Слишком уж хорошо оторвался Леруа после короткой программы. Юра тихо ненавидел весь мир, но не мог не признавать, что судьба золота практически решена. Леруа находился в прекрасном расположении духа, цвёл и пах рядом с супругой, заботливо поглаживая её по животу. С точки зрения технической сложности заявленного — были шансы, если вдруг ему случится налажать.
Только Юра хотел победить честно. И твёрдо собирался это сделать. Не опускать же руки из-за такого явного превосходства. Пускай папе с мамой о превосходстве говорит. Ещё посмотрим, кто тут чемпион.
Другие соперники, конечно, тоже отжигали. Отабек в том числе. Юра придерживал при нём язык на тему чьих бы то ни было шансов на медали. Они оба и так знали, что на льду каждый из них — только за себя. Победить хотят все. За этим они здесь и находятся. Пока что удавалось обходить это острое противоречие между жизнью на катке и вне катка, и Юра не хотел своей ущербной деликатностью нарушить хрупкое равновесие.
«И пусть победит сильнейший!» Нет, не так. «Аве, Яков, идущие на лёд приветствуют тебя». А что, пошёл бы ему венок. Тога, правда, не очень. Юра улыбнулся, за что получил одобрительное покашливание.
— Не думай о баллах, — напутствовал его Фельцман.
— Хорошо, — торопливо бросил он, оттолкнулся от бортика и уже за спиной услышал долгожданное «давай!».
Зазвучали первые такты. Юра вскинул голову, мягко развернулся, стараясь не думать о том, сколько продержится аккуратно уложенная Лилией причёска. Он уже привык заканчивать выступление с липнущими к щекам и шее волосами, в этом была некоторая успокаивающая стабильность.
Заход-выпад-прыжок. Тройной аксель вполне удался, ставя точку в музыкальной фразе. Очередной плод их с Лилией противостояния. Она считала, что классика лучшим образом подчёркивает его сильные стороны. Он уже не выносил все эти концерты для виолончели с оркестром. Кому шла классика, так это Отабеку. Сошлись на «Лунной сонате» в современной обработке. К концу сезона Юра даже смирился.
Первая выбившаяся прядь соскользнула на глаза. Юра решил не обращать внимания. Он и так начал уставать — нелёгкий сезон, насыщенная элементами программа, постоянное «быстрее-выше-сильнее».
С сальхова он выкатился тяжеловато. Спина заныла как-то особенно неприятно. Юра стиснул зубы и упал с тулупа, чего не делал уже сто лет. Чёрт! Ну хоть было время на коленке перекроить каскад… Юра выдохнул и заставил себя докатать с прежней целеустремлённостью. Завершил комбинированное вращение и финал, застыл, хватая ртом воздух. В ушах звенело, пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы хоть немного прийти в себя.
В рукав форменной куртки он попал не с первого раза. Осторожно сел рядом с Фельцманом в kiss&cry — любое движение вызывало внезапные уколы боли.
Блин. Ну какого хрена-то? Не впервые падает же!
— Что с тобой? — бросил Фельцман, нахмурившись.
— Всё нормально, Яков Семёнович, честно.
— Юра.
— Спина болит, — неохотно признался он.
Фельцман кивнул, перевёл взгляд на монитор. Юра, собравшись с духом, тоже. Второй после Кацуки, и Леруа ещё не выступал. Чёрт. Чёрт.
— Идём, — Фельцман поднялся первым. Юра поплёлся за ним на ноющих ногах. Будто гравитация вдвое увеличилась.
Всё было плохо, и дела не улучшились, когда Фельцман на ходу сделал знак Удальцовой, врачу сборной. Блин, ну зачем он пожаловался? Терпел бы молча!
— Светланвасильна, ну там же Леруа ещё выступает, — попробовал он воспротивиться, когда она повела его в медпункт.
— Без твоей помощи выступит, — мрачно сказал Фельцман, — иди, кому говорят.
Это только кажется, что всё успеешь. Время всегда летит быстро, слишком быстро. Юра сидел на кровати и смотрел в чемодан. Чемодан молчал и никак не помогал справиться с ситуацией.
Попробуем найти положительные стороны. Юра попинал ножку кровати, раздраженное движение отозвалось болью в пояснице. Капец. Это хотя бы конец сезона. Авось, всё быстро решится. Он вылечится, всё будет нормально, из сборной его не выставят, форму не утратит.
На другом краю постели завибрировал телефон. Юра зло выругался, потянулся, зацепил кончиками пальцев и придвинул к себе.
Сразу несколько сообщений подряд от Отабека. «Ты как?» «К тебе можно?» «Собственно, я уже иду по коридору».
Юра соскреб себя с кровати и пополз к двери, которая сама себя не откроет.
Сейчас он будет поздравлять с бронзой, и останется только кисло благодарить, потому что он от всей души, сам пролетел мимо медалей, искренне раз за друга и всё такое.
— Что с тобой? — спросил первым делом Отабек.
— А, ерунда.
— А если подробнее? — он пристроил куртку на вешалку и внимательно заглянул в глаза.
Юра пожал плечами, махнул рукой в сторону комнаты.
— Не знаю сам еще. В первом приближении — смещение диска.
— Это из-за сегодняшнего падения?
— Нет, — Юра оседлал стул, уперся подбородком в сложенные руки, — сказали, что вообще часто позвоночник страдает… Ходить могу, значит, фигня.
— Тебе придётся ложиться в больницу?
— Не знаю. Вот вернусь домой, запишусь на обследование, снимки, всё такое.
— Держи меня в курсе, хорошо?
Юра пожал плечами. Ну и что это будут за разговоры девяностолетних старпёров? А как твоя спина? А как твои ноги? Да ну нафиг.
— Ладно, — проворчал он, чтобы не начинать спорить и доказывать.
— Когда ты летишь обратно?
— Послезавтра. Но в гала не участвую. Посмотрю на тебя с трибун.
Отабек молча смотрел на него — вроде как не с жалостью. Но Юра всё равно поёжился. Ну да, ну бывает. Что делать теперь? Все спортсмены травмируются.
Ага, скажи это себе.
— Тебя отвлекать или не дёргать?
— Всё норм, Бек, правда. Я сейчас сложу вещи, потом лягу спать. Круто потратить больничный на то, чтобы выспаться, правда?
— Правда, — ответил Отабек после паузы.
— Тебе бы тоже отдыхать. Ты-то в гала участвуешь. Выспись хорошо! Хочу от тебя эту твою крутую дорожку шагов! — Юра подпустил в голос энтузиазма.
— Я постараюсь, — с сомнением сказал Отабек. Глянул в сторону, потом снова на него. Слегка нахмурился, — ты же знаешь, что можешь в любой момент обращаться, если что?
Юра с готовностью покивал. Он не сомневался, что найдутся желающие ему помочь, поддержать. Только рассчитывал, что помогать не понадобится.
Все необходимые снимки делали уже в Санкт-Петербурге. Фельцман зашёл в кабинет вместе с ним, Юра открыл рот, но промолчал. Это лучше, чем потом пересказывать, половину пропустив. Пускай узнает из первых рук.
— Ну что, — сказал врач, какое-то светило, знакомый Фельцмана, — действительно смещение. Вот, смотрите.
Он принялся тыкать обратной стороной карандаша в снимок, обильно сыпал непонятными словами. Юра даже не слушал. Где у него там и что — вопрос второстепенный. Главное — когда он сможет вернуться на лёд.
— …Так что я пишу вам направление на физиотерапию. Посмотрим, что скажет ваша спина. Вы её берегите, Юрий… эээ, Андреевич.
— А тренироваться когда? — не выдержал Юра.
Врач поправил очки, развёл руками:
— Посмотрим, как ваш позвоночник будет себя ощущать.
— А примерно хоть?! Неделя? Месяц? Год?
— Рассчитывайте на месяц-другой.
— Ско-о-о-олько?!
— Идём, Юра, — Фельцман поднялся.
— Но Яков Семёнович!
— Идём, я сказал.
Ну всё. Пропало дело. Пропало место в сборной. И он тоже пропал. Чемпионов озвереть как быстро забывают. Он и оглянуться не успеет. Статус надо ежедневно подтверждать. А тут месяц… Или даже все два вон. Ну вот почему? У него были такие планы на это межсезонье! Столько всего нового…
Физиотерапия, угу…
— А в Москве по этому направлению лечиться можно? — угрюмо спросил он, когда Фельцман завёлся и тронулся.
— Хочешь к деду? Ну поезжай. Думаю, проблем не будет.
— Угу, — Юра уставился в окно. Они тащились с черепашьей скоростью. Добираться сто лет будут, пробки, блин, как в Москве. Хорошо хоть, Фельцман тоже не горит желанием разговаривать.
Думает, наверное, кого для сборной натаскивать вместо него.
Они все будут тренироваться и прогрессировать, пока он ходит на свою физиотерапию.
— Это ненадолго, — сухо сказал Фельцман, словно в ответ на его мысли.
— Угу, — повторил Юра, натянул капюшон пониже.
Отабек просил держать в курсе. Только что ему сообщать? «Уезжаю в Москву лечиться»? «Всё плохо»?
Да ну нафиг. Жаловаться ещё. Не он первый, не он последний, надо молча. Не волновать. Юра вытащил телефон, порылся в галерее и отправил ему уютно спящего тигрёнка.
«Ну как ты?»
