На всю оставшуюся жизнь

Мы редко смотрим на то, что нас объединяет, мы смотрим на то, чем мы отличаемся, тогда у нас появляется возможность ненавидеть и убивать друг друга. Фредерик Перлз

Сейчас, глядя в зеркало, я себя не узнаю. Где та невинная маленькая девочка, которая верила в сказки и в то, что волшебство — всегда приносит только добро? Да, я знаю, что жизнь меняет людей, по мере нашего взросления розовые очки разбиваются и жизнь уже не кажется такой простой и яркой. Оказывается, что не все люди добрые, не всем нужен повод, чтобы тебя ненавидеть. Ты можешь не нравиться людям просто за то, что ты есть. И от осознания этого бывает очень больно. Когда в детстве я пыталась делиться своими переживаниями с мамой, она говорила мне, что в школе со мной никто не дружит, потому что завидуют. Теперь я понимаю, что это была не просто зависть, со стороны многих это была практически ненависть. Люди не умеют радоваться чужим успехам, не могут принять что кто-то в чем-то их превосходит. Зависть плохое чувство. Оно разрушает нас изнутри, но сейчас я сама многим очень завидую. И трудно сказать, кому больше… Живым? Мертвым? Кому-то удалось остаться на свободе потому что у них чистая кровь, кто-то открыто перешёл на сторону Волдеморта, кто-то сумел сохранить нейтралитет. Но я знаю, что не все смирились. Есть ещё люди, которые хотят бороться, но к ним я испытываю только сочувствие и жалость. Потому что понимаю, шансов у нас больше нет. Их либо убьют, либо сломают, если их кровь, статус или положение будет представлять хоть какую-то ценность. Мёртвым определённо повезло больше. Они наконец все вместе. В лучшем мире. Там нет боли, нет страхов, нет слез. Только спокойствие и свет… Порой мне кажется, что лучше всего было бы, если бы я тоже умерла. Ведь тогда я встретилась бы с ними, мы снова были бы вместе. Единственное, что меня останавливает, это семья. Я до сих пор точно не знаю, что с моими родителями. Живы ли они? Я стараюсь не думать о тех, кого мы потеряли. Гарри… Фред… Римус… Тонкс… Колин… Рон… Сил вспоминать дальше у меня не было. Где-то там на свободе малыш Тедди остался сиротой, Невилл наверняка пытается собирать новые отряды сопротивления, Джинни находится почти в такой же ситуации, как и я. Нам всем очень тяжело и от этого ещё больнее. Если бы я могла, я бы забрала себе всю боль, я бы отдала свою жизнь в обмен на возможность вернуть хоть кого-то из погибших. Они были лучше и сильнее меня. Они заслужили право на жизнь, а я нет. Я верила, что сильная, что со всем смогу справиться. Я убеждала себя в этом, когда только пришла в Хогвартс, когда шла на битву в министерстве, когда стирала память родителям, когда терпела пытки Беллатрисы в поместье Малфоев, но теперь я понимала, что это не так. Я не сильная. Я обычная девушка, которая потеряла свою семью, своих друзей, себя. Которая не уверена, что хочет жить, но при этом боится смерти. Я все время находилась в одиночестве в этой комнате. Даже Лорд после того сеанса легилименции больше не появлялся. Я медленно сходила с ума. Без общения, возможности выйти, только четыре стены и окно, которое даже не открывается. Единственное, что мне каким-то чудом удалось найти в шкафу, это пергамент и перья. Поэтому я писала. Очень много. Пыталась записывать все свои мысли, чувства, а потом все сжигала в камине, который после того, как его в прошлый раз оставил Лорд теперь зажигали каждый вечер. Не хотела, чтобы кто-нибудь прочитал мои записи. Со временем я начала пытаться рифмовать. В стихах было проще выразить свою боль, хоть и получались они у меня плохо. Зато выплескивая свою боль на бумагу я находила в себе силы жить дальше. Я ненавидела себя за то, что осталась жива, и при этом испытывала постоянное чувство вины. Я действительно была очень сильно виновата перед Гарри. Я не остановила его, не пошла с ним. Не помогла, не отговорила. Не поддержала. Теперь его нет и он никогда меня не услышит, а мне так