здесь не так. Харуно вряд ли вернётся в университет и полностью закроется в себе. На тумбе лежали разносортные стеклянные баночки с этикетками антидепрессантов. Её невроз характеризуется истериками, одышками и частыми слезами. Она стала слаба морально, и это пугало Цунаде. Сакуре итак было тяжело после того, как она очнулась немой, а теперь всё стало ещё хуже.       От самокопания и напряженных мыслей Сенджу вывел звонок в дверь и тихие шаги дочери. Сакура зашла в столовую, игнорируя звонок в дверь. Ей хотелось побыть в простой обстановке со своей опекуншей в доме, где впервые узнала, что такое семья. Пока Сенджу тихо материлась, встречая гостя, девушка накрыла на стол и ожидала Цунаде.       — А ты мне не верила, Сакура-чан. Я же обещал помочь, — от одного лишь обращения девушка чуть не упала со стула и боязно дернулась к кухонной утвари. Она боялась Учиху больше Кабуто и Джуго, которые изнасиловали её и остались безнаказанными. Его фальшивый наигранный голос, который никто не замечал кроме Харуно. Эта милая мордашка с нежной улыбкой скрывала целую бурю негатива. Ей на секунду даже стало интересно, почему он стал таким?       — Прости, Сакура, он сам пришёл, — виноватый взгляд Цунаде ударил по расшатанной психике девушки. Она не могла винить эту святую женщину в чем-либо, поэтому покорно приняла тот фактор, что Учиха сидел и завтракал с ней за одним столом. Сакура ощущала шестым чувством на себе этот тусклый угольный взгляд. Она несколько раз давилась едой и, в итоге, покинула стол, лишь немного поклевав пирог. Невыносимое чувство страха и обиды выстраивалось вокруг неё стеной. Харуно не могла принять фактор того, что теперь она обязана этому ублюдку.       Сидя в своей комнате, она тупо уставилась в стену напротив и слушала этот глухой стук часов. Шуршание за окном, и почти глухой стук вилок о тарелки. Она ощущала фибрами, как и куда ходит Цунаде по кухне, любезничая со своим студентом. Сакура буквально растворялась в пространстве, ощущая нарастающую панику. Она вновь осталась одна в пустой комнате. И родной интерьер рябил своей схожестью с пустой палатой в психбольнице. Казалось, она моргнёт, и перед её лицом будет состаренное грубое лицо медсестры, которая будет пихать в неё острую иглу шприца. Внезапный громкий стук дверью вывел девушку из ямы, в которой она моментально превращалась в невротика.       — Я знаю, что ты безумно рада меня видеть, но я хочу с тобой поговорить, — Итачи упал на дальний конец кровати и равнодушно оглядывал немудреный интерьер комнаты. Странная она. Тихая и беспомощная, словно кукла. Но она легко отмахивалась от него и будто читала его настоящую натуру, через маску принца, которую он снимал лишь дома. А эта её немота очень забавляла. Её руки быстро пишут по строчкам блокнота, который она всегда суёт ему точно под нос.       «Спасибо, что помог мне вернуться домой».       — Неожиданно, что ты, Сакура-чан, умеешь благодарить, — он не мог потерять такой золотой возможности подстегнуть эту беспомощную, запуганную девушку. Её тусклые глаза смотрели сквозь фарфоровую маску на его лице и это пугало Итачи. Он столько лет носил маску добродушного принца, который всегда и каждому поможет. Никто не смог заметить натянутости в его улыбке и фальшивости во взгляде. Она точно странная.       «О чём хотел поговорить?»       Его передернуло. Он наблюдал через зашторенное жалюзи окно в её палату, как она тонет в пугающей истерике. Её глаза хаотично бегали по палате, словно боясь увидеть монстра, который довел Харуно до невроза. Она панически кричала, когда к ней прикасались мужчины. Итачи сводил брови, когда видел, что Сакура сидит и качается из стороны в сторону. Её патлатые отстриженные волосы, безумный пустой взгляд и дрожащие руки добавляли красок в её образ сумасшедшей. Изредка он видел дикий страх в её малахитовых глазах за стеной паники. Сакура пыталась оправиться и закрылась в своём мире, пугаясь каждого хлопка дверью.       — Твоя причина невроза, — три слова от которых Сакура уронила руки. По её щекам рефлекторно пошли слёзы. Она перестала контролировать свои эмоции.       Сначала она была жутко раздражена и не могла выдержать нагрузку. Её держали в одиночестве в пустой зловонной палате. Она срывалась на Шикамару, врачей и дралась с работниками. Первая стадия невроза незаметно перетекла во вторую, когда её эмоции зажили сами по себе. Сакура обещала, что не будет открыто рыдать при незнакомых. А тут от усталости, одиночества и подобного обращения к себе она рыдала взахлёб. Сама выдумывала, додумывала слова и фразы людей. Доводила себя до ручки и начинала неистово кричать и крушить всё, что попадало под руку. И, наконец, пришла удушливая депрессия, в которой она тонула камнем. Чем ниже, тем тяжелее дышать. Харуно просто подалась потоку и лежала в позе эмбриона лицом в стенке. Утыкалась носом в сырую преграду и задыхалась затухшим запахом и своими слезами.       — Я не смог добраться до твоей медицинской карты, чтобы узнать причину твоего расстройства. Сакура, за тебя переживает блондинка из университета и Цунаде-сама, — упоминание Ино и матери заставили приглушить нарастающую истерику. Ей нужно успокоительное или спасительное снотворное. Сейчас ей нужно было одиночество, от которого она умирала в палате.       «Антидепрессанты».       Из-за дрожи рука коряво вывела слово на бумаге. Она боялась очередной истерики. Сакура чувствовала, как начинала умирать во время срывов. Каждый раз она просыпалась разбитой и полностью пустой. В комнату залетела Цунаде, приобнимая зажавшуюся девушку. Если это Учиха довел её, то Цунаде могла его убить с горяча. Парень принес спасительный пузырек таблеток и помог девушке проглотить пилюли, предлагая стакан воды. Девушка просто сидела и раскачивалась из стороны в сторону, ожидая действия сильных таблеток на сознание.       — Доверьтесь мне, — отголоски голоса Итачи вызвали бурю эмоций. Она его слышит! Сакура слышит его голос, который заглушает звон в голове.       На плечи легли тёплые широкие ладони и прижали к чему-то тёплому. Сакура просто упала на кровать вместе с Учихой, который осторожно и боязно поглаживал её по пушистым волосам. Что же могло случиться с этой стрессоустойчивой девушкой, что она так себя загнала. Сейчас она напоминала бездомного животного, который жмётся изо всех сил к теплу. Его приятный запах одеколона успокаивал. Она ощущала свежесть соснового бора вперемешку со свежим ветром. Он был чистым и дарил ощущение спокойствия. Девушка просто засыпала на плече Итачи, которому ещё нужно было на пары в университет.       Сакура просто зарылась носом в ворот его выглаженной рубашки и мирно засопела, ощущая непривычное тепло. В палате было холодно и промозгло. Окна сквозили, словно их не было. Одеяло скомканное, тяжелое, пропахшее пылью и затхлой сыростью. Сейчас же её грел Итачи и домашнее пушистое пуховое одеяло. Сакура наконец-то дома.