«Норм. К сезону оживу. Всех порву»
«Давай», — одобрил Отабек.
Как будто это так легко.
Юра и не подозревал, что бездействовать окажется настолько сложно. Подъём не по будильнику радовал только первые два дня. На третий он угрюмо встал чуть свет, пошёл на кухню греметь посудой. Дедушка выскочил из своей комнаты, заспанный, с отпечатавшейся на щеке подушкой:
— Юрочка! Ну что же ты!
— Я не инвалид! Завтрак для двоих приготовить-то могу?!
— Да спал бы и спал! Тебе до физиотерапии ещё уйма времени! Отдыхал бы спокойно!
— Я не хочу отдыхать, — огрызнулся Юра, отвернулся к окну.
— А чего ты хотел? Чтобы поправиться, терпение надо.
— Сколько у меня может быть терпения? Ради чего?
— Будешь готов слушать — обращайся, — сухо сказал дедушка и ушёл к себе.
Юра ткнулся лбом в раму. Он не видел прогресса. Врач тоже. Заявлял, что Юра слишком зациклен. Что организм до сих пор в стрессе. Бесконечно трындел про отдых.
Какой ещё отдых? Юра не мог лежать ногами кверху. Уже на второй минуте начинали одолевать мысли о том, как медленно, но верно превращаются в тыкву его навыки, достижения, форма, растяжка… Так и до ручки дойти можно. Учебники помогали мало. Его документы приняли на филфак легко. Юра добыл список литературы и взялся изучать, раз уж время есть, требуется занять мозг… и информацию усваивать всё равно надо.
В соцсети заходить не хотелось. Он и так знал, что там увидит. Обычную жизнь всех прочих, которая не останавливалась из-за чьей-то там спины. У Пхичита — селфи, хомяки и селфи с хомяками. Селфи вдвоём и собака у Виктора. Котики Криса, псина Сынгиля…
Ещё сердечки и цветы от «Ангелов», но смотреть на них тяжело.
Он исправно ходил на процедуры, отчаянно надеялся, что ну вот сегодня-то ему скажут: «Можно возвращаться к тренировкам». Но слышал всё те же слова об отдыхе.
Обнаружилось множество занятий, приобщиться к которым он до сих пор не успевал из-за плотного графика, а сейчас было нельзя из-за спины. В теории он представлял, что когда-нибудь это всё кончится. У него не перелом. У многих спортсменов бывают травмы — и более тяжелые. Виктор восстанавливался вообще после разрыва связки. Восстановился же, потом ещё несколько раз золото брал.
Но то в теории. На практике кошка ложилась поверх учебников, и он не прогонял. Обнимал её, зарываясь лицом в тёплую мягкую шерсть. Молчал. Что тут скажешь, тем более — кошке.
Иногда ему казалось, что прошёл год. Иногда — что пара дней. Бороться было сложно. С кем бороться? Он же делает всё, что говорит врач! Отдых? Ну так чем его лёжка баклажаном с книжкой — не отдых?
Дедушка подолгу разговаривал с кем-то по телефону вечерами. Зря запирался у себя — Юра не слушал. Мало ли, с кем он там может говорить. Поэтому для Юры стал сюрпризом звонок в дверь — и Фельцман на пороге.
— Здрасте, — подозрительно сказал Юра, пропуская его в квартиру.
— Здравствуй. Ну как ты тут?
— Спасибо, — угрюмо буркнул он. Как будто и так непонятно. Как он может быть? — Барахтаюсь.
— Ну-ну, — Фельцман посмотрел на него с оттенком жалости.
— Проходите. Чай? Кофе? За водкой сбегать?
— Я тебе дам водку, — Фельцман повесил шляпу на крючок и отправился на кухню. Пожал руку дедушке. Тот радостно приветствовал его, за стол усадил. Два старых конспиратора. Хорошо хоть, не заявили «пойди, Юрочка, погуляй, пока взрослые побеседуют».
Сговаривались за его спиной. Только непонятно, нафига. Будто он сам как-то влияет на свой позвоночник. Вжух — и в порядке. Сейчас будут пилить, — обречённо подумал Юра, поплёлся ставить чайник.
— Я тебе решил дать время, но вижу, что зря, — сердито заговорил за спиной Фельцман, — когда ты за ум возьмёшься?
— Я? — Юра обернулся, смахнул с глаз чёлку.
Ну офигеть постановка вопроса! А что он не так сделал-то?! Какие к нему могут быть претензии?!
— Ты, ты, — мрачно объявил Фельцман. Дедушка кивал, смотрел выжидающе. И он туда же.
— А что я не так делаю?! На процедуры хожу, книжки читаю, питаюсь как раньше!
— Утратил боевой дух, — припечатал дедушка.
— А как я должен себя вести?! — взорвался Юра. — Нормально вообще! Как я должен этот ваш боевой дух дома проявлять?! Ножи метать в стену во время готовки?!
Старые конспираторы переглянулись. Фельцман вздохнул, заговорил уже помягче:
— Нам с Николаем Степановичем не нравится, что ты захандрил. Зациклился на том, что не видишь результата от лечения. Даже в соцсети ходить перестал.
— Откуда вы знаете? — подозрительно уставился на него исподлобья Юра.
— У меня свои источники информации.
— Ну и что вы предлагаете? — Юра сел, положил руки на стол, потом вообще опустил на них голову, из-под чёлки пробубнил. — Можно подумать, инстаграм — первейшее средство в ортопедии, а я вот дурак и пренебрегаю.
Щёлкнул, выключаясь, чайник. Рядом скрипнул стул. Звяканье посуды. Дедушка чай гостю делает. Непонятно вообще, чего пристали. Если он хотел узнать, как у Юры дела, необязательно было аж пилить в Москву. Юра резко выдохнул, выпрямился:
— Останетесь ночевать, Яков Семёнович?
— Спасибо, Юра, я в гостинице остановился.
— Вы же не могли приехать только чтобы спросить, почему я не сижу в фейсбуке. Яков Семёнович, я реально не понимаю, чего вы от меня хотите.
— Знаешь, когда ты рванул в Хасецу, я был очень недоволен, но знал, что ты в тонусе, видишь цель, ищешь средства и не унываешь. А сейчас я не узнаю того Юру Плисецкого. У тебя были планы на лето. Ты даже не думаешь их воплощать.
— Я поступил, — вяло огрызнулся Юра, — чем вам не цель со средствами. Рассказать вам про средства? Выразительные которые. Метафоры всякие. Оксюмороны.
— Спасибо, обойдусь.
— Если бы не спина, моя цель была бы — тренироваться и ещё раз тренироваться, чтобы все закачались. Мне нужно золото на Чемпионате Мира в следующем году. Только я не могу.
— И вот такой настрой! — заявил дедушка Фельцману над его головой. — Я уже готов сам упаковать ему сумку и отправить в Казахстан.
— Что?! — встрепенулся Юра.
— Твой друг тебя приглашал, помнится. Ты ещё в марте отпрашивался у меня на две недели летом, — сухо напомнил Фельцман.
Юра молчал. Что-то в мире идёт не так, если его уговаривают поехать в Казахстан Фельцман и дедушка.
— Тем более, твой друг уже связался со мной, спрашивал отдельно. Утверждал, что ему нужна там твоя помощь…
— Моя?! — перебил Фельцмана Юра. — Почему он мне не написал?!
— Ну это ты его сам спроси.
Юра сцепил руки под столом, посопел. Ну, упрашивать себя он не заставит. Хотя предвкушение немного омрачалось тем, что у Отабека волшебной палочки тоже нет, да и живую воду наверняка отключили ещё до революции.
— А как же физиотерапия?
— Придётся походить там.
— Но страховой полис…
— Юра, — дедушка положил ему руку на плечо, — этот вопрос улажен. Яков Семёнович даст тебе адрес…
— А кошка? — неуверенно спросил он.
— Как-то же я до сих пор за ней следил во время твоих разъездов.
Так не бывает, — твёрдо подумал Юра, но решил не щипать себя. Жалко такой сон прерывать.
В самолёте Юра весь извёлся. Попалось место у иллюминатора, обычно он любил смотреть, что там под крылом самолёта. Теперь солнце светило как-то не так, кресло было жёсткое, еда — невкусная, томатный сок — чересчур солёный. Леденцы от укачивания не помогали, и с паспортного контроля Юра вывалился злой, помятый, взъерошенный и бледный. Зато спина аж от всей этой встряски не болела. А даже если бы и болела — всё равно перестала бы, когда он увидел Отабека.
Тот стоял в первых рядах встречающих. К счастью, с пустыми руками, а то Юра уже успел вообразить себе воздушные шарики, цветы, плюшевых медвежат и прочую фигню. Накатил острый стыд — он почти не писал всё это время, пока маялся пиздостраданиями. А Отабек ещё и ждал, и думал о нём, и пригласил.
— Привет, — он торопливо облизнул губы, протянул руку. Отабек крепко пожал, посмотрел как-то странно.
— Как долетел? — заботливо спросил он, отбирая чемодан.
— Нормально, — уверенно выдал Юра. Сунул руки в карманы, зашагал рядом.
— Я очень рад, что ты смог приехать.
— А что мне. Я-то не делаю ничего. На физиотерапию хожу и книжки читаю. Мне разрешили делать то же самое здесь.
