Мой прекрасный Хейти

      Вондер находился в непривычном для себя состоянии — он бездействовал, лёжа на кровати уже продолжительное время. Его шляпа была размещена рядышком. В свете укатывающейся за горизонт гигантской звезды — солнца, звезда, что поменьше и на шляпе, блестела, отражая маленькие лучики на бугристый рельеф обоев.        «Да, мне до сих пор… печально, — признался самому себе Вондер, рассматривая трещинки на потолке. — Но нужно взять шляпу в руки, надеть её и двигаться дальше. Вокруг меня всё ещё есть и другие люди…» Две короткие вибрации оповестили о новом сообщении, подтверждая мысли Вондера.        «Нам обязательно надо увидеться на днях, — писала ему Сильвия. — Столько хочется рассказать! Предлагаю кафе — и поговорим, и наедимся этих классных пирожных.»       Мысль об ореховых пирожных вызвала у Вондера улыбку. «Согласен! Когда ты хочешь встретиться?» — прощёлкал он кнопками текст. Сообщение отправилось, и Вондер вернулся к созерцанию потолка. Когда он остановился на пятой по счёту трещинке, раздался стук в дверь. Парень тут же вскочил с кровати в удивлении: даже если бы Сильвия хотела увидеться сегодня, то вряд ли бы добралась настолько быстро. Открыв скрипучую дверь, Вондер так и застыл, поймав взгляд необычайно зелёных глаз.       — Эм… Привет. Я тебе гитару так и не отдал…       Хейтер и сам выглядел ошарашенным, будто бы ошибся комнатой. Он медленно вытянул руку с инструментом к Вондеру, избегая зрительного контакта. Поскольку зелень в глазах перестала привлекать внимание, к Вондеру вернулась способность произносить слова:       — Ох… Ничего страшного! Спасибо.       Приняв гитару, он умчался к углу за шкафом, где уже дожидалось компании покрывшееся небольшим слоем пыли банджо. Когда Вондер обернулся, Хейтер всё ещё стоял на пороге, и поэтому парень решил не упускать момента:       — Может, чаю?       Хейтер промедлил с ответом, хмурясь и забавно шевеля бровями — принимал самое важное решение в своей жизни, не иначе.       — Ну, давай… — наконец произнёс он, пожав плечами.       Пока Хейтер неуверенно преодолевал порог, Вондер уже подбежал к столу, и, проверив чайник на наличие воды внутри, поставил его кипятиться. Занеся руку над лежащей рядом раскрытой коробкой пакетированного чая, парень задумался. Этот набор подарила ему Сильвия, совершенно верно предполагая, что Вондер никогда не против самых разных гостей — и потому её выбор пал на чай с большим ассортиментом.       Стоило Вондеру вспомнить о своей подруге, как его телефон завибрировал. Сильвия предложила встретиться следующим днём, во время большого перерыва. Он быстро прощёлкал ей «Понял тебя!» и нажал кнопку отправки.       — Ты какой чай хочешь? — спросил Вондер, вернувшись к изучению цветных пакетиков. — Чёрный, зелёный? Ещё есть белый и гибискус.       — Чёрный, — ответил Хейтер. — Зелёные и белые чаи — это для хиппи вроде тебя…       — А гибискус? — хихикнул Вондер, цепляя чёрный пакетик с бергамотом для гостя, и зелёный, жасминовый — для себя.       — Звучит как что-то, что не стоит пить никому вообще.       Вондер засмеялся и почувствовал неожиданную лёгкость внутри. Негативные мысли, ранее заполонившие каждый свободный уголок комнаты, отступили, освобождая всё пространство для Хейтера — и Вондер был нисколечко не против этого. Хейтер привычным движением спрятал руки в карман толстовки и прошагал к столу, где Вондер уже выдвинул для гостя стул.       Поначалу парни сидели молча. Вместо них звуки издавала бурлящая в чайнике вода, а с улицы доносились громкие, несмотря на закрытое окно, выкрики. Откашлявшись, Хейтер всё-таки заговорил:       — Так… Ну… Как у тебя дела?       