Суровые вожатские будни

Я проснулась за час до подъема. Будем честны, я боялась проспать новый лагерный день. Тем более, если брать в расчет тот факт, что в семь часов утра у меня должна быть планерка в доме творчества, в том, что находится на входе в лагерь, надеюсь, вы помните. На планерке нас долго не держали. Рассказали о планах на сегодня и отпустили. Заняло это примерно десять минут по моим подсчетам. Еще десять минут я потратила на обратный путь в корпус. Прибралась в комнате, занялась водными процедурами и после этого успела даже немного подремать. Ровно в восемь на весь лагерь зазвучали фанфары, после них хор запел гимн Российской Федерации. А обычаи здесь ничуть не меняются! Какая все же ностальгия! Я дослушала гимн до припева, немного даже подпела хору и решила, что пора будить детей. С улыбкой на лице я вышла из комнаты и встретилась с довольно-таки бодрой Надеждой Михайловной. Пожелав друг другу доброго утра и удачного дня, мы разошлись по сторонам: я к девочкам, она -- к мальчикам. Тихонько постучавшись в дверь и услышав за ней сонное "да", я аккуратно вошла в комнату к девчонкам и застала их одевающимися. Это меня очень порадовало, как предводителя отряда. -- Доброе утро, девочки-красавицы. -- сказала я. В ответ получила примерно то же самое. -- Через три минуты ждем вас перед корпусом. -- с этими словами я направилась в другую комнату, где сказала то же самое. Что ж, день начался хорошо. Я бы сказала, замечательно. Надеюсь, он пройдет не худшим образом. Когда весь отряд был в сборе, я встала впереди строя и повела детей к столовой. Надежда Михайловна была заключающей и следила за дисциплиной в строю. Перед столовой все отряды построила Марина Михайловна -- физрук лагеря. Серьезная женщина с очень громким голосом. Сделав свое дело, она начала приветствие, которое, как и она сама, ничуть не изменилось. -- Лагерь! Ровняйсь! Смирно! Вольно. Доброе утро! -- Доброе утро! -- отвечали ей абсолютно все отряды и некоторые вожатые. И я в том числе. По привычке, наверное. Слишком уж зашкаливала ностальгия в этот момент. -- Как обычно, каждое утро мы начинаем с зарядки! -- после этого она озвучила первое упражнение, приказала ребятам принять исходное положение, затем дала знак баянисту. Тот заиграл мелодию, и лагерь стал делать зарядку. А она совсем не изменилась за эти десять лет. Мастер своего дела, не побоюсь этого слова. Я восхищалась ей тогда, в детстве, и восхищалась ей сейчас, в настоящее время. Замечательная женщина и замечательный физрук. Проведя зарядку, Марина Михайловна отпустила ребят. Мой отряд построился по команде выбранного вчера командира, и пошел за мной назад в корпус. Сейчас у них по плану уборка в комнатах и дежурство по столовой. Приведя детей домой, я отпустила их по комнатам, а сама села за столик напротив Надежды Михайловны, как в первый день нашего с ней знакомства. Она снова читала ту брошюрку. Видимо, искала, что можно было бы провести сегодня на внутриотрядном мероприятии. Заметив меня, она снова отложила ее и улыбнулась мне. -- Ну, все без происшествий? -- спросила она меня с той же теплой улыбкой. -- Да, все слава богу хорошо. -- ответила я ей, улыбнувшись в ответ. -- Замечательно. Так и должно быть. -- сказала в ответ воспитатель,чем напомнила мне бабушку. После чего она снова взяла в руки ту книжечку и стала оттуда что-то вычитывать. Как раз в этот момент со стороны корпуса ДиДжея стали доноситься лагерные песни, которые подбадривали детей, вожатых и воспитателей с самого утра. Какая же все-таки ностальгия. Я очень счастлива, что оказалась здесь, что комиссия отправила меня сюда. За что им тысячекратное спасибо. В памяти стали проноситься события десятилетней давности. Я снова почувствовала себя ребенком. Вся эта лагерная атмосфера казалась мне такой волшебной и сказочной, что мне думалось, что все это происходит не на самом деле, а во сне. Так если же это сон, то я не хочу просыпаться! Я хочу остаться в этом лагере! Я настолько предалась воспоминаниям, что не сразу поняла, что меня уже несколько раз звала Надежда Михайловна. Спустившись с небес на землю, я заметила двух ребят из отряда, которые по графику сегодня должны были накрывать на стол. -- Ой, извините меня, что-то я... Задумалась. -- поспешно извинилась я и встала из-за стола. -- Вспомнила далекие годы, когда я отдыхала здесь. Я вместе с ребятами спустилась с крыльца и обернулась в сторону Надежды Михайловны. Та смотрела на меня и тепло улыбалась. Весь ее вид так и говорил: "Все хорошо, детка, не переживай". Я кивнула ей и, надев для верности шляпу, пошла с дежурными в сторону столовой. По дороге меня остановила одна из вожатых, которая рассказала мне, что сегодня должны прибыть иностранные гости. Она сказала, что их надо будет встретить и отвести к директору, показать, оповестить, что они прибыли. И еще много чего она мне рассказывала, поэтому я, чтобы не терять времени, отпустила дежурных в столовую, осталась слушать, что нужно сделать с гостями еще. Разошлись мы с ней минут через пять, когда она подробно мне обо всем рассказала. Поблагодарив ее за полезную и нужную информацию, я пошла к своим ребятам, чтобы помочь им с дежурством. Я шла, смотря себе под ноги и прокручивала в голове слова, сказанные моей коллегой по поводу иностранцев. Я очень переживала, не буду даже этого скрывать. А вдруг им здесь не понравится? А вдруг мы не сживемся с ними? А вдруг они совсем не говорят по-английски? И еще очень много подобных "а вдруг" крутилось в моей голове. В следующую секунду произошло нечто. Я не успела осознать, что произошло, и что вообще к чему. Я столкнулась с кем-то и, потеряв равновесие, упала. Я -- в одну сторону, моя шляпа -- в другую. При падении я ударилась коленкой. Это заставило меня посмотреть вверх, где, по логике вещей, должно было находиться то недоразумение, но из-за солнца, которое светило мне прямо в глаза, я видела лишь три темных силуэта. -- Либо у вас со зрением беда, либо вы нарочно сделали вид, что не замечаете меня! -- недовольно проговорила я, потирая ушибленную коленку. -- Если вы страдаете близорукостью, советую сходить к окулисту. Он пропишет вам очки. Несмотря на жгучую боль в коленке, которую, как оказалось хорошо стесала, я встала с асфальта, подняла с земли шляпу, отряхнула себя от пыли. Только потом я посмотрела на нарушителей моего спокойного похода в столовую. Передо мной стояло трое мужчин. Одному было на вид чуть больше, чем Надежде Михайловне. Темные, но уже изрядно поседевшие короткие волосы. Черные брови, озорной взгляд каре-зеленых