Отабек кивнул, придерживая перед ним тяжёлую стеклянную дверь:
— Знаю. Яков Семёнович мне сказал. Я должен тебе сразу признаться, наверное. Я пригласил тебя ещё и из корыстных целей. Мне твоя помощь нужна.
— Правда? — обрадовался Юра. Не то, чтобы он не верил Фельцману, но хотелось услышать подтверждение из уст самого Отабека.
— Да. Сейчас, погрузимся в такси, я тебе расскажу. Если ты не захочешь…
— Ну хватит, блин. Не захочу — так и скажу, — перебил его Юра. Интересно, насколько действительно нужна помощь, а насколько Отабек придумывает, желая найти ему занятие? Фельцман, наверное, велел, чтобы пациент не брал тяжёлого ни в руки, ни в голову.
Все так заботятся и переживают, что стыдно так долго сидеть на больничном.
На заднее сиденье он ввинтился первым, блаженно выдохнул, оперевшись спиной об упругую спинку сиденья. Отабек сунул чемодан в багажник, сел рядом, назвал водителю адрес и посмотрел на него.
— Это мы сейчас куда?
— Это мы сейчас ко мне, — Отабек улыбнулся, — я как раз купил очень удобный диван, там твоей спине должно быть нормально.
— Не фарфоровый, — дёрнул плечом Юра, — так что от меня требуется?
Отабек мечтательно улыбнулся, пошевелил в воздухе пальцами, изобразил «пистолетик».
— Я до сих пор думаю о том, как ты из ничего устроил такое шоу в Барселоне. Я хочу, чтобы ты поставил мне программу для показательных.
Юра уставился на него, не моргая. Ничего себе запрос.
— В каком ключе?
Отабек покачал головой, бросил взгляд на водителя и снова повернулся к нему.
— В этом-то и проблема, что я не могу сформулировать. Уже месяц достаю своего тренера. Ну, то есть, доставал. Он мне и то предлагает, и это, а я ему: «Нет, как-то по-другому хочу». Уже заколебался со мной, сказал: «определишься, чего тебе от жизни надо — обращайся».
— И ты думаешь, что я разберусь лучше? Я ж не тренер ни разу.
— Да, думаю, что ты разберёшься лучше, потому что если кто тут незашоренный, так это ты.
Юра не сдержался, довольно усмехнулся. В вопросе фигурного катания он давно руководствовался принципом «почему бы и нет». Всё — ради того, чтобы было круто, красиво, технично, лучше, чем у других!
Ну и раз он выбыл из строя на неопределённый срок, круто и красиво должно быть у Отабека. Отабек сможет! Отабек поймёт! Все должны просто ахнуть! Надо хорошенько обдумать, как сделать, чтобы было зашибись.
В напряжённых размышлениях Юра даже забыл, где он. Встрепенулся, когда машина остановилась. Полез за кошельком. Отабек покачал головой, расплатился сам:
— Ты ж не менял ещё. Ну и вообще это же я пригласил.
— В следующий раз плачу я, — заявил Юра, выбираясь из такси. Огляделся, пока Отабек спасал его чемодан из чрева багажника, — а раньше ты в другом доме жил вроде? Или у меня защемление не только диска, но и мозга?
— Я две недели назад переехал. Живу отдельно теперь, — слегка смущённо ответил Отабек, — идём.
— Это я типа вместо кота, которого пускают на новоселье? — фыркнул Юра, с любопытством осматриваясь. Отабек открыл дверь «таблеткой», зазвякал ключом от почтового ящика.
— Вызови лифт. Я на пятом живу.
— Ага, — Юра ткнул в кнопку.
Блин, круто как. Аж не верится. Он будет тут отдыхать, как и собирался. Ну то есть, наверное, не совсем отдыхать, но…
Расслабляться, вот. Интересно, как живут герои Казахстана. Линялых соколов не завезли, наверное. Юра скинул кеды, прошел по недлинному коридору. Двушка, заметно, что недавно приобретённая. Порядок из любви к порядку и из-за нехватки времени всё-таки разный. Вообще-то, Отабек мог и сказать! Развёл конспирацию! Две недели молчал о том, что переехал! А если бы не случилось нагрянуть в гости, так и молчал бы?
— Вот, — Отабек толкнул первую дверь, — я уже застелил тебе свежее бельё. Обживайся. Ванная вон там. Кухня напротив. А я вот тут, — он кивнул в сторону второй двери.
— Можно посмотреть? — Юра сцепил руки за спиной.
— Конечно! — Отабек приглашающе распахнул свою дверь.
Юра заинтересованно сунул нос. Тоже раскладной диван. Сейчас разобранный и незастеленный. Правильно, зачем эти условности, можно подумать, Юра никогда не видел беспорядок. Даже приятно, что он не принадлежит к той категории гостей, перед приездом которых всё вылизываешь. Одежда, правда, не валялась. Что-что, а свои охренительные шмотки Отабек всегда берёг, вешал в шкаф или клал в стирку сразу после того, как снимал. Чехол с гитарой в углу. Клубок из наушников, зарядников и прочих проводов на столе рядом с ноутом.
— Круто, — Юра выставил большой палец, — уютно так.
— Спасибо, — польщённо улыбнулся Отабек, — а, полотенца. Можно их брать в шкафу. На нижней полке. Хоть дважды в день новое бери, мне почему-то на новоселье все несли полотенца. Можно как мумия обмотаться.
— Круто! — повторил Юра. — Тогда я, наверное, и правда в ванную.
За окном едва светало. Юра зевнул, потянулся, блаженно потёрся щекой о подушку. Даже странно, как он ухитрился так классно выспаться. Вроде и день накануне был насыщенный: перелёт, потом допоздна болтали о всякой фигне, легли поздно. А вот. Отдохнул.
Нашарив тапки, он пошёл умываться. Потом заглянул на кухню.
— Разбудил? — Отабек поднял глаза от смартфона.
— Сам проснулся. Ну и мы же договаривались вместе на твой каток ехать. Я хочу посмотреть на твои программы, мне жуть как интересно. Эксклюзив. Первый их увижу, — «из всех твоих соперников» — хотел добавить Юра, но вовремя заткнулся.
Отабек отложил смартфон, улыбнулся, не размыкая губ, но всё равно как-то тепло. Юра вспыхнул, отвернулся:
— И не хочу повторяться в твоей показательной.
— Я так и понял. Зелёный чай будешь?
— С жасмином, — попросил Юра.
Надо написать дедушке сообщение, но позже. В Москве вообще рань несусветная. Дедушка порадуется, что он тут занят делом. Добровольно куда-то прётся.
Короткую Отабек собирался катать под Пятую Симфонию Малера. «Опять классика», — едва не ляпнул Юра, но успел прикусить язык. Как будто не знает, что Отабек из любой музыки способен сделать нечто величественное и суровое.
И любой костюм на нём смотрится строго. Да хоть нацепи на него эту попугайскую хренотень Сынгиля из позапрошлого сезона — всё равно наверняка круто выйдет. Сынгиля было немного жаль. Мало ходить мрачным и на всех цыкать. Надо ещё уметь цыкать на тех, кто тебе костюм придумывает, чтобы не расходились чересчур.
Блин, надо же не только программу Отабеку придумать, но и костюм для неё. Обычным шоппингом тут наверняка не отделаешься. Юра ещё не знал, куда приведёт его фантазия, но хотелось отгрохать действительно впечатляющий номер. Безупречный. Костюм тоже важен.
Придётся советоваться с Лилией. Не факт, что она сходу одобрит любую идею, но хотя бы предложит варианты. Если вежливо её попросить. Мировая тётка. Хоть и строгая. Ну так не будешь тут строгой — сожрут же.
Попробовал бы кто сожрать Лилию. Это она кого угодно сожрёт. И скажет, что диета такая.
К бортику подъехал Отабек. Вроде бы спокойный, но смотрел вопросительно.
— Супер! — искренне отозвался Юра.
— Рад, что тебе нравится. Как ты себя чувствуешь?
— Я? Да чего я… нормально всё. Сижу — и сижу себе.
— Тогда у меня есть идея. После тренировки хочу тебе кое-что показать. Надеюсь, тебе понравится.
— Что? — заинтригованно подался вперёд Юра.
Отабек улыбнулся, покачал головой и поехал обратно в центр катка.
Вот же научился дразниться!
— У тебя точно есть силы? — обеспокоенно спросил Юра, глядя на мотоцикл.
Отабек поправил перчатки, неопределённо махнул рукой.
— Я так отдыхаю.
— Физическая активность после физической активности? — с сомнением проворчал Юра.
— Это не такая активность. Так что?
— Поехали, — Юра надел шлем. Отабек — большой мальчик, блин. Если говорит, что ему норм, значит, норм.
— Я буду вести аккуратно.
— Да ты всегда водишь аккуратно. Я из-за этого разве?
Отабек не стал отвечать. Дождался, пока он усядется поудобнее, и стартанул. Юра спохватился, что даже не спросил, куда они едут, но отвлекать было уже поздно. Обхватил его за талию и вздохнул. Всего несколько дней назад он сидел в полнейшем болоте. А теперь мчится куда-то в отличной компании, и ни единой самоедской мысли.
Отабек привёз их к куску степи, ничем не отличающемуся от прочих участков равнины. Поставил мотоцикл на более-менее ровном пятачке, почти у самой дороги. Юра осторожно размялся, попрыгал, потёр спину.
— Пойдём. Нам повезло, что успели застать. Скоро всё отцветёт, — Отабек посмотрел на степь как-то мечтательно.
