Назад пути уже нет

Ночь. Мой собственный шепот. Обещаю себе, что все будет хорошо. Тихие слова, в которые я и сама уже не верю. Первые две недели еще верила, но не сейчас. Подсознание кричало мне, что не нужно все это начинать, но сердце взяло верх. Каждый день я говорила себе, что не стоит привязываться, не стоит влюбляться, хотя было слишком поздно. Сердце решило все за меня, а здравый смысл не выдержал сражения и спрятался в самый темный угол моей головы. Следом за ним ушла и гордость. Я никогда, никогда не переступала через нее! Я просто решила узнать, как перелет, ведь даже в аэропорт он мне запретил идти, ведь там нас могут увидеть. Он попрощался, и я вышла с ним на улицу. Я отчетливо помню это утро. Слишком холодное для лета. Всю ночь молнии щекотали небо, заставляя его разражаться громом, будто громким смехом, или же они убивали его, делали больно и оно кричало. Утром оно измученное и обессиленной просто повисло серой тучей над всем городом, не позволяя даже лучику солнышка проникнуть сквозь его грусть. Иногда она плакало проливным дождем. Пока мы завтракали, это случилось дважды, и я сама еле сдерживала ком в горле. Мы не разговаривали, и мне казалось, что это последнее утро. Так и случилось. Он вернулся от двери такси и еще раз поцеловал меня. В этом поцелуе я нарисовала себе его чистую любовь ко мне, его привязанность и на мгновение стало легче, но как только он отстранился, все вновь приобрело цвет утреннего неба, серого и поникшего. Было холодно, ветер пробирал до костей, и я не слушала его «иди в дом, я не хочу, чтоб ты простыла», я продолжала стоять в его футболке и своих любимых домашних пижамных штанах. Когда вещи были погружены, он остановился и посмотрел на меня. Так хотелось в этот момент подбежать и обнять, не выпускать из объятий никуда, но, увы, так нельзя. Несколько секунд мы держали зрительный контакт, а после он послал мне воздушный поцелуй и слегка улыбнувшись, сел в машину, которая сразу стронулась. Его «я вернусь» вчера вечером, когда я не сдержалась, заставило меня заплакать навзрыд, и я только успела прикрыть рот ладонью, чтоб не создавать много шума. Эта желтая машина увезла часть меня, забрала в дальние края. Часть, без которой я чувствую себя неполноценной и сомневаюсь, что мне ее теперь вернут. Тянусь за телефоном и вновь набираю уже выученный наизусть номер, но оператор сообщает, что абонент вне зоны действия сети. В первый день я думала, что он еще просто не включил его после перелета, на второй день я переживала, не случилось ли что. Но интернет сообщил, что самолеты не падали, а концерт 30 Seconds To Mars в Бельгии прошел на ура. Абонент все еще вне зоны и все становится предельно ясно. Он уже не появится в этой зоне, для меня уж точно. Понимаю, что звонить бесполезно, но каждый раз набираю этот номер. Я уже сбилась со счета. Пятую неделю каждый день, каждые десять минут я набираю этот номер и слышу все тоже. Вот и сейчас. Девушка отчетливо дает понять, что меня не хотят слышать на том конце провода, и я оставляю телефон на кровати, а сама скатываюсь с мятых простыней на пол. С того момента, как он уехал, как покинул мою квартиру я еще не застилала кровать, не меняла постельное белье, ведь оно пахнет нами. Нашими бурными бессонными ночами, его приятными духами. Теперь же ко всему этому прибавились еще и мои слезы, рыдания в подушку, которая уже спустя минуту становилась полностью мокрой. Мои крики. Я кричала в нее, что избавится от боли, что разрывала изнутри, но так, чтоб это не выходило за пределы квартиры. Эти подушки с одеялом хранят уже очень большую историю. Сижу, опираясь спиной о край кровати, наблюдаю за легкой белой шторой, которую колышет прохладный ветер, проникающий