глаз, в которых сейчас четко читалось отчаяние и непонимание происходящего, а так же раскаяние. Ямочки на щеках и морщины. Одет был этот тип сине-зеленую футболку с воротником и джинсовые бриджи. В одной руке держал телефон, на экране которого я умудрилась заметить открытое всем известное приложение "Гугл-карты", в другой -- ручку чемодана. И выше он меня был примерно на полторы головы. -- Oh, I'm so sorry. -- размахивая рукой, в которой находился телефон, с сожалением в голосе сказал, уже нет сомнений, иностранец. -- But, sorry, I don't understand what you are talking about. (англ. О, мне так жаль. Но, извините, я не понимаю, о чем вы говорите.) Прежде чем я успела переключиться с русского на английский и понять, что мне сказал чернобровый незнакомец, мне был задан вопрос. -- Do you speak English? ( англ. Ты говоришь по-английски?) Я перевела взгляд на другого иностранца. Он был примерно моего роста, но по сравнению с другими двумя он был самым маленьким, что меня немного позабавило. Одет мужчина был явно не по погоде: бледно-зеленого цвета ветровку, под которой была черная футболка, и джинсы. На вид ему лет тридцать-тридцать пять. Коротко стриженные блондинистые, я бы сказала, чуть рыжие, волосы. Примерно такого же цвета бородка. Голубые, немного прищуренные глаза. Сейчас он улыбался полуулыбкой. Этого было достаточно, чтобы на его щеках появились умилительные ямочки. Мне хватило нескольких секунд, чтобы залипнуть на них. Как и первый мужчина, он держал за ручку чемодан. Я понимала головой, что должна ответить хоть что-то, иначе меня посчитают совсем за какую-нибудь дурочку из переулочка, но все стандартные ответы на поставленный вопрос, все слова казалось будто вылетели из головы при виде... Этого чуда. -- Hey guys. We completely embarrassed the girl. -- его тон голоса говорил о том, что он наверняка шутит и пытается разрядить обстановку. -- How can that be, Deano? ( англ. Эй, ребята. Мы совершенно смутили девушку. Как так можно, Дино?) Положение спас третий иностранец, за что я ему очень была благодарна. И я выразила бы ему эту благодарность, если бы вспомнила хоть одно английское слово. Хотя бы то же "Thank you!" Самый очаровательный маленький из этой компании прервал наш зрительный контакт и повернулся в сторону третьего. Я же тоже, будто выйдя из транса, перевела на него взгляд. Мужчина-брюнет с милыми кудряшками, из-за которых почему-то очень захотелось назвать его Пушкиным. На вид примерно ровесник обладателя ямочек, которые на миг свели меня с ума. Черные, идеальной формы брови, угольного цвета пронзительные глаза, легкая щетина. Немного ниже мужчины, из-за которого мне придется идти в медпункт со стесанной коленкой. Одет был в белую футболку и джинсовые бриджи. В руке держал дорожную сумку. -- Мое имя Эйдан Тёрнер. -- он сделал шаг мне навстречу и протянул руку для рукопожатия. Я немного растерялась и не знала, как мне на это реагировать. Я несколько секунд смотрела то на брюнета, то на протянутую руку, пока он сам не пожал мою. -- Можно просто Эйдан, Эйди, Тёрнер, Кили и так далее, как пожелает прекрасная дама. -- с этими словами он отпустил мою и ткнул голубоглазого в бок. -- Вот, учись, как надо приветствовать, девушек, горе-любовник. Блондинчик закатил глаза и виновато мне улыбнулся. Позже тоже, как мне показалось, протянул руку для приветствия, но, как оказалось, он взял мою ладонь и поднес ее к губам. Я пребывала в смущении, растерянности и тому подобном, что сразу забыла о жгучей боли в коленке. -- Я -- Дин О'Горман. -- он снова улыбнулся той же улыбкой, а на щеках появились те самые ямочки. -- Называй меня, как будет угодно. Уж я, в отличие от некоторых, -- это было сказано с явным укором и адресовано брюнету. -- Прекрасной даме даю полную свободу в выборе обращения. -- с этими словами он снова посмотрел на меня и улыбнулся. Не смотри, не надо! Иначе опять попадешь в транс. Я тактично отвела взгляд в сторону и смущенно улыбнулась, прикрыв лицо широкими полями своей ковбойской шляпы. -- О, Дино, ты реально ее смутил! -- рассмеялся, как я поняла Эйдан. Сразу же после послышался еще более заразительный смех. По-моему, он принадлежал самому старшему мужчине. От этого я смутилась еще больше. Щеки мои запылали, а сама я, не было никаких сомнений, была красная, как помидор, поэтому я предпочла прикрыть лицо еще сильнее. Хорошо, что поля моей шляпы достаточно широкие. Терять времени больше нельзя. Я, не убирая от лица шляпы, пошла вперед и снова врезалась в одного из иностранцев. На этот раз я не знаю, кто им оказался, да и мне не до этого было. Я была слишком смущена, чтобы что-то сейчас понимать. По дороге я пару раз чуть не споткнулась, но в самый ответственный момент я почувствовала сильную мужскую руку, которая взяла меня за плечо. Я не могла знать, кто это был, однако все же стоило убрать шляпу, потому что так я точно рискую упасть и в худшем случае сломать себе что-нибудь, например нос. Я повернулась в предполагаемую сторону моего спасителя и стала медленно убирать шляпу от лица. Почему-то меня не удивило, что им оказался тот мужчина с бородкой и сложной фамилией. Я снова быстро закрылась шляпой, прежде чем увидела те ямочки. Сразу же после этого двое других опять рассмеялись. Я не понимаю, что со мной и в связи с чем вызвана такая реакция. Я не знаю, что это... -- Чего ты прячешься? Он тебя не укусит. Или он страшный? -- судя по голосу это снова был Эйдан. Замечательно, я уже делаю успехи, различаю и отличаю их голоса. Но несмотря на это, один факт, насколько я поняла, оставался неизменным: Тёрнер подкалывал Дина, и мне стало его даже в какой-то степени жаль, пусть даже я и понимала, что это явно дружеская шутка. -- Эйдан! Я же и врезать могу. -- несколько обиженно прозвучал ответ прямо рядом со мной, после чего послышался огорченный вздох, и рука моего спасителя покинула мое плечо. Вынуждена признать, что он совсем не страшный. Даже наоборот, очень симпатичный. Мужчины такой внешности как раз в моем вкусе. Но вопрос здесь стоит совсем иначе: может он уже в отношениях? Или он женат? Или, того хуже у него есть дети? Я внезапно захотела даже удостовериться в наличие кольца на его безымянном пальце. Если его нет, то у меня может быть есть шанс ему понравиться. Боже, о чем я только что подумала? От осознания того, что я хотела только что сделать, я мысленно отругала себя. И правильно бы я сделала. Не успели иностранцы перейти границу лагеря, я уже к одному из них в невесты мечу. Но что я могу сделать, если он такой милый и обворожительный? Мне уже было