The Danish Slaughterhouse

— Мне уже не терпится увидеть это своими глазами! — легкомысленно хихикнул Тино, взволнованно ёрзая на своем сидении. — Да, дорогой, мы знаем, — ответил Бервальд, скрывая небольшую радость за своим привычным монотонным растяжением слов. Четыре скандинавские страны и Силенд были вместе в аэропорту Копенгагена, ожидая запланированную поездку после долгого и утомительного перелёта, во время которого Финляндия ни на минуту не переставал обсуждать сам с собой предстоящий день; Швеция без остановки смотрел на Тино, как будто его действительно интересовала болтовня, а не нагота под его одеждой; Питер не прекращал ныть о том, что на самолёте нет молочных коктейлей и бил ногами сиденье перед ним; Эмиль не прекращал слушать свой дурацкий рок в наушниках, чтобы не поддерживать разговор с Лукасом, не говоря уже о нежелании с уважением называть его «старшим братом». Сейчас же они сидели на холодных пластиковых сиденьях, в окружении людской суеты, все эти люди спешили либо на улицу, либо на рейс со своей семьёй, друзьями, а кто-то вовсе был один. Но группе северян было нечего делать, за исключением Исландии, который всё ещё был в наушниках, но теперь он ещё и качал головой в такт музыки и играл на воображаемой гитаре; и Тино, который просто обсуждал что-то. Но ради чего же они сидели именно в этом холодном аэропорту, ожидая машину, которая опаздывала более, чем на два часа, с Тино и Питером, которые дремали на плече Норвегии, будто они все были очень близки друзьями? Всё ради того, чтобы бестолковый датчанин отправил им одно короткое сообщение. Лукас вытащил свой телефон из кармана, несколько раз нажал на экран, чтобы добраться до входящих сообщений и перечитывать их с недовольным, хмурым лицом. «Лукас, Эмиль, Тино, Бервальд (и, полагаю, малец), вы, ребята, не поверите в это, но у меня появился ОСОБНЯК! Он новый, большой, клёвый и полностью мой! Это невероятно, вы, парни, должны прийти и увидеть это. Нет, вы ПРИДЁТЕ! И вы останетесь здесь! Ответ «Нет» не принимается! С любовью, Мати. :)» И там было ещё около пятидесяти сообщений с одним и тем же содержанием, просто умоляющих скандинавов прийти как можно скорее. Норвежец громко вздохнул, выключил экран телефона и сунул его обратно в карман штанов. Он подтянул колени к груди и обнял их, пальцы ног свисали с края стула. «Я выбрал идеальное время, чтобы надеть узкие джинсы» — он молча ворчал, стараясь победить дрожь в коленях. Хоть Бондевик и привык к холодному климату, прожив в нём века, он не смог взять контроль над стучащими зубами, дрожащей спиной и застывающей в жилах крови. Хуже всего был факт того, что сейчас была середина весны в Дании, и нет ничего более сбивающего с толку, чем такое резкое понижение температуры. Чего только бы Лукас не отдал, чтобы просто лежать в своей тёплой, уютной постели под толстым и мягким одеялом, пить свежий, горячий и вкусный кофе и просто согреваться. — Отличное начало отпуска, — саркастично пробормотал Лукас себе под нос. — Ой, да ладно, Лукас! Всё не так уж и плохо! — заверил его финн, прервав поток собственных мыслей и улыбнувшись норвежцу. — Если ты не заметил, Тино, мы застряли в ледяном аэропорту, замораживаем наши задницы в ожидании некомпетентного идиота, который не может прийти вовремя. И ещё эти чёртовы мудаки, которые не могут нормально обогреть аэропорт хотя бы на пару минут, пока пассажиры не превратились в сосульки, — напыщенно проговорил Лукас. — Ледяном? Лукас, сейчас весна, и здесь не холодно, — заявил Тино, сменяя свою щенячью улыбку на смущённо нахмуренные брови. — Что? — Лукас взглянул на блондина