многое хотелось бы ему рассказать. Нам кажется, что в жизни будет миллион возможностей, чтобы что-то сказать, показать человеку, как сильно он для нас дорог. Что у нас впереди миллион дней и ночей, чтобы жить и наслаждаться жизнью, но это не так. Я так многое не успела ему сказать. Не успела сказать, как много он для меня значил, что я не представляла своей жизни без него, что он стал моим лучиком света. Для меня Гарри был не просто лучшим другом, я считала его своим братом, но никогда ему об этом не говорила. Слишком мало его обнимала, слишком мало отдавала тепла. Я так привыкла к тому, что он постоянно рядом, к его голосу, смеху, что не могла даже представить, что в один день его может просто не стать. Мне так хочется, чтобы он вернулся хотя бы на минуту, чтобы успеть сказать ему все то, что должна была говорить постоянно. О том, что он важен, что он был опорой и поддержкой. Боль от потери не исчезает со временем, это такие рубцы на сердце, которые медленно затягиваются и тебе кажется, что ты смирился с гибелью близкого тебе человека, но потом ты вспоминаешь его голос, видишь фотографию, наступает день памяти, какая-то вещь напоминает о нем и все… Рубцы, которые только затянулись лопаются и снова кровоточат. Это та боль, которая не пройдёт никогда. Просто со временем она будет утихать быстрее, а рубцы будут рваться все реже. Время не лечит, оно учит жизнь с болью. Мы не перестаём любить и помнить умерших, и пока мы их помним, они продолжают жить внутри нас. Нельзя помочь пережить эту боль. Каждый должен справиться сам и я тоже пытаюсь справиться в память о Гарри. Он отдал свою жизнь, чтобы жили мы. Поэтому я выкарабкаюсь. Смогу все пережить, смогу со всем справиться. Да, мы не смогли победить, но Гарри не хотел, чтобы мы умирали за него и за победу. Он хотел, чтобы все закончилось без жертв и мы должны уважать его желание. Я знаю, что никогда не перестану себя винить. И понимаю, зачем провоцировала Лорда своим поведением. Мне казалось, что я недостойна жить. А потом, когда осознала, что не хочу умирать, я все равно продолжала выводить его из себя, так как поняла, что физическая боль слишком хорошо заглушает боль душевную. Да, пусть это были пытки, угрозы и насилие, но я хотя бы не оставалась наедине со своими мыслями, которые сейчас причиняют мне боль сильнее чем боль от круциатуса. В последний раз я зашла слишком далеко, я чудом выжила и поняла, что причинять себе увечья в попытке справиться с горем и ненавистью к себе делают только хуже. Я стала вести себя более осторожно и осмотрительно, старалась не злить его и у меня даже начало получаться. В последний визит все прошло относительно мирно, если это можно так назвать. Чем дольше я оставалась одна, тем больше понимала, что так дальше продолжаться не может. Нельзя просто лежать и пестовать своё горе. Нельзя позволять себе скатываться в постоянное уныние и тоску, нельзя позволять себе довести все до депрессии. Я старалась вылезти из этого. Всеми силами старалась, но не получалось. Я вспоминала прочитанные книги по психологии, пыталась делать какие-то физические упражнения, пыталась придумывать и решать головоломки, чтобы поддерживать нормальную работу мозга. Но это отнимало столько сил. Я заставляла себя вставать с кровати, чтобы умыться, заставляла себя съесть хоть что-нибудь, но большую часть времени я все равно оставалась погружённая в свои мысли. Я сильно похудела. Потому что сил и желания есть у меня не было. Мне было достаточно просто воды. Наверное таким образом я неосознанно пыталась себя наказывать, чтобы хоть как-то облегчить это невыносимое чувство вины. Так прошла первая неделя. Прошла вторая. Временами мне становилось легче, я просыпалась полная сил, но потом спустя день или два все начиналось по новой. Но сегодня все было по другому. Этой ночью мне приснился Гарри. Этот сон был настолько реальным, словно все было наяву. Мы были на берегу озера. Из-за сильного