не до шуток. Меня пугала такая реакция на мужчину, которого вижу от силы минуты две. Это не может быть симпатия, слишком мало времени прошло. А если это и не она, тогда что? Собрав всю свою волю в кулак, я все же убрала шляпу от лица, хоть и щеки мои все еще пылали от недавнего желания и мыслей с размышлениями. Я старалась выглядеть как можно более увереннее, будто ничего не произошло. Но, мне кажется, актер из меня на тот момент был никакой. -- Приятно было познакомиться, Дин. -- я посмотрела на голубоглазого и кивнула ему в знак благодарности за знакомство. Тот ответил мне тем же. Затем я перевела взгляд на шутника и улыбнулась и ему. - Эйдан, также было приятно познакомиться. Затем я вспомнила про третьего, который так и не представился и который являлся косвенным источником моей стесанной коленки. Я сделала шаг навстречу ему и готовилась было узнать его имя, но чернобровый иностранец, улыбавшийся до этого момента, также подошел ко мне заговорил сам. -- Извините меня еще раз. -- с нескрываемыми сожалением и раскаянием в голосе начал извиняться он. -- Я очень виноват и я готов любым способом искупить свою вину. -- его рука с телефоном тут же оказалась на груди, в стороне, где находится сердце. По этому жесту я поняла, что ему действительно очень жаль. -- Что я могу сделать для Вас? Я опешила от такого вопроса и не знала, как на него ответить. Я просто стояла и смотрела на него с открытым ртом. Я была поражена его искренности, что не сразу сообразила, что нужно было ответить в ответ на его слова. А когда сообразила, заметила рядом с собой ребенка из отряда, который, явно шел домой оповестить остальных о том, что завтрак уже стынет на столе. Но, наверняка заметив меня, он решил сказать об этом еще и мне. Это заставило меня вспомнить еще об одном долге: я встретила новых вожатых, которых нужно срочно показать директору. Ребенка я все же отправила в отряд и сказала передать Надежде Михайловне, чтобы она не переживала о моем отсутствии, и что я покушаю немного позже. С иностранцами у директора мы пробыли добрых полчаса. Уже при зачислении их в наш лагерь я все уже узнала имя третьего иностранца -- Джеймс Несбитт, а также все-таки запомнила фамилию Дина, ибо директор несколько раз спрашивала, как правильно она пишется. Он, наверное, был единственным, с кем у Натальи Викторовны возникли небольшие проблемы. Дальше их распределили по отрядам. Джеймса отправили к нам, Эйдана -- по соседству. А Дина -- совершенно на другой конец лагеря. Но он, молодец, не огорчился этому, комментируя это словами "Это все же не другой конец Земли, и на том спасибо". После расселения (на бумаге) новых вожатых я решила отправить их всех по домам. По дороге я решила, что представлюсь тоже. Сперва мы проводили Дина, а уже потом втроем пошли обратно. Нам ведь по пути. Меня нисколько не смущал тот факт, что мне придется жить с Джеймсом в одной комнате. На вид он добрый и порядочный человек. Таково было мое первое впечатление о нем. А, как говорится, первое впечатление о человеке самое правильное. До столовой добрались мы уже через час, когда весь лагерь был на утренней эстраде. Я, наученная горьким опытом, конечно же предупредила Надежду Михайловну, что сегодня я живу немного по иному графику. Та как всегда тепло и понимающе мне улыбнулась, пожелав удачи в нелегком деле. Она просто замечательная женщина! Побольше бы таких. В столовой уже естественно никого не было. Только наши четыре порции стояли на столе и ждали своего часа. Нет сомнений, что наш завтрак уже изрядно подостыл. Но не будем грустить по этому поводу, ведь у нас были срочные дела, а температура наших омлета и чая здесь не играет существенной роли. Джеймс сел во главе стола, я -- по левую руку от него. Дин тут же занял место левее меня, а Эйдан -- напротив. Что ж, прекрасное расположение. Мне даже нравится! К завтраку никто из нас почему-то притрагиваться не спешил. У всех было много вопросов. Но не меньше вопросов было, конечно, у любопытной меня. -- Раз уж мы теперь коллеги, рассказывайте, кто откуда, чем занимается. -- начала беседу я, окинув взглядом всех присутствующих. -- Окленд. Новая Зеландия. -- прозвучало с левой стороны. -- По профессии актер. Всемирную известность получил благодаря роли гнома Фили из кинотрилогии режиссера Питера Джексона "Хоббит". Также я художник и фотограф. Но это уже так, мелочи. -- пожал плечами Дин, будто в его рассказе не было ничего такого. Мое же лицо после услышанного вытянулось, а челюсть, наверное, давно валялась под столом. Для меня было большим удивлением осознавать то, что я положила глаз на известного актера из Новой Зеландии, с другого конца планеты.Теперь смысл сказанных им слов у директора мне стал ясен. Я, даже сама не поняв,что делаю, в открытую посмотрела на безымянный палец, на котором должно было красоваться кольцо, и облегченно выдохнула. Он не женат. Судя по смешкам, Джеймс и Эйдан догадались о чем я думала. Осознав это, я моментально перевела взгляд на свой завтрак и стала быстро его поглощать,чтобы прийти в себя. -- Не переживай, не женат он. -- подал голос развалившийся на стуле по-царски Эйдан. --- И я не женат, но вижу, предпочтение ты отдаешь моему братцу по фильму. Услышав последние слова, я так и застыла с омлетом во рту и медленно подняла на Пушкина ошарашенный и удивленный взгляд. -- Да, я тоже актер. -- подтвердил он мои догадки. Тон его голоса был настолько обыденный, будто все так должно и быть, будто моя реакция для него обычное явление. --- Тоже играл в этой кинотрилогии гнома Кили. Живу в Дублине, Ирландия. Не знаю, как в таком шоковом состоянии я не подавилась омлетом и вообще его прожевала, но больше есть я не стала. И не напрасно, как оказалось позже. -- Белфаст, Северная Ирландия. -- очередь дошла до Джеймса. -- Женат. -- это слово он выделил голосом, специально для меня, наверное. -- Имеется две дочери. И я... -- он сделал небольшую паузу перед тем, как продолжить дальше. -- ...тоже актер. -- очень аккуратно продолжил он, явно понимая, каково мне, обычной русской девушке, не видавшей знаменитостей вообще, сидеть за столом с актёрами легендарного Хоббита, пусть даже я его толком и не смотрела. -- Также снимался в кинотрилогии Питера Джексона в роли гнома Бофура. После услышанного я отодвинула от себя свою порцию и как-то странно улыбнулась коллегам. Не знаю, почему, но в их присутствии я чувствовала себя абсолютно лишним человеком и полной дурой. