Изнасилование

В моей жизни последнее время слишком много совпадений. Я пропустила достаточно материала по информатике, и именно в ней лучше всего разбирается Чонгук. Мне не хотелось слишком долго находиться с этим человеком. Он меня пугал. Было в нем что-то темное, непонятное. Казалось, что он знает и понимает все. И не показывает это. Наверно, это самый страшный тип людей; никогда не знаешь, что у таких людей в голове. Молодой человек спросил меня, в какой теме я не могла разобраться. Ох, Чонгук, если бы ты знал в скольких, но все они не касаются учебы. — Сделай мне чай, пожалуйста, — попросил меня парень. — Да, конечно, — я встала и вышла из комнаты. Я поднималась по лестнице с подносом. — Какого черта он отшивается тут?! — я вздрогнула и остановилась. — Я убью его, если увижу, — с высоких тонов голос опустился на самые низкие. — Мне поебать на Якудзу, — я услышала то, что не должна была. Сердце стало биться чаще и громче. Ноги будто бетонные, не отрывались от пола. Мне казалось, что секунды, как в меду, двигались с наименьшей возможной скоростью. Меня теперь убьют? — Мне надо идти, — дверь комнаты открылась. Чонгук был максимально погружен в себя. Он быстро пробежал мимо меня. Входная дверь за моей спиной хлопнула, но через мгновение открылась. — Держись подальше от Вонхо, — ток прошелся по позвоночнику. Я резко повернула голову. Снова стук. Я так и осталась стоять с подносом, не в силах произнести ни слова. Ники сегодня гуляет с Джексоном (моя работа), родители уехали на весь день, так что я осталась дома одна. Я встала напротив зеркала. Стянув с себя одежду, я удостоверилась, что синяки проходят. Мое тело. Оно странное, будто не мое. Хочется освободиться от него, снять и выкинуть. Мне противно от осознания того, что с ним делали. Трогали. Целовали. Кусали. Нет-нет-нет! Нужно срочно избавиться от него. Только так я почувствую себя свободной. Я в истерике начала царапать свои плечи и грудь. Мало. Быстро преодолев лестничное пространство, я достала из кухонного ящика самый острый нож, который был в доме. По щекам текли слезы, в легкие воздух поступал очень тяжело: грудь проваливалась, не успевав вдохнуть, пелена на глазах. Запястьем я почувствовала прохладное лезвие. Раз, два, три… Нет! Я не могу. Я слишком боюсь лезвий. Кое-как соображая, я дошаркала до аптечки и судорожно, дрожащими руками стала перебирать упаковки с таблетками. Ничего подходящего. Совсем. Я в животной ярости раскидала содержимое аптечки по всему полу, но этого было мало. Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! Себя, жизнь, людей. ВСЕ. Несколько минут и я уже сижу на полу. Вокруг осколки посуды, которая попалась под руку. Хочу к Вонхо. Пожалуйста, приди! Только с ним я смогу почувствовать себя в безопасности. Хочу умереть. Мысли скачут с безумной скоростью. Я встаю и иду по осколкам. Голова не соображает. Отчаяние бьет по вискам сильнее кувалды. Боль. Сильная, жгучая боль. Но мне все равно. Из-за рыданий дышать становится все труднее. Пара секунд, и я теряю сознание. Мне казалось, что я справляюсь, что могу сама все преодолеть. Старалась не думать об этом, и все же шло так хорошо. А потом эта истерика. Теперь я вдыхаю больничный запах и нехотя прихожу в себя. Глаза в потолок и не хотят двигаться. Чувствую боль в ногах. Сознание пытается определить время, но ничего не выходит. Мысли больше не выедают мозг, там пусто. Пусто и одиноко. Слишком громкая, давящая тишина. Я зажмуриваю глаза и сжимаю кулачки, всеми силами пытаясь думать о чем-то хорошем. — Ай, малышка, ты мне так пальцы сломаешь, — Вонхо. Это его голос. Я поворачиваю голову и вижу улыбку на лице парня. Самая красивая улыбка, которую я когда-либо видела. Сердце начинает стучать