Вондер бросил неудачные попытки заклинать чайник вскипеть побыстрее и повернулся к Хейтеру. Он ещё раз прокрутил в голове только что услышанное, моргая так, будто бы Хейтер являлся всего лишь работой его щедрого на творчество сознания и мог исчезнуть в любой момент.       Но он не исчезал, даже когда Вондер сильно зажмурился и распахнул глаза снова.       — Да всё нормально.... кажется, — произнёс Вондер, надеясь, что не выглядел слишком по-дурацки со своим морганием. — Спасибо, что спросил. А… как у тебя дела?       — Тоже, — кратко ответил Хейтер.       Вскипятившаяся вода перестала бурлить, и в какой-то момент комната снова погрузилась в тишину. Вондер нарушил её, когда передвигал с дальнего конца стола две кружки. Одна из них, с надписью: «Не беспокоить, пока я не выпью кофе!», принадлежала забывшему её забрать Джонсу. Но больше подходящей посуды не было, и у Вондера не оставалось выбора. Он абсолютно не хотел ассоциировать бывшего друга с Хейтером, и потому взял кружку Джонса себе. На её стенках остались тёмные от кофе следы — Вондер даже не был уверен, что помнил изначальный цвет кружки. Пытаясь отогнать всплывающий в голове образ Джонса, который всегда с важным видом клал в напиток слишком много сахара, Вондер встрепенулся:       — Сахар! Тебе… не нужно положить сахара? И сколько, если нужно?       — Не нужен мне твой сахар, — пробурчал Хейтер.       — О’кей, — кивнул Вондер и начал разливать кипяток.       Хейтер рассматривал доставшуюся ему кружку Вондера — она была покрыта изображением звёздного скопления в созвездии Единорога на фоне фиолетово-розового космического пространства. Вондер сам выбирал принт для кружки, и соврал бы, если бы сказал, что его не подкупило название созвездия.       Наконец, горячая вода звонко пролилась в кружки, и стала постепенно перекрашиваться в тёмно-коричневый и зелёный цвета. Вдохнув дым от напитка, Вондер не без удовольствия ощутил жасминовый запах. Хейтер уже приступил к потягиванию чая — осторожно, с громким хлюпаньем и смотря куда-то в сторону. С улицы продолжали доноситься крики студентов, и Вондер усиленно пытался разобрать слова, тем самым отвлекая себя от неприятного волнения. Все его социальные навыки словно улетучились, и это не потребовало ничего, кроме сидящего близко Хейтера.       — Так, значит… Ты передумал учиться играть на гитаре? — спросил Вондер, перестав вглядываться в потемневшее небо и неисправный светильник за стеклом.       — М? — Хейтер отстранился от кружки. — Я... не знаю. Просто я понял, что уже долго её не возвращал, и вдруг она тебе срочно нужна, или типа того…       — Всё в порядке, ты мог бы пока спокойно оставить её себе.       Отпив небольшой глоток чая, Вондер поделился внезапно появившейся идеей:       — Или ты можешь приходить сюда! Просто, пока я один… — Вондер осёкся. Хейтер отставил кружку и посмотрел на него, не перебивая и давая время сформировать фразу. Сглотнув нервный комок, Вондер продолжил: — Пока ко мне никого не подселили, мы можем заниматься здесь и никого не отвлекать.       Под «никого не отвлекать» Вондер имел в виду конкретно Пиперса, который всегда казался ему слишком занятым, и он совсем не хотел бы оказаться для кого-то помехой.       — Пиперс сам пишет свои коды под какую-то расслабляющую музыку в наушниках, — Хейтер снова хлюпнул чаем. — Но я не хочу каждый раз слушать его ворчания по поводу экзаменов, так что…       Вондер выжидающе смотрел за тем, как Хейтер постукивал по звёздам на кружке. Выдержав небольшую интригу, он всё-таки сказал:       — Ну… Короче, я за.       