— А мотоцикл не сопрут? — опасливо спросил Юра.
— Нет. Пойдём.
— Ну, как знаешь, — Юра поплёлся за ним, стараясь не морщиться от покалывания в затёкших ногах.
Солнце припекало ощутимо, и Юра втайне порадовался, что поддался уговорам намазаться защитным кремом. Было действительно красиво, только он скорее позволил бы оторвать себе ногу, чем признался, что любуется цветами. Отабек уверенно вёл его за собой. Потом резко остановился.
— Здесь.
— Угу, — покладисто кивнул Юра. Помог расстелить небольшой коврик, — это типа для намаза?
Отабек промолчал, только посмотрел так, что уши вспыхнули. Бурча себе под нос что-то вроде «уже и пошутить нельзя», Юра сел с краешку. Потом вообще лёг.
— Спина? — Отабек сел рядом.
— Не. Нормально всё.
— Есть будем сейчас? Оно пропадёт всё.
— Немного посидим сначала — и тогда пикник, — решил Юра, закинул руки за голову, осторожно потянулся. Теплынь какая. И облаков почти нет.
Отабек лёг рядом, тоже посмотрел в небо, прикрыв глаза ладонью. Юра покосился на него и быстро отвернулся. Было тихо, но в тишине постепенно становились различимы звуки. Где-то зачирикала птица. Ветер с шорохом шевелил траву. По трассе проехала машина, но далеко-далеко, на грани слышимости, и её рокот не нарушил тишины и красоты момента.
Юра отчаянно принялся перебирать в памяти подходящие случаю стихи. Зря кучу книг перечитал, что ли? Лилия долго вбивала в него концепцию уместности. Но если не читать стихи на природе Отабеку, то кому и когда? Юра снова украдкой глянул на него. Отабек расслабленно улыбался. Потом тихо, едва слышно запел. Юра, открывший было рот, тут же замолчал. Он не понимал ни слова — Отабек пел по-казахски. Но это было ещё более уместным, чем стихи. И очень ему подходило — кто бы мог подумать.
Песня кончилась неожиданно быстро. Юра едва удержался от разочарованного вздоха. Отабек смотрел на него, непривычно умиротворённый — вопреки своей обычной суровой собранности. Ну что, батырам тоже иногда надо отдыхать. И ему явно так нравилось тут, вон, как уверенно притащил. И теперь лежит. И по лицу — тень от стеблей вокруг. А на носу пыльца. Юра облизнул губы, кашлянул и пробормотал:
— Хорошо, что у нас нет аллергии, да, Бек? Иначе всю округу уже бы соплями залили.
Отабек усмехнулся, привстал, смахнув пыльцу.
— Я с собой на всякий случай взял антигистамины.
Юра промолчал. Несколько крупинок остались у него на ресницах — и как только не мешали? Золотились в солнечных лучах. Юра откинул руку вбок. Трава приятно щекотала, и внутри тоже было как-то щекотно.
— А давай приедем сюда ночью. Знаешь, какие тут звёзды? Вокруг ещё красивее, чем днём.
Юра облизнул губы. Сил хватило только на то, чтобы показать большой палец. Ночь, природа, Отабек поёт. Нихрена себе. Разве можно такое пропустить?
— А у тебя есть телескоп? — наконец, сформулировал он наиболее адекватный вопрос.
— Маленький. Знаешь, эти, из наборов «юный учёный». Сам понимаешь, руки до него доходят редко. Поэтому я тебе ничего, кроме Большой Медведицы, на небе не найду. Но просто посмотреть можно.
— А ты выспишься? Мне-то что, а тебе завтра тренироваться.
— Высплюсь. Не каждую ночь же… — Отабек замолчал. Сел, полез в рюкзак. — Тебе с чем бутерброд?
— С огурцом, — Юра тоже сел, вытащил из кармана спёртые в самолёте влажные салфетки — чтобы руки протереть.
Отабек развернул пакет, положил между ними. Воткнул в пачку сока две длинных трубочки.
— Так проще, чем из стаканчиков, — пояснил он, — не уронишь.
— Хорошо, — пробормотал Юра. Опустил голову, старательно глядя на бутерброд. Столько заботы для него одного. Столько гостеприимства и доверия его способностям, — спасибо.
— Ещё яблоки есть. Будешь?
— Ты с собой половину холодильника упаковал?
— Четверть.
Юра вздохнул, погладил пальцем корочку бутерброда, решительно встряхнул волосами:
—
Как были те выходы в тишь хороши!
Безбрежная степь, как марина,
Вздыхает ковыль, шуршат мураши,
И плавает плач комариный.
Стога с облаками построились в цепь
И гаснут, вулкан на вулкане.
Примолкла и взмокла безбрежная степь,
Колеблет, относит, толкает…
Наткнувшись на взгляд Отабека, он вспыхнул и замолчал. Поскорее вгрызся в бутерброд, чтобы никак не комментировать то, что сейчас произошло. Подавился, закашлялся, пряча лицо на сгибе локтя.
Отабек молча постучал его по спине, потом протянул сок.
— Спасибо.
— Очень красивые стихи.
— Пастернак! — Юра немного приободрился.
— Почитаешь ещё какие-нибудь?
Юра быстро запихал в рот остатки бутерброда, кивнул. Попил, пытаясь потянуть время и вспомнить что-нибудь подходящее.
— А о чём ты пел?
— О чём я мог петь, — хмыкнул Отабек, — о коне.
— О коне? — Юра облизнул губы. — Ну… Тогда вот.
Там, где маки алеют щеками под солнцем,
Там, где ветер горячий, где ночь так темна,
Шёл отряд, и стучали телеги колеса,
Славный воин осаживал тихо коня.
Ты простишь ли меня, брат с лоснящейся гривой?
Чуешь запах ты воли, медвяных степей,
Я купил тебя там, где склонятся оливы
К белокаменным стенам в песках на заре.
Ты меня выносил из кровавого боя,
Я лелеял тебя, когда сам голодал.
Сколько вёрст проскакали вдвоём мы с тобою
По равнинам, у рек, по холмам, среди скал.
Погоди. Знаю — сердце так алчет и рвётся
Вольно мчаться, не думать про долг и войну.
Молвит конь: «Скоро наше закатится солнце,
Чую — враг за холмом. Мира нам не вернуть»
Снова облизнул губы и замолчал, искоса поглядывая за реакцией. Отабек протянул ему яблоко:
— Арабские кони небольшие, но быстрые. Как раз для кочевников. Насколько мне известно.
— Да, — Юра облегчённо вздохнул. Критики не последовало.
— На Пастернака не похоже, — Отабек смотрел на него внимательно.
— Не похоже, — согласился Юра, теперь сосредоточенно уставившись на яблоко, — в общем… не похоже, потому что это мои. Только никому не рассказывай.
— Почему не рассказывать? — Отабек подсел ближе, положил ладонь на плечо.
Юра вспыхнул. Ну как ему объяснить? Он достаточно начитался всяких историй, где в виде эксперимента люди постили отрывки из классики под своим именем, и их пинали ногами в комментариях, разбирая эти отрывки по косточкам. Потом, когда реальное авторство вскрывалось, было неловко всем, топикстартеры ловили лулзы, но главное Юра усвоил твёрдо: если ты внезапно что-то накатал и не готов, что тебя будут виртуально возить мордой об стол, лучше не надо ничего показывать общественности. Не то, чтобы он боялся негатива в свой адрес. Этого негатива он уже нажрался — сразу после позапрошлогоднего золота в Финале Гран При его начали поливать в открытую: и поведение припомнили, и обвиняли, что зазвездился, задрал нос. И много другой хренотени. Юра виртуозно умел вслух послать автора статьи, закрыть вкладку и выбросить из головы. Но это было — другое. В фигурном катании он уже отличился, и даже последний завистливый придурок не мог выкатить обвинение, что он хреново выступает. А в области, где он совершеннейший новичок…
— Ладно, — решительно объявил Юра, — если хочешь, рассказывай.
Ледяной тигр он или нет? Почему надо бояться какой-то там критики? Мало ли, кого окунают в грязь и почему.
— Воины всегда слагали песни о своих подвигах, — доверительно поделился Отабек, — во всех культурах. Ярл Рудольф Смелый поразил двести двадцать семь врагов и на радостях сложил вису, восхваляя Одина. Ну, в таком духе.
— Хорошо, — буркнул Юра, краснея, — я что-нибудь у себя в твиттере выложу. Раз тебе кажется, что нормально.
Не факт, что другим понравится то же, что и Отабеку, но… не плевать ли?
В итоге решили выбрать для поездки следующую ночь, чтобы возвращение выпало на выходной. Во время тренировки Отабека Юра сидел на трибуне с книгой, честно пытался вникать в общее языкознание, но текст усваивался плохо.
Что могло бы пойти Отабеку? Такое, чтобы и публику удивить, и самому смотреться органично. Какая-то трактовка образа воина, которой до сих пор не было. Юра сдался, убрал книгу в рюкзак. Тренер даже почти не покрикивает на него, так Отабек крут. И серьёзен, и не отвлекается.
И вот этот человек — его друг. И всерьёз рассчитывает на его креатив. Действительно же рассчитывает, а не для отмазки наспех придумал повод пригласить. Надо погуглить подходящую музыку. Может, тогда возникнет идея для образа?