сквозь настежь открытое окно. Оно не полностью зашторено, поэтому я могу наблюдать темное тяжелое небо, маленькие точечки ярких звезд и лунный обломок, который слабо освещает сонный город. Подхожу к окну и достаю с пачки сигарету. Он ненавидел, когда я курила, я даже бросила, он был моим единственным никотином, а теперь вместо него пустота, которую этой клубящийся дым хоть на секунду заполняет, дает иллюзию легкости. Пламя зажигалки на мгновение освещает мое лицо, и я щурюсь, прикуривая сигарету. Делаю первую сильную затяжку и ощущаю, как едкий горький дым наполняет легкие. Задерживаю его, на секунду это дарит чувство наполнения, но дым быстро наполняется моей болью и я вынуждена выдохнуть, иначе становится невыносимо. Открываю рот и позволяю дыму самостоятельно выйти из моих легких. Наблюдаю как серая дымка, клубясь, медленно поднимается вверх на фоне почти черного неба. Не выдерживаю и выдыхаю, затем еще затяжка. Опять наслаждаюсь. Опираюсь локтями о подоконник, наслаждаясь видом на ночной город. Пытаюсь думать о людях, то живут в нем. Пытаюсь убедить себя, что я не одна, что в этом городе полно людей с похожей проблемой, а в некоторых неприятностей даже больше. Но как мне убедить в этом себя окончательно? Моя проблема кажется вселенской, глобальной. Она полностью поглощает меня. Тянусь за кружкой, что стоит в углу. Это мой вчерашний кофе, который я так и не допила. Сейчас он холодный, а на внутренних стенках коричневые следы от кофе. Его было больше, я просто не допила. Но мне плевать, я делаю еще одну затяжку и запиваю ее большим глотком напитка. Дым, кофе, горечь в горле. Все эти ощущения немного отвлекают. Закрываю глаза, вдыхая полные легкие воздуха, перемешанного с дымом тлеющей сигареты в моей руке. Перед глазами постает его образ. Почему-то утренний, сонный, такой домашний. Бездонные голубые глаза смотрят на меня, и я тону, вижу в них целых мир. Мир только для нас двоих. Как бы я хотела вернуть все это. Застрять в тех двух месяцах и прокручивать их по кругу, как делаю это в своей голове. Переживать все это снова и снова, но, увы, это нереально. Отхожу от окна и иду на кухню, где уверенна, что найду бутылку вчерашнего вина, которое так и не допила. Беру ее с собой и опять забираюсь на кровать. Запускаю руку в волосы и сжимаю. Физическая боль. Лучше бы меня избили, чем ощущать то, что творится внутри. На часах четыре утра, город скоро начнет просыпаться, а я еще даже не ложилась. Решаю залпом выпить полбутылки. Вино постоянно расслабляло меня, надеюсь, я смогу уснуть. Проделываю это. Вино пошло легко, я даже почти не ощутила вкуса. Смотрю на свое отражение в выключенном телевизоре. Растрепанные волосы, все та же его майка, все те же штаны. В руках бутылка, на лице потеки от туши, настолько темные, что даже в темном экране при слабом освещении ночника их видно. Откидываю бутылку, она падает на ковер, но не разбивается. Включаю телевизор, мне нужно, чтоб кто-то разговаривал, иначе я рискую свихнуться. Еще раз набираю тот самый номер, опять девушка и я сбрасываю, даже не дослушав фразу, которая сейчас звучит в моей голове. Ложусь на бок и притягиваю коленки к груди. Горло опять распирает ком, но слез нет. Резко подрываюсь и начинаю бить подушку. Со всей силы, выкрикивая что-то несвязное. Это продолжается около минуты, может, больше, а потом я ощущаю, как в силы резко отступают. Я обессилено падаю на эту подушку и опять принимаю позу эмбриона. На этот раз появляются слезы, и подушка становится мокрой. Кричу в нее его имя, будто зову его, так громко, что начинает болеть горло, и обнимаю пустоту, представляя, что это не мои руки касаются не тела, а того самого, желанного мужчины. Настойчивый и долгий