и, наконец, заметил, что Тино не дрожал вообще. На самом деле, никто не дрожал; Норвегия был единственным, кто замёрз. — Лукас, ты в порядке? — спросил швед. — Ты болеешь? — Нет, я не болен, — пробормотал Норвегия. Затем он вздохнул и добавил: — Но всё-таки это странно. Я чувствовал себя хорошо, пока мы не прилетели в Копенгаген. Ничего не понимаю… — Ну, по крайне мере, мы скоро увидим новый особняк Матиаса, и это очень мило с его стороны, что он позволил нам остаться там на весь наш отпуск! — вставил финн, и фирменная улыбка вновь засияла на его лице. — Да, потому что нет ничего более чудесного, чем быть вынужденными провести отпуск в доме критина, ведь этот тупица не дал нам выбора и, скорее всего, вообще затащит нас туда насильно. — Бондевик закатил глаза и потёр руки, чтобы хоть немного согреться. — Ох, мой маленький Норге, ты так хорошо меня знаешь! Самые старшие скандинавы вздрогнули на своих местах с тихим писком, а Тино был единственным, кто пронзительно вскрикнул; Питер проснулся от движений Лукаса; Эмиль всё ещё находился в блаженном неведении о ситуации, так как он потерялся в своём музыкальном мире. Они оглянулись через плечи, и увидели там великого «Короля Скандинавии» собственной персоной, на нем была большая, глупая ухмылка, как будто он только что услышал самую смешную шутку, которые когда-либо существовали. — О, привет, Матиас! — Финляндия поздоровался с ним. — Как жизнь, Тино? — спросил в ответ Матиас, подойдя к группе, чтобы обнять Тино и Бервальда. — Эй, Берри (1), как дела? — Всё в порядке. — Бервальд поперхнулся, когда его шея оказалась в объятьях Дании. — И не называй меня «Берри». — Есть ли шанс перенести приветствия и веселье на потом? Потому что сейчас мои яйца просто отвалятся от холода, — сказал Лукас, встав на ноги. — От холода? — Матиас повторил эту фразу в замешательстве. Он склонил свою голову вбок. — Лукас, чувак, я знаю, что в моей стране довольно холодно, но, блин, здесь не Зимняя Страна Чудес или что-то типа этого, так зачем здесь работающее отопление весной? Кроме того, тут вполне нормально. — Ладно, в любом случае, давайте уже пойдём. — Норвегия схватил свой чемодан и понёс его до ближайшего выхода. Другие удивленно посмотрели друг на друга, пожали плечами и последовали его примеру, Швеция нёс всё ещё сонного Силенда на своих плечах, Финляндия взял чемодан Питера, а Дания хлопнул Исландию по плечу, чтобы привлечь его внимание и заставить идти с остальными. Группа вышла на улицу и ждала Матиаса, чтобы он припарковался к ним. Когда он подъехал на машине к месту, где они стояли, все, кроме Бервальда, в изумлении разинули рты, а затем начали хихикать. Датчанин опустил окно машины и высунул голову. — Что вас так смешит, ребята? — Матиас, минивэн? — в неверии произнёс швед, указывая на серебристый минивэн. — Что с ним не так, Берри? — «Бервальд», и ничего, если ты обожаешь футбол. — Эй! Не смейся надо мной! Я должен был взять этот кусок дерьма, чтобы весь ваш багаж мог поместиться для одной поездки! — проныл Матиас, после чего он усмехнулся. — Кроме того, это новая, вместительная модель 2014 года (2), и если вы, парни, не заметили, подарок от самого Людвига! — Ух ты, посмотри, кто на шаг впереди! — сказал Тино. — Но я не могу не задаться вопросом, почему Людвиг подарил тебе такую хорошую машину, учитывая ваше прошлое. — Э-э, ну, потому что сейчас я его бро, и он был достаточно спокоен, чтобы... — Эй, замерзающая страна здесь? Замерзающая страна, которая хотела бы как можно быстрее добраться до тепла, прежде чем она умрёт, и её люди останутся без земли? — вмешался Норвегия, подпрыгнув