Отабек, правда, не торопил, но совесть надо же иметь? Во время сборов Юра включил — с его разрешения — музыку. Упаковывал спальники, яблоки, воду и всякие мелочи вроде спичек под жёсткий индастриал. Нет, пожалуй, толком под это программу не построишь. Пускай даже это и для показательных выступлений — всё равно халтурить нельзя. Наоборот, тут-то и должна фантазия развернуться, можно ведь что угодно в эту программу напихать.
— Всё нормально? — проходя мимо, Отабек коснулся ладонью его спины.
— Да, — Юра повёл лопатками, выпрямляясь.
— Хорошо, — рука скользнула до плеча, коротко сжала. Отабек улыбнулся ему и пошёл на кухню, загремел там посудой. Потом снова появился, — вот, надо ещё нож упаковать на всякий случай. И это, куртку возьми.
— Ага, — Юра засунул и его в рюкзак, с сомнением посмотрел на толстовку, натянул её, — ну что, двинули?
Отабек снова оказался прав. Юра зябко натянул капюшон. Ночью ветер резко стал прохладным. Мурашки по коже. Отабек внимательно посмотрел на него. Закончил распаковываться и расправил одеяло, на котором они сидели, так, чтобы можно было укутаться краем.
— Спасибо, — Юра поёжился, нахохлился.
— Спина не болит? — Отабек, наконец, перестал хлопотать, сел рядом, вытащил телескоп из чехла.
— Нормально всё.
— Тогда держи.
— Я лучше так, — поколебавшись, Юра снова лёг. Было действительно совсем по-другому. Тоже красиво, но иначе. И опять тишина вокруг совсем не тишина. Отабек смотрел в телескоп и, видимо, что-то там понимал, раз подкручивал линзы, переводил взгляд на разные участки неба.
Он столько всего умеет.
Наблюдать за ним оказалось даже интереснее, чем за звёздами. Те сияют — и сияют себе. Может, уже не сияют, дело было миллионы световых лет назад. А Отабек сидит рядом, весь довольный. И никто не лезет и не мешает.
— Здорово, — Отабек аккуратно убрал телескоп обратно в чехол, улёгся рядом, — в городе звёзд вообще не видно, ты сам обращал внимание, как там…
— Да, — Юра закрыл глаза. Крышесносные впечатления. Можно даже представить, что он в лодке посреди океана. Они вдвоём. Плывут на необитаемый остров, где никто не будет докапываться. И ветер попутный, но слабый, лодку раскачивает мягко, медленно…
Чувствуя, что стремительно мутирует в сладкую парочку, он всё же спросил:
— А ты веришь в вот эту фигню с падающими звёздами? Ну, типа, если желание загадать?
— Почему бы и не загадать. Скорее всего, желание сбудется, потому что ты к этому приложил силы, но и иметь такое вот суеверие тоже бывает полезно для настроя.
Юра приподнялся на локте, посмотрел на него. Отабек, казалось, ни капли не насмехался. Ну да, он же такой практичный и прямой. Если загадать желание ничего не стоит — почему бы и нет?
— А что бы ты загадал? — спросил он, чувствуя, что мурашки почему-то побежали сильнее.
Отабек помолчал, наверное, обстоятельно формулировал. Юра смотрел, как он сосредоточенно хмурится, и в голову лезла совершеннейшая фигня.
— Чтобы мои близкие были счастливы. А ты?
— Не знаю, — Юра прикусил губу.
Да чего пристал к человеку, он о звёздах, а ты к нему с желаниями. Изнутри щекотало почище, чем накануне днём. Отабек продолжал внимательно на него смотреть. Ждал хоть каких-то предположений. Или перемены темы разговора. Слегка улыбался, так, что внезапно стало жарко. Они были совсем близко, и Юру затянуло водоворотом. Друг к другу подались почти одновременно. Впечатались в объятия, неловко стукнулись зубами, Отабек поднял левую руку, положил ему на затылок, поцеловал уже нормально, требовательно, но без излишней жёсткости. Юра нерешительно прикоснулся к скуле, провёл кончиками пальцев. Они точно мутировали в сладкую парочку, но об этом точно не стоило писать в твиттере.
— Ты за этим меня сюда привёз? — угрюмо спросил Юра, когда они сумели хоть чуть-чуть разлепиться. Шутка прозвучала тупо, но это было всяко лучше паузы.
— Нет. Это вышло незапланированно, — Отабек поднял с земли свою кожанку, накинул на плечи Юре, обнял снова, — но не буду врать, что никогда не думал о том, чтобы… оказаться в такой ситуации.
— Правда? И давно? И молчал? Почему молчал?
— Юра, — Отабек подышал ему в висок, — подумай сам над ответом на свой вопрос, а?
Юра обхватил его талию, прижался, зажмурился. Всё было неправильно и одновременно правильно. Как бы он отреагировал, если бы трезвомыслящий и суровый Отабек вдруг сказал ему: «Люблю тебя, бро»? Первым делом спросил бы: «Ты охуел?» Пусть потом это бы и вызвало размышления, попытки разобраться, определиться, что делать с ситуацией, первая реакция была бы именно такая. И Отабек хорошо знает, что абсолютно всё новое он встречает в штыки. Прошито недоверие. Даже к нему. Наверное, это плохо, но что со своим характером делать? Он такой, какой есть… мучительно неловко от того, что Отабеку, блин, пришлось сидеть в засаде, караулить момент, чтобы дёрганый объект не влепил промеж глаз с ноги…
— Тебе со мной тяжело. Я же злобный, матерюсь и всех ненавижу. Почему я?
— Потому что ты самый твёрдый, упорный и решительный из всех, кого я встречал.
— И как это сочетается с тем, что я столько времени сидел в соплях из-за своей спины?
— Лично я не слышал от тебя ни единой жалобы.
— Ты необъективный, — Юра замолчал. Когда улетает крыша, трудно что-то человеческим языком сказать. Отабек — какой-то ниндзя. Незаметно подкрался и встал лагерем внутри крепостных стен. Сделал это ещё в позапрошлом декабре, в Барселоне, а теперь весь такой не при делах.
Отабек не делал никаких поползновений развить успех. Обнимал, молчал, дышал тихо-тихо. Юра слышал о гормонах кое-что другое. Впрочем, ему и самому прямо сейчас не хотелось нарушать сказочность момента. Ну точно мутировал в Виктора! Скоро начнет дарить кольца и голым залезать на крышу.
Виктор наверняка мог бы дать совет, что теперь делать с собой после того, как… оказался перед фактом. Сразу столько вопросов. Как теперь жить дальше? Скоро каникулы закончатся, он уедет. Так, нет, нельзя об этом думать. Юра поднял голову, чуть высвободившись из объятий. Решительно поцеловал снова. Интересно, хватило ли обстоятельности и предусмотрительности Отабека на презервативы?
— Поехали обратно? — предложил Отабек словно в ответ на его мысли.
Юра молча показал большой палец.
На тренировку Юра приехал снова вместе с Отабеком. Привычно уселся у бортика, открыл книгу, взятую почитать у Отабека — первую, которая подвернулась под руку — и невидяще в неё уставился. Наверное, следовало понять ещё в Барселоне — и о себе, и об Отабеке. Но он тогда был ещё сопляк, думал о том, чтобы эпатировать, а не… о снятии перчаток зубами.
А вчера утром Отабек просто тихо перетащил его вещи в свою комнату. Даже не стал спрашивать «да или нет». Потом они пошли гулять, оба молчали — но не потому, что сказать было нечего. Наоборот, распирало слишком сильно, и они никак не могли определиться, с чего начать. Поели мороженое — Юра даже не чувствовал вкуса. Купили продукты для ужина, вернулись домой, сели смотреть какой-то боевик. И к середине фильма забили на сюжет, целуясь и шаря друг у друга под одеждой. Никак не могли оторваться друг от друга, чтобы хоть ноут убрать. И спина даже не болела — впрочем, Отабек, казалось, ни на секунду о ней не забывал, очень бережно с Юрой обращался.
Ну конечно, потому что это Отабек. Он никогда ничего не забывает.
Надо бы поменьше сверлить его взглядом. Иначе падать начнёт. Хотя нет, этот кремень — не начнёт. Кто сурово и мужественно сегодня вскочил на рассвете и отправился на пробежку? Юра тоже не мог спать после этого. Мысленно называя себя верной скво, пошёл на кухню сооружать нехитрый завтрак.
Завтрак. Для Отабека.
А потом этот герой всяческого труда, конечно, поздоровался словами: «ну Юр, ну зачем, я бы и сам мог». При этом задрал край майки, вытирая лицо. Только поэтому Юра не сумел возмущённо заорать. Сглотнул и молча ткнул ложкой в сторону ванной.
Разве так можно?
Всего лишь пару дней назад у него и в мыслях не было никакой романтической мути.
Нет, Отабек по-прежнему остался суровым бро, но…
Наверное, дело в том, что Отабек такой крутой и классный, что рядом с ним хочется быть в любом статусе.
Юра достал из кармана огрызок карандаша, куснул и без того видавший виды ластик. Перевернул книгу и застрочил прямо на желтоватом форзаце:
Слов для стального клинка и ножен не подобрать.
Без слов остроту оценит намётанный взгляд.
Блеск не так уж и важен, важна человека рука,
Что меч закалённый направит твёрдо к горлу врага.
Можно давать имена, можно брать с собой на ночлег,
Важен ли меч потомкам — или его человек?
