вишневый цвет моей жизни

Я не буду пытаться остановить его. Я не буду думать о нем так много. Я оставлю все в прошлом. — клялся себе Марк. Вранье. Он смотрит в чужую удаляющуюся спину и хочет что-нибудь сказать напоследок, но слова застревают в горле, и внутри гложет чувство неправильности. Джексон не оборачивается ни разу, а может так и надо, Марк еще не знает. Туан провожает грустным взглядом ярко фиолетовый самолет, так нелепо смотрящийся в синем небе, и вздыхает. Он так ничего и не сказал. Марк думает об этом все чаще, и все чаще понимает, насколько этот поступок был неправильным и до абсурда глупым. Он искренне жалеет о тех несказанных словах и с радостью бы повернул все назад, да даже сейчас бы прямо позвонил и сказала неуверенное «привет, Джекс. как ты?» Но не может, потому что нельзя. — Не звони и не пиши, Марк. Никогда. — Хорошо. Он сидит в теплом кафе, греет замерзшие ладони о теплую чашку с чаем и жалостливо смотрит на пирожное, которое зачем-то заказал. Когда он все же берет в руки ложку, ну не оставлять же, его прерывают. — Ты же не любишь такое. Джексон садится как ни в чем не бывало, скидывает пальто на спинку стула и заказывает еще один крепкий черный чай и медовый тортик. Чуть усмехается, глядя на замеревшего Туана, и придвигает то пирожное себе, вместо этого ставя марково любимое медовое. — На, считай, что подарок на примирение. Туан улыбается потрясенно, неверяще счастливо, кивает и медленно ест свой тортик, не отводя глаз от Вана, будто не веря в его реальность. Они молчат, но оба прекрасно умеют читать по взглядам. «Прости меня» «Ты тоже. Ждал?» «Не мог по-другому» Джексон усмехается и, допивая чай, накидывает пальто. Кладет на стол пару купюр и кивает Туану. — Я угощаю, встретимся завтра, я за тобой зайду. Марк кивает и провожает чужую удаляющуюся спину взглядом. Он не спешит что-то говорить или догонять, уже нет нужды. Теперь Марку не придется врать себе.