на носочках. — Хорошо, хорошо. — Кёллер закатил глаза и поднял окно. Он нажал на кнопку, расположенную под рулём, чтобы открыть багажник. Скандинавы поспешно свалили свои чемоданы и переместились в салон машины. Финляндия затянул ремень безопасности на торсе спящего Питера. Не прошло даже пяти минут, как Матиас отъехал от аэропорта, когда Лукас застучал зубами. — Матиас, включи уже обогреватель! — Норге, в чём проблема? — сказал Матиас, повернув кондиционер, чтобы увеличить поток тёплого воздуха в салон. Лукас хотел бы знать это сам. Это всё было слишком странно. Он не должен был замерзать вообще, ведь он – скандинавская страна с врожденной выносливостью к холоду, но почему-то он был единственным, кто чувствовал себя пойманным в ловушку из айсберга. Лукас не был болен, он знал это наверняка, в противном случае материнские инстинкты Тино давно бы дали о себе знать, и финн бы замотал Лукаса в одеяло, после чего бы утопил его во всяких супах и лекарствах, ведь Тино мог чувствовать когда скандинавы, или кто-то ещё действительно болен, даже если этот кто-то не подавал виду. Но даже обогреватель не мог помочь телу Лукаса избавиться от холода внутри. Бондевик подтянул колени к груди и снова обнял их, положив щёку на колено, чтобы смотреть в окно. Он наблюдал, как пролетают пейзажи. Пытаясь отвлечься от холода, норвежец смотрел на выстроенные в ряд антикварные магазины, пекарни, небольшие дома и шикарные квартиры. — Эй, разве ты не привык жить вон в том доме? — беспечно спросил Лукас. — Что? О, да, но я быстро привык к особняку, — ответил Матиас. Он опустил окно, чтобы высунуться из него и помахать своему бывшему дому, в результате чего машина немного отклонилась от прямой. — До скорого, сосунок! — прокричал он. — Матиас, чёрт возьми! Закрой своё проклятое окно! — норвежец ударил спинку сидения датчанина и задрожал ещё сильнее, после того, как в него ударил поток свежего воздуха из окна. Он сжался сильнее и проигнорировал серьёзные взгляды скандинавов, даже Эмиля, который слышал сквозь наушники, как кричал его брат. Матиас сел на своё место, смеясь над Лукасом. — Чувак, остынь! (3) — Если ты не заметил, я уже достаточно холодный, — прорычал Лукас. Затем он прищурился и задумался. — Ты, что, только что выкинул идиотский каламбур, да? — Хех, долго думаешь, да, бро? — …Замолчи. Сейчас же. Остальная часть поездки прошла в тишине, и вскоре Тино уснул на пассажирских сидениях, обняв Питера. В кресле рядом с Лукасом сонно покачивалась голова Эмиля. Норвежец слегка улыбнулся, когда глаза его брата наконец сомкнулись, и тот тихо засопел. Почувствовал лёгкое головокружение, Бондевик поддался растущему искушению и пододвинулся к своему младшему брату. Он осторожно погладил щёку исландца и заправил серебряную прядь волос за его ухо, а улыбка Лукаса расширилась, когда он заметил, что щёки Эмиля немного порозовели, а исландские губы сжались в маленькую, мечтательную улыбку. Дания кашлянул, наблюдая за Норвегией в зеркале заднего вида. — М? — вопросительно промычал норвежец. — Пе-едо-офи-или-ия-я, — медленно и громко пропел Матиас. — Разве я не говорил тебе заткнуться? — рявкнул Бондевик, отстранившись от Исландии и снова свернувшись калачиком. Лукас вернулся к рассматриванию вида из окна и заметил, что мимолётные новостройки большого города превратились в небольшие непримечательные здания, а затем в еще более маленькие домики и деревья. Много деревьев. — Где же твой особняк? — Эх, примерно в начале леса Копенгагена, прямо перед большим красивым прудом. Клянусь, Норге, тебе он понравится! И тебе тоже, Берри! — Бервальд. — Не важно.