Если мечом доведётся однажды родиться мне,
Знаю я, чьим клинком хотел бы быть на войне.
— Всё нормально? — к бортику подъехал Отабек.
Юра закрыл книгу и с готовностью кивнул:
— Конечно.
Всё было более, чем нормально.
Во время сеанса массажа Юра почти не думал о том, что его сейчас вобьют в кушетку. Расслабился без ста пятидесяти напоминаний. Остро требовалось сформулировать идею для показательной Отабека. Точнее, идея была, но надо же ещё с технической точки зрения продумать.
Юра был почти уверен, что Отабек согласится. Это такой человек, которого сложно заподозрить в комплексах. Ну разве что в зенитно-ракетных. Ради хорошего шоу он готов принять любую движуху. Если уж он согласился на участие в хомячином ледовом шоу Пхичита, немного этнических мотивов — фигня просто. Разве этнические мотивы могут испортить его суровый и крутой образ?
Ну вот, себя убедил, осталось убедить Отабека.
— Вставайте, — физиотерапевт скрылся за ширмой, открыл кран, — ну вот, расслабились — и сразу прогресс.
— Правда? — встрепенулся Юра, натягивая майку.
— Ну, подробнее — это по снимку только определять. Но можете довериться моему опыту. Вы выполняете все рекомендации?
— Да, как обычно, — растерянно протянул Юра. Распустил волосы, прочесал пальцами.
— Ну, значит, процедуры начали действовать. В таком деле главное — терпение.
«Мне говорили», — хотел огрызнуться Юра, но промолчал. Вылез из-за ширмы, потоптался.
— На сегодня всё, жду вас послезавтра, — ободряюще кивнул ему физиотерапевт.
— Спасибо, — Юра заставил себя улыбнуться.
Реально? Вот это они называют тем самым отдыхом, который поможет лечению?
На каток они приехали пораньше — по просьбе Юры, он даже сделал над собой усилие, поднялся в шесть ради такого. Просто хотелось, чтобы как можно меньше посторонних тусило рядом, когда они будут обсуждать наметки программы. А то всё-таки стрёмно при чужих.
— Ты в любой момент можешь сказать, что моя идея дебильная и тебе не нравится.
— Конечно, — серьезно кивнул Отабек, — но ты сначала поделись.
Юра поёрзал, зажал ладони между коленями.
— Ты столько говорил о воинах и их песнях, что я и подумал: а почему не поработать в этом направлении. Прецедент был, так что ничего невозможного я не вижу. Но и часто тоже не ставят, так что нормально будет, оригинально. И в твоем исполнении, наверное, не ожидают…
— Юр, а конкретнее?
— Будешь исполнять шотландский танец или нет? — набрав побольше воздуха, выпалил Юра. Сам же и фыркнул.
— Шотландский?
— Да. В килте.
Отабек молчал так громко, что по спине побежали мурашки. Юра вспыхнул, выпрямился. Если ему не нравится, можно ведь так и сказать! Он уже открыл рот, но Отабек прервал паузу первым.
— Давай! Все ахнут.
Юра облегчённо фыркнул. Они стукнулись кулаками.
— С технической точки зрения я всё продумал. Посмотрел несколько роликов. Я тебе покажу, как они так танцуют, что у них юбка не задирается. Примерил некоторые элементы. В общем, должно ничего так выйти. Только это… твой тренер меня не убьет?
— Он сам сказал, что я могу делать, что хочу. Тебя же не убили ни за «madness», ни за то, что ты в прошлом году сделал с Щелкунчиком.
— Ну и вообще, сначала он должен подобрать челюсть, — подхватил Юра.
— Именно. А композицию ты уже нашёл?
— Даже несколько. Выбирай.
— Дорожка шагов получится особенно классная, — мечтательно сказал Отабек.
Юра понял, что ему очень повезло по жизни.
А мог бы и не встретить…
В интернете было полно шотландских и околошотландских композиций. Благо, мода на разные хорнпайпы и джиги цвела буйным цветом. Юра обрадованно вывалил перед Отабеком сразу пять вариантов. Молчал, нервно ёрзал, пока тот сосредоточенно слушал и смотрел. Когда Отабек начал тихонько притопывать в такт, Юра успокоился окончательно. Ну вот. Ему всё-таки нравится. Они опять думают в унисон!
— Чем не песни воинов, правда? — счастливо спросил он, когда ролики закончились.
— Правда, — подтвердил Отабек, — мне больше всего понравился третий по счёту. Ритм самый удобный.
— Отлично, мне он тоже нравится! Ты не хочешь попробовать во время дорожки шагов повторить вот эти их махи ногами?
— Хочу. В крайнем случае, мы же можем что-то поменять, если не подойдёт?
— Да! И нам вполне подойдёт, если некоторые элементы мы просто обозначим. Это же стилизация, а не настоящий шотландский танец.
— Нет, — твёрдо ответил Отабек, — если делать — так уж делать!
Разве можно быть таким совершенством?
Полноценно показывать все па Юра не мог. Приходилось большей частью объяснять, то и дело находить в ролике соответствующий кусок и звать Отабека посмотреть. Тем не менее, когда на каток подтянулись сокомандники Отабека во главе с тренером, работа кипела вовсю. Они заняли дальний угол катка, Отабек запоминал последовательность движений, решив добавлять спортивные элементы позже, когда с хореографией разберутся. В неспешном, обстоятельном разборе программы, которая рождалась буквально на глазах, было что-то завораживающее. Во всяком случае, Юра даже не устал, не клевал носом, когда они вернулись домой.
Было очень хорошо. Обычно Юру, как бы он ни хорохорился, после собственных тренировок преследовало ощущение, что он недоработал. О чём-то позабыл. Упустил. Мог бы больше, лучше.
Сегодня день определённо удался. Ну суперски же поработали. Юра блаженно растянулся на диване, пошевелил пальцами ног, пытаясь коснуться противоположной стены. Потом отполз, освобождая место Отабеку.
— Врач сказал, что видит прогресс.
— Сколько ещё сеансов?
— Настолько точно не сказал. Я спрошу.
— Ну всё равно круто. А себе ты показательную придумал?
— Думаю. Ты мне потом дай поковыряться в своем плейлисте. Может, почерпну оттуда.
— Конечно. В любой момент.
— Супер. Тогда поделюсь, когда сформулирую, — Юра всё-таки подполз поближе, цепенея от неловкости, обнял, комкая майку, мазнул кончиками пальцев по позвоночнику Отабека. Хоть бы у него не было такой же травмы. Он, конечно, кремень и скала, но скелет у него не титановый.
Отабек не стал сопротивляться. Щекотно провёл носом по его шее, приподнимая подбородок. Перелёг так, чтобы удобно опереться локтем, поцеловал. Юра был готов выдать ему премию за понимание. Никаких «тоже ведь физические нагрузки, побереги спину». Хватит думать о себе как о древней развалине! Наверное, поэтому никак не поправлялся, что в голове мысли водили хороводы вокруг травмы.
А теперь действительно хорошо…
— Почитаешь мне ещё стихи?
Юра быстро уткнулся лицом в подушку. Отабек молчал, больше не настаивал, просто тихо гладил спину. Как кота прямо. Юра свёл лопатки, ещё немного подышал в разноцветную наволочку. Потом сел, подтянул колени к груди, поставил на них подбородок и, глядя в сторону, начал:
— На замерзшую крышу падает снег.
Минутная стрелка замедлит свой бег.
Не смотри в окно, неси вино, всем понятно одно:
Один только раз живёт человек.
Снег укутает дом словно ватой, стеклом,
Но холод и блеск не останутся в нём:
Приглушённые краски и старые сказки
Одержат победу над ночью и льдом.
Над домом степенно проходит зима.
Бесконечные вьюги сводят с ума.
Есть защита, мы дома — согреты, сокрыты,
И скоро уйдёт она прочь — сама.
Отабек, вроде как, не начинал смеяться. И критиковать тоже. Потянул за руку, привлекая обратно к себе, тронул губами подушечки пальцев.
— Мне очень нравится. И неожиданно для тебя. Победа над льдом.
— Это же не такой лёд, — слабо возразил Юра.
— А мне кажется, что как раз и такой тоже. И победа над ним значит, что ты делаешь его своей стихией. Он тебе подчиняется, а не ты ему.
— А занавески всё равно синие, — Юра фыркнул, прижался, потёрся щекой.
— Тебе неприятно, что я сразу начинаю толковать?
— Мне очень приятно. Это значит, что тебя зацепило, раз ты хочешь говорить…
Отабек помолчал ещё, подышал в висок. Как хорошо тут. Даже выздоравливать не хочется. Почему он не мог так расслабиться дома? Что мешало? Дедушка ведь старался ему удобную атмосферу организовать. Чего не хватало?
— Да, хочу говорить. Наверное, кто-то другой придрался бы, не знаю, к размеру или к рифме. Или к чему-то ещё. А я не разбираюсь. Мне нравится. Красиво. И очень круто, что ты ещё и поэт.
— Да какой я поэт, — проворчал Юра, поёжился, — не поэт нихрена.
— Я уверен, другим тоже понравится. И они офигеют.
— Было бы с чего офигевать после примы-балерины. Вот если бы я рэпчик читал, тогда — да. Йе, йе, мы с бро на тусу приехали, получит кто-то на орехи, если будет надо мной стебаться, ноги оторву, и не сможет он кататься.
