Большая угроза

      Мотор старого, покрытого пылью и множеством царапин, мотоцикла ревёт, словно разъярённый зверь. Дорога неровная, и колёса то и дело подскакивают, а из-под них клубами летит пыль и мелкие камни. Палящее солнце отражается от множества вывесок и стеклянных витрин, и слепит глаза. Крики, смех и споры прохожих, вечное звучание музыки самых различных жанров со всех сторон, пролетающие мимо столбы и лавки с фруктами, и ветер, ласкающий небрежно уложенные волосы, продувающий насквозь. Романтика, сплошная романтика, и только… Но на самом деле, это только в теории, до тех самых пор, пока не услышишь вой старой полицейской машины с полусдутым левым передним колесом, которая едет практически у тебя на хвосте.  — Если бы ты дала газу ещё чу-уточку сильней, мы бы могли даже оторваться, — проязвила Пипперс, смотрящая через своё плечо назад, щуря свой глаз при свете фар полицейского «корыта», сидя позади Хэйтер и держась за края её старой кожаной куртки. — Я и без тебя знаю, что делать, — рыкнула Хэйтер, стараясь перекричать звук мотора и колёс, трущихся о неровную поверхность земли. — Кто б только знал, что за пару кошельков на этот раз они устроят погоню…       Конечно же, пока ещё мирные просьбы полицейских остановиться были проигнорированы, ибо сбегать лучше, чем сдаваться. Имеющие не слишком хорошую репутацию в местных кругах девушки, остановившись, сразу же угодили бы за решетку, где проболтались как минимум пару лет. Но если мирные уговоры ещё можно как-то пропустить мимо ушей, то выстрелы бластеров уж точно нет… Предупредительные — в небо, а после — в колёса. К счастью, неровная дорога послужила нарушительницам закона приятелем, и трясущиеся руки стреляющегося офицера не могли прицелиться. Но увы, только камни и неровная дорога подсобила им; гнать по лабиринтам тонких забитых улиц, стараясь ни во что не врезаться или не заехать в тупик, было очень тяжело.       Снаряд бластера врезался в землю прямо рядом с колесом, оставив в песке и засохшей глине прожжённый след, и мотоцикл сильно вильнул вбок, заставив Пипперс едва не свалиться с сиденья и вцепиться пальцами в ткань куртки Хэйтер сильней. — Эй, поаккуратней нельзя! — Хэйтер развернулась на момент назад, пригрозив полиции кулаком, но едва не потеряв управление резко схватилась за руль, а Пипперс нагнулась вбок, к земле, и умудрившись схватить средней величины булыжник, швырнула его в лобовое стекло полицейского автомобиля. Он моментально пробил его, оставив трещины на всей поверхности, и водитель тут же сбавил скорость. — Что там сзади? — Они тормозят, есть шанс оторваться, — девушка сощурилась, вытирая о тёмные джинсы пыль с руки. — Если ты не заедешь в какую-нибудь задницу.       В какой-то момент, конечно же, всё всегда выходит из-под контроля. Завернув в очередной переулок, они оказались в тупике, и в метрах двухсот от них выстраивалась большая и массивная кирпичная стена, и единственным спасением была тонкая, в толщине едва превышающая толщину колеса, доска, приложенная к стене. — Твою мать, поворачивай назад пока не поздно! — завопила Пипперс легко ударив водителя по плечу кулаком, и сразу после этого сзади послышался вой полицейских сирен. Она обернулась, и увидела уже знакомую машину с разбитой лобовухой. Пипперс посмотрела вперёд себя, через плечо Хэйтер, тяжело вздохнула и закатила глаза. — Что ж, кто бы мог догадаться. — Да замолчи уже ты, — откликнулась Хэйтер, нажав на газ сильней, и мотоцикл дернулся вперёд, прямо к кирпичной стене… — Что ты… О Броже, только не говори что… Слушай, это не сработает, это тебе не кинофильмы, доска просто сломается и мы со всей скорости врежемся в стену, ты вообще в своём уме?! — начала тараторить Пипперс, на что получила с локтя в бок. — Я знаю, что делаю!       Доска оказалась на удивление прочной. Пипперс в ужасе вжалась в спину Хэйтер, обхватив её руками сзади, пока мотоцикл взлетал вверх по доске над стеной. Страх окутал и намертво сковал обеих, лишив их на момент возможности двигаться, и на миг всё будто застыло, как в фильмах, во время самого волнительного момента, даже звуки стихли, сменившись на непонятный шум в ушах… Сзади послышался звук стирающейся о землю резины, треск дерева и глухой удар. Мотоцикл приземлился с глухим треском в районе амортизаторов, и рванул прямиком за город, в сторону отдалённого небольшого леса. Адреналин вбрасывался в кровь и выходил вместе с потом, стекающим по лбу, и водитель сжимал руль руками так крепко, как только мог. Пипперс же с трудом нашла в себе силы открыть свой целый глаз, и убедиться в том, что всё уже позади и они уже надвигаются в сторону их «дома». — Пха… — неуверенно выдохнула она, скривив губы в радостной и нервной улыбке, и вновь ударила впереди сидящую кулаком по плечу. — Ха, подумать только! Мне казалось, мы сейчас сдохнем! — Брогом клянусь, если ты сейчас не захлопнешь свою пасть, я тебя нахрен свалю и пойдёшь ты пешком.       