***
— Ты, наверное, шутишь?! — оторвавшись от чтения и подняв свой взгляд на сестру, искренне удивилась Вейверли. — Почему я не слышала ни от кого об этом?.. — задумчиво протянула целое предложение шатенка, анализируя у себя в голове все последние контакты с людьми, но в итоге поняла, что единственный человек, с которым она контактировала в течение недели, была её старшая сестра. Вейверли сидела в слабо освещённой круглой комнате, скрестив ноги и удобно откинувшись на спинку кресла, закрыв книгу, но не выпустив её из рук. Помещение явно было слишком большой площади для одного человека — здесь могло спокойно разместить ещё две двуспальные кровати, несколько шкафов и немалых размеров письменный стол, но Вейверли предпочитала минимализм. Она не хотела злоупотреблять своим знатным местом, потому не располагалась так же роскошно, как и остальная семья, из-за чего при сравнении её комната выглядела даже жалко. Вайнона же радостно крутилась вокруг стола с блокнотами, черновиками и недочитанными книгами, рассматривая разноцветные перья для письма, под конец воткнув одно из них себе в шляпу, чем вызвала неодобрительный взгляд сестры, после чего руки машинально положили перо на место. — Должна признаться, я сама была в легком шоке. — Резко развернувшись и забрав уже ненужную книгу, Вайнона откинула её в сторону. — И именно поэтому я как можно быстрее приехала к тебе, чтобы наконец-то поднять твой очаровательный зад с этого не менее очаровательного кресла, — проворковала она, за руку поднимая сестру. — И я специально попросила Уорда, чтобы её отправили к нам во дворец на одну неделю. Хочу взять её на службу, как только лично оценю умения и подберу ей должность, а ты сможешь увидеть вживую первую женщину, прорвавшуюся в рыцари, и наконец-то прогуляться по дворцу или усадьбе. — Все слова сопровождались самодовольной улыбкой. — Я и так каждый день гуляю… — Прогулкой это, конечно, назвать нельзя, но если ноги двигались, чем не хуже? — От своей комнаты до библиотеки? — подавила смешок Вайнона. — Что есть, то есть, — пробубнила она в ответ, на что сестра злорадно рассмеялась и, по-дружески пихнув ту в бок, ускорила шаг, практически проталкивая её в дверной проём. Впрочем, её не нужно было заставлять куда-то идти. Любопытство ей сейчас помогало идти лучше, чем шило в заднице у старшей сестры.***
Едва только выйдя во внутренний двор замка, можно было услышать громкое цоканье лошадиных копыт, звон металла, мужские крики и в некоторых случаях крепкие ругательства, которые с тем же успехом могли доноситься из любого бара. Мужчины сталкивались друг с другом, словно быки, и наносили тяжелые удары, кто деревянной булавой, кто голыми руками. Они пытались повалить каждого, кто стоял на ногах, вне зависимости от того, принимал он в этом участие или нет. В этих соревнованиях никогда не было победителя, ибо в итоге все уходили с таких игрищ едва живыми и полностью сломленными, в обоих смыслах слова. На тренировку это было мало похоже, но им выбирать не приходилось. Войны не было уже почти десять лет, а за это время знатно соскучишься по хорошей кровопролитной битве. Меньше половины воинов, среди которых были почти одни наемники, ушли, и Уорд их не держал. Война так и не назревала, а зря тратить деньги на бесполезное содержание людей ему не хотелось. Для сложных манёвров и построений не хватало людей. Кроме того, выпестованная за столетия феодальная и личная гордыня рыцарей подрывала воинскую дисциплину, без которой невозможны любые тактические манипуляции. Рыцарь в лучшем случае мог выполнить одну команду — «вперёд», а дальше начиналось соревнование… с соратниками. Более того, по законам чести командир, чтобы не терять достоинства, должен был вместе с бойцами идти в атаку и быть среди них первым. Какое уж тут военное искусство! Бой превращался в серию поединков, ничем и никем не управляемых. Исход зависел от личных качеств бойцов и их численного соотношения. Одеты они были все вразнобой, так как потеть и уставать в тяжеленных латах мало кому хотелось, однако одежда всё равно пахла не самым приятным образом. Единственным их сходством был бордово-красный плащ с семейным гербом Эрпов, который каждый закреплял, как хотел: кто-то повязывал его вокруг пояса, чтобы он меньше мешался, кто-то наматывал на руку, чтобы было меньше шансов проколоть его мечом или же порвать. Исключение составляли конные наездники, державшиеся в специальном загоне, в нескольких метрах от тренировочной площадки — они крепили плащ традиционным образом и были более сдержанны, стараясь держаться подальше от безумных «тренировок». В стороне от всего этого стояла рыжеволосая девушка с невероятно прямой осанкой и более опрятно одетая, чем остальные. Она с неким непониманием смотрела в сторону тренирующихся мужчин, однако кроме непонимания её лицо ничего не выражало. Она не осуждала их, не злилась, просто в её словарном запасе не было слова, чтобы описать то, что происходило сейчас там. Впрочем, как и у меня. Но сейчас, в настоящее время, благодаря изобретательному интеллекту человечества, я могу назвать это***