Отабек усмехнулся в его макушку:
— Было бы светло, я бы показал большой палец.
— Спасибо, — Юра зевнул. Приподнялся на локте — медленно, чтобы не влепить нечаянно башкой Отабеку в челюсть. Поцеловал и лёг обратно.
Когда-нибудь они смогут проводить друг с другом столько времени, сколько захотят…
Назавтра Юра даже не стал брать с собой книгу. Хватит. Начитался. Пора заниматься делом. Пусть он сам не может на лёд — если действительно в будущем приспичит стать хореографом, зачем упускать возможность? Начинай, Юра, нарабатывать опыт прямо сейчас.
Пока Отабек разминался и шлифовал короткую под одобрительные крики тренера, он краем уха слушал музыку. Если процедуры действительно влияют, он сам скоро вернётся на лёд. А значит, и правда надо бы подумать о собственной показательной.
Удивлять публику — так удивлять. Надо спросить Отабека, как называлась та песня, которую он в степи напевал. Нагуглить. И поставить номер под неё! А что! Почему бы и нет? Этнические мотивы — так этнические мотивы!
Конечно, никаких муляжей коня. Нет. Нужны другие выразительные средства. Крысиного короля он сумел показать без всякой мути вроде накладных хвостов. В конце концов, везде есть народная песня о том, как боец вернулся с войны.
Ещё бы суметь совместить весь этот полёт фантазии и спортивного рвения с учёбой. И нельзя говорить себе: «а, красный диплом всё равно не светит, чего из кожи вон лезть».
Угу, ещё одно дело, где требуется лезть из кожи вон.
Впрочем, не привыкать.
Юра встряхнулся, сосредоточившись на Отабеке. Тот как раз приступил к их идее. Над катком бодро неслись звуки волынок и скрипок. Юра не без торжества отметил, что тренер тоже начал притопывать в такт. Ну отлично же. Он, правда, не знает о килте, но начало ведь положено! Всё будет хорошо…
Юра держал в руках телефон и всё никак не решался нажать на кнопку вызова. А, ну чего волноваться, врач наверняка уже связался со своим российским коллегой. По дороге так хотел поскорее обрадовать…
Обрадуется ли Яков, вот в чём вопрос.
Блин, да почему бы ему не радоваться?
Юра свёл брови, решительно ткнул в экран. Подошёл к подоконнику, опёрся поясницей, запрокинул голову, коснувшись затылком стекла. Ещё дедушке надо позвонить, но это проще.
— Да.
— Яков Семёнович, это Юра.
— Я узнал. Слушаю.
— Сегодня я был у врача, и он разрешил мне возвращаться к тренировкам, — на одном дыхании выпалил Юра.
В трубке помолчали.
— Это хорошие новости. Когда ты планируешь возвращаться? Ты должен обследоваться ещё и у нас прежде чем снова браться за физические нагрузки. Я надеюсь, ты там на радостях не поскакал прыгать четверные?
— Нет, я совсем дебил, что ли?! — возмутился Юра. — У меня что, две спины?!
— Рад это слышать, — проворчал Яков, — ну так что? Когда прилетаешь?
— Я… возьму билеты и скажу, — Юра облизнул губы.
— Хорошо. Не затягивай. У нас мало времени, ты же понимаешь, что нагрузки надо повышать дозированно.
— Да. Спасибо.
— Привет твоему Алтыну, — Яков отключился.
Фух. Поговорили. Юра потёр висок. Сунул телефон в карман и пошёл на кухню. Отабек отвлёкся от журнала, поднял глаза:
— Ну что там?
Юра остановился рядом, положил ладонь на плечо, виновато вздохнул. Отабек развернулся к нему, осторожно потянул за руку, посмотрел вопросительно. Юра покраснел, но позволил усадить себя на колени, обнял за шею, ссутулился.
— Я улетаю. Мне надо пойти к своему врачу, а потом готовиться к новому сезону. Я… должен радоваться выздоровлению, наверное?
Отабек погладил его по спине, коротко сжал плечо.
— Мы знали, что так будет.
— Да. Я очень хочу обратно на лёд. Но и… блин, как-то внезапно. Я буду очень скучать, — тихо добавил он, отвернувшись, — почему нельзя изобрести телепорт?
— Я тоже буду очень скучать, — сказал Отабек ему в шею. Отодвинул волосы, коснулся носом кожи — мурашки побежали.
— Ты обязательно должен брать медали. И показывать во время гала то, что мы понапридумывали.
— Ты тоже. И для себя понапридумывай.
— Обязательно, — Юра немного воспрял духом, поёрзал, посмотрел в глаза, — а ещё можно брать билеты так, чтобы возвращаться на день позже, и этот день проводить как-нибудь… в общем, вместе.
— Конечно. И всякие мероприятия будут, где можно найти возможность встретиться.
Юра отвёл с его лба непослушный вихор, задержал пальцы в волосах. Они и прежде скучали, а теперь как? Виртуальный секс? Что на тебе надето? Хоть бери и как последний извращенец увози его майку с собой и используй вместо наволочки. Отабек прикрыл глаза, и сердце как-то ухнуло в живот. Как они докатились до таких ванильных посиделок? Юра осторожно приподнял его подбородок, прихватил сначала верхнюю губу, потом нижнюю, провёл языком по краешку зубов. Отабек ответил на поцелуй, положил ладонь ему на бедро, медленно повёл наверх. Юра вздрогнул, невольно сжав его волосы.
И в кармане зазвонил мобильный.
— Бля, — простонал Юра, вскочив и пытаясь восстановить дыхание. Непослушными пальцами не сразу смог извлечь предательский гаджет. Мазнул по экрану, — дедушка! Как раз собирался тебе звонить!
— А почему запыхался так? По лестнице пешком бежал на радостях?
— Да! — ухватился за объяснение Юра. — Наконец-то! Разрешили тренироваться! Я всё это время не взвешивался, мне уже страшно думать о том, что Лилия скажет.
— Ну ты справишься, — оптимистично заверил дедушка, — быстро нагонишь. Когда ты возвращаешься? Я приеду встретить.
— Я напишу, когда возьму билеты. Не надо меня встречать, сам доеду, правда. Не с соревнований же возвращаюсь.
— Хорошо, потом это обсудим. А дай-ка трубочку Отабеку?
Юра удивлённо нахмурился, но послушно передал телефон.
— Да, здравствуйте, Николай Степанович, — не менее удивлённый Отабек, который поднялся вслед за ним, обнял Юру за талию одной рукой. Можно было бы подслушать — дедушка говорил достаточно громко. Но Юра прильнул, положив голову на плечо, закрыл глаза.
И домой хочется, и…
— Нет, Николай Степанович, — вежливо повторял тем временем Отабек, — не надо, спасибо. Это же я и предложил. Не стоит совершенно. Не беспокойтесь. Юра мне очень помог. Да. Да, конечно. Я передам. Спасибо. Всего хорошего.
Он нажал на отбой, положил телефон на полку, рядом с чашками. Погладил по спине, заложил большой палец за пояс штанов, Юра судорожно вздохнул, но все же спросил:
— Что дедушка пытался тебе предложить?
— Благодарность за гостеприимство.
— Угу, — понимающе пробормотал Юра, потерся щекой о плечо.
— Ты же веришь, что я рад твоему приезду?
— Верю… Ещё бы не верил.
Как же не хочется уезжать.
Юра едва мог притормозить себя. Умом понимал, что нагрузки действительно надо наращивать постепенно. Но как удержаться? Первая тренировка после такого долгого перерыва! Да еще и не просто тренировка, а в компании Отабека!
Он ожидал, что Отабек будет напоминать ему о необходимости беречь спину. Напрягся заранее. Напрасно. Отабек молчал, указаниями не задалбывал, просто смотрел так обеспокоенно, что становилось стыдно.
После совместной пробежки до спорткомплекса мышцы радостно ныли. Ну вот, привычная атмосфера. Юра с неудовольствием отметил, что попытки тянуться, как прежде, отзываются болью, сбавил темп. Не хватало еще порвать себе что-нибудь от усердия. Еще один больничный? Ни за что!
Хотя если проводить больничный в Алматы… При этой мысли Юра поспешил отвлечься на разогрев, потому что с такой перспективой, пожалуй, он и ногу сломать был готов.
Коньки наконец-то покинули чехол спустя несколько месяцев после Чемпионата. То есть, Юра доставал их и до этого, проветривал, проверял лезвия в тайной надежде, что они уже скоро ему пригодятся. Пригодились! Он завязал шнурки, не без трепета поднялся. Выбрался на лёд, снял блокираторы. Сделал несколько шагов на пробу, боязливо потёр поясницу.
Отабек тоже вышел на лёд, и теперь к обеспокоенности в его взгляде добавилось предвкушение. Ха! Сейчас зажжём! Такой день надо отпраздновать!
Юра описал круг по катку, подъехал к нему. Если бы не посторонние, можно было бы и обнять. Кашлянув в кулак, Юра объявил:
— Хочу показать тебе кое-что. Ну, прежде чем мы займемся нашей идеей.
— Что? — заинтересованно улыбнулся Отабек.
— Я не рассказывал тебе, но тогда, когда я сорвался в Хасецу, Виктор показал нам обоим программы, и мне сразу понравился «Эрос». Я подумал, что он мне подойдёт больше. Но потом вышло… то, что вышло. Только «Эрос» мне всё равно нравится. И я хочу его для тебя исполнить.