С надеждой на то, что Хейтер не замечал признаки разыгравшейся внутри эмоциональной бури, Вондер усиленно сжал кружку, совсем позабыв о её высокой температуре.       — Ай! — воскликнул он, резко отдёргивая ладони.       — Эй, осторожнее! — возмущённо произнёс Хейтер. — Твои пальцы мне ещё нужны в целости и сохранности.       — А… Ага! — Вондер отвернулся и встряхивал ладонями до тех пор, пока не перестал чувствовать боль и то, как некстати воспылали его щёки.       — А мы не можем собраться на репетицию сегодня? — как ни в чём не бывало поинтересовался Хейтер. — Я даже пару строк в рифму уже написал…       — Сегодня репетиционный зал занят, — Вондер виновато поджал губы, как если бы причина была в нём. — Но мы можем остаться здесь. Я буду подбирать мелодию, а ты скажешь, какая подходит к твоему тексту больше всего.       Хейтер посмотрел в сторону гитары.       — Ладно, — согласился он. — Только давай ты не будешь опять делать такой вид…       — Какой? — искренне не понял Вондер.       — Да такой, типа ты… музыкальный гений, который снизошёл до обучения простого смертного, — Хейтер вскинул руки вверх, видимо, стремясь показать, на какой высоте мастерства он видел Вондера.       — Прости… что? — Вондер не сдержал смешка. — У меня даже в мыслях не было…       — Ага, — Хейтер выдохнул, опустив веки. — Так я и поверил. Неужели совсем не было?       — Совсем, — подтвердил Вондер. — Я уважаю всех своих учеников.       — Только не говори мне, что ты ещё и преподавателем музыки подрабатываешь…       Вондер фыркнул, тихо захихикав.       — Нет, — он осторожно взял кружку за ручку, чтобы не обжечься снова. — Я обучал их прямо тут, по их собственному желанию.       Вондер вспомнил, что Джонс обычно не присутствовал на занятиях, либо втыкал наушники, отгораживаясь от всех с таким выражением лица, которое нельзя было понять неправильно. При всей его любви к тусовкам и большим компаниям, он всё-таки иногда нуждался в перерыве и тишине — после ночи, полной густых басов. Как-то раз, он вернулся с вечеринки посреди дня и упал носом в подушку, а потом спал так, что даже мелодия, которая так хорошо звучала на банджо и ни на чём другом, никак не потревожила его.       Хейтер, кажется, тоже задумался над чем-то. Он разомкнул губы, но ничего при этом не озвучил. Волнение Вондера, тем временем, набирало новую силу с пугающей скоростью. Не выдержав и чуть не опрокинув стул, парень вышел из-за стола и отправился до угла с музыкальными инструментами. Проведя пальцами по пыльному корпусу банджо, Вондер извинился за длительное игнорирование.       — Ты извиняешься перед банджо? — раздался голос Хейтера.       — Оно мне очень дорого, — Вондер бросил последний грустный взгляд на расписанный жёлтыми звёздочками гриф и взял гитару.       — Это просто так похоже на Пиперса, когда он разговаривает с ноутбуком, — Хейтер усмехнулся. — Вокруг меня и правда одни фрики.       — Я уверен, что мистер Пиперс разговаривает с ноутбуком по той же причине, что и я, когда говорю с банджо — он просто любит его.       — И ворчит каждый раз, когда я оказываюсь слишком близко к его драгоценному ноуту — тоже из-за любви?       Вондер устроился на кровати и начал прокручивать колки гитары, продолжая вести диалог:       — Конечно. Он не хочет, чтобы с его любимой вещью произошло что-то плохое. У тебя ведь тоже, наверняка, есть такие вещи… которые ты любишь.       