На всю оставшуюся жизнь

Самая большая человеческая глупость — боязнь. Боязнь совершить поступок, поговорить, признаться. Мы всегда боимся, и поэтому так часто проигрываем.

Последние недели заставили меня многое переосмыслить. Я пытался понять, когда именно произошёл тот самый перелом, который сбил меня с той цели, к которой я шёл многие годы. Меня всегда привлекали тёмные искусства. Заклинания, которые были гораздо страшнее обезоруживающих и оглушающих. Привлекали существа, настолько опасные, что даже взгляд краем глаза на них заставлял жертву остолбенеть или сойти с ума от страха. Я годами изучал проклятия для гипноза, и подчинения, ведь мне не хотелось ограничиваться одним только империусом. Темная магия сама по себе — это действительно искусство. Для меня ее можно сравнить с творчеством, которое требует полной самоотдачи и терпения, где любая спешка может губительно сказаться на результате. Проклятия, зелья, артефакты — те самые инструменты при помощи которых можно было творить. Мне казалось, что я практиковал темные искусства большую часть своей жизни. Я совершал вещи настолько ужасные, что мое имя до сих пор боятся даже упоминать. Изначально моей целью было заполучить как можно больше знаний, но когда я понял, что общество шло по пути уничтожения всего, что недоступно для освоения большинством. Когда я понял, что все то, что пугало верхушки общества, просто запрещалось и скрывалось, тогда я решил, что устои магического мира нужно определенно пошатнуть, чтобы выстроить свой мир, где знания и сила будут доступны только достойным. Именно тогда ещё одной моей целью стала власть. Я понимал, что потребуются многие годы, чтобы достигнуть этой цели, ведь в те годы я планировал занять место на вершине магического мира законным путём, не прибегая к террору. Но чем больше времени проходило, тем больше появлялся страх, что я не успею. Я боялся смерти больше всего, поэтому, когда только услышал о крестражах, всеми силами зацепился за эту возможность. Меня не остановило даже то, что информацию о них я собирал по крупицам и ничего не знал о последствиях. Тогда создание первого крестража привело меня в дикий восторг, я чувствовал себя невероятно сильным и неуязвимым, ведь я смог обмануть смерть, но со временем одного крестража мне стало мало и я создавал ещё и ещё, не замечая, как сильно это меня меняло. Это разрушило мои планы, цели, стремления. Каждый новый крестраж не только все больше убивал во мне человечность, он повреждал рассудок. Теперь, когда я один за одним собирал оставшиеся крестражи воедино, я использовал магию гораздо темнее, чем ту, благодаря которой их создавал, но только в этот раз я действительно становился сильнее. Приятным бонусом оказалось то, что и мое тело, которое в последнее время все сильнее иссыхало и трескалось, также претерпевало серьёзные изменения. Кожа перестала выглядеть такой холодной и нездоровой, пропала мертвенная бледность и вены уже не выступали так явно. Лицо все больше приобретало человеческие черты, даже волосы постепенно отрастали. Я чувствовал, что снова начинаю в полном объёме контролировать свою магию, могу наконец управлять своими эмоциями и сдерживать ярость. Последние ритуалы мне пришлось проводить в лесу. В момент, когда я присоединил последний крестраж, я почувствовал такую сильную боль, что просто отключился. Трудно сказать, сколько времени я пробыл без сознания, но когда пришёл в себя, то почувствовал, что только сейчас, в этот самый момент я по настоящему возродился. Вернулся к жизни! Пропало чувство постоянной усталости, ненависти и злости. Я чувствовал своё тело и магию, которые снова стали единым целым. Разумеется, все эти ритуалы были крайне рискованными и опасными, но я знал, что моей жизни ничего угрожает, ведь я наконец сумел завершить то, что пытался сделать уже давно, собрал вместе все дары смерти и теперь я действительно был бессмертным, и главное, что необходимость в крестражах отпала. Сейчас я на пике своих возможностей, сильнее, чем когда-либо и готов строить новый мир на руинах предыдущего. Мне потребовалось больше двух недель, чтобы завершить все свои планы и теперь я должен