Средняя Эрп неслась по коридорам, проскакивая сквозь стражников вне зависимости от того, как близко они друг к другу стояли, проходя то между ними, то ПОД ними. Но на самом деле они обычно сами отходили в сторону, видя начальника гарнизона и зная её странные повадки. Вайнона в некотором роде тоже была белой вороной в плане военного дела. До восхода Уорда Эрпа на престол женщин мало где ставили вровень с мужчинами и воспринимали лишь как объект сексуальных фантазий и возможность их воплощения. Однако новому королю не повезло с наследником, ведь из детей у него было всего три дочери и ни одного сына. Многие считали это проклятием, но он плевал на все эти выдумки и заявил, что его дочери — это не проклятие, а дар. Об этом заявлении он пока не пожалел. Старшую дочь он «пожертвовал» на брачный союз, тем самым обеспечив несколько лет спокойной жизни, которые дали возможность набраться сил для достойной защиты своего государства и найти достойных союзников, одним из которых был Роберт Дель Рей. Вайнону же воспитал его старый друг и управляющий замка, Док Холлидей. И если я скажу, что она стала плохим стратегом и воином, то пиздите меня тапками, потому что я совру. Её можно было смело ставить в сравнение с великими полководцами, и единственным её минусом была лишь вспыльчивость. Это не проявлялось здесь, в замке, на тренировках, но я писатель, так что вы должны мне верить на слово.***
Вейверли вышла во внутренний двор чуть позже Вайноны, так как в отличие от сестры она носила длинное синее платье, доходящее до самых ступней и иногда неприятно мешающееся. Не то, чтобы оно было неудобным… просто она не намеревалась сегодня выходить из комнаты. — Пойдём, малышка, она стоит рядом с загоном для лошадей и конюшнями. Любопытство резало Вейверли похлеще наточенной бритвы. Сёстры медленно подходили к высокой рыжей фигуре, стоявшей опёршись на меч, опустив голову и, видимо, закрыв глаза. Так как короткие волосы скрывали большую часть лица, ничего нельзя было разглядеть, а заглядывать снизу было бы странно и пиздец как нетактично. Было видно, что девушка измотана дорогой, и если это не объяснялось её бледнотой, то едва заметная дрожь в ногах указывала на то, что в пути она была не меньше двух недель как минимум. Однако, несмотря на сильную усталость, её рефлексы, видимо, никогда не спали, так как стоило сёстрам подойти к ней на расстояние десяти метров, как та встрепенулась и повернула голову в их сторону. Подозрительно. Вайнона подошла к Николь, сложила руки на груди и оценивающе прошлась взглядом снизу вверх. Рыжеволосая это заметила, но возражать было не в её принципах и правилах. На неё много кто так смотрел, так что она привыкла. Да и что она должна была сказать? «Харе на меня зыркать, уёба»? Не думаю. Николь точно знала, для чего её сюда отправили, да и сама была не против. Долговременное пребывание в стаде безмозглых дикарей, называющих себя рыцарями, заставляло потихоньку сходить с ума и деградировать. — Николь Хот? Сказать, что Вейверли удивилась новому тону сестры, — ничего не сказать. Она никогда раньше не слышала, чтобы Вайнона обращалась так к кому-либо. Даже стражникам доставался благодарный кивок, без слов, но многоговорящий. Здесь же можно было вообще ничего не говорить, было бы лучше. Николь же этот тон ни капли не смутил. Она знала, как все без исключения трепетали при встрече с ней, а вся эта наигранность была ни к чему. И это вовсе не лицемерие, это правда. Она была едва ли не восьмым чудом света, первая в истории и, скорее всего, последняя, ибо уставы большинства рыцарских Орденов были невероятно суровы к женщинам. — Да. На самом деле, было несколько рыцарских орденов, куда принимались женщины, но в рыцари их никогда не посвящали. Бывали случаи, даже когда женщины переодевались мужчинами и бились с ними бок о бок, но, в отличие от всех остальных, они были слабым звеном, иногда не выдерживали и одной битвы, чего уж тут говорить о рыцарстве. Но Николь… нет. Она стоила этого, и все это знали. Некоторые приезжали из других стран, чтобы посмотреть на неё или попытаться купить. Но ей было откровенно плевать. Николь не хотела богатой жизни, семьи у неё не было, детей иметь не хотела. Единственное, что