Как говорится, тяжело живётся всем. Но тяжелей тем, за кем привязалось слово «разыскивается» и длинная линия цифр с большим количеством нулей под фотографией. Чем больше заплатят за твою голову — тем лучшей репутацией ты пользуешься среди себе подобных, но в то же время за тобой пытается следить каждый, кому только не лень. Здесь тяжело держаться на плаву: из-за одной ошибки ты рискуешь потерять всё то, чем владеешь. Таков устой: загребут в тюрьму — потеряешь всю репутацию среди преступной общественности, которую ты годами зарабатывал через литры пота, слёз и крови и часы вылизывания чьих-то задниц… Тяжело живётся, когда правительство бесконечно усиливает охрану и строит новые полицейские участки буквально на каждом шагу, пытаясь поймать каждого мелкого преступника. Но к сожалению, ничего из этого не помогает: когда что-то становится нелегальным, никто не гарантирует того, что это остановится. Все прячутся, кто где может, образуя небольшие компании, редко выходя в свет чтобы добыть себе на пропитание. Самым везучим достаются затхлые подвалы домов, заброшенные здания, пещеры, фургоны или старые авто в качестве жилищ, а некоторым даже попадаются маленькие, никому не нужные планеты и астероиды. Те, кому везёт меньше, вечно бродят по галактике, скрываясь от чужих глаз, ночуют на улицах в тёмных переулках, постоянно чувствуя неприятное ощущение сжимающего горло голода или жажды. Самым слабым остаётся только умереть от голода и обезвоживания в какой-нибудь подворотне, или же сдаться полиции, чтобы их посадили в тюрьму: по крайней мере, там кормят…       Легко живётся только Им. Обычным законопослушным гражданам, продавцам, машинистам, грузчикам, садовникам, учителям, пилотам, владельцам крупных фирм, охранникам в ночных клубах и барах, просто безработным, сидящим на шеях у своих родителей. Они всеми довольные: у них есть работа, друзья, семья, за ними никто не следит и не охотится, они не вынуждены умирать в переулках на холодном асфальте, они могут свободно передвигаться с планеты на планету без страха быть убитым или задержанным полицией. Казалось бы, они итак ведут слишком беззаботную и счастливую жизнь, и раз так, то чужие жизни не должны их касаться. Но как на беду, под своими улыбчивыми масками полного удовлетворения и беззаботности они скрывают своё жестокое и вечно недовольное всем нутро. Все, как одно, от обычных рабочих на заводах до директоров и менеджеров — все всем всегда недовольны. Ну вот кажется — украл один мелкий воришка у какого-то бизнесмена кошелёк, в котором одна мелочь, которой едва бы хватило на покупку полкило яблок, и всё: бегут толпой к правительству, все как один взывая к некой «справедливости», состоящей лишь из усиления охраны «бедных и несчастных людей от гнусных и жалких преступников», которым уже места нигде нет. А правительство должно слушать их, иначе никак: ведь если правительство пойдёт против своих подданных — будет восстание, и это всем известный факт. В общем, не всё так радужно в этой милой процветающей Галактике.       Мотоцикл резко останавливается, и из-под колёс вырываются клочья земли вместе с травой. Мотор заглушен, «зверь» поставлен на стояночный тормоз, обе спрыгнули на примятую колёсами траву, и Хэйтер сразу принялась осматривать потери. — Опять зеркало отбили, чёрт бы его побрал. Ещё и ароматизаторы явно переломало. Придётся новые покупать. — Амортизаторы, — поправила Пипперс.       