* * *

Предсказание датчанина было правдой. Лукас и Бервальд полюбили особняк и его окрестности, и это проявилось в их очарованных вздохах, когда они его увидели. Здание было двухэтажным, бледно-жёлтым, построенным на невысоком холме с простирающимся далеко в лес видом, оно напоминало коттедж. У подножия холма был большой прозрачный голубоватый пруд, который отражал солнечный свет в поразительном зрелище алмазного сияния. Вода была окружёна множеством цветов, в большинстве из которых Бондевик угадал вьюнки, ромашки, лилии и недотроги. Грязная тропинка, по которой они ехали, превратилась в гладкую разноцветную гальку. Всё это завораживало. Но проблема заключалась в том, что с появлением этого прекрасного пейзажа температура тела Норвегии резко упала. Когда Матиас проехал по тропе и повёл фургон на полянку по влажной лесной траве, Норвегия обнимал свои ноги всё крепче и крепче. Абсолютно всё его тело судорожно дрожало, и ему приходилось сжимать челюсть, чтобы его зубы не стёрлись в порошок. — Ладно, всё, мы на месте! Сейчас же проснитесь и убирайтесь к чёрту из этого фургона! — шутливо крикнул Дания через плечо. — Пожалуйста, не бойтесь ходить по траве, когда будете гулять, в любом случае она сдохнет осенью! Финляндия и Силенд зашевелились от столь громкого голоса, после чего зевнули и потянулись. Они медленно выбрались из фургона и сонно оглядели лес. Когда их взгляд упал на особняк Матиаса, их глаза расширились и засияли тем же очарованием, которое чувствовал Лукас. — Ух ты! Дядя Матиас! Это так… Вау! — воскликнул Питер. — Да, Матиас, это так красиво и захватывающе, и… Боже мой, — вздохнул Тино, в изумлении положив руку на свою грудь. — Красиво… — легко произнёс Бервальд. Дания скрестил руки на груди и ухмыльнулся, наслаждаясь комплиментами. — Понимаете, я знал, что вам, ребята, это понравится. А что насчёт вас, Лукас и Эмиль? — он нахмурился, когда ответа не последовало. — Эмиль? Лукас? Он заглянул в фургон, чтобы взглянуть на Исландию, который всё ещё спал на своём месте. Он улыбался и покачивал своей головой. — Чувак, подними уже свой зад! — датчанин выдернул наушник из уха Эмиля и вздрогнул, услышав из наушника: «I HATE EVERYTHING ABOUT YOU!» (4) Эмиль зашевелился во сне и открыл глаза Матиасу. — Ты чего? — он зевнул, потерев глаза. Датчанин посмотрел на наушник в своей руке, а затем опять на исландца. — Я разбудил тебя, потому что мы приехали. — он снова опустил взгляд на наушник, всё ещё вибрирующий в его ладони, в котором певец не прекращал орать свою песню о любви и ненависти. — Как ты спишь с этим в своём ухе? — Просто беру и сплю, — сказал Эмиль, выхватив наушник обратно. Он вышел из фургона и тоже поразился красотой особняка. — О, мой бог… Исландия выдохнул. Его глаза засверкали от едва заметных слёз. Матиас усмехнулся и вернулся к своему последнему пассажиру, но когда он взглянул на норвежца, его брови нахмурились. — Лукас, эй, ты в порядке? — спросил он, потянувшись к тихо дрожавшему телу. Матиас отдёрнул руку, когда голова Лукаса поднялась с колен. — Я в порядке, — процедил Лукас сквозь зубы. Норвежец изо всех сил боролся с дрожью, которая пробегала по его спине. Он вылез из фургона и сразу направился к багажнику. — Ты можешь открыть эту проклятую штуку, пожалуйста? Матиас потянулся к рулю и нажал на кнопку под ним. Багажник открылся, и Бондевик поднял его, чтобы вытащить свой чемодан и донести его в дом. Как и в аэропорту, остальные последовали примеру Лукаса и понесли багаж за ним вверх по лесенке на входе, в то же время рассматривая особняк. Движения Норвегии замедлялись с каждым шагом. Он пытался дойти до двойных дверей, сделанных из чёрного дерева, но было ощущение, будто его конечности на самом деле превращались в лёд. Только когда он рухнул на пороге, его сердце было такое, словно его наполнили ледяной водой, и Лукас начал думать, что с ним что-то не так. Синеглазый скандинав всё ещё был в сознании, но его тело совсем не двигалось, у него закружилась голова, словно ее качали назад-вперёд. Он прекрасно осознавал то, как Матиас кричал его имя и поднял его. Кто-то, скорее всего Тино, устремился за ключом Дании и открыл для всех дверь. Норвежец, хотя он и был в сознании, внезапно начал заикаться: — В-вам нельзя, в-вам н-нельзя туда! Это опасно, это оп-опасно! Матиас зашёл внутрь дома с Лукасом, который тяжело дышал и сильно дрожал в руках датчанина. И в этот момент Норвегия почувствовал, что в его душе происходит что-то странное. Когда Дания вошёл внутрь, какая-то сила заставила Лукаса сильно испугаться. Он резко вдохнул и сжал рубашку Матиаса, и через мгновение его удушье закончилось, прямо как и, что удивительно, холод. — Л-лукас? Ты в порядке? — спросил финн, когда все собрались вокруг норвежца, настороженно глядя на него. Лукас кивнул, но почувствовал в себе что-то неладное. Ему должно быть приятно, что озноб закончился, что в нём осело тепло особняка и успокоило ненавистную дрожь, но теперь он чувствовал себя пустым, будто этот холод чего-то испугался, потерял всякую надежду и отказался ломать тело Лукаса. Это должно было быть исцеляющим утешением, но это заставило его почувствовать, что конец близок.