вызывало у неё трепет, — это пролитие крови, жестокие битвы, игра со смертью. Она была азартной в этом плане. — Отлично. Я Вайнона Эрп, начальница гарнизона и дочь Уорда Первого. С этого момента ты моя подчинённая и обязана… Обязана. Это слово преследовало её с самого рождения. Она должна была всем. Должна была матери, Богу, работодателю, церкви, королю, королевству, соседям, жестокому отцу, даже мёртвым. Особенно мёртвым. Она никогда не понимала, почему должна была что-то умершим. Они ни в чем не нуждались, но при этом, когда её заставляли что-то делать, всегда упоминали мертвецов и говорили, что она им что-то должна. Николь даже не знала, что именно… они просто говорили это, а при возражении избивали и снова повторяли это, пытаясь сделать её частью стада, чтобы она была с самого рождения в долгах, чтобы она должна была всем без исключения. Её заставляли отдавать своё тело мужчинам только потому, что она просто должна. Плевала она на все эти ёбаные долги. Если говорить честно, у неё не было особого выбора. Либо скрытый вид рабства под странным предлогом, либо каждый день быть на грани смерти. Вести танец вместе с Ней, каждый день забирать жизни, тренироваться до седьмого пота, пока не начнёшь чувствовать, будто ещё несколько минут, и ты выплюнешь собственное лёгкое. Ей нравилась эта острая боль от ран во время битв и ноющая после тренировок. В некотором роде она даже была мазохисткой… всяко лучше, чем быть частью стада, которое могут в любой момент отправить на убой. Во время битв она хотя бы чувствует себя живой. — Ты, наверное, устала в дороге? Как насчёт того, чтобы сегодня отдохнуть, а завтра пройти проверку? Хочу провести спарринг между тобой и моими лучшими ребятами. — Вайнона была на пол головы ниже Николь, но тем не менее выглядела даже более воинственно. То, что ей приходилось слегка поднимать голову, чтобы смотреть в глаза Николь, слегка подрывало самооценку, но это были пустяки. Меньше не значит хуже или слабее. — Я могу сейчас. — Николь подняла меч и вставила его в ножны, окончательно повернувшись в сторону сестёр и наконец-то заметив Вейверли. — Ох… ладно… — Она даже слегка замялась от такого резкого и короткого ответа. — Ну, если ты хочешь сейчас, я не буду возражать. В любом случае, большинство парней в данный момент тренируются, может, так даже лучше. Пойдём. Вайнона как всегда резко развернулась и быстрым шагом направилась к тренировочной площадке, по пути что-то пробубнив себе под нос, а вот Вейверли за ней не успела. Слишком резко. Слишком неожиданно. Они остались в некоем роде наедине, и Николь наконец-то могла более-менее рассмотреть младшую Эрп вблизи, не заглядывая за спину и не выглядя при этом слишком заинтересованной. Впрочем, последнее удавалось в любом случае плохо, так как она понятия не имела, кто она такая. Сестра? Почему так непохожи? Подруга? С какого хера тогда они припёрлись вместе? Возлюбленная? Это был более располагающий вариант, тем более что он объяснял, почему Вейверли не отцеплялась от Вайноны всё это время. В любом случае, её это не сильно волновало. Бедная же шатенка стояла столбом. Здесь сказалось не столько то, что Николь для неё была экзотикой в плане общения, сколько её интровертная душенька, не переносящая новых людей. Вейверли не любила людей. Практически всех. Она предпочитала тихое, спокойное одиночество, нежели шумные и надоедливые компании сливок общества, в которые её хотел протолкнуть отец. Единственным человеком, которого она действительно любила и свободно впускала в свою жизнь, была понимающая и любящая сестра, так часто навещавшая её и рассказывающая последние новости практически со всего мира. Николь уже поняла, что голова шатенки перестала функционировать и рассчитывать на что-то, кроме неловкого молчания или бесполезного словарного поноса, не стоит, поэтому просто кивнула, направившись в сторону недавно ушедшей Вайноны и оставив младшую Эрп в одиночестве. Ей даже понравилась реакция девушки… Она пробудет здесь как минимум неделю, так что будет время более-менее насладиться её компанией. Хоть какое-то занятие. Если никто не будет приставать, как пиявка к коже, Николь может даже получить удовольствие от пребывания в этом замке. Но, если говорить честно, надолго задерживаться она тут не собиралась. Даже если ей и предложат хорошую должность, дорога её жизни состоит из чужой крови и постоянной борьбы за существование. Это был смысл жизни, её цель и просто причина жить. Жить для того, чтобы лишать жизни других. Вот он — единственный выход спастись от ноющего чувства в области груди, что становится сильнее с каждым днём и от которого нет спасения.