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, я не только встретилась со знаменитостями, даже лучше! Во-первых, их трое, во-вторых, мы друг другу теперь коллеги, совожатые, и в-третьих, мне успел понравиться один из них, к тому же он не женат. Позже, когда я пришла в себя, вопросы начались уже у моих коллег, на которые я, несмотря на свое неловкое положение, отвечала с большим удовольствием, энтузиазмом, даже с подробностями. Иностранцы слушали с нескрываемым интересом и по ходу моего повествования даже уточняли некоторые моменты. Жизнь у меня, конечно, не такая насыщенная, как у них, но не менее интересная. Но самое главное, что меня поразило в них так это то, что они не пытались лишний раз напомнить о том, что они звезды. Они не сидели с гордо поднятой головой и не смотрели на меня как на человека низшего слоя. Они были обычными людьми, простыми, открытыми, что я буквально за несколько минут разговора с ними прониклась к ним доверием и забыла, что они все-таки знаменитости. Да и сами мужчины своей профессии уже не упоминали. Разошлись мы, когда нас в буквальном смысле слова не выпроводили и не забрали посуду. Пререкаться мы не стали, наоборот поблагодарили за завтрак и пожелали поварам приятного и удачного дня. Меня ни на минуту не покидало чувство радости и какой-то окрыленности. Просто представьте себе, что в столовую мы заходили совершенно не известными людьми, а вышли с таким ощущением, по крайней мере, оно таким было у меня, что мы знаем друг друга целую жизнь и совершенно недавно встретились после долгой разлуки. Это прекрасное чувство! Обед и полдник прошли по такому же принципу. После последнего у нас родилась традиция: после каждого похода в столовую задерживаться ненадолго и обсуждать события, произошедшие за такой короткий промежуток времени. Это же было согласовано с Надеждой Михайловной. Она поддержала меня, аргументируя тем, что мне нужна языковая практика. Так что никаких проблем возникнуть не должно. В четыре часа, после тихого часа, по плану у нас начинается отрядное мероприятие, которое длится сорок пять минут. Этим делом решила заняться Надежда Михайловна, а меня и Джеймса она отправила получать второй ужин. Она считала, что мне нужно побольше нового узнать о своем совожатом, да и показать окрестности лагеря ему не помешало бы. Я, собственно, была солидарна с воспитателем и вместе с ирландцем пошла на склад, находящийся за столовой. По дороге мы встретили Эйдана и Алёнку -- вожатую 10-го отряда, живущих по соседству. Как узналось позже, они тоже шли за вторым ужином. Мы с Джеймсом решили составить им компанию. Вчетвером ведь веселее. Получение второго ужина расписывать и описывать нет надобности, ибо это процедура не очень уж и интересная. Могу сказать только одно, что сегодня мы раздадим отряду по апельсину и фруктовому соку, сами получим такой же "паек". Домой мы вернулись примерно минут через десять. Это означало, что скоро нужно будет вести отряд в душ, о чем сказала воспитателю. Та закончила мероприятие и дала распоряжение детям идти собираться, нам же разрешила немного погулять. Мы с Джеймсом воспользовались моментом и решили навестить Дина, так как с Эйданом мы виделись совершенно недавно. До другого конца лагеря мы добрались довольно быстро. Наверное, нас гнала мысль о том, что скоро нужно выдвигаться в душ. Но, раз уж мы здесь, не навестить новозеландца было бы преступлением. Мы зашли в корпус, куда его поселили и заметили сушащих волосы девочек перед зеркалом. Я вежливо поинтересовалась, где может находиться их иностранный вожатый. Те с задумчивым видом пожали плечами и посоветовали спросить у мальчиков, так как видели его в последний раз в их компании. Поблагодарив девочек за оказанную помощь, я постучала в дверь комнаты мальчиков. Оттуда тотчас высунулся темноволосый пацаненок и недовольным взглядом смерил меня и Джеймса. -- Вы кто такие? Я вас не звал. Идите... -- "поприветствовал" он нас словами из известного всем прикола, конец которого, думаю, не стоит озвучивать в виду того, что персона моя выросла в культурной семье. Я же была возмущена, но решила возмущение свое не показывать. -- Да, я понимаю, Вы нас не звали, мы пришли без приглашения. Простите, Ваша Светлость. -- наигранным извиняющимся тоном сказала я, приложив руку к сердцу и опустив голову. -- Однако, мы здесь по делу. -- я моментально изменилась и в голосе, и в лице: тон мой стал требовательным, как и взгляд тоже. -- Где ваш второй вожатый? Мальчик на секунду опешил, а потом, сменился в лице, будто раскрыли его тайну. -- А, Вы имеете в виду Вадика? -- тем не менее, мальчик смотрел мне в глаза. В его уверенном взгляде все же проскакивали нотки небольшого испуга. -- Нет, я имею в виду Дина. Тот округлил глаза и показал нам знак "Одну секунду", после чего скрылся за дверью. Благодаря стенам из гипсокартона, я смогла четко услышать следующий диалог: -- Он все еще не пришел? -- О, он теперь точно не скоро придет. После чего второй рассмеялся. -- К нему пришли и судя по всему, вожатые. А если они нас сдадут? -- Да что нам сделает Вадик? Как будто он в детстве сам таким не занимался. Больше я не видела смысла ждать. Без стука, без приглашения я распахнула дверь и по-свойски вошла в комнату. -- Чем ваш Вадик в детстве не занимался? -- начала я прямо с порога, и тон моего голоса не предвещал ничего хорошего. Мальчик, который второй, быстро прикрылся полотенцем, хотя даже и самый незрячий человек бы заметил, что он был одет. -- Вы... Уйдите! Выйдите! Я не одет! -- сейчас он был похож на стесняющуюся девочку, но я сделала вид, будто не заметила. -- Откуда Дин еще не пришел и вряд ли скоро вернется? -- я продолжала задавать вопросы. Я четко понимала, что они его разыграли, и сердце подсказывало, что не очень удачным способом. Мальчики видимо поняли, что меня лучше не доводить до греха, и через секунду оба с восклицанием "Это он!" показывали друг на друга. Все было ясно без лишних слов: натворил дел кто-то один, а сваливает на другого. Самая распространенная политика среди детей. Я перевела усталый взгляд на Джеймса и заметила по его глазам, что он ничего не понимает. Пообещав позже ему все объяснить, я решила докопаться до истины. Как выяснилось дальше, пацаненок, который послал нас к чертовой бабушке, с помощью переводчика сказал Дину, что мальчики купаются в душе, где купаются девочки, а девочки, соответственно, наоборот. В положенное время он пошел туда и, как уже было известно с самого начала, еще домой не возвращался. Времени у нас с Джеймсом, конечно, оставалось в обрез, но мы все же решили найти Дина. А моим спонтанным решением было пойти к директору и попросить переселить его