Это и был их дом. Небольшой фургон со всем необходимым: старый матрас, место для стоянки мотоцикла, и старый телевизор с дисководом, на котором на повторе вечно стоял какой-то старый дурацкий фильм с ужасными спецэффектами, потому как старая поломанная антенна совсем не ловила никакого сигнала. Они были из тех счастливчиков, у кого был хоть какой-то кров, и очень даже неплохой, если не учитывать протекающую крышу и маленькое количество свободного места. Лучше, как говорится, чем ничего. Пипперс бросила свою дырявую джинсовку внутрь автомобиля, оставшись в одной красной майке, и достала с переднего сиденья стопку листовок, сорванных ранее отовсюду: со столбов, с ларьков, со стендов с объявлениями, с витрин магазинов… Листовок с их лицами и крупной надписью «разыскиваются». — Как думаешь, за такие выступления нам припишут ещё пару нулей сбоку? — усмехнулась девушка, разрывая листовки одну за другой, превращая их в мелкие, ничего не значащие больше ошмётки бумаги, тем самым уменьшая шанс на то, что их поймают. — Конечно припишут, даже не сомневайся. И в нарушения запишут ещё разбитое стекло, — Хэйтер с гордой, самодовольной улыбкой вскинула голову, смахнув тем самым короткую прядь зелёных волос с лица. — Это стоит затрат на новые ароматизаторы. — Амортизаторы. — Да какая разница?       Хэйтер сняла со своих рук массивные перчатки, положив их на переднее сиденье. О, они были не совсем обычными кожаными перчатками: это были самодельные перчатки с небольшими генераторами электричества, купленные на каком-то рынке оружия и единственные в своём роде, по велению их хозяина стреляющие сгустками энергии на небольшое расстояние. Но к несчастью, такие проделки были чреваты постоянными небольшими ожогами на пальцах, потому у обладательницы этих перчаток пальцы постоянно были почерневшими и в мозолях. Да и запас энергии был недолговечен: приходилось постоянно покупать новые батарейки. Будь бы у Хэйтер бесконечный запас такой энергии без перчаток, она бы, наверное, давно бы смогла выбраться в более высшие ряды…       В руках у Пипперс оставалась последняя листовка. С листа бумаги на неё смотрело собственное же хмурое и серьёзное лицо. Девушка перевернула листовку, посмотрев на остатки уже давно высохшего некачественного клея, что остался на бумажной поверхности, и провела по ним пальцем. — Было бы интересно посмотреть на нас в… Другой жизни. В более лучшей жизни. — То есть? Тебе не нравится такая? — Не то, что бы, но… Если задуматься, то было бы неплохо, если бы всё было наоборот. — В смысле? — Нет, ну ты только представь, — Пипперс села на притоптанную траву возле фургона, скручивая в руках сорванную листовку и разрывая её на мелкие кусочки. — Было бы здорово, если бы мы были кем-то вроде… Суперзлодеев. Со своим кораблём, многочисленной армией, бесконечным запасом оружия… — И собственным фудкортом, — отозвалась Хэйтер, хлопнув дверью машины. — Тогда и жизнь была бы лучше. — Зачем тратить деньги на такие тупые вещи? — Пипперс нахмурилась, рассеяв перед собой то, что осталось от этого дурацкого листа бумаги. — Когда у тебя своя армия, свой корабль, там уже не до фудкортов. Нужно хорошо планировать затраты, и ещё не уступать другим засранцам свои владения, показать, что ты всех нагибаешь, а не наоборот. — Но иметь собственный фудкорт было бы клёво. Бесконечная еда… — За это тоже нужно платить. Ну, знаешь, еда не появляется из ничего.       Хэйтер лишь одарила Пипперс недоумённым взглядом. Девушка встала, и оттряхнула задницу от травы и грязи. — В любом случае, нужно быть реалистами, — сказала она, усевшись в машину, вытащив из кармана те пару кошельков, что успела незаметно слямзить у двух каких-то важных мужчин, заказывающих себе кофе в небольшом ларьке, и швырнула их на соседнее сиденье. Они были лёгкими, и это было неудивительно: из-за большого количества карманников люди перестали носить большим купюры в кошельках, и потому «улов» всегда был маленьким, но таким, что на жизнь вполне хватало. Палящее яркое солнце постепенно начинало медленно спускаться к горизонту, уступая место бескрайнему звёздному полотну и луне, которая уложит спать всех: от правительства до бедняка, продрогшего от холода, укроет своим тёмным тёплым бархатом, называемым кромешной тьмой. Ночь — единственное время, когда всё не так плохо, как днём. Но как только придёт утро, и солнце установится высоко в небе, всё снова станет на свои места… На лобовом стекле девушка заметила приклеенную бумажку с напоминанием о съезде всех преступников в ближайшее время. Она сорвала эту бумажку со стекла, скомкала и бросила в траву, — Так значит, завтра должен быть очередной съезд всех «наших»? — Ну, да. — Снова останемся до того момента, пока всех не разгонят бухих в хлам? — А как ещё? — спросила Хэйтер, сев в машину и включив магнитолу. — Отлично, — выдохнула Пипперс, закинув ноги на панель управления.       И пение лесных птиц долго дополнял голос радиоведущего, периодически обрывающийся на белый шум, пока солнце совсем не зашло за горизонт, своим исчезновением пролив в воздух ночную свежесть. И никто даже не догадывался, что скоро всё изменится.