вишневый цвет моей жизни

Енджэ вовсе не тот, кем хочет казаться или кажется? Он пытается улыбаться, скрываясь за маской непонимания, потому что страшно показывать себя. Испытывать чувства страшно. У него похуизм в глазах на все 1000% и насмешка на пухлых губах, так что идите все в жопу. «Найди меня, пожалуйста.» Он задирает Има с тех пор, как тот перевелся в их университет, скалится довольно, когда Джебом раздраженно сверкает глазами, и язвит свое коронное ну, так что, хен? Джебому было бы глубоко плевать, если бы не то, что он видит в жестах и глазах. Глухое, будто давно забытое самим хозяином отчаяние. Он терпит нападки, пока может, усмехается в ответ и заставляет уважать себя, потому что Енджэ еще тот слабак. — Ну так что? — спрашивает Им, крепко держа парня за руки и не давая сдвинутся с места. — Пошел ты! Какое твое собачье дело до моего прошлого? — Чхве шипит раздраженной кошкой, извивается, но все бестолку. «Найди меня, пожалуйста.» — Твои родители любили тебя, — Джебом говорит тихо, но уверенно, смотрит в чужие глаза, наполненные болью и усталостью, раздражением. — Нет. — Ты знаешь, что это правда. — Нет. В голове ураган, ни одной цельной мысли, лишь осколки прошлого, вспарывающие загноившиеся шрамы. Енджэ больно до такой степени, что подгибаются ноги и перед глазами темнота, он хрипит, потому что разучился плакать по-настоящему. Глотает слезы и давится воздухом, легкие горят, распространяя жар на все тело. — …не любили…ты не…знаешь…ты… Он глотает слова и полностью опирается о старшего, безвольно опускает руки и беззвучно кричит, шумно втягивая холодный воздух. — Я нашел тебя, — звучит устало, но тепло. Джебом гладит по волосам, совсем невесомо прижимается губами к чужому виску и отдает свое тепло, которого хватит на них двоих, ему не жалко. Енджэ закрывает глаза, перед глазами темнота, вокруг лишь чужое тепло и защита. В голове звенит приятная пустота, вся жизнь сейчас, как чистый лист бумаги. Можно начать заново, обрести покой и забыть обо всем. Можно жить. — Спасибо, хен.