от этих извергов подальше, ведь, как говорится, сделали один раз, сделают и второй. Дина мы нашли сидящим на бетонном порожке и смотрящим куда-то в землю отсутствующим и сосредоточенном на ней взглядом. Вполне было ожидаемо, что он нас не заметил. Я дала Джеймсу знак стоять на месте, а сама присела рядом со знакомым и осторожно тронула его за плечо. Тот дернулся, наверняка, от неожиданности и несколько испуганно посмотрел на меня. Сначала он отсел от меня подальше, а потом извинился за это. Я же ничуть не обиделась, так как чётко понимала всю сложившуюся ситуацию. -- Все хорошо. Тебе не за что извиняться. -- улыбнулась я и снова положила руку на его плечо. В этот раз это был знак того, что я желаю ему помочь и поддержать его. -- Мы знаем об этой неудачной шутке и уверяем тебя, дружище, виновные будут наказаны. -- по другую сторону от коллеги присел Джеймс и по-дружески приобнял его за плечи. -- Эти дети больше не посмеют над тобой так издеваться. Я поговорю с их вожатым и воспитателем. Я знаю, что им это просто так с рук не сойдёт. -- я решила, что если поддерживать, так по-человечески. Тем более, вид Дина оставлял желать лучшего. Он явно не мог выкинуть из головы увиденное, но отвлечься ему очень нужно было. -- А пойдем с нами? Нам нужно как раз привести сюда свой отряд. Мы заведем тебя к Эйдану, а сами пойдём по делам. На мой взгляд, это было в тот момент самое оптимальное предложение для того, чтобы отвлечь мужчину. И судя по его реакции он тоже так подумал. -- Спасибо, ты очень добра ко мне. -- улыбнулся он как-то нежно и накрыл мою ладонь, покоющуюся на его плече, своей. Этот жест смутил меня, и я отвела взгляд в сторону, но затем, взяв себя в руки, снова посмотрела в его глаза. Мне казалось, что они такие бездонные, и я сейчас точно утону в этом омуте чистой небесной лазури, и вместе с этим мне было как-то непонятно. Это чувство было каким-то новым для меня, что я не могла выразить и описать его словами. Мне не хотелось, чтобы Дин убирал руку. Мне хотелось, чтобы мы сидели так и молчали. И просто смотрели друг другу в глаза. Что было потом, трудно объяснить словами. Мной будто бы что-то овладело, и я поддалась вперед. Дин сделал то же самое, почти невесомо коснувшись моей щеки. Наши лица находились в паре сантиметров друг от друга, и мне было этого достаточно, чтобы ощутить на себе дыхание мужчины. Но этой идиллии положил конец Джеймс, кашлянув для вида, чтобы напомнить о себе. Я как-то рефлекторно придала себе первоначальное положение и убрала руку с плеча Дина, а он также поспешно убрал свою, а также одернул ладонь с моего лица. Я заметила, что его щеки порозовели, да и мои пылали тоже. — Прости.. -- одновременно и смущенно сказали мы и тактично отвели взгляд друг от друга. Мне было неловко смотреть даже на Джеймса, но краем глаза я заметила его теплую, такую же как у Надежды Михайловны, и понимающую улыбку. Почему-то я подозревала, что оставшись наедине с Несбиттом, начнутся расспросы, но так же я понадеялась и на его адекватность, думая, что все вопросы мужчина оставит при себе. А, может быть, это я такая наивная. В конечном итоге Дин поднялся с порожка и, даже не глядя на нас, оповестил, что он пойдет домой, ибо и так здесь порядком задержался. Я же не сдвинулась с места и всю дорогу, пока О'Горман не скроется за углом душевой, смотрела ему вслед. И улыбалась. Не буду скрывать теперь, что он мне действительно понравился. Теперь от подобных мыслей я уже не откажусь. *** Все время, до самого ужина, я не могла выкинуть из голову ту ситуацию, что произошла у душа, и каждый раз, когда я возвращалась мыслями к ней, моя душа трепетала и замирала. Все признаки симпатии а может даже и влюбленности налицо. И меня это немного пугало. Вот же, угораздило меня влюбиться в иностранного коллегу в самом начале лагерной смены. С этим что-то нужно было делать, определенно, так как, если это действительно влюбленность, имя Дина не будет сходить с моего языка, и голова будет забита не тем, чем нужно. А она, увы, уже забита именно этим -- не тем, чем надо. Джеймс действительно оказался адекватным человеком и к этой ситуации не возвращался. Расспросов тоже не последовало. Видимо, человек он все же понимающий. Видит грань между своей жизнью и жизнью других, в данном случае, меня. За что я ему очень благодарна, ибо ни на один поставленный им вопрос я не смогла бы дать четкого и определенного ответа. Зато, к моему великому сожалению, мое витающее в облаках состояние не укрылось от глаз Надежды Михайловны. Уж воспитатель меня без расспросов не оставит. Когда дети-дежурные ушли накрывать на стол ужин, женщина пригласила меня за наш столик. Я же попросила Джеймса постоять рядом в качестве группы поддержки, так как понимала, что разговор будет довольно-таки серьезный. -- Что-то ты сегодня не такая, как обычно. -- без тени шутки или сарказма прямо, что говорится, с порога начала Надежда Михайловна, с прищуром и подозрением смотря на меня. Такой взгляд, я поняла, ничего хорошего не предвещает. Я с неким испугом посмотрела на позади стоящего Джеймса, а тот пожал плечами -- он ничего не понимал. Зато понимала я, к чему клонит воспитатель, и прикидываться дурой здесь не имеет смысла. Я опять перевела взгляд на женщину и даже постаралась улыбнуться. -- Я не понимаю, о чем Вы, Надежда Михайловна. -- с неким смешком, который получился каким-то истеричным, спросила я. Так я, нет сомнений, попыталась разрядить обстановку. -- Боюсь, понимаешь. -- смотря на меня тем же взглядом и покачав головой, произнесла воспитатель. Дальше наступила напряженная тишина, прерываемая криками детей и музыкой с эстрады. Я уже искала пути гуманитарного отступления, но Надежда Михайловна снова заговорила. -- Послушай моего совета: ничего хорошего не выйдет. Не затевай ничего наперед. Кто знает этих иностранцев, что у них на уме, какие обычаи и нравы. Не подпускай их к себе близко. -- она снова замолчала, прежде чем продолжить. -- Если уже не подпустила. Последние слова отозвались эхом в моей голове и заставили снова вспомнить тот случай у душа. В памяти возник образ улыбающегося Дина и его галантные манеры. Она все понимает по моему виду. Я плохо это скрываю... И все же, совет она дала дельный, как раз то, над чем я думала. -- Хорошо, спасибо за совет, Надежда Михайловна, я им обязательно воспользуюсь. -- я, конечно, была немного расстроена, но все же с улыбкой поблагодарила женщину за такие слова. После мы с группой поддержки спустились с крыльца и устроились в беседке, ожидая оповещение дежурных о том, что они накрыли