ветра там были большие волны, словно это не просто озеро, а самое настоящее море, где начинался шторм. — Привет, — сказал Гарри, улыбаясь. Я так скучала по его улыбке. Голосу. По нему. Я не смогла ничего ответить, потому что слезы просто душили. Он подошёл ко мне и обнял так крепко. Я уткнулась лицом ему в грудь, стараясь навсегда запомнить его запах. — Не надо. Не вини себя. Ты ни в чем не виновата, — мягко продолжил Гарри, гладя меня по волосам. — Ты ведь знаешь, что я никогда не смогу на тебя злиться или обижаться. Поверь, что здесь мы все знаем и видим. И я не могу больше смотреть на то, как ты страдаешь. Я хочу, чтобы ты жила Гермиона. Очень сильно хочу. Прекрати делать себе больно. Прекрати себя истязать. Да, для меня все закончилось. Но у тебя впереди целая жизнь и ты ещё можешь стать счастливой. — Как? Как мне быть счастливой в мире, который захватил он? — я даже не пыталась скрыть своего отчаяния. — Если бы я мог, я бы забрал себе всю твою боль, как совсем недавно готова была сделать ты. Но нас уже не вернуть. Мне здесь хорошо. Я встретил родителей и Сириуса. Я шёл в этот лес, веря, что уничтожив крестраж, который живет во мне Волдеморт тоже погибнет. Как видишь, все произошло немного по другому. — В тебе был крестраж? — я подозревала, что связь Волдеморта и Гарри была слишком странной, но мне и в голову не могло придти, что последним крестражом является сам Гарри. — Поверь, это не та история, которую ты захочешь услышать, — в его голосе звучала такая грусть, что я неосознанно прижалась к нему ещё крепче. Я очень сильно боялась проснуться. Мне хотелось пробыть с Гарри как можно дольше. Ведь это было настоящее чудо, что он пришёл в мой сон именно сейчас. Когда мне было так плохо. — Мы слишком долго были с ним связаны. Он так и не смог до конца отпустить мою смерть, поэтому отголоски связи все ещё оставались. Знаешь, чем он занимался все это время? — Чем? — я боялась услышать ответ, но в то же время надеялась, что смогу узнать хоть какие-то новости. — Он свою душу собирал. По кусочкам. Сейчас я его почти не чувствую. Он стал намного сильнее, поэтому пожалуйста, я прошу тебя, не зли его. Я не хочу видеть тебя здесь ещё как-минимум лет девяносто. — Столько я точно не проживу. — Я серьезно, Гермиона! Обещай мне! Обещай мне, что выживешь любой ценой и постараешься стать счастливой. Это все, чего я хочу. — Я обещаю, Гарри. Когда мы разомкнули объятия и я увидела, что Гарри исчезает, то снова заплакала. Я понимала, что второй раз такое чудо больше не повторится. Проснувшись, я решила, что обязательно сдержу обещание. Первым делом я пошла в душ. Вода помогала смыть боль и напряжение. Закончив, я обмоталась полотенцем и спокойно вышла из ванной. Если бы я только сделала воду потише. Или более внимательно прислушивалась к посторонним звукам… Но я настолько привыкла, что Лорд давно не появлялся, что даже мысли не допускала о том, что сюда может войти кто-то ещё. Что же, это сыграло со мной злую шутку, ведь в комнате меня уже дожидалась Беллатриса. У неё был настолько безумный вид, что первым моим желанием было броситься обратно в ванную и там закрыться. Но я понимала, что без палочки, без любого другого оружия против неё у меня просто нет шансов. — Мне кажется, во время прошлого разговора нас прервали? — от ее глумливого тона мне стало очень жутко. Я была заперта в этой комнате. Одна в этом замке. Наедине с этой сумасшедшей. Неужели Лорд решил избавиться от меня таким образом? Даже смерть от его палочки была бы гуманней. — Что вы хотите? — я старалась не показывать страха, хотя понимала, что шансов выйти из этой передряги целой у меня практически нет. — Я хочу узнать, где сейчас находится Лорд! — если учесть, что мне удалось меньше чем за минуту, заставить Лестрейндж перейти на крик, мои дела совсем плохи. — Я не понимаю, о чем вы. Я понятия не имею, где он. Я попыталась ее успокоить, но кажется, это было просто бесполезно, потому