— О. Хорошо.
— На. Поставь, — Юра протянул ему диск, крутнулся на месте, проехал в ласточке.
— Ты только за спину не боишься?
— Я не буду прыгать четверные, так и быть. Не беспокойся. Я знаю, что делаю.
Отабек, видимо, подобрал ещё какие-то возражения, но решил их не озвучивать. Сокровище, а не человек. Юра выехал в центр катка, принял начальную позу, дождался первых тактов и отпустил себя.
Нет, в пятнадцать лет он не смог бы показать эрос по-настоящему. Он тогда и агапэ не особо мог. Туговато было с какой бы то ни было любовью. Не завезли.
А теперь — что мешает? Каждая нота приходилась к месту. Пусть нам с тобой и не надо всех этих внешних проявлений, ты так же ценишь небольшую долю красивых жестов. Смотри, каким я могу быть. И вот это всё — только твоё, цени. Удержаться на грани убийственной серьёзности и игры в кокетку было нелегко, но когда это он боялся вызовов? Обводил себя руками, выгибался, поглядывал из-под полуопущенных ресниц. При этом старался не искать взглядом Отабека. Потом. Потом посмотрит, когда музыка умолкнет.
Замерев в финальной позе, он тяжело дышал. Целая короткая программа сходу, пусть и без прыжков. Но блин, стоило же того!
Отабек смотрел широко распахнутыми глазами, аплодировал. Юра, хмыкнув, подкатился к нему:
— Не знал, что после Барселоны тебя ещё можно чем-то удивить.
— Это было очень чувственно. И не так, как у Юри.
— Спасибо, — Юра нервно облизнулся, покраснел, встряхнул волосами, — давай теперь ты?
Дважды просить не пришлось. Почувствуй себя, Юра, полноправным тренером. Ну вот. Готовая программа. И Отабек в тартане наверняка будет просто улётно смотреться. Без берета, правда, придётся обойтись — слетит. Этот человек же прыгает на полкилометра!
Да уж, есть, что рассказывать Фельцману о каникулах. Уже через несколько дней придётся возвращаться. Тосковать будет некогда. Много тренировок, учёба, потом начнутся соревнования, и он не может позволить себе время на то, чтобы раскачаться. Надо сразу. Как всегда.
Теперь наверняка будет проще.
— Ну как? — Отабек подъехал к бортику, глотнул минералки, вернул бутылку Юре, мимолётно коснувшись его пальцев.
Юра смущённо куснул губу, посмотрел в сторону. Кажется, никто особо не прислушивался.
—
Кто вереск в полях собирал, кто делал хмельное вино?
Кто узкой тропой среди скал в поход отправлялся зимой?
Где же герой МакШон, где сын его смелый Бран?
Где МакЛахланны, сине-алый тартан?
Не плачь, юная дева, готовь же мясо и мёд.
Слышишь ли стук копыт? Шотландское войско идёт.
Кто из чужих краёв шёл через горы зимой?
Кто песнь о них сложил, невредимым вернувшись домой?..
***
Юра поправил капюшон. Потом потрогал телефон в кармане, но вытаскивать не стал. Лайки он успеет подсчитать позже. Как и пожелания удачи.
Стихи он выкладывал под псевдонимом. Но «Ангелам» потребовалась всего пара месяцев, чтобы докопаться до авторства. Как им это удалось — Юра понятия не имел. Но на конспирацию с тех пор плюнул и переименовал аккаунт. Число подписчиков возросло втрое. Количество неадеквашек в комментариях — раз в десять. Он уже научился фильтровать всякие «лучше бы ты продолжал просто в голову есть», «феечность наружу просится», «чему тебя на филфаке учат» и «лучше тренируйся, членистоногий, а не хреновенькие стишата пость». Хотя первое время было действительно обидно. Конечно, он никому не жаловался — еще чего не хватало, знал же, на что шел. Ну и после травмы ему было чем заняться. Им с Фельцманом долго выносили мозг, собирали бесконечные комиссии для оценки состояния здоровья. В универе с места в карьер грузили тонной домашки — и плевать хотели на то, что он спортсмен. На то, чтобы переживать ещё и из-за стихов, сил не было.
А ещё он ужасно соскучился, и предвкушать встречу с Отабеком намного приятнее, чем грызть кактус чужой критики.
Они не договаривались, где именно встретятся, просто Юра твёрдо решил для себя, что Отабек пройдёт именно мимо этой гостиничной террасы. Такое бытовое примитивное колдовство иногда помогает.
Юра присел на край парапета, вытянул перед собой ноги, посмотрел на носки ботинок. В последнее время его преследовало ощущение, что коньки он носит чаще, чем обычную обувь. Очень хотелось показать всем, что он — тот же Плисецкий. Нет. Не тот же. Лучше.
Виктор говорил, что публику надо удивлять. Иначе никак. Ну что, они удивят! От души удивят! Тут, наверное, ещё дело в том, кто именно исполняет ту или иную программу. Потому что если того же Щелкунчика танцевал бы кто-то вроде Гуанхонга, акценты вышли бы совершенно другие.
От Юры наверняка ждали образа принца, пусть даже в какой-нибудь панковской трактовке. Он сумел исполнить роль Крысиного Короля, но так, что даже морально устойчивый Отабек сказал «ого, криповато». Ничего, нарушающего всякие дурацкие устои общественной морали, даже Роскомнадзор не нашёл бы. Просто немного ужаса от существа, которое несет за собой чуму. Лилия, помнится, пробормотала: «Даже для тебя это слишком». Но запрещать не стала. Знала, что он найдет контраргумент любому её доводу.
В этом сезоне зрители могут немного расслабиться…
— Привет, — Отабек сел рядом.
— Привет, — Юра протянул руку.
Отабек горячо пожал обеими руками. Потом отпустил — и крепко сгрёб в охапку всего Юру, обнял, подышал над ухом.
— Я знал, что ты тут пройдёшь.
— А я знал, что ты тут будешь ждать. Хотел позвонить, но у меня телефон что-то лагает. Не ловит роуминг вообще. И с сетью вообще беда.
— Ты его не ронял?
— Да нет. Неважно, — Отабек чуть отодвинулся, — ну как ты?
— Я супер. Предвкушаю. Нам обоим обязательно надо медали. И показательные. Хочу вживую посмотреть на твоё исполнение.
— Да, тебе первому положено смотреть вообще, — Отабек улыбнулся.
Юра кивнул. Совсем уж сюрприза не получится, они уже по одному разу катали свои показательные. Отабек в килте произвёл фурор. Юра предпочитал не знать, как он всё-таки протащил эту идею через своего тренера.
— У меня есть мысль для следующего сезона, — поделился Отабек, глядя как-то смущённо.
— Рассказывай. Для тебя или для меня?
— Для обоих. Парное катание было?
— Было, — подтвердил Юра.
— Программа на свою песню была?
— Джей-Джей расстарался, — кивнул Юра.
— Ну так парного катания на свою песню ещё не было. Как насчёт того, чтобы стать первыми? Нормальная идея для показательных? Ты напишешь стихи, я напишу музыку.
— Ух ты! — загорелся Юра. — Реально напишешь? Круто!
— Да. И найду ребят, которые исполнят. Есть у меня пара знакомых.
— Только не Джей-Джея. А что делать на тех соревнованиях, где одного из нас не будет?
— Придумаем, — пообещал Отабек.
Да. Главное — начать работать, а там уж детали утрясти несложно.
Было что-то концептуальное в том, что на сей раз Отабек добрался до золота. Всё правильно. На этом Чемпионате именно он должен быть гвоздём программы! Остальные переживут. Юра немного досадовал, что на сей раз ему досталось серебро. Но на кого пенять? На следующем соревновании отыграется, а до этого выжмет из себя оставшиеся соки на тренировках.
Зато золото было у Отабека. Кто заслужил, как не он? Воздушная Пятая Симфония. Чёткий и торжественный ритм Прокофьева.
И джига.
Отабек выехал на лёд под визг и вопли фанаток. Юра сам был готов повизжать и поорать. Килт. Плед через плечо. Гольфы. Белая широкая рубаха с глубоким вырезом, схваченным у горла шнурком.
«Блин», — думал Юра, покусывая губу, — «блин».
Край килта взлетал выверенно, обнажая ногу не более, чем до середины бедра. Движения такие быстрые, что трехцветная клетка время от времени сливалась в единый зелёный вихрь. На дорожке шагов зал ожидаемо ахнул. Леруа рядом присвистнул, и Юра даже не стал реагировать. Отабек, со своим уверенным, спокойным выражением лица, печатал шаг, выбивая крошки льда. Ещё один мощный прыжок! Юра переминался за бортиком, словно взлетая надо льдом вместе с ним.
Бой барабанов нарастал. Килт взметнулся во вращении и опал — Отабек опустился на одно колено, прижав к сердцу правый кулак.
Звуки волынок и флейт иссушат дождь над холмами.
Кланы выходят в поход под высокими небесами.
Чертополох у дорог — и лев, окаймлённый алым.
Шотландское войско идёт навстречу победе и славе.
По хрупкому льду возвращаясь, поют бесстрашные таны,
Пусть на одежде прорехи, пусть под одеждой раны.
Солнце на миг осветит вылинявшие пледы.
Неважно, что было трудно. Кланы вернутся с победой.