на стол. Мы молчали. Я смотрела куда-то перед собой на зеленый забор и думала над советом воспитателя. А она все же права. Если я хочу показать себя достойным вожатым и оправдать ожидания институтской комиссии, я должна взять себя в руки и выкинуть из головы эту влюбленность, пока она не переросла в любовь. Я должна, обязана отработать в лагере на совесть. И я отработаю. Институт будет мной гордиться. -- Извини, можно поинтересоваться? -- этот неожиданный вопрос, заданный Джеймсом заставил меня вылезти из моих размышлений. Я перевела свой задумчивый взгляд и с интересом посмотрела на ирландца. -- Да, интересуйся. Почему нет? -- с полуулыбкой разрешила я, пожав плечами. -- Воспитатель сказала тебе что-то не очень приятное, да? От этого вопроса моя полуулыбка моментально слетела с лица. -- Как ты это понял? -- Наверное, когда сообщают радостную и приятную новость, не смотрят на собеседника так, будто он совершил преступление. -- пояснил ирландец, и теперь уже на его лице появилась полуулыбка. -- Я просто хочу сказать, что если тебе нужна будет моя поддержка, ты можешь на нее рассчитывать. Я человек, умеющий хранить секреты. И если тебе нужно чем-то поделиться, я всегда готов тебя выслушать и дать совет. -- теперь он говорил это с нормальной теплой улыбкой. Эти слова были настолько искренними, что я не могла не улыбнуться в ответ. Но вместе с этим в голове словно прозвучал голос Надежды Михайловны "Не подпускай их к себе близко". Даже несмотря на это мне очень хотелось принять помощь Джеймса, ведь он сегодня показал себя с хорошей стороны. И, собственно, я приняла эту помощь. -- Спасибо, Джеймс. Ты очень признателен. -- поблагодарила его я и даже обняла впервые за все время нашего общения, которое, пусть даже, и длилось пока от силы день. -- Но и ты учти на будущее, что я совсем не подарок, проблем у меня вагон и целая тележка. Замучаешься их решать. -- Я решу каждую, ведь я Джеймс, мне сто лет. -- А выглядишь, извини, на половину от ста. После этого мы рассмеялись. Кажется, я нашла себе человека, свою родственную душу. Разве это плохо? Примерно через пару минут из столовой пришел один из дежурных и оповестил нас, что стол накрыт для ужина. Приняв рапорт, мы с Джеймсом встали со своего места и пошли собирать отряд в кучу. В этом деле нам помогла, нет сомнений, Надежда Михайловна. После построения я и Несбитт встали впереди строя, а воспитатель, как по старинке, позади, после чего мы двинулись на ужин. В столовой было все, как обычно. Ребята ходили с подносами, слышался звук моющейся посуды, или, наоборот, раскладывающейся на столах. Но особенное блаженство я получала, когда слышала возгласы детей: "Приятного аппетита!", которому вторило громкое "Спа-си-бо!". Некоторые отряды, как наш, например, только заходили в столову, некоторые -- уже выходили. Мои дети заняли свой стол и приступили к ужину. Я заняла место, на котром сидела за завтраком, Джеймс сел во главе стола, а по его правую руку, где утром сидел Эйдан -- Надежда Михайловна. Она больше не говорила мне ничего подобного тому, что сказала до ужина. Больше не смотрела на меня подозрительным взглядом. Я уверена, еще посмотрит... На удивление, ужин прошел без происшествий. Наш отряд, поблагодарив поваров за вкусную трапезу, дружно поднялся со своих мест и задвинул стулья. Все, кроме дежурных, вышли на улицу. Вслед за ними вышла Надежда Михайловна, пожелав нам с Джеймсом хорошо провести вечернее заседание. После ухода нашего отряда, я подозвала к нам Эйдана и Дина. Двое этих брата-обалдуя почти в эту же минуту заняли свои места за нашим столом. Дин был не очень разговорчив, да и в принципе грустный. Мы все втроем пытались его развеселить, но наши попытки оказались напрасными. Тогда я решила выяснить, в чем дело. Может, это все связано с дневным розыгрышем? -- Ты переживаешь насчет неудачной шутки? -- попыталась я узнать таким образом, что происходит. Дин молчал и смотрел на поверхность стола. И только спустя несколько секунд молчания он кивнул головой. -- Что за шутка? А почему я не знаю? Расскажи! -- глаза Эйдана сразу загорелись от предвкушения того, что теперь он будет шутить по этому поводу над Дином. Мне же от осознания этого захотелось выяснить с ним отношения. Мом ладони самопроизвольно сжались в кулаки, а взгляд стал уничтожающим. Именно так я тогда смотрела на второго ирландца. Не помню, как я встала из-за стола, и как Джеймс усадил меня обратно. Видимо снова проявилась моя влюбленность -- нежелание того, чтобы над моим любимым человеком издевались. Эйдан был поставлен на место Несбиттом, и тот больше не сказал ни слова. Он так и просидел до окончания нашей посиделки молча, поочередно смотря то на меня, то на Джеймса, то на Дина ошарашенным взглядом. -- Понимаешь, я весь день просидел в комнате. Те дети, они... Неуравновешенные. Я не смогу там жить. -- его голос звучал подавлено, и я всеми силами хотела помочь Дину. Я стала судорожно думать и искать выход из такой плачевной ситуации. Ничего не приходило на ум, кроме как все же сходить к директору и поговорить с ней о переселении Дина в другой отряд. Больше я не знала, чем можно было помочь новозеландцу. -- Не спорю. Дети там, конечно, своеобразные. Нас с Джеймсом они тоже обласкали. Я постараюсь поговорить с начальником лагеря и попросить переселить тебя по соседству с Эйданом, чтобы мы все находились на одной улице. -- озвучила я придуманный мной выход из ситуации. Дин поднял на меня благодарный взгляд. В нем читалось что-то еще помимо этого, но я не успела разобрать, что это было, так как отвела взгляд, памятуя, что может выйти, если вовремя не переключиться на какой-нибудь другой объект. Мы покинули столовую, когда Лёха стал носить аппаратуру на крыльцо столовой. Это означало, что скоро начнется дискотека. Вчетвером мы дошли до домика директора, куда пошли только я и Дин. Я, конечно, не надеялась ни на что, но попробовать с Натальей Викторовной поговорить стоило. Объяснив всю суть ситуации, женщина сразу поняла, что ошиблась с выбором отряда для новозеландца. Я, воспользовавшись моментом предложила поселить его по соседству, пообещала, что всех иностранцев возьму под свое крыло и введу в курс дело вожатства. Директор одарила меня усталой, но в то же время благодарной улыбкой и пожала мне руку, поблагодарив за такое своего рода сотрудничество. Из корпуса мы с Дином вышли счастливые и довольные, после чего сразу же пошли на другой край лагеря, за вещами О'Гормана. По дороге я списалась с Викой, новой совожатой Дина, сказав, что в скором времени приведу к