был убедиться, что за время моего отсутствия никто из моих сторонников не совершил никаких глупостей. Нужно было снова наведаться в Хогвартс, проверить, как обстоят дела с поимкой повстанцев, проконтролировать текущую работу министерства. Сейчас каждый час, каждая секунда без моего контроля могла разрушить все те успехи, которых нас уже удалось достичь. Пока дух сопротивления окончательно не угаснет, в любой момент могут произойти новые вспышки восстания. Кроме того, даже моим слугам нужен постоянный и жесткий контроль, ведь многие из них так и не смогли окончательно оправиться после Азкабана и последствий войны. Особое внимание нужно было также уделить егерям, оборотням и другим тварям, которых я успел привлечь на свою сторону. Нельзя просто так разбрасываться такими союзниками, ведь никогда не знаешь, в какой момент жизни они решат выступить против тебя. На самом деле, после победы я думал, что смогу справиться со всем гораздо быстрее, но теперь понимаю, что строительство нового мира затянется на долгие годы. К счастью, теперь мне не страшны ни время, ни смерть. Однако, было необходимо сделать столько всего и сразу, что я с трудом мог представить, с чего начать. Кроме того, следовало проверить грязнокровку, ведь все это время она оставалась в моем замке одна под присмотром эльфов. Конечно, она не могла сбежать или как-то навредить себе, ведь на этот счёт я дал домовикам четкие инструкции, но, в любом случае, оставлять пленницу так надолго одну было не совсем разумным. Поскольку сейчас я находился в непосредственной близости от Хогвартса, я решил начать с него. Уже подходя к воротам я начал испытывать некоторое волнение. Именно после знакомства с этим замком меня покорила средневековая готика с характерными для неё заострёнными арками, колоннами, замысловатой резьбой… Даже свой мэнор я старался сделать похожим на Хогвартс. Этот замок всегда меня восхищал, поэтому единственное о чем я жалел после победы, это о том, что из-за войны Хогвартс пострадал настолько сильно, что был практически полностью разрушен. Я действительно считал это место своим домом. Хогвартс всегда оставался единственным местом, к которому я был привязан и теперь, когда моя душа оказалась снова целой, то неприятное чувство, появлявшееся каждый раз, когда я смотрел на руины замка возникло с удвоенной силой. Мне было больно видеть Хогвартс в руинах. Однако, когда я подошел ближе то почувствовал невероятное облегчение, ведь снаружи замок был практически полностью восстановлен. Двойные квадратные башни Хогвартса снова украшали остроконечные шпили. Каждая стена, каждое окно, каждая мельчайшая деталь, вплоть до булавочных болтов, которыми крепились дверные петли выглядели идеально, словно никакой битвы вообще не было. Оказавшись внутри я решил пройти через Большой зал. Пол, вымощенный настоящим йоркским камнем был также восстановлен. Деревянные панели по стенам, высокие окна, длинные столы со скамьями, даже скульптуры на стенах, все было так, как раньше. На какое-то мгновение я снова почувствовал себя учеником. Будучи старостой школы я ночами изучал замок и знал каждый камешек в Хогвартсе. Но вот потолок пока восстановить так и не удалось, из-за чего я почувствовал что-то похожее на сожаление. Я отвык вообще что-то чувствовать, поэтому теперь мне ко многому придётся привыкать… Обычный чёрный потолок и минимум освещения нагоняли какую-то необъяснимую тоску. Мне показалось это настолько неправильным, что я, не до конца понимая, зачем я вообще это делаю, начал возвращать на привычное место парящие в воздухе свечи. И хотя со стороны могло показаться, что я полностью поглощён процессом, я сразу же заметил появление Макгонагалл. — Неожиданная встреча, правда Минерва? — я с усмешкой наблюдал за тем, как женщина испуганно вздрогнула. Макгонагалл смотрела на меня с таким изумлением, что трудно было даже предположить, что удивило ее больше, мой изменившийся облик или то, что я, будучи Темным Лордом, вдруг решил собственноручно заняться восстановлением замка. — Что ты с собой сделал? — совладать с голосом у Макгонагалл не получилось. Она говорила настолько тихо, что мне приходилось