звонок в дверь заставляет меня проснуться. Ежусь от холода, тело покрывается мурашками, и я провожу ладонями по рукам, прогоняя гусиную кожу. Окно все так же открыто и сквозь него проникает прохлада, на улице уже светло, слышится шум машин. Не хочу подниматься, я никого не жду. Накрываю голову подушкой, когда это не прекращается. Еще и еще. Этот звонок разрывает мою голову. Я опять завожусь и спешу к двери, громко отстукивая пятками по полу. Вытираю рукой мокрые щеки и резко открываю дверь с криком «Чего?!». На пороге стоит мужчина. В недоумении снимает очки, и я встречаюсь с бездной голубых глаз. Отрицательно мотаю головой, не веря своим глазам. Ноги подкашиваются, и я подаю на колени, а затем оседаю на пятки, зажимая рукой рот. Ощущаю, как по рукам текут горячие слезы, слышу тихие всхлипы, которые не удается заглушить рукой. Все это происходит с долю секунды, а для меня будто в замедленной съемке. Мужчина кидает сумку и уже через секунду оказывается рядом, крепко прижимает меня к себе, а я со всей силы кусаю губу, пытаясь ощутить физическую боль, чтоб удостоверится, что это не галлюцинация и не сон. Щипаю кончики пальцев, впиваюсь ногтями в ладонь, но картинка не уходит. В нос ударяет знакомые аромат духов, и я уже плачу навзрыд. Это так низко, я никогда не плакала перед мужчиной, да еще и так. Я не могу остановиться. Судорожно хапаю ртом воздух, руки, да и все тело, трясется. - Тише, тише, - знакомый голос нежно шепчет мне на ухо. Он гладит мои волосы, поправляя их, наматывает на руку и повторяет все это заново. Другая рука крепко прижимает меня. Сквозь пелену слез я вижу, что он не закрыл дверь, а с собой у него чемодан. Мне плевать, что услышат соседи. Он с вещами, а значит, останется! Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я успокоилась. Всхлипы прекратились, и руки начали меня слушаться. Я крепко прижалась к нему. Через минуту мое лицо находится в его ладонях, а большими пальцами он вытирает мои слезы. Эти глаза… Я растворяюсь. - Ну что ты? – нежно целует меня и мне становится легче. Вся боль моментально уходит, сейчас меня переполняет другое чувство. Я не хочу отстраняться. Я хочу прижаться к нему и провести так вечность. Не есть, не спать, только наслаждаться им. - Боже, что же ты с собой наделала? – гладит меня по волосам, несильно покачивается, успокаивая меня как маленького ребенка. – Я же сказал, что вернусь. - Ты выключил телефон! – бью его кулаком в грудь, но он даже не шелохнулся. – Пять недель, Джаред, пять недель! - начинаю опять плакать, и он прижимает меня ближе. - Прости, детка, - целует мои волосы. – Это тур, разница во времени, я не хотел тревожить. Хотел сделать тебе сегодня сюрприз. - Ты идиот, - всхлипываю, вытирая рукой нос, - я так люблю тебя. Я замираю на месте. Я никогда этого ему не говорила. Мы договорились, что мы просто попробуем. Сначала это были просто ночные встречи, потом мы начали встречаться, но о любви не говорили и теперь я на эмоциях это выдала. Мне вновь стало страшно. Страшно, что он отвергнет меня, оттолкнет, уйдет. Я не говорила больше ничего. Даже мой плачь сошел на нет. - И я люблю тебя, - поднимает мой лицо за подборок, и встречаюсь с его глазами. Он захлопывает ногой дверь и нежно целует меня. Через секунду это уже не нежный поцелуй, он уверенно предъявляет права на меня, желает овладеть мною, и я поддаюсь, разрешая ему это. Он аккуратно опускает меня спиной на ворсистый ковер, нависая сверху, и прижимается своим горячим телом. И я понимаю, насколько сильно мне его не хватало. Обвиваю руками его шею, отвечая на его ласки. Он любит меня, а я люблю его. В его глазах я вновь вижу нас, мир для нас двоих, и я не хочу ничего менять. Назад пути уже нет.