ней нового члена ее отряда, чтобы она и воспитатель были на месте. Довольно быстро мы оказались на месте назначения. Пока Дин собирал вещи, я объяснила Вадику, вожатому этого отряда, и воспитателю, что дети их повели себя по отношению к иностранцу не очень благоразумно, чем обидели его. Теперь, как в наказание, он съезжает. Конечно, ни Вадику ни его коллеге слышать такие слова было не очень приятно, но он пообещал провести с детьми воспитательную беседу по этому поводу. Эйдан и Джеймс в то время рассматривали отрядный уголок этого отряда и, судя по их выражениям, обсуждали его же. Через какое-то время на крыльце появился Дин. За ним, в коридоре, я заметила его чемодан, на котором лежала ветровка и еще пара пакетов. -- Можно попросить тебя о помощи? -- спросил он, глядя прямо на меня. -- Меня? -- неуверенно спросила я, указав на себя же. -- Ты видишь здесь кого-то другого, к кому я могу обратиться на родном языке? -- усмехнулся он, облокотившись на дверной косяк плечом. Я огляделась по сторонам в поисках ирландцев, думая, свести весь этот "разговор" в шутку, но те, к великому моему сожалению, были заняты рассмотрением отрядного уголка. -- Да, извини. -- виновато улыбнулась я и поднялась по ступенькам на крыльцо. Мое сердце от чего-то быстро забилось, когда я прошла в коридор за Дином. Актер дал знак мне стоять на месте и ждать, когда он выйдет. Я покорно повиновалась ему. Пока его не было, я пыталась разобраться, что со мной происходит при виде его? Наверное, тут уже все давно предельно ясно: я влюбилась... Дин вышел достаточно скоро, держа в руках фотоаппарат и все, что к нему прилагается. -- Я могу доверить его только тебе. -- с этими словами протянул мне то, что сам держал. Я смотрела на то, что он мне протягивал, и понимала, что это все стоит немаленьких денег, и он доверяет это мне. Значит... Это что-то значит! От осознания этого я шокировано посмотрела на Дина. -- Да, да, именно тебе. -- он ободряюще улыбнулся и покорно продолжал ждать, когда я перениму его фотоаппарат. Я трясущимися, не понятно от чего, руками взяла его и приказала себе успокоиться. Для этого я даже закрыла глаза и глубоко вздохнула и медленно выдохнула. -- Ты чего? -- взволнованно спросил он меня, и когда я открыла глаза, встретилась с таким же взглядом голубых глаз. -- Все в порядке? -- Да, все в порядке. -- улыбнулась я. -- Устала за сегодня. Столько всего свалилось мне, как снег на голову. -- это я сказала с намеком на иностранцев, неожиданную влюбленность и всю эту ситуацию в целом. Новозеландец понимающе кивнул, закинул на плечо свою ветровку, взял оба пакета одну руку, а в другую -- ручку чемодана. После пропустил меня, затем вышел сам. Два ирландца последовали нашему примеру. -- Ты совсем себя не жалеешь. Тебе тоже нужно отдыхать. -- сказал он более, чем серьезно. -- Ты таким ритмом уработаешь себя к концу смены. Так нельзя. -- Ничего. Все работают и концу смены не урабатываются. И я проработаю не хуже. -- ответила я, улыбнувшись. Дин просто пожал плечами и не сказал больше ни слова по этому поводу, да и в принципе до самого своего нового места жительства. Я тоже молчала. Мне сейчас не давало покоя моя реакция при виде этого человека. Всю дорогу я пыталась настроить себя на то, что ничего у меня с ним не выйдет, пусть даже наши дружеские отношения зайдут слишком далеко, а вероятность этого есть, пусть и небольшая. Лагерный роман -- штука непостоянная. Никогда еще прежде я не встречала людей, у которых "лагерная любовь" доходила до свадьбы и создания семьи. Она приводит только к слезам, истерикам и, упаси боже, к совершению суицида. Может, у кого-то есть другие взгляды на это, но мои взгляды такие, так что не обессудьте. Это было лирическое отступление, однако, вернемся к Дину и его переезду. Дин сразу влился в коллектив нового отряда, будто бы он жил с ними уже целый день с самого приезда сюда. Он сразу нашел общий язык с Викой и некоторыми детьми, которые хорошо знали английский. Наблюдала я эту картину, и душа радовалась за него. Дай бог теперь чтобы эти дети оказались благоразумными и ничего из ряда вон выходящего не творили. Когда мы собрались расходиться по домам, Дин остановил нас. Каждого из нас он поблагодарил за помощь, а мне выделил отдельную благодарность. Мне было очень приятно, что я смогла помочь ему в этой проблеме. Я чувствовала себя героем дня. А ведь в какой-то степени я он и есть. После Дин нас обнял троих разом, а меня даже умудрился незаметно для посторонних глаз поцеловать в щеку. Это было очень большой неожиданностью для меня, что мое сердце снова бешено забилось, а сама я снова почувствовала себя очень непонятно, как тогда, у душа. И я уже в который раз поймала себя на мысли, что я все-таки влюбилась. В общем, на такой приятной и веселой ноте мы все разошлись по домам. Смеркалось. По всему лагерю разом загорелись фонари, от чего он стал каким-то загадочным и... Волшебным. Именно таким он и был тогда, десять лет назад, когда я была маленькой девочкой. В такие моменты я всегда уходила погулять по его территории, пока в то время мои товарищи весело проводили время на дискотеке. Вот и сейчас, когда часть моего отряда ушла развлекаться, я оповестила Надежду Михайловну, что пойду погуляю по лагерю. Джеймса тоже попросила оставить меня наедине со своими мыслями. Он отнесся к этому с пониманием и сказал с теплой ободряющей улыбкой: "Тебе есть, над чем подумать". Да, мне действительно было, над чем и о чем подумать. Я не спеша прогуливалась по самой неосвещенной улочке лагеря под дискотечную музыку и голос Лёхи-ДиДжея. Все это создавало атмосферу ностальгии и волшебства. Как будто я снова десятилетний ребенок, прогуливаюсь вместо дискотеки по лагерю. Какие все-таки счастливые то были времена, жаль, что детство уже не вернуть... Внезапно кто-то тронул меня за плечи сзади, и я дернулась от неожиданности, после чего послышался негромкий смешок. Я, конечно, узнала этот голос -- это был Дин. -- Не боишься одна ходить по темным переулкам? -- задал он вопрос, мгновенно оказавшись рядом. Он шел так же, как и я, не спеша, засунув руки в карманы. -- Нет, ничуть. -- пожала я плечами. -- А как ты меня нашел? -- спросив это, я остановилась, так как меня озарила одна догадка. -- Ты что, следишь за мной? -- резко остановившись и сощурившись, я посмотрела на компаньона. -- Я? Нет! Как ты могла обо мне так подумать! -- он тоже остановился и начал оправдываться, хотя я поняла, он играет. Иначе бы он меня здесь никак не нашел. Я посмотрела на него пару мгновений, любуясь его красотой в