Моментально пожалев о сказанном, Вондер с силой ударил по струнам — только бы не сидеть опять в неловкой тишине. «Или тишина неловкая только для меня? — задался вопросом парень, вслушиваясь в протяжённую фальшь первой струны. — Хейтер ведь совсем не нервничает…» Последняя мысль была прокомментирована из глубин подсознания: «Это потому, что ему на тебя всё равно!»       Непреднамеренно прерывая душевные терзания Вондера, Хейтер задал вопрос:       — Ты же понимаешь, что меня не просто так зовут Хейтером? — вместо ответа Вондер снова подкрутил колки и подцепил струну. — Подсказка: это потому, что я действительно ненавижу много вещей. Во мне — одна ненависть, только и всего, Вондер, — заключил Хейтер, в который раз за вечер упрятывая свой взгляд.       Он даже, кажется, был мрачнее обычного.       — Но это же неправда, — возразил Вондер. Он уже не боялся высказываться, ведь, по его мнению, весь диалог уже всё равно получился ужасно дискомфортным.       Хейтер прищурился, заранее не доверяя всему, что ему скажут.        — Ты ведь любишь видеоигры. Или свою толстовку. Или апельсины, — перечислял Вондер. — И это только первое, что пришло мне в голову. А если копнуть поглубже, то ты очень любишь музыку — иначе бы ты так не пел!       Вот и нашлась она — эталонная нота «ми». Проигрывая её ещё несколько раз, Вондер продолжал слушать Хейтера.       — Я спокойно ругаюсь на видеоигры, несмотря на «любовь» к ним, — он согнул пальцы, изображая кавычки. — И на толстовку тоже ругаюсь. Даже на музыку я ругаюсь! И мне совсем не приходило в голову извиняться перед этим всем.       — И всё-таки, если бы ты не любил эти вещи, ты бы не получал от них удовольствия. А я смотрел на тебя, когда ты пел… — Вондер отложил настроенную гитару. — Тебе совершенно точно это нравилось. Ты это любишь.       — Ладно... допустим, — отступил Хейтер, и Вондеру привиделось, — или так оно и было на самом деле, — как бледные щёки Хейтера порозовели.       — Если бы ты и правда всё ненавидел, то даже не пытался бы что-то делать, — Вондер довольно улыбнулся. «Ему тоже неловко, ему не всё равно!» — обратился он к подсознанию. То замолкло, благородно приняв поражение.       — Я с тобой согласился только потому, что хочу поскорее получить свой гитарный урок, — фыркнул Хейтер, потирая плечо. — Вообще не понимаю, как мы начали этот разговор. Давай уже заниматься!       — Если ты это хочешь, то ты это получишь, — бодро отозвался Вондер. — Иди сюда!       Хейтер плюхнулся рядом со своим наставником в загадочном шестиструнном мире, и тот сразу вручил ему гитару со словами:       — Ты ведь ещё помнишь, как я учил тебя играть гамму?       — Э… Да, кажется, — Хейтер прижал струну, где, как он предполагал, должна быть нота «до».       — Отлично! — похвалил Вондер. — Предлагаю тебе заняться разминкой пальцев и поиграть гамму с «до» до «си» и наоборот.       — Ага, круто, но… мы же будем играть что-то нормальное?       Вондер точно знал, как пробудить в своём ученике энтузиазм. Хейтер то и дело заглядывался на коробку с виниловыми пластинками, и из этого складывалась достаточно хорошая мотивация:       — Конечно. Когда разомнёшься, я могу показать тебе, как играть что-нибудь с последнего альбома «Абразивных воплей» — они ведь тебе всё ещё нравятся?       Хейтер мигом оживился, перестав уныло склонять голову над гитарным корпусом:       — Да! Чёрт возьми, — он вернул левую руку на нужный лад, и даже в таком простом действии Вондер видел твёрдую уверенность. — А пластинку включишь?       — Обязательно, — подмигнул Вондер.