прислушиваться. — Как ты вообще это сделал? — Тебя это пугает? — Сбивает с толку, — теперь в ее голосе открыто звучало раздражение и злость. — Но пусть сейчас ты и выглядишь как человек, никто не забудет, какое на самом деле чудовище скрывается за этой маской. — Правильно, Минерва. Я и не советую вам об этом забывать. Последствия могут быть весьма печальные, — мягко сказал я, замечая, как женщина снова вздрогнула. — Зачем вы здесь? И хотя Макгонагалл всем видом старалась показать, что ничего не боится, дрожь в голосе она скрыть не смогла. Зная ее характер я прекрасно понимал, что ждать слепого подчинения и уважения бессмысленно. Поэтому ее попытки дерзить скорее веселили, чем злили, но Макгонагалл об этом не знала, поэтому теперь со страхом ожидала моей реакции на свою несдержанность. — Мы снова перешли на вы? — насмешливо поинтересовался я, внимательно следя за ее реакцией. — Не стоит так напрягаться, Минерва, ты же сама понимаешь, что сегодня я точно пришёл не по твою душу.  — Но и явно не для того, чтобы вешать свечи в Большом зале, — голос женщины звучал очень устало, что было вполне объяснимо. Последние месяцы она жила в постоянном напряжении. Тут у любого человека никаких сил уже не останется, даже у самого выносливого. Страх за свою жизнь и жизни близких, жизни детей, за которые ты отвечаешь со времён их появления под этими сводами. Неопределённость, не понимание того, чего ждать в будущем. Невозможность себя защитить… За это время Макгонагалл словно постарела сразу на двадцать лет. Сейчас, глядя на неё, я не был уверен, что она долго протянет, если и дальше будет жить в постоянном страхе и напряжении. — Действительно. Не для этого, — холодно ответил я. — Мне было необходимо проверить, как продвигается восстановление замка и я весьма доволен увиденным. — Мы делаем все, что можем. Мы справились бы быстрее, будь нас больше. Макгонагалл явно искала в моих словах подвох, поэтому и начала делать робкие попытки оправдаться. — Я понимаю, Минерва. Другого я и не ждал, — я старался говорить очень спокойно. В конце-концов, была проделана просто колоссальная работа, а я умею ценить чужой труд, поэтому я решил, что небольшое поощрение в данном случае пойдёт только на пользу. — Дай мне свою палочку. Я видел, что она сомневается. Ждёт подвоха. Боится. Не доверяет. Я не собирался делать ничего ужасного, не собирался отбирать или ломать, напротив. Но здесь она должна была решиться сама. Наконец, Макгонагалл медленно протянула мне свою палочку. Сняв ограничители, я вернул палочку хозяйке. — Я гарантирую, что до тех пор пока наше, как я надеюсь, устоявшееся взаимопонимание не нарушено, ни вас, ни ваших близких никто из моих людей не тронет, — заметив, что Макгонагалл поджала губы, явно вспоминая про ситуацию с Лестрейнджами, я добавил. — Я не могу постоянно контролировать их всех, сама понимаешь. Так же как и ты не всегда можешь вовремя остановить своих людей от совершения глупостей. Но если вдруг такая ситуация повторится, считай, что получила мое позволение на самозащиту. — Спасибо, — да, она произнесла это очень тихо и неохотно, выдавливая слово по букве, но в одном я был уверен, в ближайшие несколько недель в Хогвартсе не будет никаких происшествий. Следующим местом, которое я собирался посетить было Министерство, но я планировал провести собрание перед тем как навестить Люциуса. Нет, я не собирался делать его министром, это место со временем я займу сам. Но сейчас, когда нужно сделать столько бумажной работы, в том числе связанной с финансами, лучше него с этим никто не справится. Поэтому, свой визит в Министерство я решил отложить и наконец отправиться домой. В моих планах было спокойно провести вечер, анализируя все произошедшие во мне изменения, но, оказавшись в холле, я понял, что и этим мои планы оказались нарушены. Стоит отметить, что доступ в мое поместье имеют строго определенные лица из числа ближнего круга, поэтому, когда вернувшись я услышал просительные крики грязнокровки, раздававшиеся со второго этажа, я немедленно направился туда. Я был в ярости. Грейнджер только мой трофей и никто другой не смеет прикасаться к ней даже пальцем.