чуть быстрее обычного, а губы пытаются нарисовать улыбку. — Тише-тише, отдыхай, твои родители скоро приедут, поехали домой за вещами, — Вонхо встал со стула и поцеловал меня в лоб. Спустя пару часов мой мочевой пузырь дал о себе знать. Я села на кровать и свесила ноги. — Ася! Твои ноги, — вскрикнула мама. Я подняла на нее и папу глаза. Да, мои ноги. Сколько я еще не смогу ходить? — Я хочу в туалет, — мои брови поползли к переносице, я задумалась. — Давай я тебя понесу, — Вонхо умело подхватил меня и вынес из палаты. — Как тебе мои родители? — я обхватила шею Вонхо и полной грудью вдохнула в себя его запах. — Не сильно тебя допрашивали? — Не-а, — и слышала, как он улыбался. — Спросили, как я тебя нашел, и раз сто сказали «спасибо», — я обняла его еще сильнее. — И что ты им сказал? — мне правда стало интересно. — Сказал, что мы должны были погулять, я подъехал к вашему дому и услышал грохот, — на секунду парень умолк, а затем снова улыбнулся, — ты, кстати, очень красивая. Тут я вспомнила, что на мне было только нижнее белье и мои щеки загорелись. Я выдержала паузу, а затем сказала: — Ах ты обманщик! — мы дошли до места назначения. Три дня прошли очень быстро. Мне оказывали психологическую помощь и перевязывали стопы. Папа много времени проводил на работе, маме я не разрешала проводить в моей палате более двух часов. Чем я занималась? В основном читала и плакала. Просветы в моём существовании были лишь когда приходил Вонхо. Я ждала его прихода больше всего на свете. — Привет, малышка, — и мне казалось, что я не в этой бесцветной больнице, а в каком-то очень теплом месте. — Теперь все наверно думают, что я психованная, — вздохнула я. Вонхо сжал меня в объятьях чуть сильнее и поцеловал в макушку. Мы сидели на кровати в моей палате и смотрели какой-то новый фильм. — А разве это важно? — мне казалось, что он всегда улыбался. — Да, ведь от этого зависит то, как меня будут принимать в обществе, — пожала я плечами. — Тебя никогда не будут воспринимать так, как видишь себя ты. Ты же сама понимаешь, что для каждого человека ты немного, но разная. — Хочешь сказать, что для других «я» не «я»? — Да, малыш, для других ты — собирательный образ. Ты показываешь им только то, что хочешь, и у них нет возможности увидеть тебя другой. — Или желания. — Ну, раз ты заговорила про желания… — и Вонхо провел рукой по моей шее. Заныло под ложечкой. А через секунду меня начало трясти. Вонхо не знает, что произошло, он не знает, что любое прикосновение, которое мой мозг посчитает сексуальным, приводит меня в истерику. Слезы полились сами по себе, а я свернулась в клубок. — Боже, прости, прости! — парень обнял меня, очень тесно прижал к себе и как маленькую начал гладить по волосам. — Все хорошо, я тут, я рядом. Спустя неделю мне стало гораздо лучше. Мысли более-менее прояснились, я стала чаще улыбаться. Я лежу в своей палате, а рядом, на стуле, сидит Вонхо и рассказывает мне о странах, в которых он бывал. — И представляешь, в Индонезии, на Бали, есть обряд для шестимесячных детей. Обряд перед тем, как ребенок первый раз ступит на землю. Считается, что до полугода ребенок это божественная сущность. Я удивилась. — То есть, мы все немного боги? — А по мне разве не видно? — подмигнул мне парень. Слишком явно, Вонхо, слишком ярко. — А что будет, если не провести обряд? — я посмотрела на пепельные волосы парня, потом на его глаза. Такие добрые и такие родные. Вдруг я услышала стук и повернула голову. Ручка двери ударилась о стену палаты и я увидела Чонгука, стоящего у самого входа. Его глаза встретились с глазами Вонхо. Первые смотрели с прожигающей яростью, вторые же с доброй усмешкой. — Ну привет, братец, — все так же добродушно усмехаясь, сказал Вонхо.