***

      Когда Хейтер начал нецензурно высказываться о боли в пальцах, они решили закончить занятие. На придуманные Хейтером строчки отлично накладывалось несколько мелодий сразу, и выбрать что-то одно пока не представлялось возможным. Было уже довольно поздно, но Хейтер не торопился уходить, а Вондер его об этом и не просил. Они очень увлеклись уроком, и потому кружки с чаем так и остыли, недопитые.       В комнате не было задействовано ни одного источника света, кроме вытащенного из глубин шкафа ночника в виде объёмной жёлтой звезды. Джонсу этот ночник сразу не понравился — как выяснилось, он предпочитал полную темноту, ведь только так он мог высыпаться после… всего, что происходило с ним за день. Хейтер же ничего плохого про ночник не сказал — только пошутил о том, что Вондер точно находится в какой-то секте, а может, и сразу в двух, одна из которых поклонялась пирогам, а вторая — звёздочкам всех видов и размеров.       — Слушай… — голос Хейтера немного охрип, потому что он не мог сдержаться от подпевания, когда Вондер так чисто и узнаваемо наигрывал хиты «Абразивных воплей».       — Да? — Вондер откинулся на холодную стену, не выпуская гитару из рук.       Хейтер поёрзал, подмяв под себя простыню. Громко вздохнув, он спросил:       — Как ты думаешь, я… интересный?       Вондер не сразу вспомнил, что для поддержания своей жизнедеятельности ему нужно дышать. Вопрос обескуражил парня — он сосредоточился на рисунках обоев, пытаясь придумать нормальный ответ. Именно «нормальный», а не честный — потому что честный ответ, в свою очередь, обескуражил бы самого Хейтера.       — Все люди интересны, и ты в том числе, — Вондер посчитал, что эта фраза звучала максимально нейтрально. Но если бы не полумрак и тёплое освещение звезды-ночника, Вондер бы выдал себя с поличным уже привыкшими к жару щеками.       — Ну, нет, я имел в виду… — Хейтер подобрал свои ноги с пола. — Я про то, что… Агх, короче, — он согнул колени и стукнулся о них лбом. Дальнейшие слова слышались уже не так чётко: — Может ли на меня обратить внимание… девушка?       — Оу, — Вондер непроизвольно сжал руку на грифе гитары.       Глубоко выдохнув, он приготовился к тому, что в этом диалоге ему придётся ограничивать себя в правде. Вондер отложил гитару и, как Хейтер, подогнул к себе ноги.       — Ты интересный, — вполголоса сказал он, чтобы не разрушать вечернее спокойствие. — Прямолинейный, иногда слишком… но также очень раним, — Вондер ожидал, что на этом моменте Хейтер отстранится от колен и нахмурится, и потому не затянул с продолжением: — Что не делает тебя хуже или слабее других. Это просто… делает тебя человечнее.       — А кто сказал, что я хочу быть человечнее? — Хейтер сгрёб лохматую чёлку вверх. — Я, может, драконом хочу быть. Дракон же точно всем понравится…       Вондер опустил голову и тихо рассмеялся. Успокоившись, он осмелился взглянуть на Хейтера. Свет не очень мощной, но приятного тёплого оттенка лампочки красиво огибал его нос и подбородок.       — Хейтер, — Вондер перестал рассматривать гостя, пока тот растягивал шнурочки своего капюшона. — В мире есть люди, для которых тебе необязательно становиться драконом.       — Да ты… — Хейтер опять хмурился, на его лбу образовались угловатые складочки. — Ты это говоришь, потому что ты — это ты. А не кто-то другой.       — Но я действительно имею это в виду.       — Ух, блин, Вондер, — Хейтер в прыжке перебрался с кровати на пол. — Забей. На весь этот разговор. И я… пошёл.       — Хорошо, — согласился Вондер так, будто ему предлагали в космос полететь, а не собирались оставлять в гнетущем одиночестве. — Поздновато уже, и правда.       Хейтер остановился у двери.       — Спасибо… за чай. И за урок, — поблагодарил он, потирая дверную ручку.       Вондер не мог оставить всё так, как оно было, и потому сорвался с кровати к уходящему гостю. Он чувствовал абсурдную потребность прикоснуться к Хейтеру и осудил себя несколько раз по пути, но всё-таки обвил его руками, хватаясь за мягкую, покрытую катышками толстовку. Хейтеру совсем необязательно было отвечать на этот порыв, но Вондер ощутил прикосновение ладони на спине — и, секундой позже, чуть не задохнулся во внезапно сузившемся кружочке личного пространства.       Когда Хейтер уже ушёл, лопатка, до которой он коснулся, всё ещё обдавалась теплом. Нет, это было не просто тепло. Оно горело. Это место горело. И Вондеру это нравилось — он был готов и весь сгореть, а Хейтеру для этого и в самом деле не нужно было становиться огнедышащим драконом.       Вондер лежал, прижимая к себе подушку. С момента уезда Джонса это была первая ночь, в которую Вондер засыпал с улыбкой.