темное время суток, и, решив, что так долго смотреть на него все же не стоит, двинулась дальше. -- Ну, допустим, я поверила. -- я шла и улыбалась, ведь мне пришел составить компанию человек, к которому я неравнодушна. Несколько минут мы шли молча, пока Дин не предложил пойти в еще более темное место -- на дорожку за большим корпусом возле футбольного поля. Меня это, конечно, насторожило, о чем сказать я не решалась, а лишь только намекнула, что не пойду туда. -- Я боюсь темноты. Пойдем обратно. -- более, чем серьезно, сказала я, дав четко понять, что мне там делать нечего, тем более с почти незнакомым человеком. Дин легко согласился и, извинившись, повел меня обратно, откуда мы в это место, собственно, пришли. А любой другой мог бы запросто завести меня в темноту и... Даже не хочется представлять дальнейшие последствия. -- Ты, наверняка, тут не первый раз. -- нарушил молчание актер. -- Раз вышепоставленные люди тебе доверяют, они тебя знают и знают с лучшей стороны. -- Моя бабушка работала здесь воспитателем неоднократно, плюс в институте написали на меня хорошую характеристику. -- пояснила я его слова и заметила по пути лавочку. -- Пойдем, присядем? -- предложила я, на что получила согласие. Я заняла место на лавочке перед Родничком. Здесь было довольно-таки людно, поэтому я могла чувствовать себя спокойно. -- Интересно... -- задумчиво произнес Дин, присаживаясь рядом. -- Скажи, а почему именно учитель? Можно же было отучиться на переводчика или международного журналиста. Сейчас такие профессии востребованы. Учителя в России, насколько я знаю, не очень много получают, тем более, это профессия, требующая хорошей и устойчивой нервной системы. Самой-то себя не жалко? -- усмехнувшись, спросил он меня. -- Нет, не жалко. -- я улыбнулась ему в ответ, будто такие нюансы меня ничуть не волновали. А они действительно меня не волнуют. -- Я люблю работать с детьми. Это моя среда. Я знала, на что шла, тем более я с детства мечтала быть учителем и пойти по стопам бабушки. Дин понимающе кивнул и посмотрел перед собой. На несколько мгновений наступила тишина, и мне показалось, что таким ответом я несколько огорчила актера, однако последующие его слова дали мне понять, что все в порядке. -- Правильно. Главное, чтобы профессия тебе самой нравилась. Мне, например, нравится моя профессия. Быть актером это интересно и даже как-то загадочно, я бы сказал. Никогда не знаешь, какую роль тебе предложат, на какую -- утвердят. В этом вся и интрига, понимаешь! -- он резко повернулся в мою сторону, и я заметила, как горят его глаза. Он долго рассказывал мне об актерской жизни и деятельности, а я внимательно его слушала. Мне действительно было интересно слушать его. Он настолько завораживающе и с большими подробностями рассказывал о съемках Хоббита, и мне не хотелось, чтобы он прерывал свой рассказ. И я никак до конца не могла поверить, что имею дело со всемирноизвестным актером. Никогда, до этого дня я не видела знаменитостей вживую, а здесь, в лагере, обычном лагере судьба дала мне такую возможность. Я была очень счастлива в тот момент. На лавочке мы просидели с ним все время дискотеки, и просидели бы мы так до утра, но слова Лёхи "Лагерь, спокойной ночи!" прервали нашу идиллию. Дети стали расходиться по корпусам, площадь перед столовой пустела. Пора и нам была расходиться тоже. -- Нам, наверное, пора. -- сказала я, нехотя прервав рассказ Дина, чего делать так не хотелось. Тот огорченно вздохнул и встал с лавочки. -- Да, увы. Я столько всего тебе еще не рассказал. -- с грустью произнес он и подал мне руку, как галантный кавалер. Я сначала не поняла, что к чему, но потом до меня дошло. Улыбнувшись, я подала ему свою руку и встала с места. -- Мерси. -- с улыбкой поблагодарила я и поняла, что мою ладонь выпускать не хотят. Я многозначительно посмотрела на наши руки, а после на Дина. -- Ой, извини. -- поспешно извинился актер и отпустил мою руку. -- Позволь, я провожу тебя. Мало ли, что может случиться с тобой в темноте в столь поздний час. Разумеется, одна бы я не пошла в корпус, а тут рядом такой кавалер, который сам предложил свою компанию. Естественно, такую возможность упускать никак нельзя. -- Позволяю. -- улыбнулась я. Вся наша дорога заняла не больше пяти минут. За это время Дин успел рассказать мне еще немного о съемках. Но все хорошее рано или поздно кончается -- мы пришли к корпусу, где я проживала. С грустью осознав это, я огорченно вздохнула, глядя сначала на крыльцо, а потом на О'Гормана. -- Спасибо за компанию. С тобой я очень хорошо провела время. -- поблагодарила я его. -- Если что вдруг, ты знаешь, где меня искать. -- я намекнула на "темный переулок", как его назвал Дин. Дин улыбнулся и понимающе кивнул. -- Обязательно. Только попрошу об одном. Не ходи там одна. Мало ли что может произойти. -- пожал он плечами, однако говорил это серьезно, будто мне может угрожать серьезная опасность. -- Хорошо, как скажешь. -- ответила я. -- Спокойной ночи. -- Спокойной ночи. -- актер снова улыбнулся и, развернувшись, пошел в сторону своего корпуса. Я же стояла на месте и провожала его взглядом. Когда Дин скрылся за дверью, я с чистой совестью решила пойти в корпус. Только потом до меня дошло, что эта сцена произошла прямо при Надежде Михайловне. Но та, когда я заметила ее, тепло улыбалась, будто не она мне говорила сегодня днем, что ничего у меня с иностранцем не получится. Я также улыбнулась ей и зашла в корпус. В комнате меня ожидал Джеймс. По моему счастливому лицу он наверняка все понял, но спрашивать ничего не стал. Ближе к отбою мы с воспитателем, как обычно, разнесли детям второй ужин, пожелали спокойной ночи и выключили везде свет. Теперь нам оставалась последняя на этот день миссия -- дождаться обхода и уже после него можно будет ложиться спать. За все время ожидания Надежда Михайловна, это было удивительно, не подняла тему иностранцев, а в частности Дина. Точнее, она сказала, что он симпатичный и воспитанный мальчик. Такие слова меня почему-то смутили, но я не показала этого. Я не могла не согласиться с женщиной, ибо это был неоспоримый факт. И только спустя час мы разошлись с ней по комнатам. Джеймс уже давно спал. Я аккуратно разобрала кровать, переоделась и легла под оделяло. Но сон, как вы наверное уже догадались, не шел. Передо глазами стоял улыбающийся Дин, а в памяти всплывали его рассказы об актерской жизни. И только ближе к первому часу ночи у меня все же получилось уснуть. А поспасть мне нужно было, чтобы прожитый день разложился по полочкам, и я набралась сил перед следующим.