что в следующую секунду это был не просто крик. Это был самый настоящий вопль. — Не ври мне грязнокровка! Он держит тебя в своём замке! Выделил тебе целую комнату вместо дыры в подвале! И ты хочешь сказать, что не знаешь где он?! Видимо женщина окончательно вышла из себя, потому что в следующую секунду она, не дожидаясь моего ответа, схватила меня за волосы и швырнула на пол. — Не волнуйся, дорогая, сейчас ты мне все расскажешь. От ее шипения мне стало ещё страшнее. В этот момент она напомнила мне Лорда, но в случае с ним я всегда знала, что он остановится в тот самый момент, когда я ему уступлю. Здесь шансов заставить Лейстрендж остановиться у меня нет. Ей нужна информация, которую я попросту не знаю. А если у меня и есть какие-то догадки, то за рассказ о крестражах меня потом убьёт сам Лорд. Тем временем Беллатриса уже направила на меня свою палочку. — Круцио. О, Мерлин. Это было так больно. Я чувствовала как один за одним рвутся все суставы. Мне казалось, что все тело словно медленно режут раскалёнными ножами, а под ногти впиваются тысячи игл. Я чувствовала как из глаз потекли слезы, а из горла вырвался крик. Это круцио было гораздо больнее, чем круцио Лорда. Я понимала, что бессмысленно просить ее остановиться, а она останавливаться и не собиралась. Я каталась по полу от боли, пыталась свернуться клубком, чтобы хоть как-то закрыться, спрятаться от неё, ее палочки, ее проклятья. Когда все закончилось, я все ещё не могла отдышаться. — Ну же, говори, сучка, — она подскочила ко мне и снова схватила за волосы, заставляя подняться, сейчас ее лицо было настолько перекошено от ярости, что она больше напоминала дикое животное, чем человека. — Я сказала говори! — Я не знаю, правда! — от отчаяния я тоже перешла на крик. — Его нет уже две недели, я не знаю, где он. — Врешь! — удар по щеке, и я снова лечу на пол. Полотенце давно слетело, и я хоть как-то пытаюсь прикрыться. Щеки горят от стыда, мне хочется просто исчезнуть. Но Беллатриса, кажется, только начала. Ещё один взмах палочки и я вся словно горю. Это не просто боль, это волны боли, которые постоянно сменяют друг друга. Я бьюсь в агонии и слышу ее смех. Она искренне наслаждается происходящим. Я мысленно молюсь, чтобы это поскорее прекратилось. Я хочу чтобы это прекратилось! Когда жар и боль наконец отступили, я едва успела вздохнуть с облегчением, когда поняла, что до лёгких кислород так и не дошёл. Я чувствую редкий приступ удушья, пытаюсь закричать, но из горла вырывается только хрип. Я чувствую, что ещё немного и я просто умру. Но я не могу сейчас умереть, только не после того, как я дала обещание Гарри. Когда в лёгких начинает нестерпимо жечь, а сознание стремительно уплывает, все прекращается. Я пытаюсь продышаться, но меня захватывает сильный кашель. Мне кажется, что я больше никогда не смогу дышать нормально. — Я спрашиваю последний раз, где Лорд?! — Я не знаю! — я пытаюсь докричаться до неё сквозь слезы, пытаюсь заставить ее понять, что я действительно ничего не знаю, но это бесполезно. Я вижу как она вновь заносит палочку и инстинктивно закрываю руками лицо. В ту же секунду я чувствую как руки начинает нестерпимо жечь и я вновь кричу от боли. Кажется, что я скоро сорву голос, но Беллатрисе мои страдания явно доставляют ни с чем ни сравнимое удовольствие. Я уверена, что даже если бы я ей рассказала все, что она хочет, она нашла бы повод, чтобы пытать меня дальше. На этот раз боль не прекращается, а напротив только усиливается, убираю руки от лица и задыхаюсь от ужаса, вся кожа покрыта ужасными волдырями, которые становятся все больше. Но ей и этого мало. Ещё одно Круцио и я снова кричу из-за всех сил. В голове словно током бьют сильные разряды. Я не могу. Я не могу больше это терпеть. Я сейчас сойду с ума. Слышу хлопок двери и все прекращается. Всхлипывая от боли отползаю в ближайший угол, пытаясь прикрыться. Испуганный голос Беллатрисы говорит сам за себя. Лорд вернулся.